§ 2. Теогония Папируса из Дервени
.[Священное изрекается] в поэме, и невозможно установить словоупотребление (ovomaTWV 0eoiv), хотя все и сказано (явно).
Его поэма выглядит странной и загадочной для людей. Однако сам [Орфей] не сообщить спорные загадки хотел, но через загадочное открывал великое. В самом деле, он высказывается таинственно (iepologeltai, букв. изрекает священное) от первого речения до последнего, как это становится ясно из его хорошо известного (euKpivhtwi) выражения: приказывая «запереть двери» (0upav елібеабаї) ушей (тої? waiv), он показывает, что законодательствует не для большинства, но лишь для тех, чей слух непорочен (agveuovtav, ритуально чист).Знаменитое орфическое изречение 8upav єрібєабє PePh1oi(fr. 1 Bern.; 334 Kern) перефразируется еще у Платона ', а лакуну в начале третьего предложения издатели предлагают заполнить словом iepologeito или iepoupgeito. Первое чтение выглядит естественным, ведь поэму Орфея традиционно называют «Священным речением», причем это же слово встречается несколькими строками ниже; второе чтение отстаивает Цан цаноглу (LM 119), поскольку, по его представлению, в этой части текста речь идет о ритуале и, будучи практикующим жрецом, автор из Дервени настаивает на литургическом значении священного текста.
Толкуемая орфическая теогония достаточно хорошо засвидетельствована в других античных источниках и может быть реконструирована на их основе [322].
До нас дошло три версии орфической теогонии. Первая из них, известная благодаря Аристофану, Платону, Аристотелю и его ученику Евдему (см. West 116 сл.), похожа на тот текст, который комментируется в Папирусе. Две более поздние версии содержались в «Священном слове» в 24 рапсодиях («Рапсодическая теогония», см. West 227 сл.) и том тексте, который Дамаский приписывает «Иерониму и Гелланику» (см.
West 176 сл.). Во всех случаях до нас дошли лишь отдельные стихотворные фрагменты, позднейшие пересказы и толкования.В древнейшей версии, которая может восходить к VI в. до н. э., Эрот рождается из Яйца, которое снесла Ночь. Будучи светоносной сущностью, он дает возможность всем вещам появиться на свет, просто осветив их (что позволило назвать его Фанесом в позднейших версиях). Он первый явившийся бог, поэтому его называют Перворожденным («Протогоном»). Вслед за Ночью и Эротом идут четыре божества Уран, Кронос, Зевс и, вероятно, Дионис (если верить Платону, который говорит, что теогония описывает шесть поколений богов). В начале нашей эры теогония претерпела важную модификацию, результат которой нашел отражение в «Священном слове» в 24 рапсодиях. Эта версия явилась результатом аллегорической интерпретации древней версии под сильным влиянием стоицизма, неопифагореизма и среднего платонизма. Именно она известна большинству языческих, иудейских и христианских авторов первых веков нашей эры, и главной ее особенностью является то, что в ней в качестве первого божества Ночь сменил Хронос (Время). В этой версии исследователи склонны находить иранские влияния, а в Хроносе видят бога митраизма с головой льва. Порождение божественных сущностей триадами и интерпретация этого процесса привлекала гностиков, ранних христиан и философовнеоплатоников. Хронос породил Эфир, Хаос, а затем Яйцо, из которого появился Фанес, иначе именуемый Эротом, Протогоном, Метидой и Эрике пеем. Фанес, сияющее божество или Свет, предполагает существование тьмы, или Ночи, его противоположности. Причем, как отсутствие света, Ночь первична (см. кол. IX). Эта Ночь была одновременно матерью, женой и дочерью Фанеса. В качестве дочери она наследует его силу (которая затем передается по женской линии), а ее «животворный кратер» (Прокл) рождает ему нескольких детей, в том числе Урана (которому переходит сила), и Гею, причем последняя порождает три группы богов, в числе которых Титаны и их сестры. Кронос, один из Титанов, кастрирует Урана и лишает его силы.
Соединившись с Реей, он порождает нескольких детей, в том числе Зевса, который в свою очередь кастрирует своего отца. Соединившись с Герой, он получает силу. Затем он поглощает Фанеса, Перворожденного бога, и становится «всем», совершив второе творение. Женский партнер Зевса также является ему одновременно матерью, женой и дочерью. Соединившись с дочерью, он порождает Диониса, которому по необъяснимой причине сам передает власть. Титаны терзают Диониса и съедают его, однако Зевс возрождает его к жизни, испепелив Титанов.Версия «Иеронима и Гелланика» отличается от «Рапсодической теогонии» только началом: первыми принципами называются вода и ил, из которых затем родились Дракон с головами быка и льва, «нестареющий» Хронос, он же Геракл (Дамаский, О первых принципах 123а).
Базируясь лишь на тексте Папируса, можно восстановить такую версию орфического мифа: поглотив «первородного», Зевс превращается во «всё» начало, конец и середину, и, как средоточие всей силы и власти, объединивший в себе мужское и женское, огонь и воздух и т. д., порождает весь мир, совокупившись для этого со своей матерью. На этом дошедший до нас текст заканчивается. Дионис не упоминается. Кроме того, в папирусе объясняется предшествующая история: в самом начале (кол. VIII) приводится место, в котором Зевс еще только собирается захватить власть и совещается по этому поводу с Ночью (кол. XXI), затем обсуждаются прародители Зевса Ночь, Первородный, Уран, Гея и Кронос. И вся эта история получает космологическое и естественнонаучное толкование в контексте построений ранних греческих философов, а также объясняется аллегорически в духе Кратила Платона и ранних стоиков.
Примечательно, что в кол. XII Олимп отождествляется не с небом (Ураном), а со временем ("O1ujjp[ov Kai xlpovoq to auTOv), что, по мнению автора из Дервени подтверждается серией эпитетов:
Считающие же, что Олимп это то же, что и небо (Уран), заблуждаются, потому что они не знают, что небо не может быть долгим (iaKpotepov) более, нежели широким (euputepov); назвавший же время долгим (jakpov) не ошибется.
Желая сказать о небе, он добавлял эпитет (repoo9hKh) «широкое»; и напротив, Олимп он никогда не называл «широким», но только «долгим». Назвав же его «заснеженным» (vifoevta), [он уподобил время (КРТ) или гору (Бернабэ)?] по его значению снегу (vifetwSei). Снежный (vifetwSev) [холоден] и бел. сверкающий. а воздух светел.А поскольку в кол. XIV с небом связывается Уран, порождение Ночи, возникает закономерный вопрос, не соответствует ли это «время» древнейшему Кроносу «Рапсодической теогонии»? Более того, примечательно появление в последних (очень испорченных) строках этой колонки эпитета vifoevta, ведь в «Рапсодической теогонии» первородное яйцо, сотворенное Кроносом в эфире, связано с сущностью, называемой Nefelh (см. West 227 sq.; подборка текстов: Лебедев 48 сл.). Именно так считает Tortorelli Ghidini (Nephele: una metafora orfica arcaica // La Parola del Passato. 1989. V 44. P. 2936; Due nuovi teonimi orfici nel papiro di Derveni / Ed. P. Borgeaud. Orphisme et Orphee. Geneva, 1991. P. 249261). Эта позиция отражена в переводе КРТ.
Люк Бриссон (Brisson L. Chronos in Column XII of the Derveni Papyrus // LM 149165) критикует эту гипотезу, формулируя по ходу дела важную методологическую проблему, с которой сталкивается каждый интерпретатор теогонии Папируса. По мнению Бриссона, в Папирусе отражена ранняя версия орфической теогонии, которую не следует безосновательно «до полнять» более поздними построениями для того, чтобы «восстановить» испорченный текст. Он пишет:
Более древняя версия, комментируемая в Папирусе из Дервени, повидимому, является результатом критики теогонии, переданной при посредстве поэм Гомера и Гесиода и развитой на основе более элементарной формы аллегорической интерпретации. Вполне естественно, что эта версия также подверглась аллегорической интерпретации, на которую сильное влияние оказал стоицизм, интерпретации, породившей две другие версии, в которых в качестве древнейшего принципа берутся либо время версия «Рапсодий» (конец первого начало второго века н. э.) либо пространство версия, известная как теогония «Иеронима и Гелланика» (середина второго века н. э.) (LM 164).
Иными словами, теогония Папируса в большей степени напоминает теогонию «Аристофана и Евдема», где первым принципом также называется Ночь, и ничто в Папирусе не указывает на то, что ей предшествует Кронос, как это наблюдается в «Рапсодиях».