Предисловие
Логические исследования, публикацию которых я начинаю с этих пролегомен, имеют свое начало в тех неотложных проблемах, которые все снова и снова становились препятствием для поступательного продвижения моих многолетних усилий по философскому разъяснению чистой математики и которые в конце концов затормозили его.
В частности, наряду с вопросами о происхождении базисных понятий и основоположений математики эта работа касалась также трудных вопросов ее метода и теории. То, что в изложении традиционной или всякого рода реформированной логики должно было бы казаться легко понятным и до прозрачности ясным, а именно рациональная сущность дедуктивной науки с ее формальным единством и символической методикой, представлялось мне при изучении действительно данных дедуктивных наук темным и проблематичным. Чем глубже я анализировал, тем яснее осознавал, что логика нашего времени не доросла до современной науки, которую она все же призвана разъяснять.Особенные затруднения готовило мне логическое исследование формальной арифметики и учения о многообразиях (Manni- gfaltigkeitslehre) — дисциплины и метода, выходящих за пределы всех специальных числовых и геометрических форм. Это исследование привело меня к соображениям весьма общего характера, которые возвышаются над сферой математики в узком смысле и тяготеют к общей теории формальных дедуктивных систем. Из множества наметившихся при этом проблем я упомяну здесь лишь об одной группе.
Явная возможность обобщений или видоизменений формальной арифметики, путем которых она без существенного изменения ее теоретического характера и вычислительной методики может быть перенесена за пределы количественной области, должна была привести к пониманию, что количественное вовсе не относится к универсальной сущности математического или «формального» и основывающегося на нем вычислительного метода.
Когда затем в лице «математизирующей логики» я познакомился с действительно неколичественной математикой, и притом с безупречной дисциплиной, обладающей математической формой и методом, исследующей отчасти старые силлогизмы, отчасти новые, неизвестные традиционной логике формы умозаключений, тогда предо мной стали важные проблемы, касающиесяобщей сущности математичного вообще, естественных связей или возможных границ мея^у системами квантитативной и неквантитативной математико в частности, к примеру, отношения между формальным элементам в арифметике и формальным элементом в логике. Отсюда я, разумеется, должен был прийти к дальнейшим, более фундаментальным вопросам о сущности формы познания в отличие от материи познания и о смысле различия между формальными (чистыми) и материальными определениями, законами и истинами.
Но еще и в совершенно ином направлении я был втянут в проблемы общей логики и теории познания. Я исходил из господствующего убеждения, что как логика вообще, так и логика дедуктивных наук могут ждать философского разъяснения только от психологии. В соответствии с этим психологические исследования занимают очень много места в первом (и единственном вышедшем в свет) томе моей Философии арифметики\ Это психологическое обоснование в определенных отношениях никогда меня вполне не удовлетворяло. Где дело касалось происхождения математических представлений или действительно психологически обусловленного развития практических методов, там результат психологического анализа представлялся мне ясным и поучительным. Но как только я переходил от психологических связей мышления к логическому единству мыслимого содержания (единству теорем), мне не удавалось добиться подлинной связности и ясности. Поэтому мною все более овладевало принципиальное сомнение, как совместима объективность математики и всей науки вообще с психологическим обоснованием логического. Таким образом, весь мой метод, основанный на убеждениях господствующей логики — логически разъяснять данную науку посредством психологического анализа, пошатнулся, и меня все более влекло к общим критическим размышлениям о сущности логики и, в частности, об отношении между субъективностью процесса познания (Erkennens) и объективностью содержания познания.
Не найдя в логике ответа на вопросы, разъяснения которых я от нее ожидал, я в конце концов был вынужден совершенно отложить в сторону мои философско-математиче- ские исследования до той поры, пока мне не удастся достичь бесспорной ясности в основных вопросах теории познания и в критическом понимании логики как науки.Выступая теперь с этой попыткой нового обоснования чистой логики и теории познания, явившейся результатом многолетнего труда, я надеюсь, что та самостоятельность, с которой я отграничиваю свой путь от путей господствующего логического направления, ввиду серьезности содержательных мотивов, руководив1 Husserl Е.Philosophieder ArithmeticHalle: Pfeffer, 1891. — Прим. ред.
ших мною, не будет истолкована п,штатно. Ход моего развития привел к тому, что в основных логиЖских взглядах я далеко отошел от произведений и мыслителеАкоторым я более всего обязан в своем научном образовании, а ( другой стороны, вел к тому, что я значительно сблизился с рядом исследователей, произведе- 5 ния которых ранее я был не в состоянии оценить во всем их значении и которыми поэтому пользовался в своей работе слишком мало. Я должен, к сожалению, отказаться от дополнительного внесения обширных литературных и критических ссылок на родственные исследования. Что же касается моего откровенного ю критического отношения к психологической логике и теории познания, то я напомню слова Гёте: «Ни к чему не относишься так строго, как к недавно оставленным заблуждениям».
Галле, 21 мая 1900 г.