Лесные тайны*
Еще зимой, в начале февраля, когда на улице медленно настаивались тусклые морозы и рассвет приходил так поздно, меня неожиданно коснулось что-то удивительное, светлое, будто кто улыбнулся из далекого детства, и я тут же вспомнил тихую просторную деревню, в которой жил прошлым летом, за нею луга и кусты, задумчиво стоящих лошадей, и высокое синее небо с белым неподвижным облаком, и громаду прохладной воды Чудского озера, и спокойную тишину.
И с того дня с нетерпением стал ждать наступления весны, а за ней лета, чтобы еще раз побывать в тех местах.И чем больше ждал, тем острее видел, сколько я упустил в то лето, мимо чего прошел, а то и просто не узнал, откладывая на потом.
За все лето я ни разу не был в лесу. А лес там огромный, километров на сто в глубину, в него даже местные не решаются забираться — все больше топчутся вблизи дороги. Не пришел я в лес потому, что выпало сухое лето и не было грибов. Но разве в лес надо ходить только за грибами? Это уже потом, когда хорошо узнаешь, можно и не любопытствовать. А если впервые? Если лес совершенно незнакомый, как неоткрытая страна, так неужели же нет никакого желания побывать в нем, посмотреть, как растет, чем живет? В городе идешь и то задираешь голову на дома, и далеко не на самые лучшие, так как же не взглянуть на живое дерево, которое вот уже лет тридцать без тебя тянется к солнцу? А есть деревья и постарше, которым за сотню, которые росли, когда еще и тебя не было на земле. А есть и молодняк... Как же не поглядеть на такое? А птицы! Их пересвисты, теньканье, гурлыканье, щебет...
И странно, я там не был. Я, любящий глухие места. И всегда ждешь от такой глухомани чего-то необыкновенного, такого, о чем люди и представления не имеют.
Однажды наткнулся в тайге на избушку. Правда, стояла она не на курьих ножках, а на столбах — это чтобы мелкое зверье не забиралось.
Никакого крыльца или ступенек к двери не было, и, чтобы попасть, надо было перенести к ней от громадной лиственницы приставную лесенку. И я перенес, и только тут подумал, как это все необыкновенно: и избушка с малым црорезом в стене, затянутым пузырем, и эта убранная от зимовки лесенка, чтобы не забрался зверь, пока хозяин в отсутствии, и тиши на такая, что слышно, как в стороне тенькает какая-то пичуга, и все это — как в сказке — в самом дремучем месте.И когда нашеЛ, то первое, что испытал, было нечто похожее на оторопь, н я попятился. Откуда она, эта избенка, в такой глуши? Кто в ней? Охотник? Или просто житель? Перед ней была площадка ровная, вытоптанная. Значит, не только зимой, но и летом живет. Кто же может гут жить? Я окликнул хозяина. Странно прозвучал мой голос в нежилой тишине, он как бы повис в неподвижном воздухе. Я постоял, подождал, ничего не дождался и, робея, полез по лесенке.
А какой молчаливой была вокруг танга! Было такое ощущение, будто она сумрачно наблюдает за мной — чго, мол, л стану делать дальше. Напротив двери стояла темная старая ель. Ее нижние, седые от моха ветви были широко раскинуты, словно она загораживала мне обратный ход.
Когда попадаешь в такое глухое место, то кажется, кто-то находится за спиной. И тогда невольно оборачиваешься и нервно оглядываешь то, что позади. Позади была пустая избенка с грубым столом, чурбаками, топчаном и берестяным коробом.
Лес часто преподносит нам свои тайны, которые порой остаются не разгаданными. (558)
По С. Воронину