Война с Югуртой (111-106 гг. до Р. X.)

Нравственный упадок как в высших, так и в низших слоях римского государства, в особенности совершенное отсутствие чувства справед­ливости и постыдная продажность должностных лиц, проявились во всей своей ужасающей наготе в Югуртинской войне.

Югурте, соединявшему в себе пылкий характер африканца с жесто­

костью и коварством диких зверей своей родины, при всех его собст-

Югурта. С камеи.

венных дурных качествах римляне представ­лялись достойными такого презрения в нрав­ственном отношении, что он именно на этом основывал надежду на успех своего безрассуд­ного замысла.

Согласно последней воле незадолго перед тем умершего нумидийского царя Миципсы, который усыновил Югурту, бывшего сыном его брата Мастанабала, царство Нумидийское должно было быть разделено между Югуртой и двумя сыновьями царя Миципсы, Адгербалом и Гиемпсалом. Однако Гиемпсал, видя в

Югурте опасного интригана, так раздражил его своей надменностью, что Югурта, будучи и от природы необыкновенно властолюбивым, приказал умертвить Гиемпсала (в 118 году). Адгербал, разбитый в сра­жении Югуртой, бежал в Рим и просил там о помощи. В Риме были крайне удивлены дерзким убийством Гиемпсала. Но Югурта отправил в Рим посольство и подкупил ббльшую часть сенаторов. Вследствие этого сенат постановил разделить Нумидию между обоими царями и для приведения в исполнение этого раздела отправил в Нумидию ко­миссию из десяти сенаторов, во главе которой стоял Л. Опимий.

Миципса. С античной камеи.

Четыре года спустя после раздела Югурта вторгнулся во владения своего двоюродного брата Адгербала, снова разбил его в одном сраже­нии и принудил укрыться в его столице Цирте.

Югурта прибыл в Рим и явился в народное собрание в одежде ни­щего. Трибун Меммий потребовал, чтобы он назвал своих соучастни­ков, но другой трибун, Ц. Б е б и й, подкупленный Югуртой, запретил ему отвечать. Тогда Югурта отважился на новое преступление и с по­мощью наемных убийц умертвил остававшегося в живых внука Маси- ниссы, Массиву, который после умерщвления Адгербала бежал в Рим. Это последнее злодеяние слишком бросалось в глаза для того, чтобы могло остаться какое-нибудь сомнение в его виновнике. Югурта полу­чил повеление оставить Рим и покинул его со следующими замечате­льными словами: «О, подкупный город, ты скоро бы погиб, если бы на тебя нашелся покупатель!» Консул Спурий Постумий Альбин

последовал со своим войском за Югуртой (в НО году), начал против него войну, но не имел никакого успеха.

Этот позор возмутил всех. Мирный договор не был утвержден в Риме. По предложению одного народного трибуна была назначена комиссия, которая должна была расследовать, какие лица допустили подкупить себя во время переговоров и войны с Югуртой. Бестия, Альбин и другие были признаны виновными и присуждены к изгна­нию. Вместе с тем старались приискать, кого бы из полководцев на­значить главным военачальником в войне с пронырливым и ковар­ным Югуртой: необходимо было найти такого, кто при выдающейся храбрости был бы человеком неподкупной честности. Выбор пал на Кв. Цицилия Метелла (в 109 году). Он восстановил в войсках дисциплину и вступил в Нумидию. Начались переговоры, в которых и царь и консул старались перехитрить друг друга. После сражения при реке Муфуле (в 109 году), которое далеко не было победоносным для Метелла, консул отступил в провинцию Африку. Когда затем Югурта обратился с просьбой о мире, Метелл согласился заключить его на следующих тяжелых условиях: Югурта должен был выдать всех слонов, известное количество лошадей и оружия и всех перебежчи­ков, дать заложников и уплатить 200 000 фунтов серебра. Но когда вдобавок ко всему этому Метелл потребовал еще, чтобы царь лично к нему явился, то Югурта, совершенно справедливо опасаясь, что рим­ляне лишат его не только свободы, но и жизни, прекратил перегово­ры. Тогда Метелл овладел почти всей Нумидией, и Югурта стал ис­кать помощи у своего тестя Бокха, царя Мавритании, которая состав­ляла часть нынешнего Марокко.

В то самое время, когда Метелл добился таких успехов, кончился годичный срок его консульской власти. Метелл все-таки рассчиты­вал окончить со славой эту постыдную войну в качестве проконсула. Но честолюбие его легата Г. М а р и я, родом плебея, который полу­чил свое военное образование у Сципиона под Нуманцией и вполне принадлежал народу, вырвало из рук Метелла прекрасные плоды его усилий.

Марий родился в Арпинуме (в 156 году до Р. X.) и был сыном бедно­го земледельца. Как только Марий достиг зрелого возраста и сделался способным к военной службе, он тотчас же вступил в ряды войска. Ма­рий нисколько не старался научиться греческому красноречию и усво­ить себе изящные манеры высшего общества, а заботился лишь о том, чтобы сделаться хорошим воином. Вследствие этого, когда он впервые стал домогаться звания военного трибуна, то, несмотря на то, что его почти никто не знал лично, он все-таки благодаря известной уже по слухам своей способности был выбран в это звание всеми трибами. За­тем, исправляя поручаемые ему должности с таким усердием и знани­ем дела, что постоянно оказывался достойным выбора, Марий быстро

стал возвышаться и переходить от одной высшей должности к другой. Однако он еще не отваживался домогаться консульской власти, хотя и обладал всеми необходимыми для этой должности качествами: энер­гией и честностью, военным талантом и опытно­стью. Мария одушевляло одно только честолю­бие, и он имел одну только слабость: он был суе­верен и имел большое пристрастие ко всевозможного рода гадателям и прорицателям; главным же недостатком его было неимение предков, то есть что он не происходил из благо­родного семейства¹.

Однажды, находясь в Утике, Марий приносил благодарственную жертву богам. Совершенно случайно присутствовавший при этом гаруспи- ций (гадатель по внутренностям приносимых в жертву животных) предсказал ему великую и удивительную будущность. Вследствие этого он мощь богов должен был привести в исполнение план, который тайно лелеял в своем сердце, и тогда все должно было ему удасться. Когда Марий убедился, что предсказания прорицателя вполне согласуются с его собственными страстными задушевными желаниями, он попросил у Метелла уволить его в отпуск, чтобы отправиться в Рим и хлопотать там о своем избрании в консулы.

Марий.

Со слепка на стекле.

с упованием на по-

Но и из этого недостатка, равно как и из своей неучености Марий сумел извлечь для себя пользу, как это ясно видно из речи, которую влагает ему в уста Саллюстий (bell. Jug. cap. 85). В этой речи Марий между прочим говорит: «В подкрепление моих прав я не могу представить никакой родословной хартии, и никто из моих предков не получал триумфов и не был консулом. Но если потребуется представить копье, военное знамя, военное украшение и другие военные отличия и сверх того рубцы на груди, то это будет совсем другое дело. Вот что именно составляет мою родословную хартию, мою честь, которую я не получил по наследству, как некоторые из вас. но приобрел ее ценой непрестанных трудов и бесчисленных опасностей. Речь моя нс отличается пра­вильностью и изысканностью, но это меня ничуть не заботит, заслуги сами за себя го­ворят ясно; к искусственным же средствам должны прибегать лишь те, кому необходи­мо прикрыть свои постыдные дела красивыми звучными фразами. С греческой литера­турой я также нисколько не старался познакомиться; я нахожу весьма мало удовольст­вия в том, что могло бы меня с ней ознакомить, потому что учителя ваши не научили вас мужеству. Но всему тому, чю необходимо в обыкновенном общежитии и что дейст­вительно полезно, тому я научился. Я научился: побеждать неприятеля, удерживаться на своей позиции, ничего не бояться, кроме дурной славы, одинаково переносить и жару, и стужу, спать на голой земле, я закалился в трудах и лишениях; подобными же примерами я желаю воспламенить и свое войско. Я не позволю себе, чтобы мои воины терпели нужду в самом необходимом и в то же время самому утопать в роскоши и не стану покупать себе славу ценой их трудов.

зывал, будто тот вяло ведет войну, преднамеренно ее затягивает, и хва­стался, что может сам захватить Югурту живым или мертвым в самом непродолжительном времени в свои руки, если ему на то будет дана полная власть. Народная партия настояла на том, чтобы Марий был выбран консулом и чтобы ему вместо Метелла было передано ведение войны (в 107 году до Р. X.).

Марий немедленно приступил к новому набору войск, причем пре­имущественно выбирал солдат из низших центурий, которые, возлагая все свои надежды на Мария, были большей частью преданы ему. С эти-

Арпинум.

ми войсками Марий прибыл в лагерь Метелла. Метелл, не желая, ко­нечно, дожидаться Мария и лично передавать ему войско, уехал до его прибытия, поручив передачу войска своему легату. Марий разбил Бок- ха и Югурту при Цирте (в 107 году до Р. X.) и в нескольких других сра­жениях и завладел многими укрепленными местами. Но несправедли­вость, совершенная против Метелла, не должна была остаться неотом­щенной. Поэтому и Марию не досталась честь окончить войну. За Марием следовал в звании квестора не менее его честолюбивый патри­ций Л. Корнелий Сулла, который вырвал из его рук победные лавры.

Сулла был во всем совершенной противоположностью Мария. Происходя из старинного благородного рода Корнелиев (родился в 138 году до Р. X.), Сулла обладал весьма основательными познаниями в греческой и римской литературе. Он имел высокий ум, был пристра-

стен к чувственным наслаждениям, но еще более любил славу. Хотя Сулла и любил праздную, распутную жизнь, но никогда не дозволял удовольствиям отвлекать себя от своих занятий. Любезный и щедрый в обществе, услужливый для своих друзей, расчетливый и хитрый в по­литике, опытный и искусный в военном деле, Сулла олицетворял в себе в одно и то же время «лисицу и льва». Как ни был Сулла счастлив, при­совокупляет Саллюстий, но до победы, одержан­ной им в гражданской междоусобной войне, сча­стье никогда не превосходило его личных досто­инств, и поэтому трудно было решить, чему следовало отдать превосходство: храбрости ли его или счастью. Что же касается его позднейших де­яний, то еще неизвестно, более ли из чувства сты­да или из чувства отвращения следует воздержи­ваться говорить о них.

Бокх. С античного бюста.

Между тем Югурта продолжал оставаться во владениях Бокха, который хотя и обещал ему свою защиту, но из боязни перед римлянами начал по­степенно изменять своему обещанию. Вследствие этого, чтобы удержать за собой свое царство, Бокх решился наконец пожертвовать своим зятем. Он склонился на просьбу Суллы, который от имени Мария вел с ним прежде переговоры и был по­этому лично ему известен, и обещал выдать Югурту, если Сулла согласит­ся явиться для этого к нему ночью и притом в сопровождении лишь небо­льшой свиты (чтобы не возбудить ни малейшего подозрения). Дело пред­ставлялось весьма опасным и подозрительным. Тем не менее Сулла поверил Бокху, отправился к нему и был принят им дружески. Югурту

уговорили явиться на место свидания под тем предлогом, что между ним и Римом при посредничестве Бокха будет заключен мирный договор. Когда Югурта, сопровождаемый весьма малочисленной свитой, подъехал к пригорку, на котором стояли Бокх и Сулла, то скрытые за пригорком всадники Бокха выскочили вперед и захватили Югурту в плен. Он был выдан Сулле, а этим по­следним доставлен в стан Мария. Война была кончена (в 106 году). Аристократическая пар­тия обратила заключительный акт войны в свою пользу и утверждала, что это великое дело совершилось благодаря благоразумию и муже­ству Суллы и что Марий ничего для этого не сделал. Сам Сулла до того возгордился своим подвигом, что приказал всю сцену взятия в плен Югурты вырезать на перстне, который и носил постоянно на пальце.

Сулла, Бокх и пленный Югурта.

С античной серебряной медали.

Для приведения в порядок нумидийских дел Марий оставался в Африке до конца 105

Цирта.

года. Западную часть Нумидии получил Бокх, восточную сводный брат Югурты, одержимый и телесным и умственным расстройством Гауда. По возвращении своем в Рим Марий удостоился блестящего триумфа. Перед его колесницей шел Югурта в цепях и в царской одежде. Затем Югурту заключили в глубокий и сырой склеп Туллианум, высеченный в Капитолийской скале. Бесчеловечные тюремщики сорвали с него одежды и вырвали с мочками серьги из ушей. Когда Югурту бросали в склеп, он жалобно воскликнул: «Как холодна ваша баня!» На шестой день после своего заключения в склеп Югурта умер от голода в своей сырой темнице, из которой тщетно надеялся быть выпущенным на свободу; по свидетельству же Ливия, он был удавлен.

19.