б) Реконструкция морфологических и синтаксических черт
исходного состояния среднеобских говоров представлена в вышеназванной докт. дис. В.В. Палагиной, в ряде её статей [1170; 1138; и др.], в канд. дис. Л.А. Захаровой «К истории прикетских говоров
XVII в.
(фонетика, морфология) [704], в ряде её статей [693; 701; 715; 722], в канд. дис. О.А. Любимовой «История и современное состояние мунгатского говора (фонетико-морфологический очерк)» [969], в её статьях [974-977], в канд. дис. С.Э. Мазо «Язык деловых документов XVII в. г. Томска (фонетика, морфология) (1970) [980], в её статье [978], в канд. дис. С. Аксеновой «Полипредикативная конструкция с местоимением «который» в русской речи XVII-XVIII вв. (типология и статус конструкций с «который» в первом компоненте)», а также в статьях Г.Н. Стариковой [1452], Г.М. Михайловой [988-990]. В приведённых работах реконструируются отдельные морфологические и синтаксические особенности. Выбор синтаксических черт, подлежащих восстановлению, был затруднён отсутствием их строгой локализации для прошлых эпох. Поэтому число анализируемых синтаксических реконструкций было ограничено: инфинитив с им. п. имени {лить вода), согласование по смыслу, ряд предложных словосочетаний типа приехать с Москвы, ходить по соль, посылать для запасов, полипредикативные конструкции с «который» в первом компоненте и др. Реконструированные парадигмы и конструкции (как и реконструированные фонетические черты) показывают, что в первой половине XVII в. речь населения Томска и его окрестностей не была грамматически однородной. Наряду с общерусскими формами и конструкциями речь каждой диалектной группы населения имела и локально окрашенные черты. Несовпадающие грамматические словоформы находились в отношениях бинарной или многочленной конкуренции. Например, бинарно конкурировали формы местоимений род. п. ед. ч. (меня-мене, той-тое), формы дат., предл. п. ед.ч. от бесфлексий- ных существительных ж.
рода (к Русе, на Русе - к Руси, на Руси), конструкции пространственного значения (из Москвы - с Москвы) и др. В отношениях многочленной конкуренции находились формы предл. п. ед. ч. существительных мягкой разновидности склонения м. и ср. р. (на коне - на кони - на коню), формы глаголов 3-го лица ед. ч. (он несет - он несетъ - он несе) и др.В дальнейшем неконкурировавшие общерусские формы обычно сохранялись. Из конкурировавших черт сохранялись те, в отношении которых лингвистические и экстралингвистические факторы действовали непротиворечиво. Все вышеуказанные исследователи приходят к выводу, что основа исходных среднеобских говоров была полидиалектной.
Наблюдения по фонетике и грамматике среднеобских говоров в исходном состоянии (XVII - начала XVIII в.) обобщены Л.А. Захаровой и В.В. Палагиной в монографии «Русские говоры Среднего Приобья» (1984. Ч. 1) [1361].
Вышеназванные работы в 1960-70-е гг. решали, во-первых, актуальные научные проблемы, вводили в научный оборот новые, не исследованные ранее памятники. Используя оригинальную методику реконструкции исходного состояния вторичных говоров, представители ТДШ смогли по-новому подойти к анализируемому материалу и получить важные для того времени результаты исследований разных языковых уровней сибирских говоров прошлых эпох. Томские диалектологи смогли не только описать фонетические и грамматические явления сибирских памятников, как это делали другие сибирские исследователи, но и реконструировали фонетико-морфологические системы анализируемых говоров XVII в., изучив их и в синхронном состоянии, и в диахронии. Для наиболее надёжных выводов в то время впервые в исследовании письменных памятников русского языка были применены и уточнены некото- рые приёмы математической статистики, например В.В. Палагиной [1169], Л.А. Захаровой [726].
Во-вторых, изучение среднеобских говоров в диахроническом аспекте позволило сделать ряд ценных выводов по истории заселения Западной Сибири, определив не только полидиалектный характер говора - основы региона Среднего Приобья, но и наполнив его конкретными, в том числе статистическими данными (см.
работы В.В. Палагиной [1132; 1173], Л.А. Захаровой [703], О.А. Любимовой [966; 971], Г.М. Чигрик [1520]). Впервые это сделано с опорой на языковые данные. С учётом уточнённых данных по истории заселения удалось объяснить, что пути сложения среднеобских говоров явились причинами их своеобразия по сравнению с окающими прииртышскими говорами и окающе-акающими приенисейскими.В-третьих, с новых позиций рассмотрены причины появления некоторых падежных форм имён существительных и их значение (Г.Н. Старикова [1452]).
Проблема реконструкции лексики исходного состояния томских говоров XVII в., выявления её системной организации, происхождения, деления на лексику общеупотребительную и терминологическую, общерусскую и локально ограниченную была поставлена и решена в вышеназванной докт. дис. В.В. Палагиной в 1973 г.
В работе, теперь уже и на лексическом уровне, был подтверждён вывод о полидиалектном составе среднеобских говоров. Основной лексический состав всех говоров населения Томска и его окрестностей («подгородных деревень») был общерусским. Отдельные ЛСГ состояли из одних общерусских слов, например: дос- петься, лучиться, случиться, учиниться. В большей же части ТГ и ЛСГ наряду с общерусскими имелись и диалектно ограниченные лексемы. Например, в ТГ «Лексика полеводства» к общерусским относились серп, соха, кладь, косить, пашня и др. Диалектно противопоставленными были молотило - цеп - кичига; борона - скорода; орать - пахать и др. К непротивопоставленной диалектной лексике относилось слово «плуг». Это название орудия пахоты связывалось с северо-восточной Русью. Сочетание общерусских и локально ограниченных слов было характерно и для многих других ЛСГ. Многие диалектные слова современных томских говоров восходят к лексике их исходного состояния: одежа, азям, зипун, голи- цы; лагун, туяс (туес); горбуша (коса); ржавец и ржавица; вешний; кубы, одиново и др.
В процессе формирования новой лексической системы не происходило механического объединения лексем тех материнских говоров, которые были представлены в говорах Среднего Приобья.
Одни из лексем исходного состояния закреплялись, другие - утрачивались, третьи - семантически дифференцировались. Кроме того, уже в XVII в. начинается процесс лексического заимствования из говоров неславянского аборигенного населения [ШЕфальнейшем разные направления изучения истории лексики в сибирских говорах прошлых эпох, заложенные в работах В.В. Па- лагиной (реконструкция лексики различных ЛСГ исходного состояния, структурные и семантические изменения лексики, процессы формирования лексической системы, изучение заимствований и др.), нашли продолжение в ряде дис. исследований её учеников: О.Г. Щитовой [1597], Е.Н. Трегубовой [1470], Г.Н. Стариковой [1450], Л.А. Инютиной [840], Т.А. Шакурской [1418].Реконструкция лексики с точки зрения сферы использования, с элементами этимологического, словообразовательного и синтаксического анализа представлена также рядом статей Л.А. Захаровой, Г.Н. Стариковой (Котовой), О.Г. Щитовой и др.
В 1970-90-е гг. лексика исходного состояния среднеобских говоров рассмотрена в разных аспектах: с точки зрения происхождения (О.Г. Щитова (1984-1996 гг.), С.И. Ольгович (1963-1981 гг.), Л.А. Захарова (1995-1997 гг.), освоения иноязычной лексики русским населением Сибири (О.Г. Щитова (1985-1987 гг.), с точки зрения системного описания лексики сибирских говоров прошлых эпох в составе ЛСГ и ТГ (Е.Н. Трегубова (1987-1989 гг.), Г.Н. Старикова (1987 г.), Л.А. Инютина (1986-2002 гг.), Т.А. Шакурская (1994 г.), Н.Ю. Потехина (1979 г.), Г.М. Чигрик (1977 г.), О.Г. Щитова (1996 г.), с точки зрения экспрессивно-стилистической дифференциации (Г.Н. Старикова (1977, 1981, 1983 гг.), Л.А. Захарова (1994, 1998 гг.), О.Г. Щитова (1988 г.).
Более полно проблема изучения заимствованной лексики и её адаптации решается в работах О.Г. Щитовой. В её канд. дис. (1986 г.) «Западноевропейские заимствования в русской разговорной речи XVII в. (проблема ассимиляции)», написанной на материале томской деловой письменности XVII в., впервые в сибирских говорах прошлого определён состав номинаций западноевропейского происхождения, выявлены их структурно-семантические свойства, пути и особенности семантической ассимиляции, лексико-синтаксическая валентность, установлены закономерности и признаки словообразовательного освоения этой лексики.
В процессе работы О.Г. Щитовой были внесены поправки относительно времени проникновения отдельных иноязычных слов в русский язык, их первых фиксаций в памятниках письменности. Новым в работе явилось комплексное использование различных критериев освоенности заимствованного слова языком-реципиентом. В научный оборот введены неопубликованные материалы деловой письменности, хранящиеся в ЦГАДА (современный РГАДА) (г. Москва), в Научной библиотеке ТГУ, Государственном архиве Томской области (около 3500 листов рукописей).Степень западноевропейского влияния на русскую разговорную речь XVII в. О.Г. Щитовой определяется тематическим разнообразием языковых единиц западноевропейского происхождения, а также разнообразием источников лексического заимствования.
В дис. О.Г. Щитовой органично сочетаются диахронический (этимолого-хронологический) и синхронный анализ языковых единиц, разграничиваются понятия «ассимиляция» и «адаптация», устанавливается степень ассимиляции каждого из заимствований на основе комплексного использования семантических, словообразовательных, синтаксических и других критериев; определяется статус западноевропейских заимствований томских деловых документов XVII в.
В дальнейшей работе О.Г. Щитова продолжает разрабатывать и углублять намеченные в дис. аспекты исследования [1612; 1613]. Автор обращается к этимологии и источникам заимствованной диалектной лексики [1615; 1616; 1593], ряд её статей посвящён изучению семантики западноевропеизмов [1604 и др.], анализу функций реконструируемой лексики [1596; 1614; 1603; 1602]. Исследования в области этимологии, семантики и освоения заимствованных и исконно русских слов имеются и у Л.А. Захаровой [706— 707], С.И. Ольгович [1082; 1089-1090 и др.].
Все последующие выполненные в рамках ТДШ работы посвящены вопросам реконструкции лексики различных тематических групп и её системной организации либо в момент первоначального формирования томских говоров, либо на протяжении всей истории существования, начиная с XVII в.
до наших дней.В канд. дис. «Структурные и семантические изменения в лексическом классе «наименования лица» (на материале говора вторичного образования XVII и XX вв.) Е.Н. Трегубовой (1989), представлен один из первых опытов системного изучения диахронных аспектов развития семантики слова. Новое в работе Е.Н. Трегубовой заключалось в том, что конкретный лексический класс со значением лица был впервые рассмотрен как часть общеязыковых процессов и тенденций в динамическом и функциональном аспектах на базе диалектного материала.
Намеченные аспекты исследования отразились и в статьях Е.Н. Трегубовой этого периода [1469; 1467; 1468; 1471].
В канд. дис. «Тематическая группа «промышленные люди» в русском языке конца ХѴІ-ХѴІІ в. (ономасиологический и лексикографический аспекты)» (1990) Г.Н. Стариковой исследуется тематическая группа - одна из самых многочисленных групп в русском языке. Обращение к производным единицам было определено целью исследования внутренних языковых ресурсов для называния, раскрывающих самобытность и уникальность его номинативных средств. Ограничение периода временными рамками диктовалось задачами синхронного описания. Его выбор объясняется стремлением исследовать данную тематическую группу (ТГ) в момент двойной переходности: от языка русской народности к началу формирования языка русской нации и от ремесленной организации труда к мануфактурной. Источниками работы послужили данные Словаря русского языка XI - XVII вв., его картотеки, ряда опубликованных документов и рукописных архивных материалов, в том числе значительное количество местных, томских, памятников. Всего в рукописях было просмотрено около 10 тысяч листов скорописи.
В результате предпринятого исследования было выявлено около 2 тысяч номинативных единиц, объединенных общим названием «промышленные люди»; определены принципы номинации лексем данной ТГ и их специфика для наименований ремесленников, торговцев, промысловиков; описаны структуры номинем и определены критерии выбора их формы при употреблении в документах разных жанров; выявлены причины существования в языке указан- ного периода номинативных вариантов для обозначения лиц по промыслу.
Научная новизна работы Г.Н. Стариковой заключалась как в материале исследования, так и в аспекте изучения. Новым для историко-лексикологических работ того периода явился подход к изучаемому материалу с позиций теории номинативной деривации в аспекте динамической синхронии, намеченной в отечественном языкознании в трудах Ф. Буслаева, П. Перевлесского, В. Стоюнина и выразившейся в последние годы в создании общей теории дери- ватологии (Л.Н. Мурзин), в частности номинативной деривации (В.М. Никитевич).
Выполненная на широком материале русских письменных памятников, дис. явилась логическим продолжением исторических исследований на основе местных источников [1437; 1438; 1440; 1442; 1443 и др.].
В канд. дис. «Сельскохозяйственная лексика томского говора (исходное состояние, формирование)» Л.А. Инютиной (Пузиковой) (1993) впервые реконструирован состав ряда ТГ сельскохозяйственной лексики томских говоров первой половины XVII в., определены лингвистические и экстралингвистические факторы, влияющие на процесс отбора конкурировавших лексических единиц материнских говоров; описаны лексические микросистемы сельскохозяйственной лексики в начальный период формирования томского говора; впервые прослежен процесс эволюции данных микросистем томского говора в диахронии; выявлены роль и место общерусской лексики в формировании и эволюции лексической системы говора вторичного образования. Работа Л.А. Инютиной в 1990-е гг. - одна из необходимых ступеней в решении первоочередной задачи того времени - создания обобщающего труда по исторической лексикологии. Такими ступенями должны были стать исследования, посвящённые истории развития лексических систем языка отдельных регионов России.
Канд. дис. «Реконструкция состава и отношений лексических единиц в исходном состоянии томского говора XVII в. (на материале названий одежды, обуви, тканей» Т.А. Шакурской (1994) - одна из первых попыток системного подхода в изучении рассматриваемых тематических групп говора XVII в.: реконструированная лексика анализируемых ТГ исследовалась на всех уровнях лексико- семантической системы - парадигматическом, синтагматическом, эпидигматическом, что позволило определить специфику начального этапа становления лексико-семантической системы русского говора позднего образования.
Научная новизна этой работы проявилась в следующем: впервые в полном объёме реконструирован лексический состав ТГ «Обувь», «Одежда», «Ткани» в исходном состоянии среднеобских говоров; осуществлён системный подход в изучении ТГ, представлена картина начального этапа становления лексико-семантической системы среднеобских говоров; отмечены специфические особенности формирования лексико-семантической системы изучаемых говоров. Дис. Т.А. Шакурской успешно решала проблему исследования системной организации лексики одного из регионов России и по итогам анализа диссертационных исследований 1994 г. была признана ВАК лучшей работой года. Основные положения работы отражены в ряде статей [1522-1524 и др.].
К анализируемому направлению примыкают работы С.И. Оль- гович.
Так как русские старожильческие говоры Сибири сформировались на территории с неславянским аборигенным населением, проблема языковых контактов решалась прежде всего на лексическом уровне. В канд. дис. С.И. Ольгович «Иноязычные слова в старожильческих говорах средней части бассейна Оби» (1964) выявлены различные пласты лексических заимствований и пути их адаптации.
Актуальность работы определялась прежде всего тем, что диалектная лексика Западной Сибири к тому времени редко анализировалась с точки зрения её происхождения. С.И. Ольгович в своём исследовании решила три важнейшие задачи: 1) выявила состав иноязычных слов в лексике сибирских старожильческих говоров Среднего Приобья и раскрыла их этимологию; 2) выяснила закономерности освоения иноязычных слов изучаемыми говорами; 3) определила границы распространения слов сибирского периода заимствования на территории изучаемого языкового массива.
В работе выделено 148 иноязычных слов, 136 из них подвергнуто этимологизации. По принадлежности к языку-источнику все анализируемые слова разделены на 3 группы: финно-угорские (коми, финский, карельский, мансийский и другие языки), тюркские
Ж
(татарский и другие языки) и самодийские (селькупский, ненецкий языки) заимствования. С.И. Ольгович впервые рассмотрела освоение иноязычных слов русскими старожильческими говорами Среднего Приобья на всех языковых уровнях: на семантическом, фонетическом, морфологическом, выявив при этом ряд закономерностей. Слова сибирского периода заимствования С.И. Ольгович картографированы, и на основании полученных данных установлено, что в изучаемых говорах преобладали заимствования из селькупского языка, что на территории средней части бассейна реки Оби находилось несколько «центров» тесного контактирования селькупов и русского населения. Тюркские слова распределялись по всей изучаемой территории равномерно. Рассмотрение иноязычных слов в конкретных ЛСГ позволило установить, что в области земледелия, скотоводства, искусства и многих других сторон жизни и быта русские не испытывали влияния других народностей. Заимствованные слова в большинстве своём относятся к рыболовецкой и бытовой лексике, а также к лексике природы.
По материалам дис. С.И. Ольгович опубликован ряд статей [1082-1090 и др.].
В последующие годы С.И. Ольгович продолжает исследование происхождения среднеобской лексики, обращаясь не только к первичным заимствованиям, но и к вторичным, входящим в диалект из литературного языка.
3.