Критика новых обвинителей

Там говорится, что я преступно порчу молодежь, а я, афиняне, ут&верждаю, что преступно действует Мелет, потому что он шутит серьез&ными вещами и легкомысленно вызывает людей в суд, делая вид, что он заботится и печалится о вещах, до которых ему никогда не было ни&какого дела; а что это так, я постараюсь показать и вам.

Подойди сюда, Мелет, и скажи: не правда ли, ты считаешь очень важным, чтобы молодые люди становились все лучше и лучше?

• Конечно.
• В таком случае скажи ты всем здесь присутствующим, кто делает их лучше? Очевидно, ты знаешь, коли заботишься об этом. Развратителя ты нашел, как ты говоришь: ты вытребовал меня на суд и обвиняешь; а назо&ви-ка теперь того, кто делает их лучше, напомни им, кто это. Вот видишь, Мелет, ты молчишь и не знаешь, что сказать. И тебе не стыдно? И это, по- твоему, недостаточное доказательство моих слов, что тебе нет до этого никакого дела? Однако, добрый человек, говори же: кто делает их лучше?
• Законы.
• Да не об этом я спрашиваю, любезнейший, а кто эти люди: ведь они прежде всего и их знают, эти законы.
• А вот они, Сократ, — судьи.
• Что ты говоришь, Мелет! Вот эти самые люди способны воспиты&вать юношей и делать их лучше?
• Как нельзя более.
• Все? Или одни из них способны, а другие — нет?
• Все.
• Хорошо же ты говоришь, клянусь Герой, и какое изобилие людей, полезных для других! Ну а вот эти, кто нас сейчас слушает, они делают юношей лучше или нет?
• И они тоже.
• А члены Совета?
• Да, и члены Совета.
• Но в таком случае, Мелет, уж не портят ли юношей те, что участву&ют в Народном собрании? Или и те тоже, все до единого, делают их лучше?
• И те тоже.
• По-видимому, значит, кроме меня, все афиняне делают их безуп&речными, только я один порчу.
  Ты это хочешь сказать?
• Как раз это самое.
• Большое же ты мне, однако, приписываешь несчастье. Но ответь- ка мне: по-твоему, так же бывает с конями — все делают их лучше, а портит кто-нибудь один? Или же совсем напротив, сделать их лучше способен кто-нибудь один или очень немногие, именно наездники, а все прочие, когда имеют дело с конями и пользуются ими, только портят их? Не бывает ли, Мелет, точно так же не только с конями, но и со всеми другими животными? Конечно, это так, согласны ли ты и Анит с этим или не согласны: потому что было бы удивительное счастье для юношей, если бы их портил только один, остальные же приносили бы им пользу. Впрочем, Мелет, ты достаточно показал, что никогда не заботился о юношах, и ясно обнаруживаешь свое небрежение; тебе нет никакого дела до того, из-за чего ты вытребовал меня на суд.

Еще вот что, Мелет, скажи нам, ради Зевса: лучше ли жить среди честных граждан или дурных? Отвечай, дружище! Ведь это совсем не&трудный вопрос. Не причиняют ли дурные люди зло тем, кто постоянно вблизи них, а хорошие не приносят ли благо?

• Конечно.
• Так найдется ли кто-нибудь, кто предпочел бы, чтобы окружающие вредили ему, а не приносили пользу? Отвечай, добрый человек: ведь и закон предписывает отвечать. Неужто кто-нибудь желает, чтобы ему вре&дили?
• Конечно, нет.
• Ну вот. А привел ты меня сюда как человека, который портит и ухудшает юношей умышленно или неумышленно?
• Умышленно.
• Как же это так, Мелет? Ты, такой молодой, настолько мудрее меня, что тебе уже известно, что злые люди причиняют тем, кто к ним всех ближе, какое-нибудь зло, а добрые — добро, между тем я, такой ста&рый, до того невежествен, что не знаю даже, что если я кого-нибудь из окружающих сделаю негодяем, то мне придется опасаться, как бы он не сделал мне зла, — и вот такое огромное зло я творю умышленно, как ты утверждаешь. В этом я тебе не поверю, Мелет.
  Да и никто другой, я ду&маю, не поверит. Но или я не порчу, или если порчу, то неумышленно; таким образом, у тебя выходит ложь в обоих случаях. Если же я порчу неумышленно, то за такие неумышленные проступки следует по закону не вызывать сюда, а частным образом наставлять и увещевать. Ведь ясно, что, уразумевши все, я перестану делать то, что делаю неумыш&ленно. Ты же меня избегал, не хотел научить и вызвал сюда, куда по закону следует приводить тех, кто нуждается в наказании, а не в поуче&нии. Уже из этого ясно, афиняне, что Мелету, как я говорил, никогда не было до этих вещей никакого дела.

Все-таки ты нам скажи, Мелет, каким образом, по-твоему, порчу я молодежь? Очевидно, судя по доносу, который ты на меня подал, пото&му что я учу не признавать богов, которых признает город, и признавать другие, новые божества? Не это ли ты хотел сказать, говоря, что я порчу своим учением?

• Вот именно это.
• Так ради них, Мелет, ради этих богов, о которых теперь идет речь, скажи еще яснее и для меня, и для этих вот людей. Ведь я не могу по&нять, что ты хочешь сказать: то ли я учу признавать неких богов, а сле&довательно, и сам признаю существование богов, так что я не совсем безбожник и не в этом мое преступление, а только в том, что я учу при&знавать не тех богов, которых признает город, но других, и в том-то ты меня и обвиняешь, что я признаю других богов; то ли, по твоим словам, я вообще не признаю богов, и не только сам не признаю, но и других этому научаю.
• Вот именно, я и говорю, что ты вообще не признаешь богов.
• Удивительный ты человек, Мелет! Зачем ты это говоришь? Зна&чит, я не признаю богами ни Солнце, ни Луну, как признают прочие люди?
• Право же, так, судьи, потому что он утверждает, что Солнце — камень, а Луна — земля.
• Анаксагора, стало быть, ты обвиняешь, друг мой Мелет, и так пре&зираешь судей и считаешь их столь безграмотными, что думаешь, буд&то им неизвестно, что книги Анаксагора из Клазомен переполнены таки&ми утверждениями? А молодые люди, оказывается, узнают это от меня, когда могут узнать то же самое, плативши в орхестре самое большее драхму, и потом осмеять Сократа, если он станет приписывать себе эти мысли, к тому же еще столь нелепые! Но скажи, ради Зевса, так-таки я, по-твоему, и считаю, что нет никакого бога?
• Клянусь Зевсом, никакого.
• Это невероятно, Мелет, да мне кажется, ты и сам этому не ве&ришь.
  По-моему, афиняне, он — большой наглец и озорник и подал на меня эту жалобу просто по наглости и невоздержности, да еще по моло&дости лет. Похоже, что он пробовал сочинить загадку: «Заметит ли Со&крат, наш мудрец, что я шучу и противоречу сам себе, или мне удастся провести и его, и прочих слушателей?» Потому что, мне кажется, в сво&ем доносе он сам себе противоречит, все равно как если бы он сказал: «Сократ нарушает закон тем, что не признает богов, а признает богов». Ведь это же шутка!

Посмотрите вместе со мной, афиняне, так ли он это говорит, как мне кажется. Ты, Мелет, отвечай нам, а вы помните, о чем я вас просил вна&чале, — не шуметь, если я буду говорить по-своему.

Есть ли, Мелет, на свете такой человек, который дела людские при&знавал бы, а людей не признавал? Только пусть он отвечает, афиняне, а не шумит по всякому поводу. Есть ли на свете кто-нибудь, кто бы коней не признавал, а верховую езду признавал? Или флейтистов бы не при&знавал, а игру на флейте признавал? Не существует такого, Мелет, пре&восходнейший человек! Если ты не желаешь отвечать, то я скажу это тебе и всем присутствующим. Но ответь хоть вот на что: бывает ли, что&бы кто-нибудь признавал знамения гениев, а самих гениев не призна&вал?

• Нет, не бывает.
• Наконец-то! Как это хорошо, что афиняне тебя заставили отве&чать! Итак, ты утверждаешь, что знамения гениев я признаю и других учу узнавать их, все равно — новые ли они или древние; значит, по тво&им словам, я знамения гениев признаю, и в своей жалобе ты подтвер&дил это клятвою. Если же я признаю знамения гениев, то мне уж никак нельзя не признавать их самих. Разве не так? Конечно, так. Полагаю, что ты согласен, раз не отвечаешь. А не считаем мы гениев либо бога&ми, либо детьми богов? Да или нет?
• Конечно, считаем.
• Итак, если гениев я признаю, с чем ты согласен, а гении — это некие боги, то и выходит так, как я сказал: ты шутишь и предлагаешь загадку, утверждая, что я не признаю богов и в то же время признаю их, потому что гениев-то я признаю.
  С другой стороны, если гении — это как бы побочные дети богов, от нимф или от кого-нибудь еще, как гласят предания, то какой же человек, признавая детей богов, не будет призна- вать самих богов? Это было бы так же нелепо, как если бы кто-нибудь признавал, что существуют мулы — потомство лошадей и ослов, а что существуют лошади и ослы — не признавал бы. Нет, Мелет, не может быть, чтобы ты подал это обвинение иначе, как желая испытать нас, или же ты уже просто не знал, в каком бы действительном преступле&нии меня обвинить... Но уверить людей, у которых есть хоть немного ума, в том, будто возможно признавать знамения гениев и богов и вмес&те с тем не признавать ни гениев, ни богов, ни героев, — это тебе никак не удастся.

Впрочем, афиняне, что я не виновен в том, в чем меня обвиняет Мелет, это, пожалуй, не требует дальнейших доказательств — довольно будет сказанного. А что у многих возникло против меня сильное ожесто&чение, о чем я и говорил вначале, это, будьте уверены, истинная прав&да. И если что погубит меня, так именно это: не Мелет и не Анит, а кле&вета и недоброжелательство многих — то, что погубило уже немало че&стных людей и, думаю, еще погубит. Рассчитывать, что дело на мне ос&тановится, нет никаких оснований.