Война с Тарентом и Пирром (282-272 гг. до Р. X.)

С поражением храброго самнитского народа пала последняя пре­града, которая препятствовала римлянам распространить свою власть и на южную часть полуострова. Теперь наступила очередь греческих приморских городов: Кротона, Фурий (построенного на месте древнего Сибариса, который погряз в постыдной роскоши и был раз­рушен в 510 году до Р.

Под конец такая участь постигла и Т а р е н т, бывший в то время бо­гатейшим и значительнейшим городом в Великой Греции. Положение на узкой косе, образовавшей превосходнейшую гавань, благоприятст­вовало развитию мореплавания и торговле. Тарентинцы приложили все свое старание и все свои способности, чтобы воспользоваться вы­годными природными условиями. У них развилась значительная про­мышленность по ткацкому производству и по выделке пурпуровой краски и скоро их город достиг значительного благосостояния. С энер­гией отбивались тарентинцы от разбойничьих набегов соседей: самни- тян, луканов и сиракузских тиранов. Во время самнитских войн они сохраняли нейтралитет тем более, что в их интересах было не допус­кать совершенного истощения самнитян. Но когда римляне основали в Венузии, поблизости от Тарента, свою колонию, то тогда не могло уже быть никакого сомнения в намерении римских легионов.

Отряды луканов в надежде на добычу стали теснить богатый грече­ский город Фурии. Чтобы избавиться от предстоявшей им контрибу­ции, жители Фурий обратились за помощью к римлянам.

Осенью 282 года до Р. X. перед Тарентом внезапно появилась рим­ская эскадра из десяти военных судов. В этом тарентинцы усмотрели нарушение мира, наглый вызов, одним словом — насилие, значение

которого получало еще большую важность, так как этим обстоятельст­вом самым грубым образом нарушалось условие старинного, заклю­ченного еще в 301 году, договора. В силу этого договора ни один рим­ский корабль не должен был плавать дальше Лапинийского мыса. Поэ­тому нисколько не было удивительно, что частью населения, враждебной римлянам, овладело величайшее раздражение; она боя­лась, что город может попасть в руки римлян вследствие предательства расположенной к Риму аристократической партии.

Стоявшие в гавани корабли были поспешно вооружены, и с рим­ской эскадрой завязалось жаркое сражение. Четыре римских судна были потоплены, а одно было захвачено. Предводитель римской эс­кадры пал в битве; пленные были частью казнены, частью проданы в рабство. Затем тарентинцы напали на римский гарнизон Фурий. Он должен был сдаться, но был отпущен на волю. Аристократическая пар­тия, дружественно расположенная к римлянам, была изгнана, и в го­роде было установлено демократическое правление.

Римляне тотчас же отправили в Тарент посольство требовать удов­летворения. Кроме вознаграждения за убытки, удовлетворение это дол­жно было заключаться в выдаче предводителей демократической, враждебной римлянам, партии, ко­торые заставили совершить нападе­ние на римскую эскадру. Послов привели в театр¹ для того, чтобы весь народ мог выслушать их требо­вания. Глава посольства, престаре­лый Постумий, муж, достойный уважения, бывший три раза консу­

лом, собирался начать уже речь, но едва он открыл рот, как расходив­шийся народ начал смеяться над его греческим произношением.

Тарентинцы чувствовали себя слишком слабыми, чтобы одним от­важиться на войну с римлянами. Имевшаяся в виду помощь соседних народов: луканов, брутгиев и самнитян, готовых во всякое время вы­ступить в поле против своего заклятого врага — римлян, также не пред­ставлялась им достаточной. Поэтому тарентинцы обратились за помо-

По мнению Ине, I, стр. 421, рассказы эти, приводимые Плутархом, Аппианом и Дионом Кассием, недостоверны и выдуманы для того, чтобы представить в еще более ярком свете добродетели римлян в сравнении с недостатками выродившихся греков.

шью к храброму царю эпирскому — П и р р у. И не напрасно. Предло­жение их как нельзя более отвечало любимой мечте юношески-отважного властителя Эпира — основать, в союзе с грече скими городами Нижней Италии, западное греческое царство в Ита­лии и Сицилии. Но Пирру скоро пришлось убедиться в том, что он слишком низко ставил военное значение Рима.

Пирр. С античной статуи.

Весной 280 г. Пирр высадился на Итальянский полуостров с 20 000 тяжеловооруженных вои­нов, 3000 всадников, 2000 легково­оруженных стрелков, 500 пращни­ков и 20 боевыми слонами. Прибыв в Тарент, он, к крайнему неудово­льствию тарентинцев, ввел в нем строгий порядок. Все молодое по­коление было привлечено к воен­ной службе, гимназии и театры были закрыты, места для прогулки загорожены, заседания народного собрания на время прекращены. Что касается расчетов Пирра на от­падение от Рима союзников, то в этом отношении ему пришлось об­мануться. Чтобы обеспечить себе верность союзников, римляне за­няли гарнизонами все ненадежные города и взяли из них заложников.

покушались римляне прорвать фалангу, стоявшую незыблемо, как

стена. Все было тщетно; бой все продолжался. Но вот пал Мегакл,

вин, думая, что он одерживает уже победу, стремительно направил всю свою конницу на фланги неприятеля. Но Пирр с непокрытой го­

Между тем против Пирра выступил уже римский консул П. В а - лерий Левин с двумя римскими и двумя союзными легионами си­лой около 25 000человек. При Гераклее, на реке Сирисе, впервые столкнулись македонская фаланга и римский боевой строй. Семь раз один из лучших полководцев Пирра, который носил его оружие. Вой­ско вообразило, что пал сам царь; ряды поколебались, и консул Ле­ловой объехал ряды пехоты и вновь вдохнул мужество в свои войска. Против конницы были направлены стоявшие до тех пор сзади слоны

с башнями на спинах, в которых помещались воины. Лошади испуга­лись слонов; воины не ожидали появления мощных животных и об­ратились в бегство. Превосходная фессалийская конница Пирра про­извела кровопролитнейшую резню между бегущими. Римское войско было бы все уничтожено, если бы римский воин Кай Муниций не ра­нил одного слона и не внес тем замешательства в преследовавшие войска, и только благодаря этому обстоятельству остаткам римского войска удалось отступить за Сирис.

Победа при Гераклее в глазах италийских греков окружила главу эпирского героя ореолом могущества. Теперь Тарент охотнее, чем прежде, давал средства, необходимые для ведения войны. Толпы брут-

тиев, луканов и самнитян спешили под победоносные знамена Пирра. Но потери царя были также весьма значительны и трудно вознаградимы. Неустрашимая храбрость римлян тоже произвела на него такое глубо­кое впечатление, что теперь он думал только о том, как бы по возможности скорее окончить войну. С этой целью он вступил в переговоры, для чего и отправил в Рим с мирными предложе­ниями своего советника, фессалийца Кинея, человека, отличавшегося умом и характером, бывшего ученика ни в ком не встретил сочувствия.

Демосфена. Киней старался взятыми с собой богатыми подарками

расположить в свою пользу влиятельных в Риме мужей и женщин, но

В это время в Риме простота нравов, умеренность в потребностях и неподкупность почитались еще такими высокими добродетелями, что один сенатор был изгнан из сената за то, что имел в своем доме десять фунтов серебряных вещей. Тщетно изливал Киней свое необыкновен­ное красноречие в римском сенате; ббльшая часть сенаторов ничего и слышать не хотела о соглашении и мире. Однако некоторые из сенато­ров считали положение вещей весьма опасным и находили выгодными предложения Пирра, который соглашался удовольствоваться тем, что­бы за греческими городами была восстановлена и признана их преж­няя свобода. Но лишь только они высказали такое мнение, как под­нялся престарелый сенатор Аппий Клавдий, прозванный К е к о м, то есть слепым, который давно уже не участвовал вследствие своей слабости и слепоты в заседаниях сената, но на этот раз приказал рабам своим принести себя на носилках в собрание. «До сих пор, — вскричал он, — я сожалел о потере зрения; теперь же я желал бы быть еще и глухим, чтобы не слышать недостойных советов, внушаемых ва­шим малодушием! Как, вы, которые хвастались, что разобьете в прах великого Александра, если бы он пришел в Италию, трепещете теперь

перед Пирром, который во всю свою жизнь не смел мечтать ни о чем большем, как быть оруженосцем одного из телохранителей Александ­ра?» Когда Аппий Клавдий окончил свою речь, консулы отпустили по­слов с следующим ответом: мирные переговоры могут быть начаты то­лько после того, как Пирр удалится из Италии.

Киней по возвращении своем не мог описать Пирру всего своего изумления: «Этот сенат, — говорил он, — показался мне советом ца­рей; народ же настолько готов к войне, что консул снова уже собрал вдвое больше войска, чем было у него до битвы».

Между тем Пирр вторгнулся в Кампанию. Но ему не удалось овла­деть укрепленными городами Капуей и Неаполем. Тогда он направил­ся на север, взял Фрегеллы и дошел до Анагнии в области герников.

Сюда римляне отправили посольство для переговоров о выкупе пленных. Главой посольства был Кай Фабриций. Еще прежде Ки­ней изобразил его царю как мужа, который, несмотря на величайшую бедность, пользуется у римлян высоким уважением за свою честность и храбрость. Пирр обошелся с ним дружелюбно и просил его принять богатый подарок, как знак высокого к нему уважения и гостеприимст­ва. Фабриций наотрез отказался от подарка. На следующий день Пирр захотел испытать его присутствие духа. Прежде чем принять его, он приказал скрыть за занавесью самого большого из своих слонов, жи­вотное, какого Фабриций никогда еще не видывал. По окончании пе­реговоров царь подал знак, занавесь отдернули, и слон с ужасным ре­вом поднял свой хобот над головой римлянина. Пирр с любопытством наблюдал за выражением лица Фабриция, но посол хладнокровно об­ратился к царю и сказал, усмехаясь: «Как вчера деньги твои не пре­льстили меня, так теперь не пугает меня твой слон!»

Пирр пытался еще несколько раз уговорить великого мужа остаться у него в качестве друга и первого полководца, но тщетно. Чтобы произ­вести на римлян благоприятное впечатление, Пирр позволил всем римским пленным отправиться в Рим на предстоявшее большое праз­днество сатурналий и провести их там весело со своими, но по оконча­нии праздника они обязывались возвратиться в его лагерь. Они отпра­вились и пришли назад к назначенному сроку, так как сенат грозил смертной казнью тому, кто останется.

Старания прийти к мирному соглашению не увенчались успехом. Обе воюющие стороны стали готовиться к новой борьбе.

Весной следующего (279) года произошло второе большое сраже­ние при Аскулуме,в Апулии. Пирр снова одержал победу. Но поте­ри его опять были настолько значительны, что он воскликнул: «Еще одна такая победа, и мы погибли!»

Положение Пирра было тем более ясно ему, что он чувствовал, что силы его истощаются, а сила сопротивления Рима, напротив, растет с каждым днем. Поэтому для Пирра явилось желанным исхо­дом из затруднительного положения приглашение сиракузян отпра­виться к ним на помощь против карфагенян, сильно теснивших их со времени смерти Агафокла (в 286 году). Он поспешно заключил перемирие с римлянами, которые с удовольствием видели, что опас­ность миновало.

Оставив эпирские гарнизоны один под начальством Милона в Та- ренте, а другой под начальством сына своего Александра в Локрах, Пирр поспешил в Сицилию и в короткое время освободил от карфаге­нян весь остров, за исключением городовЛилибея и Мессаны, но при штурме сильно укрепленного Лилибея его силы истощились, а востор­женное воодушевление греков, с которым они приветствовали его, как избавителя, превратилось в неудовольствие и жалобы на его суровое и жестокое с ними обращение. Поэтому, вновь призванный тарентинца- ми на помощь, Пирр воспользовался этим благовидным предлогом, чтобы покинуть неблагодарных. Между тем в Нижней Италии римля­не вновь овладели греческими городами Кротоном и Локрами, и толь­ко Регий и Тарент сохранили свою независимость.

Таково было положение дел, когда Пирр осенью 276 года отплыл из Сиракуз с новым флотом. Плавание не обошлось без потерь. Карфаге­няне напали на Пирра, и он потерял много кораблей. И мамертинцы, наемники сабелльского происхождения, завладевшие Мессаной, так­же старались преградить ему путь. Несмотря на это Пирр пробился сквозь них и достиг Тарента. Но здесь все изменилось. Прежнее оду­шевление исчезло. Только по принуждению последовали за Пирром самнитские и кампанийские наемники и силой набранные греки, ко­торыми с трудом удалось пополнить собранные им незначительные остатки эпирского войска.

Весть о возвращении царя распространила в Риме панический ужас. Лишь с помощью насильственных мер удалось принудить к во­енной службе оробевших граждан, трепетавших перед столкновением со слонами. Были образованы два консульских войска. Одним предво­дительствовал Л. Корнелий Лентул, другим — знаменитый Маний Курий Дента т. Маний встретился с главными силами неприятеля при Беневенте (в 275 году до Р. X.). Консул решил дождаться при­бытия своего сотоварища и в ожидании его укрепился на возвышенно­сти. Но Пирр, поставив слонов в переднюю линию, приказал войскам своим идти на приступ. Римляне выжидали неприятеля в надежной позиции и стали бросать в слонов зажигательные стрелы, обернутые паклей, вымазанной дегтем, и снабженные зазубренными наконечни­ками. Слоны испугались, повернули назад, начали топтать своих же и произвели величайшее замешательство. Войско, составленное из са­мых ненадежных элементов, пришло в совершенное расстройство, и поражение царя было самое решительное. Курий удостоился за это

блистательного триумфа, при котором в качестве трофеев следовали четыре боевых слона.

Пирр не мог долее держаться в Италии. При недостатке у него средств для ведения войны и хорошо обученных войск борьба была бы не равна. Что же другое оставалось ему делать, чтобы избежать катаст­рофы, как не оставить страну с возможной поспешностью? Он отплыл с 8000 пехоты и 500 всадников в свое отечество, но оставил в Таренте гарнизон под начальством Милона и сына своего Гелена.

Но беспокойный дух увлек Пирра в новые предприятия. Он возна­мерился овладеть престолом Македонии, для чего и объявил войну Ан­тигону Гонату. Вначале Пирр вел ее счастливо, но при штурме Аргоса пал, пораженный черепицей, брошенной ему в пылу боя в голову од­ной женщиной.

С удалением Пирра беззащитная Нижняя Италия сделалась добы­чей римлян. Они не замедлили пожать плоды своих трудов и усилий. Прежде всего были наказаны сабелльские племена, и для удержания их в повиновении и для охранения порядка в их стране были основаны колонии, род наблюдательных крепостей. Затем следовало занятие греческих городов, в особенности приморских, с целью основания в них будущего морского могущества. Римляне знали уже по опыту, что покорение таких городов, как например Тарент, немыслимо без флота. Карфагеняне изъявили готовность оказать римлянам в этом деле свое содействие, втайне замышляя вырвать у них эту добычу. Демократиче­ская партия в Таренте во избежание мщения со стороны римлян, веро­ятно, предпочла бы сдать город карфагенянам. Но Милон, который потерял всякую надежду на вознаграждение и господствовал над горо­дом из укрепленного замка, сдался римлянам на капитуляцию на пред­ложенных ими весьма выгодных условиях. Он получил право свобод­ного выхода с оружием в руках и сохранял всю свою добычу. Тарент был занят римским гарнизоном (в 272 году до Р. X.). Вскоре после это­го пал и Регий, в котором вокруг одного возмутившегося римского ле­гиона собрались разбойничьи шайки из всех окрестных племен. Город был взят приступом, ббльшая часть мятежников была казнена, а 300 человек были отведены в цепях в Рим и здесь — чтобы отбить у союзни­ков на будущее время всякую охоту к отпадению — были наказаны на площади плетьми и обезглавлены.

Блеск греческих городов в Нижней Италии исчез навсегда несмот­ря на то, что они удержали за собой свое местное самоуправление, свой собственный суд, свой язык и свои нравы и были обязаны лишь воен­ной повинностью, преимущественно поставкой и вооружением воен­ных кораблей. Но зато с этого времени, вследствие оживленных сно­шений, греческий дух начал оказывать свое глубоко проникающее влияние на религию, нравы и литературу римлян. Новые боги, как на­пример греческий бог-целитель Асклепий (Ausculapius — Эскулап) и бог света Аполлон были включены в сонм национальных божеств: Юпитера, Юноны и Минервы. Прежняя простодушная вера

высших классов населения была поколеблена под влиянием пересе­лившихся греческих вольнодумцев и атеистов; греческие и восточные чародеи, заклинатели и прорицатели развили в народе склонность к суеверию.

Простота в нравах, жилище, одежде, пище и платье, соответство­вавшая занятию земледелием и скотоводством, была вытеснена вслед­ствие сближения с греками их утонченным и роскошным образом жиз­ни. Рядом с земледелием и скотоводством, занятиями, которые, впро­чем, еще долгое время продолжали пользоваться в глазах римлян высоким уважением, расцвели принесенные изв­не ремесла и торговля. У греков римляне научились пользоваться в торговых сно­шениях вместо тяжеловесной кованной медной монеты чеканной серебряной. Напротив, греческие науки и искусства не успели еще проложить себе в это время дорогу в Рим, и прошел еще зна­чительный промежуток времени, пока оправдались слова римского поэта Гора­ция: «Побежденная Греция завладела диким победителем и пересадила науки и искусства в деревенский Лациум».

щей, — этому римляне научились во время Второй Пунической войны

Военное искусство благодаря зна­комству с греческой тактикой во время войны с Пирром достигло более высо­кой степени совершенства. Но настоя­щей стратегии, то есть искусству веде­ния войны в высшем значении этого слова, которая учит находить пункты, удобные для нападения и обороны, со­бирать и направлять войсковые массы, планировать продолжительные и отда­ленные походы и согласовать свои дей­ствия с действиями своих сотовари­в школе далеко превосходившего их в этом отношении противника — Ганнибала.

Теперь Рим владычествовал над всей Италией, вплоть до Сицилий­ского пролива, и старался упрочить свою власть переселением латин­ских граждан большими массами во вновь приобретенные области. Мера эта долженствовала вести к полному перерождению жителей присоединенных областей по языку и нравам в римлян. Население римской республики по степени политических прав распадалось на два главных класса. К первому принадлежали граждане, притом безразлично, состояли ли они из постоянных жителей Рима, или были

переселены в колонии, или же, в качестве жителей муниципий (cives sine sufTragio) были лишены высших, почетных полити­ческих прав и составляли особенное со­словие подданных. Только постоянные полноправные граждане Рима пользова­лись своими высшими почетными права­ми. Они имели право выбора и были изби­раемы. Из них выбирался сенат, управляв­ший внешней политикой, из них выбирались должностные лица, которые собирали государственные доходы и рас­пределяли государственные повинности; они составляли в своих собраниях (коми- циях) законы, обязательные на всем про­странстве государства. Ко второму классу принадлежали с о ю з н и к и, например ла­тины в Тибуре и Пренесте и греческие го­рода в Нижней Италии; они имели свое собственное управление, но находились в

Динарий.

Квинарий.

Сестерций.

Римские серебряные монеты.

неразрывной договорной зависимости от Рима, которому в случае вой­ны обязаны были поставлять войска и корабли, деньги и съестные

припасы.

6.