Сущее, должное, возможное
Дело интеллигенции — приверженность культуре — выражается в синтезе «совершенного» и «несовершенного», абсолютных ценностей и жизненных реалий. Однако этот синтез не предполагает полного слияния «должного» и «сущего», напротив, автономизация отдельных культурных сфер, упорядочивание взаимоотношений между ними есть необходимая предпосылка функционирования общества как целостности.
Рядом с миром абсолюта, ценностей культуры и жизненного мира личности существует еще один мир, в котором абсолютные ценности трансформируются в социально-политические идеалы, а мировоззренческие установки личности воплощаются в иерархию целей и средств — это социально-политическая сфера. В чем заключается «дело» интеллигенции в этой области? Обязана ли она «впрягаться в несовершенное», к чему призывал И.Ильин, вступать в политическую борьбу, или же должна сохранять позицию стороннего наблюдателя? Существующие на этот счет мнения прямо противоположны.
Известна точка зрения, согласно которой интеллигенция, не имея самостоятельных экономических интересов, не является и самостоятельной политической силой. Интеллигенты лишь обслуживают ту или иную влиятельную политическую силу, становятся «кондотьерами пера», исполнителями чужой воли в сфере политики и идеологии.
Существует и иная точка зрения. Дело интеллигенции начинается и заканчивается в сфере абсолюта, считает Н.Бердяев, необходимо «освобождение от гнетущего духа политики», ее миссия целиком духовна и находится за пределами политической борьбы, «она не аполитична, но —- супраполитична, ибо сама политика должна в будущем исчезнуть, перестать быть тормозом в деле строительства нового общества «нового средневековья» , являясь основной преградой на пути слияния духа и материи.
Все пишущие об интеллигенции обращают внимание на то обстоятельство, что интеллигенция, как бы ее ни определяли, постоянно находится рядом с политикой или целиком погружена в нее.
Интеллигенцию обвиняют в чрезмерном воздействии на социально-политический строй, ибо государственная идеология тоталитарного государства вырастает из утопических построений интеллигенции: «Коммунизм — ее детище». Горе тому, через кого приходит соблазн.Ценности всегда законченны, совершенны. Дело политики же никогда не закончено, государство никогда не совпадает с идеей государства, социум — не пассивная материя. В политике дистиллированные идеалы культуры не составляют строгой иерархии, они раздроблены, «распределены» среди различных социальных групп. Политика — автономная сфера, где абсолютные ценности легко превращаются в орудия, средства политической борьбы. По словам П.Н.Милюкова, необходи-
мо отделять дело политики от деятельности нравственной, религиозной, художественной, надо стараться «не смешивать границы партий с границами добра и зла»1.
То духовно-символическое освоение царства абсолютного, которое интеллигенция осуществляет в процессе взаимодействий человека с универсумом, в области политики дает неутешительный результат. Политика — область ограничений и опосредований, она не имеет качества завершенности, постоянно «отсылает к другому». Каждое прикосновение к одному из полюсов полярного мира политики не приближает к другому полюсу, принятие одной точки зрения не притягивает к ней другую, мрак не становится светом, что характерно для символической логики, логики целостности. Напротив, одна сторона расколотого политического мира увлекает за собой того, кто неосторожно вошел в зону ее бытия, втягивает в односторонность, ибо связь политических полярностей осуществляется не символическим путем, а инструментальным — поиском реальных средств — посредников — политических партий, социальных групп, массовых акций. Интеллигенция в своем стремлении к интеграции реально либо встает на сторону одной из противоборствующих сил, рассматривая политическую борьбу как форму разрешения мировой драмы, либо полностью устраняется из мира несовершенного, шлет ему проклятья, либо — вступает на зыбкую почву построения гармонии политического универсума из «наличного материала»: народных традиций, исканий интеллектуальной элиты, государственных программ.
Но это логика жизни в сфере вневременного, логика мира, где все возможно, составляющие этого мира лишены четких границ. Элементы же социально-политической реальности укоренены в бытии, их нельзя перетасовать, произвольно разъять и соединить заново.Попытки конструирования социально-политической реальности по логике «третьего мира» ведут к созданию своеобразных идеологических «кентавров», гибридных идеалов, не только нежизнеспособных, но и способных разрушить «посредническую» деятельность самой интеллигенции в политической области. Такие гибридные идеалы — образцы универсальности — возникали в России с давних времен. Предпри-
нимались попытки соединить идеал с государственностью, соборность с авторитаризмом, синкретические ценности патриархального общества с либерализмом, утилитаризм с общинными ценностями. Издавна, по словам В.Ключевского, русский образованный человек без глубокого понимания пользовался накопленным в России умственным и нравственным запасом «с его недодуманными и непримиренными представлениями, неуясненными, хаотическими ощущениями, со всем его праздничным и будничным двоемыслием»[210].
Воплощение в жизнь таких сложных образований требовало создания института посредников — государственных чиновников, деятелей образовательных учреждений, внегосудар- ственных органов управления. Но общественное сознание, далекое от логики посредничества, логики рационалистической, жило по иной логике — логике мифа. Оно не нуждалось в посредниках, «медиаторах», а лишь переходило от одной составляющей гибридного идеала к другой — бунтарские построения оборачивались абсолютным доверием к царю-батюшке, проводники же его воли рассматривались как ненужное препятствие, которое необходимо устранить. Гибридные идеалы, построенные на основе логики мира абсолютных ценностей, встречаясь с массовым сознанием, сознанием повседневности, разрушали все попытки совершенствования «срединного» царства — социально-политической жизни.
Примером такого гибридного идеала может служить патриархально-коммунистическая утопия А.В.Чаянова — вполне возможный идеологический сценарий будущего.
В этом новом обществе уничтожены все города как центры индустрии, сохранились лишь крестьянские хозяйства и кооперация. Патриархальные устои жизни сочетаются с современными формами управления общественным мнением (создание ¦ Лиги организации общественного мнения»), с наличием Советов, централизованного государственного управления, с повсеместным внедрением православия. Наряду с тщательной подготовкой интеллектуальной и правящей элиты, в этом обществе практически отсутствует высокое искусство, концерты классической музыки заменены слушанием колокольных звонов и т.п.В результате суммирования множества относительных истин не рождается абсолютная истина, из умножения несовершенств не возникает совершенное. Участие интеллигенции в социально-политической жизни не должно вести к разрушению границ между миром абсолютных ценностей, личностным бытием и миром социальных взаимодействий. Всякая утопия оборачивается предательством дела культуры, всякое упрощение и схематизация становится обманом. «Представитель абсолюта» может лишь указывать на несовершенство любого политического решения, на односторонность политических интересов, ограниченность любого социально-политического идеала. Интеллигент, даже если он оказывается на политической трибуне, обязан «не давать разгуляться своей метафизике». Интеллигент обязан схватить за руку политика, пытающегося проводить «абсолютное в жизнь», даже если это будет его собственная рука. Поэт И.Бродский в эссе о философе-сто- ике римском императоре Марке Аврелии писал: «Общество может выгадать, сделав хотя бы ощутимую душевную склонность к меланхолии необходимым условием для любого, как стремления этим обществом управлять»[211].
Миссия интеллигенции в социально-политической жизни — лишь выявление возможности целостности, совершенства через указание на несовершенство каждого отдельного решения. Это интерпретационная деятельность — рассмотрение позиции своего политического оппонента как горизонта своих собственных решений. Вечная оппозиционность интеллигенции, неспособность ее включиться в каждодневную политическую борьбу, ненадежность ее как политического союзника на самом деле есть реализация важной социальной задачи — «удержать в узде» мир полярностей, сохраняя его структурированность.
Политика, в которой не звучит голос вечного диссидента — интеллигенции, — способна поглотить, сделать своим средством и абсолютные ценности, готова нарушить «зону неприкосновенности» личного бытия. Интеллигент всегда может сказать: мы не переделаем мир, но по крайней мере можем способствовать тому, чтобы он не разрушился. «Нужно быть в мире настолько, чтобы сознавать необходимость воинских уставов, и не быть в нем настолько, чтобы помнить, что
воинских уставов недостаточно. Напомнить об этой недостаточности — не в этом ли задача интеллектуалов?»1.
Интеллигент, таким образом, выполняет важную социальную функцию: он является своеобразным «экспертом по целостности», выразителем единства противоречивой социальной жизни. Любой элемент общества — политика, экономика, идеология, мораль, искусство — стремится к выполнению приоритетной роли, что выражается в появлении концепций тотальной эстетизации жизни, политизации ее, экономического универсализма и т.п. Аналогичные процессы происходят и в области социально-классовой структуры: различные социальные группы — рабочие и крестьяне, чиновники и интеллектуалы, молодежь и женщины — претендуют на социальное лидерство. Групповая ограниченность мешает рабочему, служащему, предпринимателю, ученому правильно понять свою социальную роль, свое место в системе общества как целого. Чтобы суметь осознать и передать «чувство целого», надо хотя бы на время оторваться от интересов конкретной социальной группы, ослабить узы, связывающие меня с моим непосредственным окружением.
Возможно ли отождествить интеллигенцию с определенной профессией, образом жизни, характером образования? Очевидно, такие попытки будут более продуктивными по отношению к прошлому. Исторические формы бытия интеллигенции — это люди свободных профессий, студенческая молодежь, еще не обретшая своей социальной ниши, наконец, просто всесторонне образованные люди из привилегированных слоев, не имеющие определенного рода занятий. В последнее время все труднее выделить особую группу, имеющую право называться интеллигенцией, все труднее найти человека, который всей своей жизнью подтверждает свое право называться интеллигентом.
Интеллигент — это посланник трех миров: мира абсолютных ценностей, личностного бытия, социальной жизни; он всегда находится «между», не погружаясь целиком ни в одну из областей социума; он посредник, но не святой, созерцающий вечность, не ученый, посвятивший всю жизнь поиску истины, не политический трибун. Интеллигентность — это наличие некоей дополнительной мотивации, заявляющей о себе в любой деятельности; это сомнения святого и муки совести политика, это вечная критика обособленности, ограниченности, фанатизма. Прикасаясь к различным мирам, интеллигент меняет свой облик: в сфере ценностей он превращается в иро- ника, в политике становится оппозиционером, в повседневности зачастую принимает облик юродивого. Интеллигенция наделяет общество социальным зрением, превращает традицию в историческую память, помогает увидеть границы исторических аналогий, пребывает в особой реальности, находящейся за пределами сущего и должного — в реальности возможного.