4. РАННИЙ ШЕЛЛИНГ
Фридрих Вильгельм Йозеф Шеллинг (1775-1854) начинал как последователь Фихте. Пора ученичества была мимолетной, и впоследствии Шеллинг вообще отрицал этот факт, утверждая, что они были просто коллегами.
Шеллинг действительно не слушал лекций Фихте. Создатель "учения о науке" лишь дважды проезжал через Тюбинген, где учился Шеллинг, и этого оказалось достаточным: рано созревший как мыслитель, в семнадцать лет уже магистр философии, Шеллинг быстро схватил суть фихтеанства и в 1794 г. опубликовал работу "О возможной форме какой-либо философии вообще", где (вслед за Фихте) говорил о "науке всех наук" и строил известную нам триаду: безусловное, обусловленное и их единство (Я, не-Я, то и другое вместе).185
Вскоре у Шеллинга появляется еще один ориентир - Спиноза. "Для Спинозы мир (объект, противостоящий, субъекту) - это все. Для меня - это Я. Мне кажется, что подлинное отличие критической философии от догматической состоит в том, что первая исходит из абсолютного (никаким объектом еще не обусловленного) Я, а последняя - из абсолютного объекта или Не-я. В своих конечных выводах эта философия ведет к системе Спинозы, а первая - к системе Канта" [49]. Шеллинг пытается (и будет делать это всю жизнь) совместить то и другое. В этом его отличие от Фихте, проявившееся уже в ту пору.
Принимая фихтевскую идею изначального тождества, соположенности субъекта и объекта, Шеллинг проявляет все больший интерес к объективному началу. Это заметно уже в следующей его работе "Я как принцип философии, или Безусловное в человеческом знании" (1795) и особенно в появившейся вслед за ней в том же году работе "Философские письма о догматизме и критицизме". Догматизмом Шеллинг называет учение Спинозы; кого же он имеет в виду, критикуя критицизм? Отнюдь не Канта: "Критика чистого разума" для него "канон".
Хотя Фихте в "философских письмах..." не назван, но многочисленные критические намеки метят в него. До разрыва с Фихте еще далеко. Шеллинг еще сблизится с ним, признает его главой направления и будет говорить о фихтеанстве как о "более высокой философии" [50] по сравнению с учением Канта. Скажет это он в работе "Общий взгляд на новейшую философскую литературу" (1797), которая впоследствии получит более точное наименование - "Очерки, поясняющие идеализм учения о науке".Превознося в этой работе Фихте, Шеллинг все же по-прежнему ищет свой собственный путь: Фихте весь погружен в дела человеческие, Шеллинга волнует проблема природы. Шеллинг говорит об иерархии организаций, переходе от неживой к живой природе и видит в этом творческую силу духа. Интерес Шеллинга к природе не носит умозрительного характера. Его детство и юность совпали с выдающимися достижениями естествознания и техники. За год до его появления на свет Пристли открыл кислород. В 1777 г. Лавуазье создал теорию горения, а Форстер отправился в кругосветное путешествие, описание которого расширило знания европейцев о заморских
186
странах. В 1781 г. Гершель открыл планету Уран. Через два года поднялся в воздух аэростат братьев Монгольфье, а Лавуазье осуществил синтез воды. Еще через год Уатт создал паровую машину. В 1785 г. Кулон формулирует закон взаимодействия электрических зарядов. В 90-х годах разгорелся спор между Гальвани и Вольтой о "животном электричестве", в результате которого был открыт электрический ток.
Шеллинг в курсе новейших открытий естествознания. Осмысливая их, он пишет свой первый крупный труд, принесший ему известность, - "Идеи к философии природы" (1797). Здесь он размышляет над загадкой природы, с которой совсем недавно столкнулась наука, - электричеством. Сопоставляя электричество с магнетизмом, между ними находят много общего. В природе нет разобщенных субстанций, неразложимых первоэлементов, какими с древних времен привыкли считать воздух, воду, огонь.
Вся материя внутренне едина. Материя для Шеллинга - "всеобщий зародыш универсума", отсюда можно вывести все сущее. "Дайте мне атом материи, и я покажу вам, как познать Вселенную!" - таков его девиз [51]. Пока он считает материю косным началом: "Невозможно движение материи без внешней причины" [52]. Вместе с тем на движение он смотрит достаточно широко, говорит не только о механическом перемещении тела в пространстве, но и о других видах движения, в частности о химическом. Проблемами химии завершается труд. Его продолжение Шеллинг мыслил как учение об органической природе и научной психологии.Год спустя после выхода "Идей..." Шеллинг выпускает новую работу - "О мировой душе" (1798). Здесь он как бы начинает все сначала, речь снова идет о свете и горении, магнетизме и электричестве. Но некоторые акценты расставлены иначе. Теперь уже, согласно Шеллингу, изначальное движение свойственно материи как таковой. "Всякий покой, всякое устойчивое состояние тела относительно. Тело покоится лишь относительно данного определенного состояния материи" [53]. И еще одна важная мысль (промелькнувшая в "Идеях...") ставится здесь во главу угла: материя представляет собой единство противоположностей.
187
Шеллинг рассматривает "закон полярности" как всеобщий мировой закон. "Любая действительность предполагает уже раздвоение. В явлениях действуют противоположные силы. Учение о природе, следовательно, предполагает в качестве исходного принципа всеобщую двойственность, а чтобы постичь ее - всеобщее тождество материи. Ни принцип абсолютного различия, ни принцип абсолютного тождества не дают истины, истина заключена в их объединении" [54].
Опираясь на идею единства противоположностей, Шеллинг пытается разгадать тайну жизни. Кант в своей "Критике способности суждения", обрисовав специфику органических явлений, заявил о невозможности объяснить их на основе доступных науке того времени принципов (наука отождествлялась тогда с механикой).
Одного механизма природы еще недостаточно, чтобы мыслить возможность организма. Эта возможность, по мнению Канта, заложена в "сверхчувственном субстрате" природы. Для объяснения органической природы придумали понятие "жизненная сила". Как мы помним, А. Гумбольдт экспериментально опроверг ее существование. И Шеллинг вслед за ним утверждает, что "органические процессы в природе можно объяснить, исходя из естественных принципов" [55]. В живом организме природа реализует принцип индивидуальности: во всех живых существах протекают сходные процессы, но протекают уникально. Жизнь - единство общего и индивидуального. Общее свойство живого организма - раздражимость, способность реагировать на нарушение внешнего и внутреннего равновесия. Открыть ее причины значило бы разгадать тайну жизни. В поисках разгадки Шеллинг идет здесь путем диалектически мыслящего натуралиста. Жизнь, настаивает он, представляет собой единство двух материальных процессов - распада и восстановления веществ. В живом организме должна поддерживаться непрерывная смена материи. Питание и окисление пищи - вот что составляет жизнедеятельность.188
"Первый набросок системы натурфилософии" (1799) - третья попытка изложить принципы философии природы. Шеллинг здесь впервые обозначает свое учение термином "натурфилософия" (как Кант называл свою философию "критицизмом", а Фихте свою - "учением о науке"), В "Первом наброске..." четко сформулирован тезис о деятельном, производящем характере природы, о ее развитии. Изначально природа - не продукт, а продуктивность. Шеллинг говорит об эволюции природы. Было бы вместе с тем ошибкой видеть в его словах современную эволюционную теорию. В XVIII в. эволюцией называли развертывание уже имеющихся признаков (находившихся в свернутом состоянии). Эволюции предшествует инволюция - предварительное образование признаков. Итог размышлений Шеллинга в этой книге: "Природа представляет собой развитие из первоначальной инволюции.
Эта инволюция не может быть, судя по вышеизложенному, чем-либо реальным, ее можно представить себе как акт, как абсолютный синтез, который лишь идеален и обозначает собой поворотный пункт от трансцендентальной философии к натурфилософии" [56]. Шеллинг набрасывает картину одухотворенной природы, ее эволюция идет от организма к... механизму. Речь идет о ступенях, "по которым природа постепенно спускается от органического к неорганическому" [57]. Распад организма дает неорганические вещества. Мертвая материя - кладбище живой. Происхождение небесных миров нельзя объяснить механическими законами (как это делал Кант). Наша планетная система возникла не в результате концентрации и нагревания первоначально холодной массы, а в результате взрыва и "экспансии" материи. Возможен и обратный процесс инволюции, возвращения природы к себе самой. Перед глазами Шеллинга встает картина своего рода пульсирующей Вселенной, как бы живого организма, который живет, умирая и рождаясь заново.Через несколько месяцев выходит еще одна работа Шеллинга, названная им "Введение к наброску системы натурфилософии". На самом деле она не столько "вводит" в изложенную выше концепцию, сколько исправляет ее. Теперь Шеллинг делит свою область знания на две самостоятельные науки с прямо противоположными основоположениями - натурфилософию и трансцендентальную философию. Первая - наука о природе, она выводит идеальное из реального, вторая - наука о духе, она поступает наоборот. Перед нами своеобразный вариант дуализма.
189
"Спинозизмом физики" считает теперь Шеллинг натурфилософию. "Отсюда следует, что в этой науке невозможны никакие идеалистические способы объяснения... Любой идеалистический способ объяснения, перенесенный из своей специфической области в природу, вырождается в авантюристическую бессмыслицу, примеры которой известны. Первое правило подлинного естествознания - объяснять все естественными силами - принимается нашей наукой в полном объеме и распространяется на ту область, перед которой доныне привыкла останавливаться естественнонаучная мысль" [58].
И опять Шеллинг повторяет: не смотрите на природу только как на продукт, она сама производит свои феномены. Если рассматривать природу только в качестве объекта, то неведомым останется источник ее движения. Он в ней самой. Чтобы его обнаружить, необходимо найти в природе субъективное начало, заложенную в ней раздвоенность. Электричество представляет собой всеобщую схему структуры материи. Во "Введении..." Шеллинг вновь упоминает о ступенях бытия ("потенциях") природы. Он имеет в виду теперь не нисхождение, а восхождение форм. И вот уже принципиально новый вывод: "Неорганическая природа представляет собой продукт первой потенции, органическая - второй... Поэтому неорганическая природа предстает как существующая от века, а органическая - как возникшая" [59]. В своих сомнениях и исканиях Шеллинг доходил иногда до весьма решительных заявлений. К. Маркс не случайно сравнил молодого Шеллинга с Фейербахом; обращаясь к Фейербаху, он говорил: "...искренняя юношеская мысль Шеллинга, которая у него осталась фантастической юношеской мечтой, для Вас стала истиной... серьезным мужественным делом" [60].Вскоре после "Введения..." Шеллинг сочинил поэму "Эпикурейский символ веры Гейнца Видерпоста". Это удивительное произведение. Прекрати он писать после него, сохранись только оно одно, мы могли бы считать, что немецкая философия в лице Шеллинга располагала решительным материалистом и атеистом.
190
Одно я усвоил раз навсегда:
Кроме материи - все ерунда.
Она - наш верный друг и хранитель,
Всего, что на свете есть, прародитель.
Она всех мыслей мать и отец,
Познанья начало, незнанья конец.
И тут совсем ни при чем откровенье,
Чего-то незримого благоволенье.
Если я верю в какого-то Бога,
То только в такого, что можно потрогать.
Моя религия предельно проста:
Жаркие надо любить уста,
Стройные бедра, высокую грудь,
Ну и живые цветы не забудь! [61]
При содействии Гёте Шеллинг в 1798 г. (двадцати трех лет от роду) получил профессуру в Йене. Здесь он сблизился с романтиками, хотя держался несколько особняком. Примером тому служит, в частности, упомянутая богохульная поэма, написанная как бы в ответ на прокатолическую статью Новалиса "Христианство, или Европа", в которой сквозит ностальгия по "добрым старым временам".
Богохульную часть поэмы Шеллинг при жизни издать не решился. Увидела свет только часть натурфилософская, где автор призывает к постижению природы. Когда знаешь природу изнутри и извне, этот зверь превращается в ленивое, послушное животное, которое никому не угрожает. Все подчинено законам; овладей ими, и оно будет лежать у твоих ног. В нем таится исполинская сила, заключенная, однако, в панцирь, вырваться из которого не так-то просто. В карлике по имени "человек" мир пришел к самопознанию. Просыпается дух великана и не узнает самого себя. Как бог Сатурн, пожирающий своих детей, уже готов он поглотить карлика, но потом быстро утихает, понимая, что это он сам. В мире свершается "второе творенье": руками созидающего человека. Если сравнить "Эпикурейский символ веры..." с гётевской "Природой" и с повестью Новалиса "Ученики в Саисе", то разница в интонациях будет очевидной. Каждый объясняется в любви к природе, но делает это на свой лад. Каждый по-своему прав. Истина, видимо, состояла в том, чтобы объединить позиции - гётевское преклонение перед природой, романтическую тревогу за ее судьбу и шеллинговский культ познания природы.
191
Пока Шеллинг не в силах совладать даже с собственной философией. Обе части ее - натурфилософия и трансцендентальный идеализм - существуют сами по себе, не будучи объединены в одну систему. Следующий свой труд (ныне наиболее известный) он называет "Система трансцендентального идеализма" (1800), но это только часть его учения. Книга открывается постановкой проблемы, которую мы недавно называли основным вопросом философии. Что первично: дух или природа? "Всякая философия должна исходить из того, что либо природа создается интеллигенцией, либо интеллигенция - природой" [62]. Естествознание переходит от природы к духу. Натуралист открывает законы, одухотворяет природу; благодаря этому естествознание превращается в натурфилософию, которая является "основной философской наукой". Антипод натурфилософии - трансцендентальная философия. Она исходит из первичности субъективного духовного принципа. Шеллинг называет ее "другой основной философской наукой" (отнюдь не единственной и даже не первой!). Это "знание о знании".
Простейший акт познания - ощущение. Вся реальность познания основывается на ощущении, и Шеллинг называет "неудавшейся" любую философию, которая "не в состоянии объяснить ощущение" [63]. Старые рационалисты игнорировали ощущения, эмпирики видели их значение, но не могли растолковать, что это такое. Одного "воздействия извне" недостаточно для понимания ощущения. Упругое тело отскакивает от другого, зеркало отражает упавшие на него лучи, но это еще не ощущение. Весь вопрос в том, каким образом Я, субъект, переносит внешнее воздействие в свое созерцание, делает его фактом сознания. Объект никогда не обращается к самому себе, не осваивает испытанного им воздействия, ибо он пассивен. Субъект становится ощущающим в силу своей деятельной природы.
192
Идея активности познания логично приводит к другой идее, едва намеченной в гносеологии Кантом и подхваченной Шеллингом, - идее историзма. Шеллинг набрасывает систему понятий, которая, по его представлению, совпадает с действительным движением познания и конструирования реального мира. "Философия является... историей самосознания, проходящего различные эпохи" [64]. В первую эпоху самосознание проходит путь от простого ощущения до продуктивного созерцания. Понятие продуктивного, или интеллектуального, созерцания - важнейшее в системе трансцендентального идеализма. С ним мы уже встречались. Это знание о предмете и одновременно порождение его. Как же конструируется материальный предмет? Материя существует в трех измерениях, которые создаются действием трех сил - магнетизма, электричества и химического сродства. Действие магнитной силы однолинейно, так рождается измерение длины; электричество растекается по плоскости, химический процесс протекает в пространстве. Вторая эпоха простирается от продуктивного созерцания до рефлексии (размышления о самом себе). Третья - от рефлексии до акта воли. Таким образом, Я, самосознание, восходит от мертвой материи к живой, мыслящей и далее к поведению человека. Мы мыслим категориями - предельно общими понятиями. Шеллинг не только перечисляет их - отношение, субстанция и акциденция, протяженность и время, причина и действие, взаимодействие и т. д. Он пытается построить их иерархию, показать, как распадается категория на две противоположные, как сливаются эти противоположности снова в одном, более содержательном понятии, все более приближаясь к практической сфере деятельности человека, сфере его поведения. Возможность, действительность, необходимость - таковы последние ступени этой лестницы категорий, которая приводит нас на новый, верхний этаж, где господствует свободная воля. То, о чем Шеллинг рассуждает, пока еще робко, местами ярко, в целом схематично, приобретает у Гегеля широкий размах, составив содержание двух объемистых томов, которые станут образцом диалектического мышления. У Шеллинга есть, однако, одно преимущество перед Гегелем: в его труде видны земные корни диалектики, связь ее с естествознанием. Гегель будет отрицать развитие в природе. Для Шеллинга это непреложный факт.
193
В практической философии Шеллинг принимает кантовский категорический императив как принцип поведения человека, принимает кантовскую идею изначального зла в человеке и заложенных в нем задатков добра, которые должны возобладать в результате морального воспитания. Моральность соответствует природе человека. Но ее мало. Для того чтобы полностью устранить возможность уничтожения индивидуальности в ходе ее взаимодействия с другими индивидуальностями, нужен еще принудительный закон. Над первой природой должна быть воздвигнута вторая, существующая исключительно ради свободы. Вторая природа - правовой строй. Вслед за Кантом Шеллинг видит идеал общественного устройства в установлении всеобщего правопорядка, который должен распространяться на отношения между государствами. Ни одно государство не может рассчитывать на безопасность, если не будет создана межгосударственная организация, "государство государств", своего рода федерация, члены которой гарантировали бы друг другу неприкосновенность. На случай распри народов должен быть создан общий ареопаг, куда войдут представители всех культурных наций.
До сих пор Шеллинг излагает или интерпретирует то, что писал Кант. Далее, однако, следует нечто новое. Вернее, совсем давнее, восходящее к пантеисту XVII в. Якобу Бёме. Почему, задает вопрос Шеллинг, в свободу привносится нечто такое, что этой свободе не свойственно, а именно закономерность? Да потому, отвечает он, что над тем и другим стоит нечто третье, высшее. Это высшее начало не может быть ни субъектом, ни объектом, ни тем и другим одновременно, а "исключительно лишь абсолютной тождественностью, которая никогда не может подняться до уровня сознания ввиду отсутствия в ней какой-либо двойственности" (раздвоение является предпосылкой любого сознания). "Словно извечное солнце, сияющее в царстве духов и остающееся незаметным в силу незамутненности своего света, это извечно бессознательное, хотя и не может само стать объектом, вместе с тем всегда накладывает свой отпечаток на все свободные действия и таким является для всех интеллигенций, составляя ту незримую сердцевину, по отношению к которой все интеллигенции
194
представляются лишь потенциями" [65]. По Шеллингу, "Бога нет, если брать бытие в том смысле, какое присуще объективному миру; будь он, в ничто обратились бы мы сами; но он непрерывно дается нам в откровении" [66]. (На такого безличного Бога, "извечно бессознательного", лишенного бытия в общепринятом смысле, не страшно возвести хулу, что Шеллинг не преминул сделать в "Эпикурейском символе веры...", который был написан почти одновременно с "Системой трансцендентального идеализма".)
Откровение абсолюта - это всемирная история. Три основных ее периода - судьба, природа, провидение. Период судьбы охватывает древнюю историю, взлет и падение древних царств, от которых осталось лишь слабое воспоминание. Второй период начинается с расширения границ Римской республики. В этот период в обществе действуют естественные законы, устанавливается общение между народами, которое должно завершиться союзом народов и "всеобщим государством". Только тогда начнется третий период, когда законы природы преобразуются в промысел провидения. Нельзя сказать, когда он наступит. "Но когда он настаивает - тогда приидет Бог" [67]. Так заканчивает Шеллинг всемирную историю.
Но этим "Система трансцендентального идеализма" не исчерпывается. Труд Шеллинга охватывает весь круг проблем, затронутых в трех кантовских "Критиках". Осталась еще "Критика способности суждения", трактующая проблемы органических структур в живой природе и художественном творчестве. В книге Шеллинга есть соответственно еще два раздела. Один из них, посвященный телеологии, предельно сжат: о том, как понимает Шеллинг живую природу, он высказался в теоретической части книги. Что касается философии искусства, то здесь ему есть что сказать. Кант сравнивал природный организм с органической структурой художественного произведения. Шеллинг устанавливает два важных различия. Организм рождается целостным; художник видит целое, но творить его может по частям, создавая из них нечто потом уже нераздельное. Далее, природа начинает с бессознательности и лишь в конечном счете приходит к сознанию; в искусстве путь иной - сознательное начало и бессознательное завершение
195
начатого труда. И еще одно важное отличие. Произведение природы не обязательно прекрасно. Произведение искусства прекрасно всегда, иначе это не искусство. Искусство в широком смысле слова создается двумя разными видами деятельности. Один из них - искусство в узком смысле слова, уменье, которому можно научить, которое сопряжено с рассуждением, опирается на традицию и собственные упражнения. Другой не может быть изучен - это свободный дар природы. Его можно назвать поэзией в искусстве.
Поэтическое бессознательно. Бессознательное бесконечно. Художник помимо того, что входило в его замысел, инстинктивно вкладывает в свое произведение некую бесконечность. В результате подлинное произведение искусства содержит неисчерпаемое множество истолкований, будто автору было присуще бесконечное количество замыслов. В противоположность этому в произведении, имеющем лишь личину искусства, преднамеренность и искусственность сразу бросаются в глаза. Это рабский слепок с сознательной работы мастера, он годится разве что для размышления, а отнюдь не для созерцания, которое лишь в бесконечном может найти свое успокоение.
Эстетическое созерцание - высшая форма продуктивного созерцания. Это созерцание, которое обрело объективность, полноту и общезначимость. Философия остается вообще "вне круга обычного сознания", никогда не сможет стать общезначимой - эстетическое созерцание "проявляется в любом сознании" [68]. Шеллинга не раз упрекали в аристократизме духа. Мы видим, что это несправедливо. Он озабочен как раз тем, чтобы сделать знание общедоступным, и считает, что общедоступность дает только искусство. В художественном творчестве находит свое завершение продуктивная природа. "Одиссея духа" закончена. Это конец пути, который одновременно является его началом. В искусстве самосознание снова приходит к природе. Чем ближе к концу трактата, тем поэтичнее выражает Шеллинг свои мысли, тем решительнее превозносит поэзию как всеобъемлющий вид творчества. "Система завершена, когда она возвращается к своему исходному пункту. Но именно это с нами и случилось, ибо в произведении
196
искусства полностью освобождается от субъективности, объективируется до конца та первоначальная основа всякой гармонии субъективного и объективного, которая в своей изначальной тождественности может быть дана лишь в интеллектуальном созерцании. Раз философия когда-то, на заре науки, родилась из поэзии наподобие того, как произошло это со всеми другими науками, которые именно так приближались к своему совершенству, то можно надеяться, что и ныне все эти науки совместно с философией после своего завершения множеством отдельных струй вольются обратно в тот всеобъемлющий океан поэзии, откуда они первоначально изошли" [69].
В "Системе трансцендентального идеализма" впервые философские категории пришли в движение и система философии была рассмотрена как развитие сознания. Идея, высказанная Фихте, получила конкретное воплощение. Через несколько лет Гегель в "Феноменологии духа" создаст еще более внушительную историческую панораму восхождения сознания ко все более сложным и совершенным формам. Для Шеллинга вершиной оказалось искусство. Гегель решит эту проблему иначе.