§ 21. Указательные местоимения, определения
Польза общих терминов заключается еще и в том, что от них образуются указательные единичные термы. Они получаются посредством подстановки перед общим термом указательных час-
*гиц this ‘этот’ и that ‘тот’.
При этом достигается огромная экономия усилий. Во-первых, мы избавлены от бремени знания названий. Мы можем обходиться сочетаниями „эта река", „эта женщина", не зная, как эти объекты называются на самом деле. Во-вторых, мы имеем возможность говорить об объектах, просто не имеющих собственного имени, например: „это яблоко". В-третьих, это помогает нам при изучении имен собственных. Скажем, мы хотим выучить название „Нил". Длительное обучение, подобное обучению словам „мама" и „вода", — нелегкий путь. Мы можем показывать нашему ученику участки Нила от Кении до моря, обучая его правильному употреблению слова и отучая от неправильного до тех пор, пока не будем удовлетворены его подготовкой, то есть пока он не научится применять это слово только для обозначения специально предназначенной для этого части мира, а не наоборот. При условии же, что он овладел общим термом и механизмом получения единичных термов из общих, нам нужно лишь встать с ним рядом на набережной в Каире, показать на реку и сказать один раз: „Эта река — Нил".Общий терм предписывает разделение референции, которое, будучи однажды освоенным, может использоваться в бесчисленном множестве частных случаев для фиксирования предполагаемой области применения единичных термов. „Это Нил" с сопровождающим жестом, но без общего терма „река" может быть неправильно истолковано как обозначение излучины реки; „Это Надежда" может быть неправильно истолковано как обозначение материала, из которого сшито платье человека; но употребления „Эта река — Нил", „Эта женщина — Надежда" разрешают сомнения.
Часто this ‘этот’ само по себе служит единичным термом.
Если указываемый объект противопоставлен своему окружению, то предполагаемые границы референции в пределах данного пространства будут очевидны и без помощи общего терма; и даже предполагаемые границы референции до и после (по времени) обычно достаточно хорошо выводятся. И изолированное употребление this обычно оказывается достаточным для Нила или Надежды, исходя из общего знания человеческих интересов: идентификация рек и женщин предпочтительнее идентификации излучин и видов ткани.Мы можем использовать this также с массовыми термами this water ‘эта вода’, this sugar ‘этот сахар’. После this, как и после is, рассматривать массовый терм лучше как терм общий. Терм „вода", употребленный таким образом, равнозначен общему терму „масса воды", понимаемому как равноприложимый к реке, луже и содержимому стакана.
Замечательной особенностью термов this ‘этот’, this river ‘эта река’, this water ‘эта вода’ и им подобных является мимолетность их референции, в противоположность устойчивым единичным термам типа mama ‘мама’, water ‘вода’, Nile ‘Нил’, Nadejda ‘Надеж- да’.Таков эффект не только двух указательных частиц, но и индикаторных слов вообще: this ‘этот’, that ‘тот’, I ‘я’, you ‘ты’, he ‘он’, now ‘теперь’, here ‘здесь’, then ‘тогда’, there ‘там’, today ‘сегодня’, tomorrow ‘завтра’. Обучение ребенка словам „мама" и „вода" обусловлено устойчивостью референции; он научился (с помощью закрепления и пресечения множества случайных произнесений) приспосабливаться к нормам и границам референции, которая была для него фиксирована. При обучении указательным словам ребенок овладевает техникой более высокого уровня: как поменять референцию терма в соответствии с контекстом и окружающей обстановкой. Указательные единичные термы, полученные таким способом, обладают преимуществом гибкости и недостатком неустойчивости; и как только этот недостаток становится значимым, мы вводим для вечного закрепления имена собственные: „Эта река — Нил", „Эта женщина — Надежда”[46].
Указательные единичные термы сохраняют механизм наглядности — непосредственную эмпирическую ассоциацию с объектом референции, — и в то же время они обходят процесс обучения, уделяющий внимание наглядному преподаванию слов „мама" и „вода". Именно общие термы делают возможным такой кратчайший путь. Общие термы в этом употреблении необходимо сперва выучить, и освоение их, как уже было показано (§ 19), более трудоемко, чем освоение слов типа „мама" и „вода". Но, будучи однажды освоенными, общие термы служат для быстрого и наглядного введения единичных термов, как временных („эта река", „эта женщина"), так и постоянных („Нил", „Надежда"). Кроме того, такие производные единичные термы в свою очередь облегчают наглядное введение других общих термов. Так, освоив общий терм round (thing) ‘круглый (предмет)’, а следовательно, и единичный терм that round thing ‘тот круглый предмет’, мы можем так объяснить, что такое „pomegranate" ‘гранат’: „That round thing is a pomegranate" ‘Этот круглый предмет — гранат’. Нашему ученику может понадобиться несколько таких уроков, чтобы выучить допустимые границы разновидностей граната. Но другой важный для освоения общего терма фактор — а именно разделение референции — в этом случае обеспечен заранее, поскольку о каждом гранате мы говорим „тот круглый предмет", используя, таким образом, ранее введенный общий терм, разделенной референцией которого наш ученик уже овладел.
Мы убедились, что не только общие термы полезны для получения указательных единичных термов, но также и указательные единичные термы полезны для дальнейшего освоения общих термов. Но это последнее не совсем верно. Указательные единичные термы играют роль даже при первом знакомстве ребенка с общими термами: ему приходится учить, что такое this apple ‘это яблоко’ и that apple ‘то яблоко’, когда их отождествлять, а когда различать (ср. § 19). Таким образом, указательные единичные термы, несмотря на то что они сами образованы от общих термов, необходимы для успешного освоения тонкостей общих термов Общий терм и указательный единичный терм являются взаимозависимыми сущностями, которыми ребенок должен овладеть в результате сумасшедшего рывка.
Часто общего терма, следующего за this или that, оказывается достаточно (наряду с условиями речевого акта) для того, чтобы направить внимание на предполагаемый объект без жеста. В таких случаях this и that имеют тенденцию ослабляться до the: таково, например, сочетание the river ‘река’. Такие вырожденные указательные единичные термы называются единичными дескрипциями.
Часто объект подразумевается так явно, что даже общий терм может быть опущен. Затем, поскольку the (в отличие от this и that) никогда не субстантивируется, для проформы подставляется имя существительное: таковы the man ‘человек, мужчина’, the woman ‘женщина’, the thing ‘предмет’. Эти минимальные дескрипции сокращаются до he ‘он’, she ‘она’, it ‘это, оно’. Таким образом, местоимения могут рассматриваться как короткие единичные дескрипции, в то время как их грамматическим антецедентом является другой единичный терм, соотносящийся с тем же самым объектом (если таковой существует) тогда, когда для его отождествления требуется больше информации.
Теперь рассмотрим способ образования сложных термов. В отличие от способа образования указательных единичных термов, этот способ не требует в качестве предварительного условия знания тех термов, для получения которых он используется; ребенок может спокойно освоить его в последнюю очередь. Он заключается в присоединении прилагательных к существительным в позиции, называемой грамматиками атрибутивной. Red ‘красный’ занимает атрибутивную позицию в сочетании red house ‘красный дом’, в отличие от предикативной позиции, которую он занимает в сочетании Eliot House is red ‘Дом Элиота красный’. Сложный общий терм, образованный таким образом, истинен только для тех объектов, для которых истинны оба его компонента.
Существительные также обычно встречаются в позиции, похожей на атрибутивную, но образованные таким образом сочетания в большинстве своем лучше рассматривать как соединения разнородных идиом, необусловленно сходные с описанными выше сложными термами.
Ведь в отличие от red houses ‘красные дома’ и red wine ‘красное вино’, которые действительно являются красными (red), ни water wings ‘плавательные пузыри’, ни water meters ‘водомеры’, ни water rats ‘водяные крысы’ не являются водой ‘water’. Перечисление типа water wings, meters and rats будет даже синтаксически неправильным; компонент water ‘вода’ необходимо повторять, поскольку его значение для каждого из примыкающих термов различно. Лишь в отдельных случаях, таких, как student prince ‘студенческий лидер’, lady сор ‘женщина-полицейский’ и iron bar ‘железный брусок’, мы находим, что существительные действительно выполняют атрибутивную функцию, в то время как для прилагательных такое употребление обычно.Среди прилагательных также бывают исключения. Mere child ‘сущий ребенок’ не есть нечто, являющееся mere ‘простым’ и child ‘ребенком’. Также обстоит дело и с выражениями dubious honor ‘сомнительная честь’, feigned affection ‘фальшивая привязанность’, real money ‘наличные деньги’, expectant mother ‘будущая мать’. Такие прилагательные хочется определить старым философским термином — синкатегорематические. Ведь эти прилагательные не являются термами (в моем понимании), выделяющими класс объектов присущим им способом; они имеют смысл лишь при объединении с таким термом, как „mother" ‘мать’, в качестве части большего терма, например, такого, как „expectant mother" ‘будущая мать’. Даже когда синкатегорематическое прилагательное само по себе появляется в предикате, как, например, во фразах The honor is dubious ‘Честь сомнительна’, The money is real ‘Деньги наличные’, его зависимость от главного терма остается неизменной; соответствующая настоящая предикация (§ 20) представляет собой скорее The thing is a dubious honor ‘Это сомнительная честь’, The stuff is real money ‘Это наличные деньги’. Синкатегорематические имитации атрибутивного и предикативного употребления прилагательных присущи более сложной фазе освоения языка, нежели та, которую мы сейчас рассматриваем; поэтому вернемся к дальнейшему изучению истинно атрибутивного употребления прилагательных, являющихся настоящими термами.
Прилагательное в предикативном употреблении следует считать, как мы знаем, общим термом: из „Еа“. Аналогично, в
атрибутивном употреблении при общем терме прилагательное сле-
Дует также Считать общим термом, поскольку только таким образом мы можем рассматривать их сочетание как общий терм, истинный относительно тех объектов, для которых истинны оба его компонента вместе. Но в атрибутивной позиции при массовом терме прилагательное должно рассматриваться как массовый терм: таково „красный" в „красное вино". Два массовых терма объединяются для образования сложного массового терма. Когда мы думаем о двух составляющих массовых термах как о единичных термах, называющих две распределенные части мира, сложный терм становится единичным термом, называющим меньшую распределенную часть мира, являющуюся пересечением этих двух частей. Красное вино представляет собой часть всего существующего в мире вина, которая также является и частью всех существующих в мире красных объектов. Когда сложный массовый терм выступает скорее как общий терм, как, например, в „That puddle is red wine" ‘Эта лужа — красное вино’ (ср. § 20), его части также выступают в роли общих термов; в таких контекстах они равнозначны как „красному веществу", так и „небольшому количеству (или порции) вина", и поэтому сложный терм истинен для каждого из тех объектов, для которых истинны оба компонента вместе.
формальное сходство между прилагательными и существительными, обозначающими массу, отмеченное в § 20, не должно заслонять того факта, что многие прилагательные, такие, как „сферический", делят свою референцию с той же обязательностью, что и любое существительное. Такие прилагательные не кумулятивны по своей референции и не являются массовыми термами; причина, в связи с которой они могут обходиться без артиклей и окончаний множественного числа, заключается в том, что мы присоединяем артикли и окончания скорее к существительным, которые (предикативно или атрибутивно) сопровождаются этими прилагательными. Но что еще можно сказать о таких прилагательных после того, как мы ввели правило о том, что прилагательное в атрибутивной позиции рядом с массовым термом следует рассматривать как массовый терм? Утешительно то, что референциально некумулятивные прилагательные просто не встречаются рядом с массовыми термами (spherical wine ‘сферическое вино’, square water ‘квадратная вода’). Такие прилагательные выступают только в роли общих термов. С другой стороны, прилагательные, которые могут функционировать как массовые термы, будут, как мы уже видели, нормально функционировать и как единичные термы (red ‘красный’ в red wine ‘красное вино’), и, в трех ситуациях, как общие термы (red ‘красный’ в Eliot House is red ‘Дом Элиота красный’, в red house ‘красный дом’ и иногда в red wine ‘красное вино’).
Но „красный" в качестве общего терма настолько отличается от „красный" в качестве единичного терма, что является истинным для объектов, даже не принадлежащих всему существующему в мире красному веществу. Красные дома и красные яблоки подходят под понятие всего существующего в мире красного вещества очень поверхностно, поскольку они красны лишь снаружи. Так уж устроено, что различие между словом как единичным термом и тем же самым словом как общим термом — не просто формальное различие типов референции: даже соответствующие сферы мира могут различаться. Все же оба употребления прилагательного „красный" естественно происходят от единого первичного употребления, единственно доступного ребенку, пока он не освоит разделенную референцию и понятие физического объекта. Ведь на этом раннем этапе не может быть проведено различие между „красный", сказанном о яблоке, и „красный", сказанном только о его кожуре. Ребенок может видеть красное неразрезанное яблоко, а затем — белый, отрезанный от него ломтик, но белый ломтик — не есть иначе показанное ему ранее неразрезанное красное яблоко, если только не говорить об этом в терминах сложной физической идентификации во времени.
С атрибутивным соединением термов тесно связано соединение термов посредством союзов and ‘и’ и ог ‘или’. Если употреблен один из этих союзов, то либо оба составляющих терма по форме субстантивны, либо оба адъективны. Сочетание с союзом ,,и", употребленным как в выражении „а является F и G”, принимает истинностные значения так же, как и атрибутивное сочетание, а именно: оно истинно только для тех объектов, для которых истинны оба его компонента. Однако при преобразовании в форму множественного числа сочетание с „и" (употребленном как в выражении ,,Fмн.- и GMH. являются Я") обычно функционирует скорее как терм, истинный для всех объектов, для которых истинен хотя бы один его компонент. Если же множественное число не употребляется, эта схема принятия истинностных значений скорее сохраняется за союзом „или".