ЛЕКЦИЯ II

Условия успешности перформативного высказывания. Классификация пер­формативных неудач. Применимость её к любым конвенциональным актам. Дру­гие виды неуспешности, присущие перформативам.

Как вы помните, мы (намеревались рассмотреть некоторые слу­чаи и смыслы (слава богу, лишь некоторые), когда сказать что- то— значит сделать, когда посредством или в ходе произнесения слов мы что-то осуществляем. Эта тема отражает одно из на­правлений (есть и другие) современного критического осмысле­ния сложившегося на протяжении веков философского допуще­ния, ооглаоно которому оказать что-то всегда означает попросту утверждать это, по крайней мере во всех достойных внимания, то есть во всех изучаемых, случаях. Это, вне всякого сомнения, бессознательное и, безусловно, ложное допущение представляется философам совершенно естественным. Сначала мы должны на­учиться бегать, а затем уж ходить. Если не совершать ошибок, нечего будет исправлять.

Вначале я с помощью примеров привлек ваше внимание к не­скольким простым высказываниям, известным как перформатив­ные. Внешне они выглядят — во всяком случае, грамматически оформлены — как «утверждения», но, тем не менее, при более вни­мательном рассмотрении видно, что эти высказывания не подпа­дают под категорию «истинности»/«ложности». А їв то же время традиционно считается, что утверждения отличает способность быть «истинными» или «ложными». В качестве одного из приме­ров мы взяли высказывание “Да” (я согласен взять эту женщину в жены), произносимое во время церемонии бракосочетания. Мы теперь сказали бы, что с помощью этих слов человек нечто совер­шает, а именно вступает в брак, а вовсе не сообщает об этом (то есть о том, что он вступает їв брак). И акт бракосочетания, как и заключения пари, предпочтительнее (хотя это пока не впол­не точная формулировка) описывать как произнесение определен­ных слов, а не как осуществление иного, внутреннего и духовно­го, действия, для которого эти слова просто служат внешним слышимым знаком.

Стоит отметить, что, насколько мне известно, согласно амери­ка/некому закону о свидетельских показаниях, сообщение о том, что говорило другое лицо, принимается как свидетельство только

в том случае, если высказывание этого лица относится к нашему перформативному типу. Тогда сообщение о таком высказывании рассматривается не столько как сведения о сказанном — во избе­жание передачи слухов, недействительных для суда, — сколько о сделанном, о некотором действии этого лица. Такая постановка вопроса хорошо согласуется с нашим первым впечатлением о пер­формативных высказываниях.

До сих пор мы чувствовали, что твердая почва предубеждения уходит у нас из-под іног. В какую же сторону нам теперь идти, чтобы остаться философами? Можно, конечно, от всего этого от­казаться или, следуя логике вещей, постепенно увязнуть в про­блеме. Последнее займет время. Попробуем сосредоточить наше внимание на одном простом пункте, который уже мимоходом упо­минался,— на «сопутствующих обстоятельствах». Для заключе­ния пари недостаточно, как я уже указывал, произнести выска­зывание “Держу пари, что...”. Слова могут быть сказаны, но мы все же можем решить, что заключение пари на самом деле не состоялось, во всяком случае полностью. Чтобы можно было так считать, достаточно сделать ставку, когда уже известны резуль­таты забега (в ситуации, когда идет речь о заключении пари на скачках). Если мы желаем, чтобы совершаемое нами действие было признаїно успешным, необходимо не только произнести сло­ва перформативного высказывания, но и обеспечить, как правило, наличие множества других необходимых обстоятельств и дейст­вий. Мы надеемся выяснить, каковы эти действия, рассматривая и классифицируя те случаи, когда что-нибудь идет неправильно, и сам акт — заключение брака, пари, завещание, крещение и т. п. — терпит, следовательно, неудачу (по крайней мере, ча­стичную). Мы сказали бы, что высказывание в этой ситуации яв­ляется не ложным, а неуспешным (unhappy).

Предпримем попытку схематично обозначить — не претендуя ни на какую законченность — по крайней мере некоторые из ус­ловий, необходимых для гладкого, или «успешного», функциони­рования перформативных высказываний (хотя бы таких развер­нутых и явных, с которыми мы до сих пор имели дело), а затем приведем примеры перформативных неудач и их последствий. Я боюсь и в то же время надеюсь, что эти необходимые условия поразят вас своей очевидностью.

(А.1) Должна существовать общепринятая конвенциональная процедура, приводящая к определенному конвенциональ-

* Термин Infelicity переводится в данной работе либо в развернутой фор­ме — перформативная неудача, либо в краткой — просто неудача. Этот же пере­вод может иметь и слово failure (иногда провал). — Прим. ред.

ному результату и включающая в себя произнесение оп­ределенных слов определенными лицами в определенных обстоятельствах. Кроме того,

(А.2) конкретные лица и обстоятельства в каждом данном случае должны быть пригодны для проведения той кон­кретной процедуры, к которой мы обращаемся (invoke) посредством перформатива.

(В.1) Процедура должна выполняться всеми участниками пра­вильно и (В.2) полностью.

(Г.1) Если процедура, как это часто бывает, предназначена для выполнения лицами, движимыми определенными мыслями или чувствами, или является началом иового этапа їв последующем поведении любого из участников, тогда каждое лицо, участвующее в процедуре и, следо­вательно, реально обратившееся к ней, должно действи­тельно испытывать эти мысли или чувства, и все участ­ники должны иметь подлинное намерение совершать со­ответствующие поступки¹. Кроме того,

(Г.2) впоследствии они должны на деле вести себя соответ­ственно.

Если же мы погрешим против одного (или нескольких) из этих шести правил, наше перформативное высказывание не будет (в том или ином аспекте) успешным.

Во-первых, все четыре правила А и В, вместе взятые, отделя­ет от двух правил Г очень важное различие (поэтому мы здесь используем латинские буквы в противопоставлении с греческими). Если погрешить против одного из первой группы правил (А или В), то есть произнести, например, неправильную формулу, или по своему положению человек не вправе осуществить данное дей­ствие (так, допустим, он уже состоит в браке), или, например, церемонию крещения судна проведет не капитан, а его помощник, тогда рассматриваемый акт, например бракосочетание, потерпит неудачу, не будет осуществлен — и цель не будет достигнута. В то же время при нарушении правил Г цель акта достигается, хотя в этих условиях, например при неискренности человека, до­стижение цели следует квалифицировать как неправомерное ис­пользование процедуры (как злоупотребление). Так, произнося слова «я обещаю», но не имея намерения сдержать их, я, конеч­но, даю обещание, но... Нам необходимо как-то обозначить это различие; поэтому перформативные неудачи типа Al—В2, приво­дящие к провалу всего акта, для осуществления которого и в процессе проведения которого строится данная словесная форму­ла, мы назовем ОСЕЧКАМИ i(MISFIRES). С другой стороны, те перформативные неудачи, которые не препятствуют осуществле­нию данного акта, мы можем окрестить ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЯ­МИ (ABUSES) (не придавайте значения привычным коннотаци­ям этих названий!). Когда высказывание дает осечку, процедура, к которой мы имели в виду обратиться, оказывается неприемле­мой или испорченной, а наш акт (бракосочетание и т. д.)—не­действительным «ли безрезультатным и т. п. Мы говорим о на­шем действии как о подразумевающемся (purported) акте или, может быть, попытке. Мы можем, кроме того, употреблять такие выражения, каїк «было осуществлено нечто вроде бракосочетания» в противоположность «вступил в брак». С другой стороны, в си­туации Г мы называем наш неудачный акт скорее «притворным» или «(неискренним», чем «подразумевавшимся» или «пустым», скорее нереализованным или незавершенным, чем недействитель­ным или безрезультатным.

Следующий шаг — попытка уяснить основное различие между случаями А и случаями В, то есть между различными видами осечек. Во всех случаях, обозначенных А, мы имеем дело с не­уместным обращением к некоторой процедуре, то ли потому, что ее, так сказать, вообще не существует, то ли потому, что попыт­ка ее применения к данным обстоятельствам не может быть ус­пешной. Итак, перформативные неудачи типа А можно назвать термином «Нарушения правил обращения к процедуре» (Misin- viocations). Из двух выделяемых здесь подклассов легче приду­мать имя для второго (процедура хотя и существует, но не может быть применена по назначению) — это «Нарушения правил при­менения процедуры» (Misapplications). Для подкласса АЛ мне не удалось подобрать хорошего названия. В отличие от типа А осо­бенность осечек типа В заключается в том, что и существование процедуры, и ее благополучная применимость идут насмарку из-за неправильного выполнения ритуала, и это может приводить к более или менее тяжким последствиям. Поэтому случаи В в противовес случаям А мы назовем «Нарушениями правил выпол-

нения процедуры» (Misexeeutions) в отличие от (неуместного об­ращения к ней; подразумевавшийся акт оказывается испорченным из-за какой-либо ошибки или препятствия в ходе проведения со­ответствующей церемонии.

Мы получаем следующую схему²:

Перформативные неудачи

АВ Осечки Задуманный акт оказывается недействительным

Нарушения правил обращения к процедуре Акт неприемлем

Нарушения правил выполнения процедуры Акт испорчен

Злоупотребления: Акт осуществлен, но он пуст

/ \

\

Г1

Неискренность

Г2

9

Al А2 В1 В2

9 Нарушения правил Ошибки Препятствия применения процедуры

Я полагаю, что пункты А.1 и Г.2 вызовут некоторое недоумение, но мы просто отложили на короткое время их детальное рассмот­рение. Прежде чем мы приступим к подробному обсуждению, позвольте сделать несколько общих замечаний обо всех этих перформативных неудачах. Могут возникнуть следующие вопросы:

(1) К какого рода «актам» применимо понятие перформативной неудачи?

(2) Насколько полной является предложенная классификация неудач?

(3) Являются ли эти классы неудач взаимоисключающими? Рассмотрим эти вопросы по порядку.

(1) Насколько широко распространено явление перформатив­ных неудач? Хотя нас поразила (или оставила равнодушными) возможность неудачи при выполнении некоторых актов, являю­щихся, по крайней мере частично, актами произнесения слов, с самого начала ясно, что неудачи — зло, угрожающее всем ак­там, носящим характер ритуала или церемонии, т. е. всем конвен­циональным актам. (Конечно, не всякий ритуал подвержен лю­бой форме неудач, но это же мы можем утверждать и о перфор­мативных высказываниях.) Справедливость сказанного ясна хотя бы из того простого факта, что многие конвенциональные дейст-

Вия типа пари или передачи имущества могут осуществляться невербальным способом. Одни и те же типы правил справедливы для всех таких конвенциональных процедур — чтобы убедиться в этом, достаточно в нашем классе А опустить специальное отне­сение к вербальным высказываниям. Пока все ясно.

Далее. Имеет смысл напомнить, что многие «акты», входящие в компетенцию юристов, представляют собой или включают в се­бя перформативные высказывания или, по крайней мере, выпол­нение (performance) каких-нибудь конвенциональных процедур. И конечно, вы сумеете оценить тот факт, что ученые-юристы в своих трудах постоянно обнаруживают осведомленность о разно­образии неудач, а иногда — и о характерных чертах перформа­тивных высказываний. И лишь широко распространенная навяз­чивая идея, что юридические высказывания и те высказывания, которые встречаются в «юридических актах», непременно должны быть утверждениями, либо истинными, либо ложными, воспрепят­ствовала более ясному, чем у нас, пониманию сущности юриди­ческих актов. И возможно даже, кто-то из юристов уже достиг такого уровня понимания; просто я недостаточно информирован. Однако для нас гораздо важнее усвоить, что очень многие факты из области этики не являются в конечном итоге просто физиче­скими движениями, как склонны утверждать многие философы. Очень многие из них целиком или частично носят характер кон­венциональных или ритуальных актов и, следовательно, помимо всего прочего, подвержены перформативным неудачам.

И наконец, мы подошли к вопросу — и здесь я должен раск­рыть некоторые мои карты, — можно ли применять понятие неудач к высказываниям, которые являются утверждениями? До сих пор мы подавали неудачи как характерное свойство перформативного высказывания, «определяемого» (если мы имеем право так выра­зиться) в основном по сравнению с привычным, как мы полагали, понятием «утверждения». Я пока довольствуюсь указанием на один недавний поворот в философской мысли, привлекший при­стальное внимание к «возмутительным» утверждениям, которые нельзя, однако, назвать ложными или хотя бы «противоречивы­ми». Речь идет, в частности, об утверждениях, которые соотно­сятся с несуществующими явлениями, например: «Нынешний

король Франции лыс». Очень велик соблазн сравнить такое ут­верждение с намерением завещать имущество, которым вы не владеете. Разве оба случая не предполагают существования? Ут­верждение, относящееся к чему-то, чего не существует, скорее ведь недействительно, чем ложно. И по мере того, как мы начи­наем рассматривать утверждение не в качестве предложения (или суждения), а в качестве речевого акта (из которого извлекаются логические конструкции), мы все больше углубляемся в анализ утверждения как целостного акта. Или другая любопытная ана­логия: между ложью я ложным обещанием проглядывает вполне очевидное сходство. Но к этой проблеме мы вернемся позже³.

(2) Наш второй вопрос звучал так: Насколько полна эта классификация?

(I) Прежде всего нужно помнить, что высказывая наши пер­формативы, мы в определенном смысле «осуществляем действия», и, следовательно, как таковые они будут подвержены всем тем видам неудовлетворительности, которые характерны для всех действий. Речь идет о неудовлетворительности, отличной, или от­личимой, от того, что імьі решили рассматривать как неудачи. Я имею в виду, что действия вообще (хотя и не все) бываю^ например, вынужденными, случайными или ошибочными, то есть почтой или иной причине непреднамеренными Конечно, о таком действии не хотелось бы говорить, что оно просто совершено или его совершили. Я не ставлю своей целью разработку общей тео­рии. Во многих таких случаях мы могли бы даже сказать, что акт был «недействительным» (или мог стать недействительным по причине принуждения или незаконного воздействия) и т. п. Я полагаю, что какая-нибудь общая концепция высокого уровня могла бы охватить в единой теории и то, что мы называем не­удачами, и эти другие неблагоприятные факторы, сопутствующие действиям, в нашем случае — таким действиям, которые включа­ют перформативные высказывания. В наших же рассуждениях этот тип неуспешного осуществления действий не затрагивается. Но следует помнить, что факторы такого рода всегда могут вторгнуться (и вторгаются) в обсуждаемые нами случаи. Факто­ры такого рода обычно квалифицируются как «смягчающие об­стоятельства» или «факторы, уменьшающие или аннулирующие ответственность действующего лица» и т. п.

(II) Во-вторых, наши перформативы, будучи высказываниями, подвержены также другим типам неприятностей, свойственных всем высказываниям. И здесь могла бы быть предложена общая теория, учитывающая и эти огрехи, но сейчас мы намеренно их обходим. Я имею в виду, в частности, следующее: перформатив­ное высказывание предстает в особом смысле пустым или недей­ствительным, когда его произносит, скажем, актер на сцене, или оно встречается в поэтическом произведении, или произносится в одиночестве. Это относится равным образом к любому высказы­ванию— своего рода смена декораций применительно к обстоя­тельствам. Язык здесь используется на особый лад, явно несерь­езно, как бы паразитически по отношению к его нормальному употреблению, то есть способом, который рассматривается в уче­нии об этиоляциях языка. Вое это мы исключаем из рассмотре­ния. Мы считаем, что наши перформативные высказывания, неза­висимо от того, сопутствует им удача или неудача, производятся в обычных обстоятельствах.

(Ill) Дабы не осложнять картину дополнительными сообра­жениями, я пока не вводил «неудачи» еще одного типа — а они могут носить это название с полным правом — несовершенства понимания. В обычном случае, чтобы дать обещание, необходимо:

(A) чтобы меня кто-нибудь услышал, возможно, то лицо, ко­торому я обещаю;

(B) чтобы это лицо понимало, что дается обещание.

Если то или иное из этих условий не выполняется, можно усомниться, действительно ли имело место обещание, — можно счесть, что акт только замышлялся или оказался недействитель­ным. Закон принимает особые меры предосторожности во избе­жание этой или других неудач, например при рассылке судебных повесток или вызовов. Наїм еще придется в другой связи вернуть­ся к этому очень важному соображению.

(3) Являются ли классы неудач взаимоисключающими? Ответ очевиден.

(a) Нет, учитывая, что мы можем ошибаться одновременно в двух направлениях (мы можем неискренне обещать ослику мор­ковку) .

(b) Нет, учитывая более существенное обстоятельство: типы ошибок «переходят друг в друга» и «пересекаются» друг с дру­гом, а квалификация той или иной из них «произвольна» сразу в нескольких аспектах.

Предположим, к примеру, что я вижу судно на стапеле, под­хожу, разбиваю о нос судна висящую там бутылку с шампан­ским, заявляю: «Я нарекаю этот корабль „Мистер де Голль“» — и вдобавок выбиваю подпорку. Но беда в том, что я не отношусь к лицам, имеющим право крестить корабль (независимо от того, предназначалось ли этому кораблю имя «Мистер де Голль» — это уже дополнительная сложность. Если это правильное имя, ситуа­ция становится еще постыднее.).

Мы пришли к согласию, что:

(1) корабль Не был назван⁴,

(2) имел место крайне постыдный поступок.

Можно считать, что я «осуществил нечто вроде» крещения корабля, но мое «действие» оказалось «недействительным», или «безрезультатным», потому что я не то лицо, которое было впра­ве осуществлять такое действие. Но можно взглянуть на дело и по-другому: если нет даже видимости компетентности или хотя бы убедительного предлога, тогда мы не можем вообще говорить об общепринятой конвенциональной процедуре — это фарс, подоб­ный бракосочетанию с обезьяной. Или еще по-иному можно ска­зать, что приобретение права на осуществление данного действия является частью процедуры. Когда святой окрестил пингвинов, была ли эта акция недействительной потому, что процедура кре­щения не применима к пингвинам, или потому, что не существует общепринятой процедуры крещения иных существ или предметов, кроме как людей? Я не думаю, что такого рода тонкости имеют значение для теории, хотя ими приятно заниматься, и практиче­ски важно быть терминологически подготовленным к встрече с такими казусами, как это принято в юриспруденции.

Примечания

¹ Ниже будет объяснено, почему то обстоятельство, что у людей имеются эти мысли, чувства и намерения, не включено в общий ряд «обстоятельств», упомя­нутых в пункте А.

² [Время от времени Остин использовал другие термины для обозначения различных видов перформативных неудач. Любопытно привести некоторые из них: А.1—не-игра; А.2 — игра не по правилам; В — неудачи; В.1—выполнение не па правилам; В.2— невыполнение; Г — неуважение; Г.1—притворство; Г.2 — неза­вершенность, вероломство, нарушения, недисциплинированность, злоупотребле­ния.— Дж. У.]

³ [См. с. 53 и далее. — Дж. У.]

⁴ Крещение детей — дело еще более сложное: мы можем неправильно вы­брать имя или пригласить не того священника, например лицо, имеющее право крестить детей, но не уполномоченное крестить именно этого ребенка.