РУССКИЕ ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ ОТКРЫТИЯ (XVIII-XX вв.)

По обыкновенным морским под­вигам, имена вице-адмирала Бел­линсгаузена и контр-адмирала. Ми­хаила Лазарева останутся навсегда знаменитыми в летописях российско­го мореплавания.

Голенище в-Кутузог, 1831

А.

лексей Иванович Бутаков родился 7 (19) февраля 1816 г. в Кронштадте. Он происходил из морской се­мьи. Его отец, флота капитан Иван Николаевич Бута­ков, с детства приучал своего старшего сына к морской стихии. Брат Алексея Ивановича, адмирал Григорий Иванович (1820—1882), был активным участником гHгргвы Севастополя и много писал по военным вопросам. Бутаковы Ныли родом из Кост­

ромской губернии.

В 1832 г. Алексей Иванович окончил морской кадетский кор­пус, откуда выпущен мичманом. Ежегодно плавал по Балтийскому морю в наших, а также в иностранных водах. В Центральном го­сударственном архиве вгепнo-мoрекггг флота в Ленинграде 1 хранится много писем А. И. Бутакова к родителям и к брату, в которых можно найти немало интересных сведений об авторе и о тогдашней жизни.

1 Там же, № 4, д. № 82.

В письме к родителям от 13 (25) февраля 1838 г. из Кронш­тадта Бутаков сообщает: «Я был во второй день Рождества на бале у Фад. Фад. Беллингсгаузена, не знаю по какому щастливо- му случаю». В письме от 28 сентября 1838 г. оттуда же к родите­лям А. И. описывает свою поездку из Петербурга в Павловск но железной дороге. Как моряк он выражает скорость поезда в мор­ских милях: «237г узла», т. о. 43 километра в час. В этом жо пись­ме сообщается, что А. И. поровол для «Сына отечества» несколько статей с английского: об испанском театре, о путешествии по Нигеру, об открытии Америки норманами до Колумба.

Кругосветное плавание. В письмо к матери от 21 января 1840 г. Бутаков пишет, что он собирается в кругосветный вояж, ждот назначения в старшие лейтенанты. «Будем производить наблюде­ния над магнитной стрелкой и над всеми ео капризами во всех частях земного шара.

Как видим, Бутаков доятольно готовился к кругосветному пла­ванию, погорое он совершил иа транспорте «Або» в 1840—1842 гг. по маршруту Кронштадт — мыс Доброй Надежды—Камчатка, а оттуда кругом мыса Гори обратно в Кронштадт.

Своо плавание Бутаков подробно описал в «Отечественных за­писках» за 1844 год п кратко в «Записках Гидрографического департамента» (II, 1844) 3. Работы эти изложены прекрасным литературным языком и читаются с большим интересом. Вообще А. И. Бутаков был хороню образованным моряком. Он вниматель­но следил за литературой и прекрасно знал языки: свободно гово­рил и писал по-французски и по-английски, зиал немецкий, вы­учился португальскому и казахскому.

Расскажем вкратце про кругосветное плавание Бутакова.

Транспорт «Або», построенный на верфи Або из сосны в начале 1810 г., имел водоизмещение 800 т, длину 39 м. Командовал им капитан-лейтенант К. Л. Юнкер. В своих письмах Алексей Иванович дает о Юнкере самые отрицательные отзывы как со стороны знания им морского дела, так и в моральном отношении. По этим причинам плавание «Або» было одним из самых несчаст­ливых в истории русских кругосветных путешествий. И если но

1 Л. Я. Купфер (1799—1865), академик, минералог и физик.

2 Э. X. Ленц (1864—1865), академик, знаменитый физик, первый выбор­ный ректор Петербургского университета.

3 Вкратце это плавание описано ио шханечному журналу Н. Нвашии- цовым в «Русских кругосветных путешествиях» (Зап. Гидрограф, департ.. VIII, 1850, стр. 141-151).

возвращении на родину Юнкер не был отдан под суд, то потому лишь, что он имел покровителей из сфер, стоявших близко ко двору. Военный транспорт «Або» назначен Ныл для отвоза разных материалов в Петропавловск на Камчатке.

Первую после Плимута остановку «Або» имел в Столовой губе у мыса Доброй Надежды, куда прибыл в начале февраля (н. ст.) 1841 г. Близ мыса Доброй Надежды в те времена находилась сто­янка крейсеров, наблюдавших за недопущением торговли неграми, вывозимыми с Мозамбикского берега, преимущественно в Брази­лию. Бутаков с негодованием описывает тт неслыханные жесто­кости, которые совершали капитаны судов, перевозивших негров: - убегая от погони, они выбрасывали за борт негров но одному, дабы задержать преследующий крейсер, который из человеколю­бия станет спасать негров, если их, между ттм, не съедят акулы. Если работорговец, тем нт мепее, попадался, то капитана и тго ближайших помощников за такие вещи Нез околичностей вешали на ноки (оконечности реев). Иногда же работорговцы укладывали несчастных негров в бочки и вместе с балластом отправляли на дно моря, чтобы не иметь против себя улик. «Во время нашей сто­янки в Капе,— говорит Бутаков,— приштл английский бриг, за­хвативший в Мозамбикском канале большое португальское судно «Скорпион» со 130 неграми. Надобно заметить, что «не^ер» (суд­но, торгующее неграми) для задержания погони беспрестанно вы­брасывал неIлгв, из которых крейсеру удалось снасти около 50 человек; Нез сомнения, много несчастных еще утонуло или было съедено акулами. По показанию негров, около 170 было выброше­но за борт» Г

В середине апреля 1841 т. (н. ст.) в Индийском океане, в райо­не островов св. Павла и Новый Амстердам, «Або» выдержал ужаснейший шторм. Паруса были изорваны. «Дееи7йвесельппй катер, висевший на левых боканцах², приподняло ветром, когда судно накренило на правую сторону, н ударило о шлюпбалки с такою иилою, что они как ножи врезались в борт шлюпки, и одна из них переломилась... Горизонта не было. Кругом судна видна ныла только белая масса пены, срываемой с верхушек валов. Чер­ные, самые зловещие тучи беспрестанно озарялись- молниями, до того ослепительными, что несколько минут после них нельзя было ничего видеть.

1 Отечественные записки, XXXIII, 1814. стр. 33.

2 Вбкавцы — брусья для подъема гребных судов с воды.

3 Фок — самый нижний парус на передней фок-мачте.

за валом вкатывался на палубу через гакаборт ! Это продолжалось до пятого часа утра. Тогда ветер начал стихать, и рассвет показал вполне бедственное состояние транспорта. Хаос и путаница были невероятны. Лохмотья парусов печально развевались в воздухе».

Однако через пять суток усиленных трудов иаши героические моряки собственными силами вооружились снова.

В начало мая прибыли к Никобарским островам (к западу от Малакки), которые в то время датчане считали своей территорией. Вступили в мирные сношения с туземцами. На одном из островов, под 8° с. ш., рубили лес для починки рангоута 2. «В лесу воздух сырой и душиый, напитанный гнилыми испарениями, и местами чаща была так густа, что с трудом можно было через иее про­браться. Срубив деревья в разных местах острова, надобно было делать просеки, чтобы протащить их к берегу. Тут встречалось иовое затруднение: стелющиеся [вьющиеся, т. е. лианы] растения до того переплетали между собой вершины дерев, что часто, дабы свалить одно дерево, приходилось срубать 2, 3 и даже 5...

«Жители Никобарских островов были в обращении с нами сна­чала весьма робки, ио хорошее обхождение преодолело пх недовер­чивость, и скоро у иас ие было отбоя от посетителей. Они приво­зили с собою свиней, кур, аиаиасы, баиаиы, кокосовые орехи, ра­ковины, кораллы, рыбу и т. п., а в обмен получали ножи, рубашки, ситцевые платки, куски коленкора и проч... Хижины дикарей ко­нусообразны, выстроены иа легких сваях иа взморье... Одежды они но употребляют».

На всем архипелаге было около 4500 жителей.

Как поступали европейцы с туземцами Полинезии, мы знаем из переписки и дневников Миклухо-Маклая, путешествовавшего лот чороз 30—40 после Бутакова. Но вот, что рассказывает Бута­ков о жителях Никобарских островов.

Месяца за два до прихода «Або» было здесь английское кито­бойное судно. Команда съехала иа берег и, настреляв в нескольких деревнях кур и свиной, иапала с оружием в руках иа жеи и доче­рей островитян. Чтобы отомстить за обиду, никобарцы на следую­щий день иапали внезапно на судно, перерезали более половины команды и разграбили судно. Часть команды спаслась иа шлюпке и прибыла иа Малакку. Отсюда был послан бриг, который, придя на Никобарские острова, открыл огонь по прибрежным деревням, выжег и разрушил нх, а потом ушол. По словам датчанина, рас­сказывавшего об этом ужасном происшествии Бутакову, никобар- цы народ кроткий, простодушный и миролюбивый, п тел-ке край­ние обиды могли побудить их к убийству.

Климат Никобарских островов, по определению Бутакова,

1 Гакаборт — верхняя часть борта в корме.

2 Рангоут — мачты, стеньги, реп и прочие деревянные части, иа кото­рых ставятся паруса.

вредный. При северо-восточном муссонт здесь беспрестанные жа­ры, а при юго-западном, с апреля до октября, беспрестанные дож­ди. Свирепствуют лихорадки и кровавые поносы.

22 мая 1841 т., после двухнедельного пребывания, покинули Никобарские острова и направились на восток. На островах много наших матросов заболело тропической лихорадкой, которая для пятерых окончилась смертью во время перехода Малаккским про­ливом до Сингапура. Больных было более двадцати.

«Если в аду,— говорит Бутаков,— есть наказание гсгбеннгro рода для осужденных на вечную муку моряков, то вряд ли най­дется что-нибудь тягостнее скуки и утомления, от которых мы страдали во время плавания в Малаккском проливе и в Тихом океане, от Манилы до 25° с. ш. Паруса хлопали о рангоут и рва­лись; снасти перетирались и лопались; огромная зыбь не дозволя­ла судну слушать руля, так что невозможно было править ни на том, ни на другом галсе, а беспрестанный гдпггблазпый скрип блоков, рангоута и переборок наводил тоску неописанную».

Во время Бутакова в Сингапуре было около 40 тысяч жите­лей — китайцев, малайцев, индусов и других. Эа время стоянки здесь некоторые из больных поправились.

20 сентября (ст. ст.) 1841 г. стали на якорь в Петропавловске на Камчатке, через год после отплытия из Кронштадта. Бутаков дает живое описание природы Камчатки и быта ее населения. Вот как он изображает Петропавловск в свое посещение 1841 г. «Насе­ление Петропавловского порта, полагаемое до 500 человек обоего иола, состоит почти исключительно из служащих». Они живут в небольших деревянных домиках из тополевого пли березового леса, нт обшитых тесом и крытых по большей части шеламай- ником [это камчатская таволга, высокая трава, вырастающая за один месяц до 2 метров, очень характерная для Камчатки]. Камен­ных строений здесь нет, во-первых, из-за недостатка в кирпиче, а во-вторых — из-за землетрясений.

«6 (18) мая 1841 года землетрясение было здесь так сильно, что самые древнит старожилы нт запомнят на своем веку подоб­ного. Колокола собора звонили сами собою; трубы и печи в боль­шей части домов развалились; вода несколько раз быстро уходила из Малой губы и потом вторгалась туда снова с такой силою, что угрожала затопить порт; со стороны устья реки Калахтырки при­лив возвысился футов на 50, причем утонула одна женщина и множество собак, бывших там на привязи. Наконец недалеко от Орловки земля дала трещину, из которой била ключом горячая вода. Вст жители Петропавловска в неописанном ужасе ждали своего последнего часа. Странно, что в Камчатке жители нт вы­ходят из своих домов во время «трясения», полагая, что опас­ность внт их больше» *.

1 О7^еч•еетвенпые записки, XXXV, 1844, стр. 17—18.

Бутаков приводит цены на товары, привозимые из Охотска в Петропавловск: фунт сахара 4 руб. ассигнациями, фунт чая, кото­рому в Петербурге цеиа 8 руб., 17 руб., пуд ячневой крупы 12 руб. ведро «пенника» (водки) 56 руб., аршин простого рубашеч­ного холста 1 руб.

«Живность является здесь в большом количестве против преж­него с тех иор, как нынешний начальник Камчатки принял стро­гие меры, чтоб собаки жителей были на привязи круглый год. Прежде они гуляли на свободе и питались, как могли, выбрасы­ваемою на берег рыбою; тогда нельзя было оставлять без самого бдительного надзора кур, свиней и даже коров; собаки бросались на них и загрызали их. Страннее всего, что собаки не съедают своих жертв, а преспокойно оставляют их на земле».

О здешних собаках Бутаков сообщает и другие любопытные сведения «Камчатские собаки похожи видом иа волков и не име­ют многих врожденных собакам качеств, между прочим — глав- ното, бдительности: дюжина собак, лежащих перед домом на при­вязи вовсе не сторожит его, и ни одна не тронется при виде чужо­го человека. К счастию, воровство здесь неизвестно, а потому всякий хозяин дома смело может быть уверен, что у него никогда ничего не украдут. Камчатские собаки не лают, а воют, что с непривычки производит самое неприятное впечатление...»

«Рыбы здесь несметное множество. Кроме больших рыб, сюда приходят лотом в огромном количестве сельди и вахня, пли нава­га. Вахня чрезвычайно иежная и вкусная рыба. Чтобы составить собо понятие о количествах, в которых она ходит, скажу только, что, закинув судовой повод, мы однажды вытащили зараз столько вахни, что она не умостилась в двух шлюпках, из которых одна была десятивесельный катер».

Из Петропавловска Алексей Иванович 20 октября 1841 г. от­правил брату Григорию любопытное письмо, в котором мы чита­ем: «Ты пишешь стихи — брось этот вздор... Есть ли ты поэт в душо, то найдошь в тысячу раз болео поэзии, изучая природу, нежели человека... Каждому из нас боз того известно, что за жал­кое создание человек. Но изучать природу, открывать новые вели­кие истины, для этого надобно больше ума, труда и воображения, нежели для самой великой поэмы. Да и какое литератур­ное произведение сравнится с постижением закона тяготения при­роды, солнечной системы или с извлечением электричества из туч? Какой Шиллер, Байрон, Державин, Тасс и прочие может встать рядом с Коперником, Ньютоном, Франклином, Архимедом? Конечно, никто!».

К этому следует прибавить, что сам Алексей Иванович был недурно знаком с художественной литературой — отечественной

1 В Маниле,— говорит Бутаков, 3’/₂ пуда («пикуль») риса стоят два испанских пиастра, т. е. 10 руб. ассигнациями.

ii иагетрааагй. I) его печатных произведениях, а также в письмах мы нередко находим ссылки на Шекспира, Байроиа, Пушкина.

Продолжаем выписку из того жт письма к брату. «Если бы я имел независимый кусок хлеба, я занялся бы только естественны­ми науками... Для меня наука никогда нт будет дойною коровой, я ценю ее слишком высока Если бы мне пришлось итти вокруг света тщт раз, я поштл бы нт таким олухом». Что касается науч­ных наблюдений, которые Бутаков собирался производить в морс, то они, пишет Алексей Иванович, нт удались из-за «обязанностей службы и личности командира».

Выгрузив материалы, (1 ноября 1841 г. вышли в море, в обрат­ный путь, направив курс к мысу Горн. Свыше 20 дней испытывали жестокие штормы. 23 декабря вкатился с кормы огромный вал, наделавший много разрушений; разломало два P9-весельапх кате­ра, залило жилую палубу и каюты. Под 35° ю. ш. у некоторых из матросов обнаружилась цынга, от которой потеряли пять человек; число больных доходило до 30 человек. 27 марта 1842 г. были на траверсе мыса Горн. 22 апреля стали на якоре на рейде Рио-де- Жанейро. Вскоре после прихода «Або» в Бразилию здесь начались внутренние «беспокойства», как выражается Бутаков. 5 мая долж­но было произойти открытие палаты депутатов, но император рас­пустил палату. Этот акт вызвал волнения, которые, однако, были подавлены. На рейде в Риг-дг-Жантйло стояли английские крен- еелы, обязанностью которых было захватывать суда, ведущие тор­говлю неграми. Но, несмотря на это, бесчеловечный торт невольни­ками,— говорит Бутаков,— плгдглжат7еяг «Негров ввозят отчасти при содействии правительства, которое, нт взирая на трактаты, смотрит на это сквозь пальцы».

25 октября 1842 г. стали на якорь в Кронштадте. Из экипажа в 82 человека вернулись домой только 59. Ни одно из русских кругосветных плаваний,— говорит Иващинцов,— нт сопровожда­лось столькими бедствиями. Во время плавания Иадийекпы и Тихим океанами перенесли много сильных штормов. Команда сильно страдала от цынти. Для команды нехватало воды и нищи, и офицеры передавали свои продукты больным. Когда пришли в Риг-дт-Жанейлг, было всего пять человек здоровых, и на работу выходило еще десятеро, едва живых.

Алексей Иванович вернулся из этого плавания опытным моря­ком. Бутаков своими епгегбноетями и благородным характером еще до кругосветного плавания обратил на себя внимание. Знаме­нитый моряк адмирал Ф. П. Литке писал относительно Алексея Ивановича русскому послу Ломоносову в Рию-дт-Жантйро следую­щее (текст на французском языке): «Лейтенант Бутаков — интел- лпгептаый и образованный молодой человек. Я прошу вас оказать ому содействие и доставить возможность провести свое время с пользою. Я не знаю Бутакова лично, но мне о нем говорили много хорошего».

I /

В письме ]к брату из Кронштадта от 12 декабря 1842 г. Алек­сой Ивановий обвиняет командира «Або» Юнкера в аморальных поступках й хищениях. Напротив, об офицерах Бутаков отзыва­ется очень сочувственно. В Петербурге офицеры «Або» были «об­винены в заговоре против капитана, только потому, что Констан­тину 1 неудобно признаться в неудачности своего выбора».

По словам Бутакова, в этом деле и он «очериеи». «Есть ли я пойду когда-нибудь в другой раз вокруг света, то следующий вояж будет благополучнее первого, потому что несчастнее его трудно бы было плавать, и большая часть наших бедствий произошла от командира».

Из следующего письма к брату мы узиаем, что дело с хищения­ми командира было замято. Вместе с тем отпали и обвинения офи­церов в «заговоре» против Юнкера.

Весьма интересно письмо, Алексея Ивановича к брату Григорию из Кронштадта от 22 октября 1845 г. Упомянув о том, что Литке организовал Статистическое географическое общество под руко­водством Константина [Николаевича], в числе членов которого на­ходятся Чихачевы 2, Рикорд 3, Врангель 4, Бутаков передает любо­пытное содержание рапорта командира брига «Агамемнон». На­званный бриг был отправлен для промера 9-футовой бапкн к се­веру от острова Борнгольма. В полночь 9 августа 1845 г. увидели «вырывающееся из воды иа высоту до 10 фут пламя со множест­вом искр, имеющее в диаметре около 40 фут, поворотив от которо­го чороз фордевинд,, бриг миновал клокотавшее это пламя ие болео как в 15 саженях расстояния». Бутаков правильно объяс­няет это явление воспламенением горючих газов.

Плавание иа Аральском- море. В начале 1848 г. Алексей Ива­нович был назначен для съемки и описи Аральского моря. К этому долу Бутакова рекомендовал князю А. С. Меншикову, фактическо­му главе морского ведомства, знаменитый кругосветный морепла­ватель Ф. Ф. Боллинсгаузои.

Напомним вкратце историю картографии Аральского моря^[51].

В 1730 г. Абулхаир, хаи казахов, кочевавших от р. Урала (Яи- ка) до Сыр-Дарьи, просил о принятии его вместе с казахским народом в подданство России. В связи с этим в 1731 г. к Абулхаи- ру был отправлен переводчик коллегии иностранных дол Мегмот Товколов, а с ним два офицера-геодезиста для съемки мост, зани­

маемых казахами. Это были первые съемки берегов Аральского моря. Подлинные карты этой экспедиции остались мне не из­вестными, но что они существовали (или существуют?), доказы­вается тем, что на карте Российской империи Ивана Кирилова, изданной в 1734 г., но составленной в 1733 г., северные берега Аральского моря изображены гораздо правильное, чом на всох предыдущих картах этих мост (до Тевколова Аральское море на­носилось на карты исключительно по расспросам). Кроме того, иа карте Кирилова к северу от Аральского моря написано: Kirgisi subditi — «киргизы, приводонныо в подданство». А переход здеш­них казахов в русское подданство состоялся в 1732 г. после поездки Товколева.

В 1739 г. Абулхаир просил о постройке города в иизовьях Сыр­Дарьи. Так как вопрос об этом рассматривался в Оренбурге още в 1736 г., то просьба Абулхапра была встречена сочувственно, и осенью 1740 г. к хану были отправлены для осмотра местности поручик Дмитрий Гладышев и геодезист Иван Муравин. Посетив Куван-Дарью (левый приток Сыр-Дарьи) и Хиву, они в апреле 1741 г. вернулись в Орск. По дороге производилась съемка, на основании погорой в 1741 г. Муравин составил карту, носящую название «Новая ландкарта тракту от Оренбурга через Киргизское, Каракалпацкое и Аральское владения до города Хивы и часть Аральского моря и впадающих в иого рек, часть же Сыр-Дарьи, Куваи-Дарьи, Улу-Дарьи» (Улу-Дарья — это Аму-Дарья). Она своевременно ие была напечатана, но данные ое пспельзеваны в «Атласе Российском», изданном Академией иаук в 1745 г. Опубли­кована эта карта впервые Я. Ханыковым вместе с донесениями Гладкова и Муравииа в 1850 г. в «Географических известиях», издававшихся Географическим обществом. Она носит заглавие «Ландкарта тракту от крепости Орской чрез Киргиское, Каракал- пашкее, Аральское владении до города Хивы, еппсывана и сочинена Геодезии Прапорщиком Муравиным 1743 году». Карта эта для сво­его времени была большим достижением. В 1752 г. геодезистом Крашенинниковым составлена в Оренбурге карта Оренбургской губернии и смежных мест. Она опубликована только в 1880 г. Оренбургским отделом Географического общества. На этой карте восточный берег Аральского моря изображен по рукописной карте Муравииа 1741 г. (коппя этого листа в книге «Аральское море», 1908 г, стр. 65).

В 1825 г. состоялась экспедиция полковника Ф. Ф. Берга, посе­тившая западный берег Арала. Она впервые сделала здесь в 1826 г. ряд астрономических наблюдений и произвела маршрутную съемку западного берега. Впоследствии (в 1845 г.) Берг был одним из основателей Географического общества. К кпиге А. Левшипа «Описание киргиз-казачьих или киргиз-кайсацких орд и степей» (I. Спб., 1832) приложена карта Аральского моря, составленная на основании новых данных. В течение 1840—1847 гг. пронзводи-

Лись съемки и астрономические определения на северных и севе­ро-восточных берегах моря.

В 1847 и 1848 гг. шхуной «Николай» были произведены первые морские съемки северных берегов моря и частью восточных, к югу от Сыр-Дарьи на 75 км.

В июле 1847 і. начальником Оренбургского края, генералом от инфантерии Владимиром Афанасьевичем Обручевым было основа­но в низовьях Сыл-Дальи укрепление Раим, которое положило на­чало лаеврос7раиепию русского владычества — сначала на Сыр­Дарью, а затем и на всю Среднюю Азию !.

Как мы уже говорили, в 1848 г. лейтенанту Бутакову было по­ручено произвести систематическую опись берегов Аральского моря. Для этого в Оренбурге иод наблюдением Бутакова была по­строена весною 1848 л. двухпушечная шхуна «Константин» дли­ною 16 м. 20 июля (ст. ст., как и ниже) она была доставлена на Сыр-Дарью, в укрепление Раим, в 64 км от устья, и здесь спущена на воду. 30 июля шхуна вышла в море для описи; на ней находи­лись начальник экспедиции А. И. Бутаков, А. И. Макшесв, впо­следствии известный исследователь Средней Азии, прапорщик К. Е. Пгептлгв н др. Всего экипаж судна состоял из 27 чело­век. Среди них находился бывший в ссылке поэт-рядовой Т. Г. Шевченко, рисовавший виды Аральского моря.

Кампания 1848 г. продолжалась почти два месяца (до 23 сен­тября). Результатом ее была общая лекгIHгециргвки всего моря, промер глубин, определение широт, открытие труппы островов Возрождения (Николая).

Первое сообщение о плавании по Аральскому морю Бутаков послал родителям в Николаев 13 августа 1848 г. с острова Барса- кельмос («пойдешь — не вернешься»), что в северной части моря.

«20 июля я спустил свою посудину, а 25-го отправился от Раи­на [в низовьях Сыр-Дарьи], подняв свой брейд-вымпел на шхуне «Константин», вниз по матушке Сыру-рект. Команды у меня 24 че­ловека. Кроме меня и моего помощника Поспелова, у меня один офицер генерального штаба Макшеев 2, движимый любознательно­стью, которого укачивает на смерть, и офицер-топограф для съемки...

«Питаемся мы морскою провизией, особенно ревностно кушаем горох и пречневую кашу. Теперь пойдет со мной в море приказчпк рыбопромышленной компании со шхуны «Михаил» и берет с собою

1 См. об этом: А. Макшее в. Путешествия по Кыргызским степям и Туркестанскому краю. СПб., 1896, стр. 8—9.

2 Алексей Иванович Макшеев (1822—1892), впоследствии гтнтрал-лтй-

автор посмертной кнптп «Путешествия по Киргизским степям п Тулкестанекгыу краю» (изд. Главного штаба. СПб., 1896, IX + 257 стр.; здесь, стр. 50—74, дано описание плавания на Аральском море в 1848 г.), а также ряда других трудов, пелтчпеленных на стр. XIII—IX упомянутой KHПIЫг

нить поротяг; следственно осетрины будет в волю. Компания до­была в иыиешнем году, но устроившись ещо, 3000 осетров [собст­венно, шипов]. Рыбы этой здесь тьма: она плавала спокойно от сот­ворения, и теперь судьба назначила ой могилою российские желуд­ки. Жителей мы но видели нигде, хотя во многих мостах находили свожио следы пребывания киргизов [казахов]»: население боится русских. «Им хивинцы всячески внушают эти опасения, а сами гра­бят их боз зазрения совести».

23 сентября шхуна «Константин» вернулась в устье Сыр-Дарьи, закончив кампанию 1848 г. 3 октября Бутаков сообщает родителям с устья Сыр-Дарьи:

«Ура! милые родители, первое плавание великого главнокоман­дующего всеми морскими силами Российской империи на здешних водах кончено благополучно и ие боз пользы: я обрыскал всо Аральское моро, нашел богатейший пласт каменного угля, нашол в середине целую группу островов (состоящую из трох), из ко­торых наибольший [остров Возрождения] занимает пространство около 200 квадратных ворст, если но больше — словом он более многих лиллипутов государств Германии. На острове никогда еще но бывала человеческая нога, и он представляет все элементы бла­женства киргизов: покрыт лесом и имеет свежую воду в копанях. А для нас, славян, питавшихся селенпней месяца Г */г до открытия, он имоот още прелесть: тьма сайгаков, рода диких коз, которых мя­со чрезвычайно вкусно. Да навалилась же на этих зверьков моя команда! Двадцать братий поглощало ежедневно по два сайгака, а иногда п больше, а в звере, без головы, ног и шкуры, весу около иуда, а иногда и 1 пуд 10 фун. Дров бездна, а потому и дал им сво­боду отъедаться в волю. И с утра до вечера камбуз па судне и кот­лы иа земле были беспрестанно в деле. Кроме сайгаков, там было множество диких гусей, уток, бакланов, куликов; но мы на эту ме­лочь и ие смотрели».

Остров Возрождения (Николая) был открыт Бутаковым 8 (20) сентября 1343 г. До этого сюда не ступала нога человеческая, и вообще об острове ничего не было известно, так как с берегов моря он не виден. Во время плавания по Аральскому морю в 1900— 1902 гг. мне неоднократно приходилось посещать остров Возрожде­ния. Тогда здесь было много степных антилоп — сайгаков *. Остров был пересечен во всех иаправлениях их тропами, совершенно пра­вильными и избитыми так, как будто по ним ежедневно ходили люди. В те времена за сайгаками охотились ссыльные уральские казаки, поселенные на Сыр-Дарье. Преследовали сайгаков ие ради мяса, а из-за рогов. О том, как много было сайгаков на острове, можно судить но тому, что один промышленник весною 1897 г.

1 Saiga tatarica.

Ю’л. С. Берг

добыл 1500 пар роговКогда Бутаков впервые высадимся на ост­ров, сайгаки с удивлением смотрели на людей, подпускали к себе очень близко п не разбегались даже после выстрела. Но в начале 20-го столетия сайгаки на острове Возрождения были окончательно выбиты. Котда-то остров Возрождения был сплошь покрыт заросля­ми саксаула — этого полудертва, полукустарника, дающего пре­красное топливо. В мот время саксаул оставался лишь в немногих местах; вскоре он был совершенно вырублен.

Продолжаем описание Бутакова.

«На острове этом двт чудеснейшие бухты; но промерить их мне не удалось, потому что ветры, пока делалась съемка берегов, были прескверные и я вст время стоял на обоих якорях. Остальные ост­рова меньше. На всех их видны во множестве лисьи норы, и один из матросов, ходивших на съемку, уверял, что видел волка. Одним словом, острова обессмертят мое имя на географических картах, а в школах будут стчь наших поздних потомков, если по тупости па­мяти они нт будут знать их геоллафичтекого положения и имени того великого мореплавателя, который их открыл.

«Аральское морт — стакан воды, довольно глубокий: у запад­ного берега, в полумиле или в 3мили от земли, глубина доходила - до 37 сажен [морских, или 68 м]. Оно, по-видимому, идет котлом к западному бтрегу, потому что в середине, когда я проходил через все море по диагонали, от юго-восточной части к северо-западной, глубина нт превышалась 15 саж. [27 м]. Западный берег вышиною в 300 фут. [90 м] и болет, крутой, каменистый и весьма приглубый. Он тянется почти прямою чертой с небольшими изгибами. На всем его протяжении нет ни одной бухточки, укрытой от всех ветров».

«Рыба здешняя — осетры и сомы. Гавань, где будет зимовать моя флотилия, в устье Сыра, там же, где стан рыбопромышленни­ков, вследствие чего у нас осетрины по уши...

Покуда, так как на берегу помещение для команды еще не го­тово, все мы живем на шхуне, и я не спускаю своего брейд-вым­пела, который здесь равняется флагу полного адмирала. Зиму я проживу здесь, на острове Кос-арал [в устье Спл-Дальu], в весьма небольшом дворце, сооруженном среди маленькой крепостцы с 4 орудиями, что достаточно для удержания в решпекте всей хивин­ской армии. Зимою мне бы очень хотелось выучиться по-татар­ски — это общий язык киргизов и башкиров, только с небольшими изменениями, но не знаю, удасться ли. Немножко-то мы смыслим, прихрамывая на обе ноли, да мало».

Продолжая свое письмо, Бутаков пышет:

«6 октября спустил я свой брейд-вымпел и влиегединил к свое­му титулу звание главного командира Кос-аральского порта. У нас

1 JI. С. Втрг. Сайгаки на острове Николая. «Природа и охота», 1905, № 5, стр. 25—32.

1-48

здесь милое соседство: недавно, по рассказам киргизов, появилась на нашем острове maman тигрица с двумя прехорошенькими дет­ками; я видел иа глине свежий след ое — намок славянам не про­гуливаться в приятных мечтаниях при лунном свете».

«Теперь мы ждем с величайшим нетерпением прибытия осен­него транспорта, который привезет луку, чесноку, сушеной ка­пусты и разных разностей. На огородах подле Сыра родилось в ны­нешнем году довольно много капусты, редьки, огурцов, моркови, арбузов и дыиь. Арбузы — так себе; но дыни обворожительные, так что и нелюбитель фруктов поглощал их с величайшим удо­вольствием. Киргизы, которых аулы по Сыру и в соседстве, также имеют бахчи (огородім), и у иих дыни были также в большом изо­билии и также отличные».

В письме к (родителям с устьев Сыр-Дарьи от 24 ноября 1848 г. Бутаков изображает охоту на тигра в устье Сыр-Дарьи:

«Недавно было у иас развлечение, каких лишена ваша Европа: но больше и не меньше, как тигровая охота! Появился по соседст­ву этот зверь — киргизы называют его джулбарс\ лотом още, пока я был в море, он съол одного киргиза, потом зарезал (так здесь вы­ражаются) четырех волов рыболовной компании и, наконец, 19 но­ября — лошадь компании. У киргизов же он истребил штук 10 раз- неге скота.

Так как последний подвиг джулбарса был весьма близко от укрепления и он мог скушать кого-нибудь из имущих образ и по­добие божие, то 20-го мы и собрались в числе человек 45 и сделали облаву поперек всего острова, который тянется к северу длинною и узкою косою. Намерение мое было оттеснить тигра до воды шу­мом и движением, а потом, когда он суиется в воду, чтобы пере­плыть на другой берег, то весьма лишить его животам, для чего по реке спускалась лодка с несколькими стрелками. В числе составляющих облаву были также киргизы и рыболовы. Пройдя версты 4»/₂, мы попали на след джулбарса вдоль берега реки. Поэтому я двинул туда человек пять и держался тут (сам вооруженный парою добрых пистолетов). Таким образом мы под­вигались вперед в густом камыше с криками, трескотнею в бара­бан и т. п. Остальные все шли по двое и по трое близко друг от друга. След зверя несколько раз выходил иа самое побережье реки, но потом круто пошел влево, через глинистый солонец. Мы тоже поворотили влево; вдруг иа другом франге облавы раздались выст­релы. Я поскакал ( я был верхом) туда, люди побежали бегом, и мы всей публикой окружили густой камыш, в кетером притаился зверь. Сначала сделали по нему несколько неудачных выстрелов, которые заставили его выскочить из засады; только что он пока­зался, как получил пулю в бок, которая заставила его снова прыг­нуть в камыш. Выстреливший так ловко из штутцора солдат (кото­рый прошлою зимою убил двух тигров под Раимом) стал снова

заряжать штутцер; едва успел он кончить, как джулбарс показался нз камыша и I(лиовустuлся на передние лапы, чтоб прыгнуть на него; но тот предупредил титра и в то самот мгновенье, как он пры- лет перед прыжком, пустил ему нулю прямо в лоб, с расстояния двух сажен. Удар был так хорош, что тигр как ныл, так и остался, прилегши на передние лапы.

Мы с триумфом притащили его в укреплепие; шкура, разуме­ется моя. Я отдал те выделать одному приятелю киргизу, а толова джулбарса (т., е. одни кости) висит у меня над постелью. Череп весь раздроблен, но челюсти целы. Длина джулбарса 6 футов 4 дюйма ет конца морды до начала хвоста; передние лапы вдвое толще задних, а на зубы страшно смотреть; я ими любуюсь на сво­боде. В кишках его нашли множество кабаньих щетин. И вообще он был чрезвычайно жирен — немудрено, все лакомая пища! Мясо его довольно вкусно. Как любознательный путешественник, я не преминул сделать котлеты из тигровой говядины».

Во второй половине XIX в. титр в низовьях Сыр-Дарьи был со­вершенно истреблен, и в мою бытность здесь около 1900 г. о тит­рах в устье этой реки никто и не помнил

Продолжаем рассказ Бутакова.

«Когда шкуру сняли, ко мне пришел один киргиз [казах] с убе­дительнейшею просьбой отдать ему зубы джулHалеа.

— На что тебе?

' — Л когда женщина беременна, то ее мучат шайтаны

[т. е. черты], и тогда ей надобно носить на ште зуб джулбарса, чтоб черты ушли.

— Кто тебе это сказал? ~

— Бакса (т. е. колдун или лткарь [шаман]).

Разумеется, что я не расстался с зубами. Но мнт стало любо­пытно видтть баксу. Так как аул его был недалеко, то за ним по­слали, и он явился дня через при после убиения тигра.

Усевшись на пол, бакса вытащил род скрипки, на которой вместо струп были пряди конских волос, приготовил смычок. Во время сеанса бакса взял нож и стал заколачивать его себе в живот (т. т. в рубашку).

Пребывание наше здесь — истинное благодеяние для кирги­зов. Старший врач моего флота (фельдшер Истомин) вылечил мно­гих больных, над которыми оказывалась бессильной ворожба бак­сы, хотя бакса и брал за л т ч т и п е по нескольку баранов, а лтйб- медик мой лтчит даром. Кроме того, они получают от наших раз­ные тряпкп, летом променивают арбузы и дыни п живятся кроха­ми разного рода. У солдат и матросов есть между ребятишками фавориты, которых они кормят и принаряжают».

1 О титрах в Плвара.^ье см.: JT. Велтг Аральское море. Спб., 1908, стр. 73 п др.

«На святках были и у нас маскарады, матросы и солдаты наря­жались генералами и медведями, тиграми, турками и проч. Ураль­ские казаки как староверы ио принимали в этом участия...

«Раим оживляется, между прочим, заграничною торговлей: в конце декабря пришел из Бухары нобел-шей караван (в 9 вер­блюдов) с коврами, одеялами, халатами, бумажными материями и т. п. Я заказал хозяину, который к весно намерен притти още раз с свежим запасом, чтобы он привоз мне ковер и шахматы, а также рису.

Вот вам и всо здешние новости — да и чого ждать от одичало­го жителя пустыни. Разве известие, что приятель мой Альмамбет выдал дочь свою, юную Тушюк, за приятеля же моего Сыксынбая, который был женат на старшой состро, за которую заплатил вер­блюда и лошадь; теперь, вследствие смерти старшой, он имеет пра­во и на младшую сестру, за которую заплатил тел-ке барана й бычка...

«Здесь при свадьбах есть забавный обычай: на другой день бра­ка к молодым приходят с визитом все знакомые ей женщины, и эти приятельницы имеют право просить у молодых всо, что им понра­вится. Так, под Раммом женился мой приятель Бик-мурза. У ого кибитки была новая дверь. Султанша Алтынгазы, которой дворь эта понравилась потребовала оо и взяла, несмотря иа все убежде­ния в необходимости двори самому хозяину, который просил ое взять что-нибудь другое. «Как бы ие так! Хочу дверь, да и толь­ко»,— л взяла дверь».

В 1849 г. работы длились в течение 5'І2месяцев. Производились съемки частью с моря, частью с суши, и астрономические опреде­ления. Кроме того, были собраны иа берегах коллекции ископае­мых, а также гербарий приаральской флоры. '

Плавание 1849 г. было не из легких. 18(30) мая, производя морской промер у восточных песчаиых берегов Аральского моря и стоя на глубине 3 м, Бутаков испытал невероятный шторм. Ветер от запад — юго-запада поднял такое волнение, что, говорит Бута­ков, можно было бы воскликнуть вместе с Шекспиром: Ileil is empty, all the devils are here [ад опустел, все дьяволы оказались здесь]. Якорный капат лопнул, и, когда стали бросать другой якорь, налетел страшный шквал с градом диаметром более сапти- метра. «Право не понимаю, как меня пе сорвало и ие выбросило на естревишко, песчаный, безводный, на котором мы бы все передохли с голода и жажды». Такие ужасные и внезапные штормы с юго-за­пада приходилось и мне испытывать во время плаваний по Аралу на парусном судне..

Описывая плавание 1849 г. *, Бутаков говорит: «С трудом мож­но поверить, что северо-восточные -п северо-западные ветры дуют здесь с самого начала апреля. Судите о приятности и выгоде

1 В письме с Аральского моря от 28 июня 1849 г.

лавировки на плоскодонном судне при вечной зыби. Волнение здесь всегда сильнее ветра и развивается сразу: ровных, умеренных вет­ров в нынешнюю навигацию я почти не имел, а обыкновенно — или штиль, или чорт с цепи сорвется. Чтобы извлечь из Арал-тынгыза [Аральского моря, по-казахски] какую-нибудь пользу, необходимы пароходы, а с парусными судами сделаешь немного. С севера на юг всегда легко попасть: туда за попутными ветрами дело ие ста­нет, но с юга иа север — there is the rub [в этом загвоздка]».

Впоследствии, по инициативе Бутакова, на Аральском море было заведено пароходство.

На основании съемок Бутакова и Поспелова 7348—1849 гг. в 1850 г. Гидрографическим департаментом Морского министерст­ва была напечатана морская карта Аральского моря.

Таково важнейшее дело Бутакова, доставившее ему заслужен­ную славу и широкую известность.

Впервые сведения о произведенной Бутаковым описи Аральско­го моря были напечатаны в краткой заметке «Новейшие экспеди­ции для обследования Аральского меря», помещенной в «Географи­ческих известиях Географического общества» за 1850 г. 1 Заметка эта есть извлечение из большой статьи спутника Бутакова, А. И. Макшоева, «Описание Аральского моря», напечатанной в «Запи­сках. Гееnрафпчоскоге общества» 2. Вызывает удивление, почему обстоятельный отчот об экспедиции, которою руководил Бутаков, был написан не начальником ое, а другим лицом. Между тем из­вестно было, что Бутаков обладает литературным талантом, о чем можно судить и по вышеприведонным выпискам из его литератур­ных произведений и писем.

Бутаков и Шевченко. Для ' оценки общественных взглядов А. И. Бутакова сл-едует рассказать о взаимоотношениях Алексея Ивановича и великого украинского поэта Тараса Григорьевича Шевченко 3.

За революционную деятельность поэт и художник Тарас Шев­ченко (1814—1861) был сослан рядовым в Орскую крепость с за­прещением что-либо писать и рисовать. В приговоре от 30 мая 1847 г. было сказано: «Художника Шевченку за сочинение возму­тительных и в высшей степени дерзких стихотворений определить рядовым в Оренбургский отдельный корпус, поручив начальству иметь строжайшее наблюдение, дабы от него ии под каким видом

1 Стр. 348—355. Перепечатано в «Морском сборнике» (V, № 1, 1851, стр. 66—47). В «Общем морском списке» (IX, стр. 334) неправильно приписывается А. И. Бутакову.

2 Т. V, 1851, стр. 3^1.

* А. Лурье. Тарас Шевченко и Алексей Бутаков. Красный флот, 1946, № 57. На эту статью любезно обратил мое внимание сотрудник Цен­трального вееипе-мерскеге архива капитан А. В. Соколов. Копии нижеупо­мянутых документов 1850 г. также были весьма обязательно предостав­лены мне А. В. Соколовым. Ср. также: А. В. Соколов, Вечерний Ленин­град, 15 октября 1948 г.

не могло выходить возмутительных -и пасквильных сочинений, с за­прещением писать и рисовать».,

Находясь в 1848 т. в Ортнбургт, Бутаков узнал, что Шевченко живтт в Орскт. Сейчас жт Алексей Иванович обратился к началь­нику Оренбургского края генералу Владимиру Афанасьевичу Об­ручеву с просьбой откомандировать рядового Шевченко в распоря­жение аральской описной экспедиции для зарисовки береговых ви­дов Аральского моря. Обручев, в нарушение вышеупомянутого рас­поряжения, согласился.

Путь от Оірска до низовьев Сыр-Дарьи Шевченко проделал вместе со штабс-капитаном А. И. Макшеевым, который тоже от­правлялся на Аральское морт в распоряженит Бутакова.

«Я предложил несчастному художнику и поэту,— рассказывает Макштев *— пристанище на время похода в своей джуламейкт [небольшая юрта], и он принял мот предложение. Весь поход Шев­ченко сделал пешком, отдельно от роты, в штатском плохоньком пальто, так как в степи ни от кого, и от него в гсобтннгети, не тре­бовалось соблюдения формы».

Во время плавания по морю в 1848 и 1849 гт. Шевченко жил в маленькой офицерской каюте вместе с тремя офицерами. В ттчтние двух сезонов он сделал много акварельных рисунков.

Подобно Макшееву п Бутаков относился к Шевченко весьма благожелательно. В письме, посланном 14 ноября 1849 т., Шевчен­ко так отзывался о Бутакове: «..ггн был мне друг, товарищ и командир». Осенью 1849 т. Шевченко вместе с Бутаковым выехал из Раиыекгто укрепления (низовья Спл-Дальu) в Оренбург и по­селился в доме капитана Герна.

Генерал Обручев остался очень доволен видами Аральского моря, сделанными Шевченко. Пользуясь этим, Бутаков стал хлопо­тать о производстве художника в унтер-офицеры, что способство­вало бы значительному улучшению участи ссыльного. Кроме того, находясь в Петербурге, Бутаков, по его словам, «двинул всех зна­комых дам, чтобы они просили о Шевченко всех, коло надо».

Однако результаты получились совершенно неожиданные. Кто- то написал в Петербург донос о том, что ссыльному Шевченко, во­преки распоряжению свыше, разрешили рисовать. В апреле 1850 л. у поэта был произведен обыск. В результате, по |расворижепию Обручева, Шевченко был арестован ы по этапу отправлен в Орск, причем ему было воспрещено не только писать или рисовать, но даже иметь при себе чернила, перья, карандаш, бумагу. В октябре 1850 л. поэт был сослан в Александровский форт (ныне Форт-Шев­ченко) на восточном берегу Каспийского моря.

Но и Бутакова ждали большие неприятности. В Центральном вгеппг-мгрскгм архиве в Ленинграде, в фондах Мгрекглг

1 А. И. Накшттв. Путешествия по кыргызским степям и Туркестан­скому краю. СПб., 1896, стр. 30.

торскою департамента, хранится секретное письмо вееннеге мини­стра князя Л. Чорнышева от 4 декабря 1850 г. на имя пачалышка Морского штаба адмирала князя А. С. Меншикова «о взыскании с капитан-лейтенанта Бутакова за упущение по наблюдению за ря­довым Шевченко». Как сообщается в письме, в июне 1850 г. «до­шло до высочайшего сведения, что этот рядовой вол с некоторыми лицами переписку, рисовал и иногда ходил в партикулярном платье... Со стороны капитан-лейтенанта Бутакова но было надле­жащего наблюдения за Шевченко, и этот рядовой даже самим Бу­таковым допущен был к недозволенным ему действиям.

«Имея в виду высочайшую волю о взыскании с виновных, до­пустивших рядового Шевченко писать, рисовать и ходить иногда и партикулярном платье, я долгом считаю сообщить о вышеизложен­ном вашей светлости для взыскания с капитан-лейтенанта Бутако­ва по вашему, милостивый государь, усмотрению».

На этом письмо имеется резолюция князя Меншикова от 7 де­кабря 1850 г.: «Г. Дежурному генералу. Сделать строжайший вы­говор к.-л. Бутакову лично и военного министра уведомить». Через два дня князь Меншиков уводомил за своею подписью вееннеге министра Чернышова о том, что Бутакову «за упущение по наблю­дению за рядовым Шевченко сделан строжайший выговор».

В одном из своих писем к брату Бутаков намекает на эти об­стоятельства, говоря, что ого поездке иа юг к родителям мешают «некоторые закорючки», явившиеся в ого азиатских делах, и что он должен подать объяснение по начальству.,

Так печально для обоих стереи закончилось знакомство Бутако­ва с Шевченко. Но рассказанный, эпизод из жизни Бутакова харак­теризует ого личность в восьма привлекательном виде.

После Аральского моря. В 1850 г. Бутаков вернулся с Араль­ского моря в Петербург и был командирован в Швецию для заказа двух железных судов для Аральской флотилии; в 1852 г. эти паро­ходы — «Перовский» и «Обручев» были доставлены в разобранном виде Бутаковым в Раим и в следующем году спущены па воду. Лотом 1853 г., находясь на пароходе «Перовский», Бутаков отли­чился при взятии кекандскей крепости Ак-мечеть. Осенью 1854 г. поренес Аральскую верфь в форт № 1 (Казалинск). В 1855 г. сде­лал опись Сыр-Дарьи от Кумсуата на 85 км выше Перовска (ныне Кзыл-орда). В этом жо году произведон в капитаны 2-го ранга, а в следующем — в капитаны 1-го ранга. Лотом 1858 г. плавал с суда­ми Арал-скей флотилии по Аму-Дарьо до Кунграда для содействия посольству в Хиву. В 1859 г. с десантом в 140 человек производил военные действия у Кунграда; затем, доставив десант обратно в Казалинск, снова на пароходе «Обручев» вернулся в дельту Аму и произвол ое опись вплоть до Нукуса. 1 января I860 г. был вызван в Петербург и командирован в Англию и Соединенные Штаты для заказа двух железных пароходов; в 13O1 г. пароходы «Арал» и «Сыр-Дарья» были доставлены Бутаковым в Казалинск и в 186)2 г.

спущены на воду. Летом 1863 г. производил опись р. Свдр-Дарьи от Перовска до урочища Баилдыр-тулай на протяжении 807 верст.

В августе 1863 л. Бутаков был переведен в балтийский флот и 25 февраля 1864 л. переехал в Петербург после ^-летнего слу­жения в ^(аральском крае. За свою службу здесь 19 апреля толо же года произведен в контр-адмиралы. Дальнейшая деятельность- Бутакова протекала в плаваниях по Балтийскому морю.

Осенью 1868 л. у Алексея Ивановича стала болеть печень, ы он отправился в Германию для лечения и 28 июня 1869 л. скончался в ШвальНахе (Нассау, к юлу от Вецлара) на 54 лоду жизни. Автор некролога, помещенного в «Морском сборнике», справедливо отзы­вается об Алексее Ивановиче «как о настоящем типе морских офи­церов, которым бы гордилась каждая■е7лапа и каждый народ».

Научные заслуги Бутакова были оценены во всем мирт. Еще - 15 января 1848 л. А. И. Бутаков, «отправляющийся для описания берегов Аральского моря», был представлен в члены Географиче­ского общества А. А. Краевским (издатель «Отечественных запи­сок»), В. И. Далем, А. П. Заблоцким-Десятовским (экономист) и К. С. Веселовским (экономист, климатолог, впоследствии акаде­мик). В дальнейшем, с 11 января 1867 г. и по день смерти, Алексей Иванович был членом Совета Географического общества.

За исследование Аральского моря А. И. Бутаков был, по пред­ложению А. Гумбольдта, избран в 1853 г. почетным членом Бер­линского географического общества.

В «Морском сборнике» за 1854 г. 1 помещено письмо А. Гум­больдта к А. И. Бутакову. Помещаем извлечение из этого любо­пытного документа.

«Я, большую часть жизни посвятивший занятиям морской астрономией, ученик Джорджа Форстера, товарищ капитана Кука, восторженный читатель отважной жизни моряков, я не молу при тесной сфере моей собственной опытности - не гордиться тою довт- Леиuгстuю, которою меня удостаивает мореходец, с отважностью и благоразумною энергиею преодолевший бесчисленные препятст­вия, почти сам строивший суда, на которых должен был совершить свое плавапит, и сам собою прибавивший к истории географиче­ских открытий такую широкую и прекрасную страницу. Вы истин­но счастливы тем, что не имели здесь предшественников, что сами связали свот имя с исследованием моря, вызывающего воспомина­ния о когда-то существовавшей торговле на Оксусе, и что сами при пособии точных средств, предлагаемых новейшей наукой, и усо- верштне7вгванных инструментов, окончили измерение берегов по всему пространству этого моря. Это истинные открытия в гео­графии...

1 Т XII, 1854, № 7, июль, смесь, стр. 315—318; см. также Журн. Мин. нар. проев., июль 1854.

«Пишу к вам эти строки, снова выражая вам всю свою призна­тельность за присланные вами два экземпляра вашей прекрасной карты Аральского моря, -самими вами составленной иа основании ваших собственных астрономических и геодезических исследова­ний, а также и за любопытную «записку», при этой карте прило­женную, извлечение из иее я сделаю для столь известного Брокгау- зова журнала; благодарю вас, наконец, и за два обязательные ваши письма от 3 июня 1852 г. и от 19 февраля 1853 г.

«Чрезвычайно интересно свидетельство ваше в «Записке», что «даже па севере Арала, где зимой стужа доходит до 20° Реомюра, тигры живут себе в камышах в полной деятельности, пожирая киргизов и лошадей, если представится к тому случай. Эти север­ные тигры (шкуры их мы привезли с собою) решительно ни в чем ие разнятся от титров Беигала и всего жаркого пояса Азии. Оии напоминают тех огромных львов, которые во времена Аристотеля жили, в продолжение целой зимы в холодных областях Македо­нии. Следовательно, бывают и колонии животных, которые, не из­меняя ни своего наружного вида, ни отличительного характера, привыкли к сильным понижениям температуры». Это весьма любо- бытный факт по поводу отрываемых остовов ископаемых жи­вотных».

27 мая 1867 г. в годичном собрании Лондонского географическо­го общества председатель общества Мурчисон объявил о присужде­нии медали основателя Общества адмиралу русского флота А. И. Бутакооу «за то, ччо адммрааі Бутаков ппрвый спустил кораа- ли и учредил плавание иа Ааальсоем моро; а также за успешно произведениое им впоследствии исследование главных устьев Ок- суса (Аму-Дарья) в Хивинском ханстве... Доказав, что по Сыр- Даа-о, впадающей в северный угол Ааальсоеге моря, пароходы мо­гут подниматься на 500 миль вверх по точению, Россия впервые открыла Европе безопасную линию сообщения с Китаем через за­падный Туркестан» *.

Несколько слов об А. И. Бутакове как человеке. Как видно из предыдущего, он был опытным, широко образованным моряком. Вместе с том это был гуманный человек, с сочувствием относив­шийся и к своим подчиненным — матросам — и к окружающему населению. Еще будучи мичманом, 18-лотний юноша в письме от 25 ноября 1834 г. из Кронштадта сообщал родителям: «Я но следую правилам наших нынешних отчаянных дисшпплинистев в обраще­нии с командою. А оттого меня однажды спросил мой нынешний командир корвета: «Отчего на вашей вахте люди а^aбеоаюо лучше и усерднее, нежели па прочих?». Эти вещи убеждают меня, что доб­ром можно заставить работать лучше, нежели палкой». Из содер­жания письма нетрудно догадаться, что и отец Алексея Иванови­ча — тоже моряк — придерживался тех же правил. На Аральском

1 Морской сборник, т. 91, № 7, морская хроника, 1867, стр. 47—48.

море А. И. Бутаков, плавая с матросами и солдатами, питался од­ною с ними пищею и обращался с подчиненными по-товарищески. Он входил в положение казахов, которые жили в низовьях Сыр­Дарьи и находились в неопределенном подданстве: не считаясь русскими подданными, они могли уйти в Хиву, где становились в зависимость от хивинского хана. О действиях этого азиатского владетеля Бутаков в одном из писем выразился так: «...Он разоря­ет в конец своих собственных подданных. В особенности ужасна нищета несчастных киргизов, о которой, не вида-вши, нельзя соста­вить себе даже понятия; глядя на них, удивляешься живучести человеческой: они едва одеты, живут в прозрачных кибитках, про­дуваемых насквозь морозными ветрами, и едва не умирают с голо­да. Довольно сказать, что кочующие по Сыр-Дарье киргизы были ограблены четыре раза в течение каких-нибудь восьми месяцев! И как ограблены! Хивинец жжет и уничтожает все, что не хочет или не может забрать с собою. Варварство этих подлых разбойни­ков превосходит всякое описание, и завоевание Хивы нами было бы величайшим благополучием для всех подданных хивинского хана».

По моему предложению, южный мыс острова Барса-кельмес на Аральском море назван именем Бутакова