А. Росетти СМЕШАННЫЙ ЯЗЫК И СМЕШЕНИЕ ЯЗЫКОВ ВВЕДЕНИЕ

Проблема смешения языков особенно занимала линг­вистов в конце XIX века. Благодаря многочисленным рабо­там Шухардт а, посвященным данному вопросу, тема эта постоянно оставалась в сфере научных интересов язы­коведов.

Н. Я. М а р р, специально не занимаясь этим вопросом, придавал особое значение смешению языков в связи с про­блемой возникновения новых качественных образований в языке или возникновения новых языковых систем.

Было бы любопытно вновь обратиться к данному вопро­су, учитывая последние достижения лингвистики. Именно это мы и намерены сделать в предлагаемой работе.

ПОСТАНОВКА ВОПРОСА

Для уточнения нашей терминологии следует прежде всего разграничить две категории фактов:

1. Смешанный язык (langue mixte). Этот тер­мин применим в случаях, когда налицо взаимопроникно­вение двух морфологических систем, например, в норвеж­ском или в креольских языках Америки (V е n d г у е s, 21, стр. 348).

Причина процесса — в двуязычии. Говорящий на двух языках смешивает две языковые системы, причем чем бли-

А. R о s е t t і, Langue mixte et langues melangees, «Acta Linguistica», V, Copenhague, 1945—1949, стр. 73—79; см. также A. R о s e t t і, «Linguistica», s’Grauenhague, 1965, стр. 65—70.

же эти системы, тем легче происходит смешение; так, в ре­зультате смешения норвежского и датского языков возник риксмол.

2. Язык с элементами смешения (lan­gue melangee). Язык с элементами смешения предполагает заимствования из других языков, не затрагивающие мор­фологию, которая лишь в редких случаях воспринимает отдельные элементы чужого языка^г.

Таковы, например, в румынском вокатив на -о в именах женского рода, заимствованный из славянских языков, или в валлийском (уэльском) — окончание -s множественного числа имен, заимствованное из английского.

Что касается суффиксов — а число суффиксов славян­ского происхождения в румынском весьма значительно,— то они проникли через словарь^[89] (будучи выделены из состава славянских слов, содержащих те или иные суффик­сы, и впоследствии стали продуктивными в румынском).

Здесь также причина процесса в двуязычии, но, вообще говоря, словарные заимствования не предполагают обяза­тельного владения языком, из которого заимствуются от­дельные элементы.

Явлением двуязычия можно объяснить и языковые кальки ^[90], т. е. воспроизведение внутренней формы иностран­ного слова. Например: нем. Eindruck, Ausdruck образова­ны по типу im-pression, ex-pression; ст.-сл. чрымнло «черни­ла» — калька с латинского atramentum и гот. swartizl (М е і 1 let, 6, стр. 68); рум. unt-de-lemn «растительное масло» (букв, «древесное масло») образовано по типу болг. дървено масло и т. д.

Немец, говорящий по-французски, славянин, говоря­щий на каком-либо романском языке, румын, говорящий на одном из славянских языков, создавали кальки с ино­странных языков; то же явление находим в латинском auiare «птицелов» (ср. ст.-франц. oiseler — калька с др.-в.- нем. fogalon, созданная неким носителем германского язы­ка, обосновавшимся в Италии, Duvau, 3).

Установленное нами различие между двумя группами явлений весьма существенно. Оно способно примирить тех, кто принимает теорию смешения языков, и тех, кто ее отвергает.

Макс Мюллер (Schuchardt, 16, стр. 5) и Ф. Жео Моль^[91] утверждали, что смешанных языков не существует. Г. Шухардт (16, стр. 5— 17, стр. 131) считал, что не существует языков без смешения. Того же мнения придерживался Н. Я- Марр (М а р р, 4, I, стр. 55—56, III, стр. 5—6; I, стр. 23, 27, прим. 1; III, стр. 5; V, стр. 405; М е щ а н и н о в, 9), который полагал, что все языки в момент их возникновения — смешанные ^[92].

Эти теории рассматривают язык извне (см. Щерба, 16, стр. 7); лингвист высказывается по данному вопросу, исходя из анализа данного языка.

Существует и иной подход к данному вопросу: язык рас­сматривают как бы изнутри, основываясь на языковом чувстве носителя языка. Применяя этот метод, Мейе утверждал, что говорящий чувствует, что он пользуется одним языком: «во всех известных до сих пор случаях мы имеем дело с одной непрерывной языковой традицией» ⁶.

Мейе, однако, допускал использование в особых слу­чаях, например в языках Дальнего Востока, морфологи­ческих средств другого языка ^[93].

Итак, следует решить: какое из этих двух положений справедливо: то, в котором утверждается, что смешанные языки существуют (ведь существование языков с элемента­ми смешения общепризнано), или то, в котором отвергается реальность их существования?

Справедливо указывалось, что опасно брать за основу лингвистического исследования языковое сознание говоря­щего (М а г t і n е t, 5, стр. 36 и сл.). Эта опасность состоит в том, что вы можете сделать выводы, основываясь на субъ­ективной оценке говорящего. Если для познания предмета необходимо его выявить, то отсюда следует, что нужно ис­пользовать объективные критерии, чтобы ответить на по­ставленный вопрос.

Но если объективные средства анализа, которыми мы располагаем, позволяют нам распознать в морфологии данного языка элементы различного происхождения, кото­рые принадлежат к двум разным системам, то мы неизбежно придем к выводу о правильности первого положения — т. е. к тому, что смешанные языки существуют.

1. Смешанный язык (Langue mixte)

Смешанный язык есть продукт двуязычия. Смешанный язык имеет больше шансов возникнуть там, где существуют две близкие языковые системы. Влияние иностранного языка распространяется на фонетику, мор­фологию и словарный состав данного языка.

Чем менее развит язык заимствующий, тем большие изменения претерпевает язык, из которого делаются заим­ствования (ср. креольские языки)¹³. Родной язык народа, заимствующего иностранный язык, постепенно деградирует. Так случилось с немецким языком в Америке, который под влиянием английского стал смешанным (Wundt, 23, стр, 404 и сл.) ¹⁴.

Смешанным языком является, например, норвежский риксмол; его фонетическая система—датско-норвежская, распределение фонем объясняется фонематической системой датского языка, морфология — смешанная, датско-норвеж­ская, словарь также содержит элементы обоих языков (Sommerfelt, 19).

Креольские языки (негро-португальский, -английский, -французский) также издавна считались смешанными (Schuchardt, 17, стр. 135 и сл.; Delafosse, 2, стр. 559); грамматика этих языков — негро-африканская с элементами соответственно португальского, английского, французского (Delafosse, 2, стр. 559; например: та- stone образовано по типу дуальского ma-dale «камни», Schuchardt, 17, стр. 137). Так наз. «lingua franca» — это романский язык с турецкой или арабской грамма­тикой.

Именно так и возникает новая языковая система, новый язык (Мещанинов, 9).

Таким образом, в появлении смешанных языков повин­но двуязычие, но бывают случаи, когда два языка суще­ствуют бок о бок, а взаимопроникновения не происходит. Оба языка существуют изолированно, и говорящий резко разграничивает их употребление. В этом случае переход от одной языковой системы к другой труден или даже совсем невозможен. Известен случай, когда женщина, крестьянка из трансильванской деревни, владела с детства румынским и венгерским языками и бегло говорила на обоих, но была совершенно не способна перевести хотя бы одну фразу с одного языка на другой: в ее сознании оба языка были разделены глухой стеной.

Несомненно, это случай исключительный. Чаще всего говорящий просто испытывает известные трудности, пере­ходя с одного языка на другой (Щерба, 15, стр. 7 и сл.).

Следует различать еще и третий случай: когда две язы­ковые системы сосуществуют, образуя в нашем сознании одну систему ассоциаций; каждый элемент одного язы­ка имеет соответствие в другом языке.

2. Язык с элементами смешения (Langue melangee)

Языков, абсолютно лишенных каких бы то ни было элементов смешения, нет, а это означает, что все языки в той или иной мере смешанные (см. выше).

Смешение затрагивает в первую очередь словарный состав. Фонетика, синтаксис и морфология данного языка также могут подвергаться смешению под влиянием ино­странного языка, но в значительно меньшей степени, тогда как словарный состав может смениться полностью — так, например, в Армении морфологическая система языка цыган — армянская, а словарь — цыганский (V е n d г у - е s, 21, стр. 344), а у цыган Испании — это испанский язык с цыганской лексикой (Schuchardt, 16, стр. 10), в то время как морфология лишь в исключительных случаях воспринимает некоторые элементы иностранного языка *.

Для примера обратимся к румынскому языку. Фонети­ка его носит некоторые черты славянского влияния (йоти­рованное произношение е: el «он» произносится ЦеП и т. д.); не лишен славянского влияния и румынский синтаксис. Морфология, которая выступает в качестве замкнутой системы языка, не подверженной, по мнению некоторых лингвистов (ср. Т е s п і ё г е, 20, стр. 87), иностранным влияниям, также содержит некоторые элементы славян­ского происхождения (формы вокатива, суффиксы, при­ставки, числительные). Но лишь в словаре славянское влияние проявилось в полной мере: по статистическим данным 1879 года, из 5765 слов румынского языка ²/₆ — славянского происхождения ^[95].

Морфологическая же система румынского языка в целом осталась вне иностранных влияний.

Легко отметить, что для построения румынской фразы следует обратиться к латинским элементам.

Возьмем несколько слов славянского происхождения и составим из них румынскую фразу: Iubesc ре prietenii mei dragi «я люблю своих дорогих друзей». Эта фраза содержит три славянских слова: iubi (глагол), prieten и drag. Но iubi имеет латинское окончание (-esc), ре (лат. per) — аккузативная конструкция при существительных со значением лица, mei — мн. число от meu (< лат. meus), а і в prietenii и dragi представляет собой латинское illi.