ПРИМЕЧАНИЯ
1 За доказательствами такого рода в современном кантоведении прочно закрепилось название «трансцендентальных аргументов». См. об этом — Грязнов А.Ф. К вопросу о «трансцендентальной аргументации» // Кантовский сборник, Калининград, 1989.
2 Главным объектом «компиляционной теории» была трансцендентальная дедукция категорий — см. Smith N.K. A Commentary on Kant’s Critique of Pure Reason, L., 1923, P. 203-204. О истории создания «компиляционной теории» — см. Wolff R.P. Kant’s Theory of Mental Activity, Cambridge, 1963, P. 81.
3 Cm. Hinske N. Kants Weg zu Transzendentalphilosophie, Stuttgart, 1970, S. 119— 133.
4 Попытки связать «пробуждение от догматического сна» с другими этапами философского развития Канта выглядят гораздо менее убедительно. Гипотеза, согласно которой на Канта в 1765 году повлиял юмовский тезис о том, что конкретные причинные связи могут быть познаны только в опыте, была опровергнута Г.Тонелли — см. Tonelli G. Die Anfaenge von Kants Kritik der Kausal-beziehungen und ihre Voraussetzungen in 18 Jahrhundert // Kant-Stu- dien, 57, 1966. Значительно более перспективным выглядит предположение, что о «пробуждении от догматического сна» в шестидесятые годы свидетельствует то, что уже тогда Кант применял скептический метод (об этом Кант сообщает в письме к М.Мендельсону от 8 апреля 1766 года — 8: 475), связываемый им с именем Юма (XXIV: 217; данную точку зрения разделяет немало исследователей, как западных, к примеру, Х.Шмитц, так и отечественных — В.Н.Кузнецов). Но и оно существенно ослабляется тем, что использование «скептического метода», суть которого в беспристрастном обсуждении какой-либо проблемы (поэтому он идеально подходит для исследования антиномий), само по себе еще не свидетельствует о постановке главного «критического» вопроса о возможности, объеме и границах априорных синтетических познаний.
5 Надо, правда, отметить, что первоначальный вариант систематизации категорий несколько отличается от более поздних. Кант выделяет всего три категории: «тезис», «синтез» и «обусловливание». Каждая из категорий включает в себя ряд «предикаментов», или «модусов категорий», к примеру, категория «тезиса» — предикаменты «возможное», «действительное» и «необходимое». (XVII: 493). Таким образом, с «категориями» «Критики» совпадают не «категории» 1771 года, а «предикаменты» (в самой «Критике» Кант отождествляет эти понятия — А 81—82 / В 107—108).
6 Иногда выдвигается тезис, что письмо к Герцу написано Кантом под влиянием возражений И.Ламберта на кантовскую диссертацию 1770 года — см. Beck L.W. Essays on Kant and Hume, L., 1978, P. 106—110; Carl W. Der
schweigende Kant, Goettingen, 1989, S. 23; Guyer P. Kant and the Claims of Knowledge, N-Y., 1987, P. 13. В письме Канту от 13 октября 1770 года Ламберт отмечал, что «в онтологии полезно употреблять также те понятия, которые заимствованы из явлений, потому что [создаваемая] ею теория в конце концов должна быть применимой к феноменам» (X: 103—104). Но в этом утверждении нет ничего, что могло бы изменить кантовскую позицию в 1771 году, ибо из него следует, что к явлениям наверняка применимы лишь понятия, извлеченные из опыта, а другие (априорные) понятия могут и не иметь предмета среди явлений. В 1770 году Кант вполне мог бы согласиться с этим тезисом.
7 Высказываниям Канта о «пробуждении от догматического сна» под влиянием Юма противоречит другое свидетельство Канта из письма к Х.Гарве от 21 сентября 1798 года, где Кант пишет, что вышел из «догматического сна» благодаря открытию антиномий (8:583). Однако даже если признать, что одно из двух свидетельств должно быть отброшено (что совсем не обязательно — вполне можно говорить о «двух пробуждениях»: первое определило приоритет методологических изысканий в докритической философии Канта, второе свело все проблемы метафизики к одной емкой формуле), то таковым должно оказаться свидетельство из письма к Гарве, так как уже в «Пролегоменах» Кант упоминает, что антиномии сильнее всего способствуют «пробуждению от догматического сна» (99—100), но в отличие от указания на роль Юма в его философском развитии (из тех же «Пролегомен»), это утверждение носит подчеркнуто безличный характер.
8 Как известно, полный перевод «Трактата» появился только в 90-е годы (в исполнении Л.Х.Якоба). До 1771 года Кант был знаком с сочинениями Юма по немецкому переводу 1754-1756 гг. сборника юмовских работ «Essays and Treatises on Several Subjects» (в четырех частях). Во второй части находились «параллельные» «Трактату» более поздние «Философские опыты о человеческом познании» (впоследствии Юм изменил название этой работы на «Исследование о человеческом познании»), В личной библиотеке Канта был этот сборник (см. Warda A. Immanuel Kant Buecher, Berlin, 1922, S. 50), и в лекциях по логике конца шестидесятых годов он рассказывал студентам о нем (XXIV: 217). Еще девяносто лет назад А.Риль обнаружил текстуальные совпадения между «Исследованием» Юма и кантовской работой середины шестидесятых годов «Грезы духовидца» (Riehl A. Der philosophische Kritizis- mus, Leipzig, 1908, Bd. 1,310). Речь идет о следующих фразах: «Что моя воля движет моей рукой, это для меня не более понятно, чем если бы кто-нибудь сказал, что она может также задержать (zurueckhalten) движение Луны ... вся разница здесь только в том, что первое я узнаю из опыта, а второе никогда не приходило мне на ум» — у Канта (2: 263), и «Если рассуждать a priori, что угодно может казаться способным произвести что угодно другое ... падение камня может, пожалуй, потушить солнце, а желание человека управлять (control) обращением планет по их орбитам» — у Юма (Юм Д., Сочинения в 2-х томах, М., 1996, Т. 2, С. 143; Риль показывает, что сходство текстов особенно заметно при сличении с «Грезами» именно немецкого перевода Юма: переводчик (Г.А.Писториус) трактует «control» как «aufhalten» — «задерживать»). Если этот аргумент кажется не вполне убедительным, то можно привести другое доказательство знакомства Канта с «Исследованием». В упомянутых выше лекциях Кант дает такую характеристику юмов- ского метода: «Юм рассматривает сперва одну сторону какой-либо вещи. Он отыскивает все возможные основания в ее пользу и излагает их в стиле лучших ораторов.
Затем он берет также и другую сторону, равным образом выставляет ее на беспристрастное обсуждение, столь же красноречиво излагает все противоположные основания; но его истинный облик настоящего скептика проявляется в конце, в выводах, где он сетует на недостоверность всего нашего познания вообще и показывает, как мало можно полагаться на него» (XXIV: 217). Похоже, что единственное место в юмовских сочинениях, откуда Кант мог бы напрямую извлечь эту характеристику — 3 часть последней главы «Исследования», где Юм противопоставляет свою позицию «смягченного скептицизма» образу мысли «большинства людей», которые, «рассматривая объекты только с одной стороны и не имея представления о противоположных аргументах, опрометчиво принимают те принципы, к которым чувствуют склонность» (while they see objects only on one side, and have no idea of any counterpositing argument, they throw themselves precipitately into the principles, to which they are inclined; см. Юм, Соч., Т. 2, С. 140). Но эти свидетельства знакомства Канта с «Исследованием о человеческом познании» относятся к шестидесятым годам. А вот описания юмовских взглядов, данные Кантом в «критический период» и касающиеся роли Юма в «пробуждении от догматического сна», показывают, что при их подготовке он едва ли заглядывал в тексты «Исследования»: 1) Кант полагает, что Юм считал математику аналитическим знанием (4: 23) — Юм утверждает в «Исследовании», что теоремы математики не могут быть получены через определения терминов (Юм, Соч., Т. 2, С. 142), 2) Кант утверждает, что Юм не видел в метафизике положительной пользы (4: 9) — Юм специально оговаривает «положительные преимущества» «истинной метафизики» в первой главе «Исследования» (Юм, Соч., Т. 2, С. 11—13) 3) Кант не знает, что в «Исследовании» Юм пользуется понятием «предустановленная гармония» (ср. 4: 80; Юм, Соч., Т. 2, С. 47). Невнимание Канта к «Исследованию о человеческом познании» косвенно доказывает, что «пробуждение от догматического сна» было связано не с этой работой, а с изучением им фрагмента «Трактата». И в самом деле: в «Исследовании» нет анализа общего основоположения о причинности — а он и оказал влияние на Канта.9 Об истории этого перевода — см. Carl W. Der schweigende Kant, S. 156.
'О Юм, Соч., Т. 1, С. 311.
и Там же, С. 138.
12 В сборнике — Kant’s Transcendental Deductions, Ed. by E.Forster, Stanford, 1989.
13 «Сокращенное изложение» вводного параграфа дедукции мы находим в кантовских лекциях по метафизике середины восьмидесятых годов: «Объяснение возможности познаний мы называем дедукцией, и она сохраняет здесь то же самое значение, которое она имеет в юриспруденции. А именно, я спрашиваю: quid juris?, или: по какому праву вы можете утверждать, что эти понятия априорны, и что они также могут применяться к предметам опыта? Ведь в противном случае я могу оспорить, что это познание априорно, и что опыт подчиняется этим понятиям. Следовательно, дедукция рассудочных понятий есть доказательство значимости познания; чисто ли оно a priori вне опыта» (XXVIII: 399).
14 Некоторые исследователи склонны истолковывать в данном фрагменте «dartun» как «доказать» — см. Weldon T.D. Kant’s Critique of Pure Reason, Oxford, 1958, 154-161; Молчанов В.И. Время, свобода и познание в «Критике чистого разума» И.Канта // Историко-философский ежегодник, М., 1987, С. 79—82. Однако на страницах 92 и 93 первого издания «Критики» в любом случае нет доказательства тезиса, что категории составляют априорные условия возможности опыта. Заметим, что в «эталонном» переводе «Критики» на английский язык Н-К.Смита это слово передано в данном месте без «доказательного» оттенка — «expound».
15 Этот аргумент является одним из доводов против отождествления «достаточной» дедукции с объективной дедукцией категорий, которое пытаются провести некоторые исследователи — см. Detel W. Zur Funktion des Schema- tismuskapitels // Kant — Studien, 69, 1978; Carl W. Der schweigende Kant. S. 158-171.
16 Cp. Henrich D. The Proof-Structure of Kant’s Transcendental Deduction // The Review of Metaphysics, XXII, 4, 1969, P.644.
17 Вопрос о смысле различения двух стадий дедукции во втором издании «Критики» вызвал широкую дискуссию в современном кантоведении. Она была открыта Д.Хенриком, а своего рода итоги многолетнего обсуждения пытался подвести Х.Шмитц — см. Schmitz Н. Was wollte Kant? Bonn, 1989, S. 304-313; Шмитц полагает, что главная проблема кантовского различения состоит в том, что если на первой стадии Кант доказывает необходимое отношение категорий к предметам чувственного созерцания вообще, то вторая стадия, переносящая этот вывод на наши чувственные созерцания, становится просто ненужной, поскольку этот вывод и так очевиден после первой стадии (S. 304). Между тем, не говоря уже о том, что даже если вывод и очевиден, его все же надо сделать, представляется, что главная проблема указанного различения состоит в вопросе, почему Кант вообще решил сначала заняться в дедукции предметами чувственного созерцания вообще, а не доказать сразу объективную значимость категорий для единственно доступных нам предметов в пространстве и времени. Возвращаясь к Д.Хенри- ку, заметим, что он, по-видимому, напрасно отказался от идеи, высказанной в свое время еще Б.Эрдманом и касающейся изоморфности первой стадии дедукции из второго издания «Критики» и дедукции «сверху» — из первого (Henrich. The Proof-Structure, P. 644).
18 Ср. Молчанов В.И. Время, свобода, познание, С. 86.
19 Кантовское истолкование взаимодействия познавательных способностей неоднократно рассматривалось отечественными исследователями. Укажем на некоторые работы, в которых эта проблема получила наиболее подробное освещение — Доброхотов A.J1. Категория бытия в классической западноевропейской философии, М., 1986; Молчанов В.И. Время и сознание. Критика феноменологической философии, М., 1988; Мотрошилова Н.В. Рождение и развитие философских идей, М., 1991; Тевзадзе Г.В. Иммануил Кант. Проблемы теоретической философии, Тбилиси, 1979; Чернов С.А. Субъект и субстанция, СПб., 1993.
20 См. Guyer P. Kant and the Claims of Knowledge, N-Y., 1987, P. 118; Thoele B. Kant und das Problem der Gesetzmaessigkeit der Natur, N-Y., 1991, S. 261.
21 При том, что Х.Шмитц вообще не обсуждает аргументативную структуру дедукции в данном ракурсе, а интерпретация В.Карла, по его собственному мнению, оставляет в аргументации Канта существенные пробелы (см. Carl W. Der schweigende Kant, S. 99—100):
22 Schmitz H. Was wollte Kant? S. 190 3—191.
23 Cp. ibid; Carl W. Der schweigende Kant, S. 92.
24 См. обсуждение этого вопроса в статье А.Ф.Грязнова «Кантовская оценка идеализма» // Историко-философский ежегодник, 1987, С. 98—101.
25 В рамках более поздней программы «опровержения идеализма» Кант резко меняет свою позицию. Теперь он считает, что сам факт наличия пространственных представлений свидетельствует о бытии «сущностей вне нас»: если бы созерцания в пространстве вызывались самим субъектом, пространство было бы формой внутреннего чувства, т.е. временем, что противоречит исходным допущениям. Этот аргумент впервые появляется даже не во втором издании «Критики», где Кант пока только ищет эффективные способы «опровержения идеализма» (см. В XXXIX-XLI, 274—279), а в черновых набросках конца восьмидесятых — начала девяностых годов (RR 5653, 6315).
26 Можно согласиться с теми, кто считает (к примеру, В.Карл, В.А.Жучков), что важным источником «психологических» интуиций для Канта стало изучение им в 1777—1779 годах одной из интереснейших работ второй половины XVIII века в Германии трактата И.Тетенса «Опыты о человеческой природе и ее развитии» (1777 г.). Во всяком случае, влияние Тетенса явственно просматривается в кантовских лекциях по «эмпирической психологии» конца семидесятых годов. На русском языке о трактате Тетенса можно прочитать в статье В.А.Жучкова: «И.Н.Тетенс — выдающийся предшественник Канта» // Историко-философский ежегодник (1995), М., 1996; см. также В.А.Жучков. Из истории немецкой философии XVIII века, М., 1996, С. 113—144; Carl W. Der schweigende Kant, S. 115, 119—126.
27 Тетенс критически разбирает юмовскую теорию «Я» в параграфе «Об источнике основных понятий рассудка, требующихся для суждений о существовании вещей. Понятия субъекта и свойств. Понятие о нашем Я как вещи». Этот параграф находится в рамках пятого «Опыта», посвященного «происхождению наших знаний относительно объективного существования вещей». См. Tetens I. Philosophische Versuche ueber die menschliche Natur und ihre Entwickelung, Leipzig, 1777, Bd. 1, S. 392—393.