НЕМЕЦКАЯ КЛАССИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ Ограничение разума
Эпоха Просвещения закончилась Великой революцией, однако, революция эта привела к результатам, весьма сильно отличающимся от ожидавшихся. Вместо создания образцового "царства разума", призванного обеспечить всем людям блага Свободы, Равенства и Братства, Франция погрузилась в хаос междоусобной борьбы и, пройдя сквозь кровавый террор якобинской диктатуры, на последующие полтора десятилетия превратилась в средоточие раздоров и войн, в которые постепенно оказались втянутыми почти все народы Европы.
Практический провал теоретически безупречной просветительской программы тотальной рационализации бытия порождает новые сомнения в способности человека решать все проблемы, опираясь исключительно на собственный разум. Эти сомнения находят свое выражение в идеологии романтизма, предпочитающей разуму эмоцию и чувство, и в критической философии Иммануила Канта (1724-1804), разума не отвергающей, но требующей четко определить сферу его компетенции, отделив ее от области, в которой рациональная аргументация может оказаться не только бессмысленной, но даже вредной.Деятельность Канта обычно делят на два периода. В "докрити- ческий" период (1746-1770) он создает "Всеобщую естественную историю и теорию неба”, которая, дополненная в некоторых деталях Лапласом, и по сей день остается одной из самых распространенных космогонических гипотез. "Критический" период (1770— 1797) ознаменован разработкой основных собственно философских произведений: "Критики чистого разума", "Критики практического разума" и "Критики способности суждения", создание которых сам Кант определяет как "коперниканский переворот в философии". Суть этого переворота состоит в утверждении, что, вопреки традиционному взгляду, не способы организации мышления согласуются с формами бытия объектов, а наоборот, мир объектов, каким мы его знаем, согласуется с формами организации нашего мышления.
Свою исследовательскую программу Кант формулирует в виде трех фундаментальных вопросов: "Что я могу знать?", "На что я могу надеяться?" и "Что я должен делать?". Решение этих вопросов, по его мысли, должно подвести нас к ответу на четвертый - главный вопрос: "Что есть человек?".
Сомнение в объективной истинности той или иной теории - явление вполне обычное в истории философии и науки. Кант придает такому сомнению предельно радикальный характер, когда ставит под вопрос не объективность той или иной конкретной теории, а саму возможность объективного знания вообще. Критический анализ структуры познавательного опыта человека приводит его к выводу о том, что объективная реальность, как совершенно независимое от наших чувств и разума бытие, является принципиально недоступным, непознаваемым для нас.
Кант исходит из того, что человеческое познание начинается с опыта. Однако отсюда вовсе не следует, что оно целиком и полностью происходит из опыта! Проистекая из чувственного восприятия явлений действительности, знание оформляется в виде суждений об объектах. Внимательно присмотревшись к таким суждениям, мы, вслед за Кантом, можем заметить, что в них присутствует нечто такое, чего совершенно не было в чувственных впечатлениях.
Предположим, что мы, находясь на солнечной полянке в лесу, произносим самое элементарное, самое обычное эмпирическое суждение: "Солнце, освещающее камень, нагревает его". Что происходит, когда мы формулируем это суждение? Из калейдоскопического потока ощущений, обрушивающегося на нас, "отфильтровываются" зелень листвы, щебет птиц, аромат цветов и целый ряд других чувственных впечатлений, не имеющих прямого отношения к предмету нашего суждения. Оставшиеся "стягиваются" к двум центрам, образуя устойчивые синтетические комплексы "солнце" и "камень", каждый из которых представляет определенный объект. Между этими объектами констатируется наличие отношения, в котором "солнце", активно воздействуя на "камень”, изменяет одну из его чувственно воспринимаемых характеристик.
Даже не вникая в механизм работы нашего познавательного аппарата, мы можем констатировать, что внутри этого "черного ящика" первичная информация была существенно преобразована. На "входе", на уровне непосредственного чувственного восприятия, мы имели неупорядоченный хаос разрозненных впечатлений; на "выходе" - на уровне суждения - получили определенные представления об отношениях двух локализованных объектов, в каждом из которых присущие ему свойства организованы в устойчивое единство. Еще сложнее обстоит дело с суждениями, в которых мы распространяем наше эмпирическое знание об объекте на все объекты подобного рода, -например: "Все камни, освещаемые солнцем, нагреваются".Эти суждения обычно трактуются как эмпирические, то есть основанные на опыте. Кант решительно отвергает привычную трактовку, обращая внимание на то, что справедливость нашего суждения обо всех камнях никоим образом не может быть основана на опыте, поскольку последний никогда не может охватить именно все камни. Опыт всегда ограничен, неполон, поэтому эмпирическое знание по самой своей природе не может обладать ни устойчивым единством, ни строгой всеобщностью. Однако присмотритесь к формулировке любого естественнонаучного закона, и вы увидите, что он всегда выражен в суждениях, претендующих на всеобщность и необходимость, например: "Все физические тела притягиваются друг к другу с силой, прямо пропорциональной произведению их масс и обратно пропорциональной квадрату расстояния между ними" или "Всякое тело, погруженное в жидкость... и т. д.". Кант называет суждения подобного вида априорными синтетическими суждениями.
Многовековая история науки свидетельствует, что весь корпус естественнонаучного знания, состоящий из априорных синтетических суждений, не просто существует, но и эффективно функционирует, поскольку реальные результаты наших действий очень часто совпадают с предсказаниями теории. Философы Просвещения не видели в таком совпадении ничего удивительного. Более того, они были уверены, что поскольку всеобщность и необходимость подобных суждений является эмпирически обоснованной, то совпадение должно происходить всегда.
И если оно иногда не происходит, то только благодаря субъективному недомыслию, которое проявляется в страстях и заблуждениях нашего ума. С точки зрения просветителей, хорошо продуманная теория непременно должна дать нам точную картину разворачивающихся событий, конечный результат которых будет иметь строго необходимый характер (как это происходит, например, в классической механике). Но какими бы впечатляющими ни были успехи математического естествознания, провал морально-политической программы просветителей тоже очевиден. Это означает, что либо их теория была недостаточно продуманной, либо применение разума имеет естественную границу, и рациональные рассуждения, столь эффективные в сфере изучения математических или природных объектов, не работают, когда их пытаются применять к исследованию человеческих отношений. Кант предлагает произвести точную демаркацию этой границы; в этом и состоит суть основного вопроса его "Критики чистого разума".