5. Бытиё и жизнь.
Со времен романтизма философская интуиция не раз и по-разному хотела поставить саму жизнь во главу угла метафизических построений, на место таких понятий, как Бог, Природа, Я, Дух, Субъект.
Сюда собирались все иррациональные остатки, которые выносил за скобки своей рациональности естественно-научный позитивизм. В истоках Хайдеггеровского Dasein (а значит и в истоках всей фундаментальной онтологии) также лежит особый вариант флософии жизни, а именно — философия В. Дильтея. Я, впрочем, не собираюсь здесь пускаться в исследование истоков Хайдеггеровской философии и затрагиваю толкование жизни у Дильтея только для того, чтобы яснее очертить смысловое поле Dasein.Пожалуй, самым общим понятием философии жизни (которое к тому же связывает ее также и с феноменологией Гуссерля) можно считать понятие “жизненного мира” (Lebenswelt)725. В мире как мире нашей жизни не только люди, но и вещи не являются безразличными объектами, каковыми их пред-полагает наука в качестве возможных предметов своего объективного исследования. В горизонте жизненного мира вещи приобретают иные значимости, иные предикаты. Они будут любимыми, ненавистными, счастливыми, страшными, обнадеживающими, угнетающими и т.д. Они могут расширять размах моего бытия (Dasein), умножать мои жизненные силы или, напротив, теснить мое бытие, ослаблять жизненную энергию726. Как видим, в словоупотреблении Дильтея жизнь и бытиё почти синонимичны, но все же не вполне совпадают. Они соотносятся как размах, поприще, арена, пространство (Spielraum) и сила, интенсивность, собранность: тут мы можем уловить и то, в каком смысле бытиё (Dasein ) может быть присутствием — присутствием (осуществленностью) человека в качестве существа, по-своему воспринимающего мир и допускающего тем самым миру присутствовать в качестве целостности человечески значимого сущего.
725 С этим понятием непосредственно связан Хайдеггеровский экзистенциал “бытие-в-мире”
726 См., например, Dilthey W.
Der Aufbau der geschichtlichen Welt in den Geisteswissenschaften. —Gesammelte Schriften. Bd.VII. Stuttgart—Gottingen.1973. S.131-134.
506
Дильтей — историк культуры, духовной культуры. Он подошел к философским вопросам, пытаясь обосновать возможность “наук о духе” (гуманитарных наук), возможность соответствующей им идеи понимания, радикально отличающейся от идеи познания, лежащей в основе естественных наук (“наук о природе”). Поэтому жизнь в понимании Дильтея предельно далека от какого бы то ни было биологизма, волюнтаризма, витализма и пр. Это прежде всего духовная жизнь исторической эпохи, выраженная и запечатленная в произведениях: в поэзии, архитектуре, политических деяниях (все, что неокантианские оппоненты Дильтея, прежде всего Г. Риккерт именовали культурой)... Понять эти запечатления (своего рода понимания) значит вернуть им жизнь, распечатать. И более того — ориентироваться в собственном способе “образования понятий” на те “понятия”, которыми человеческое бытиё всегда уже так или иначе понимает себя, как например, выражает свои “переживания” лирический поэт727. «...Он исходит из некоторой ситуации и позволяет увидеть людей и вещи в их жизненном отношении к некоему идеализованному Я, в котором его собственное бытиё (Dasein) и поток его внутренних переживаний усилены фантазией: это жизненное отношение определяет, что видит настоящий лирик в людях, в вещах, в самом себе и что в нем находит выражение. Точно так же и эпик может повествовать только о том, что выступает в изображаемом жизненном отношении. Или историк, когда он описывает исторические ситуации и лица, пробудит впечатление действительной жизни тем сильнее, чем больше позволит он уловить подобных жизненных отношений»728. Вопрос теперь в том, как соотносится фантазия, видение, понимание, язык лирического поэта, во-первых, с тем бытиём, которое он переживает, во-вторых, с тем пониманием, которым хочет понять это бытиё философ? И этот вопрос также ставит перед нами Dasein.