§ 1.1 Понятие правосознания в различных школах права
Юридическая мысль за длительную историю своего существования выработало множество моделей (способов концептуализации) права, с одной стороны, центрирующих различные аспекты правовой действительности, с другой - позволяющих в той или иной мере освоить ее «многоединство».
Соответственно, анализ категории правосознания необходимо осуществлять в контексте и на пересечении различных парадигм юридического мышления, через призму теоретико-методологических ориентиров основных типов правопонимания[2] - юс- позитивизма (легизма, нормативизма, этатизма), юснатурализма и социологической школы права. При этом, если юспозитивизм конструирует правосознание в контексте «культуры правил», в рамках которой знак и его употребление определяют и формулируют свой референт («существует то, что правильно») и которая нацелена на определение и упорядочивание еще не данного содержания, то естественно-правовая и социологическая интерпретации правосознания осуществляются через призму «культуры выражения», нацеленной на нахождение правильной, соответствующей уже данному содержанию репрезентативной формы («правильно то, что существует»)[3].
Ближайшие истоки юспозитивистской интерпретации права и правосознания в советской науке восходят к идеологическим установкам 30-х гг. XX в., отразившим господство советского тоталитарного государства и адекватному им соединению юридического позитивизма (легизма) (формально определяющего право как совокупность норм, признанных государством, как приказ государственной власти) и марксизма (содержательно (сущностно) осмысливающего право, раскрывающего его ценность и механизм социального бытия через волю экономически господствующего класса). Это проявилось в официальном определении права 1938 г.: «Право есть совокупность правил поведения, выражающих волю господствующего класса, установленного в законодательном порядке, а также обычаев и правил общежития, санкционированных государственной властью, применение которых обеспечивается принудительной силой государства в целях охраны, закрепления и развития общественных отношений и порядков, выгодных и угодных господствующему классу»[4].
За марксистской риторикой здесь скрывается, по сути, такое видение правовой реальности, при котором: а) право полагается системой общеобязательных официально закрепленных и признанных правил поведения и постулируется единственным правовым регулятором общественных отношений, б) механизм правового регулирования рассматривается как собственно юридический механизм функционирования правовой нормы вне их связи с психикой и реальным поведением людей, в) правосознание выступает как знание и (должное) отношение к нормам позитивного права, а правовое поведение принимается только в рамках его соответствия официальным юридическим предписаниям[5]. Таким образом, позитивное право, в подобной интерпретации, составляет цен
тральное и самодовлеющее начало, объяснительный принцип, критерий подлинности, определяющий «право на существование» для всех остальных юридических явлений, а правосознание - лишь момент развития позитивного права, его зависимое отражение, «проводник» установленных государством нормативных предписаний и принципов.
Период 50-80-х гг. XX в. характеризуется широким изучением (критикой) рассматриваемого типа правопонимания на основе (единственно возможной в то время) методологии марксизма, разработкой - при сохранении доминанты позитивного права в «картине» юридической действительности - социальных и социально-психологических аспектов правосознания и его роли в механизме правового регулирования (воздействия). Именно в это время окончательно оформляется этатистско-нормативистское понимание правосознания, воспроизводимое сегодня как господствующая парадигма юридического мышления.
Современная российская теория права, во многом продолжающая традиции юспозитивизма рассматривает правосознание как одну из форм (социального) сознания — как человеческую способность идеального воспроизведения действительности в чувственных и мыслительных образах. Философским основанием здесь выступает теория отражения, которая базируется на противопоставлении объекта и субъекта познания, а само познание понимает как копирование объекта.
Отсюда, правосознание есть субъективный образ правового мира, его стремящаяся к аутентичности, но никогда полностью не совпадающая с оригиналом копия. За правосознанием, в отличие от права, как правило, не признается нормативной, регулятивной роли, оно призвано воспроизводить, ориентироваться на содержащиеся в законодательстве общеобязательные предписания. Уровень развитости, прогрессивности правосознания зависит от правильности, адекватности отражения объекта (позитивного права, правовой действительности), а его активность рассматривается как «обратное воздействие» на своего детерминанта. Остановимся на данных характеристиках более подробно.
Итак, сущность, способ бытия правосознания, согласно данному подходу, состоит в отражении (духовном освоении, воспроизведении, осознании, понимании, чувствовании, оценке, отношении к) юридической действительности[6]. Для нормативизма (этатизма) это в первую очередь отражение позитивного права - системы норм (правил поведения), установленных или санкционированных государством и обеспеченных государственным принуждением - как центрирующего и специфицирующего правовое сознание объекта отражения. Генетически здесь право предшествует правосознанию; вне государства нет права, а значит, и нет правосознания, являющегося результатом отражения (усвоения и воспроизводства) сознанием юридических предписаний.
Таким образом, право (официальные юридические предписания и доктрина) предопределяет, задает строй и содержание правосознания, критерии его развитости (нормальности). Право, утверждает Н.Л. Гранат, имеет объективное значение, как бы «связывая» личность указанием на «лучший способ внешнего поведения». Высокий уровень правосознания (развитое правосознание) позволяет полностью понять содержащийся в праве (вне зависимости от человеческого знания и желания) некий «верный масштаб поведения». «Отвергая объективный смысл и объективное значение (ценность) права, личность лишает себя той основы, на которой только и возможен правопорядок»[7].
Марксизм, пересекаясь с юспозитивизмом в понимании права — как системы норм, как продукта государства, инструмента социального управления и господства - дает более широкий взгляд на право и правосознание, полагая их элементами надстройки, порожденными, детерминированными базисом (экономикой, материальными условиями социального бытия) и, далее, структурой и динамикой политической (классовой) борьбы. Соответственно, правосознание
для марксизма есть форма общественного сознания, это отражение уже не только действующего (официального) права, юридической действительности, но и общественного бытия в целом, всей совокупности базисных и надстроечных отношении. Общественное сознание здесь «превращение» самого социального бытия, порождаемое им стабилизирующее свойство {«социальная мифология»), позволяющее людям вживаться и функционировать внутри общественного организма[8]. Правовое сознание, таким образом, представляет собой порожденное экономикой и официальным правом определенное состояние общества, «совокупность непосредственных и опосредованных форм отражения реальной правовой действительности»[9] или же некий относительно самостоятельный (от права) феномен, формирующийся жизненным контекстом, объективно обусловленными интересами и потребностями, специфическим признаком которого является соотнесение последних с юридическими правами и обязанностями[10].
При таком понимании правосознание формируется в диалектическом единстве с правом. Возникая исторически раньше позитивного права как осмысление определенного общественного порядка, правосознание {«юридический мотив») опосредует «позитивацию» экономических фактов, интересов, придание им общезначимого характера, государственной санкции. Однако с возникновением позитивного права происходит коренное изменение правосознания, его «самоопределение». Социальные связи начинают рассматриваться сквозь призму всеобщих юридических признаков, само наличие которых обязательно должно влечь обязанность (возможность) определенного поведения, предписанного государственной властью[11].
Марксизм всегда рассматривает проблематику права и. правосознания через призму социальной обусловленности и классовых противоречий, акцентиру
ет неоднородный, конфликтный, антагонистический характер общества и его духовной сферы на стадии цивилизации, важную роль осознания классом своего интереса в общественном развитии и политической борьбе. Отсюда заданная классовость, идеологичность социального сознания и, соответственно, характерное понимание правосознания как разновидности сознания политического, элемента идеологии[12]. В стратифицированном обществе правосознание отдельных слоев обуславливается степенью и формами их участия в социальном производстве, распределении, потреблении материальных и духовных благ. Это означает существование в стране нескольких систем правосознания и только одной системы права. Причем последняя всегда базируется на господствующем правосознании (т.е. правосознании правящей элиты, экономически господствующего меньшинства), в то время как правосознание эксплуатируемых масс образует основу социальной критики действующего права, служит необходимым звеном коренных социальных перемен[13]. Таким образом, базируясь на классовом анализе социально-правовой реальности, марксизм обосновывает неодинаковую роль различных (социальных) уровней (видов) правосознания как в правовом понимании действительности, так и в воздействии на официальное право.
Как видим, в целом марксистское видение - в отличие от нормативизма — так или иначе сохраняет некий «зазор» между общественными порядком (закономерностями), с одной стороны, и официальным правом — с другой, что обеспечивает для правосознания сравнительно независимую позицию по отношению к государственно признанным нормам, возможность их оценки, критики, поддержания их адекватности, действенности, функциональности в социальной
системе и в случае необходимости преобразования, исходя из общественных потребностей и интересов. В этом смысле марксизм выступает социологией права и правосознания, предлагая анализ их социального бытия.
Однако, как и нормативизм, он подчеркивает вторичность и, следовательно, зависимость, подчиненность правового сознания структурам общественного бытия: экономике, политике, официальному праву.Аналогичное видение правосознания прослеживается и при анализе динамики юридических явлений, «действия права» как его «свойства (способности) в определенной среде оказывать нормативное и ценностно-мотивационное воздействие на личность, общности людей и в следствии этого обеспечивать соответственно собственным целям, принципам и предписаниям правомерный характер деятельности и поступков людей»[14]. Правосознание, в такой перспективе, выступает как необходимый элемент механизма действия права, функционирующий на всех его уровнях (правотворчества, осуществления права и правопорядка), способный взаимодействовать с другими его элементами, усиливать (ослаблять) его общее воздействие на поведение людей. При этом, как отмечает А.В. Грошев, «если программа... правового регулирования содержится в нормах права, которые определяют права и обязанности субъектов правовых отношений, то непосредственная работа данного механизма определяется соответствующими функциями правосознания». Таким образом, правосознание раскрывается: 1) как субъективный элемент механизма правового регулирования, находящийся во взаимосвязи и взаимодействии с его объективными элементами и 2) как относительно самостоятельная функциональная система, регулятор правового поведения (в том смысле, что, отразив содержание закона, правосознание опосредует его действие (реализацию) путем осуществления своих функций)[15].
Отметим, что при исследовании динамики юридических явлений акцент делается именно на правовом регулировании, а не правовом воздействии, охватывающем совокупное влияние не только специальной системы «собственно правовых» средств (норм права, правоотношений, актов реализации и применения) - механизма юридического регулирования, но и иных правовых явлений (правосознания, правовой культуры, правовых принципов, правотворческого процесса) и сосредотачивающего внимание прежде всего на социопсихологических закономерностях функционирования права[16]. Соответственно, освещение получают лишь общие вопросы взаимосвязи права и правосознания,, а. последнее рассматривается зачастую фрагментарно, при изучении других понятий и категорий[17]. Тем не менее даже при расширении горизонта познания механизма действия права (рассмотрении информационной, аксиологической, мотивационной, предупредительной и иных форм воздействия) воспроизводится типика нормативизма - специально-юридические средства остаются его «стержнем», «базовой программой». При определении места и роли правосознания как одного из важнейших элементов данного механизма и слагаемых его эффективности, оно все равно задается лишь как своеобразный «канал» правового воздействия, средство осуществления официального права как исходной основы, первоисточника всей правовой действительности.
Указанное соотношение права и правового сознания проявляются и в подходе к нормативности, зачастую отождествляемой исключительно с (обеспеченной государственным принуждением) общеобязательностью правовых норм[18]. Отсюда правосознание либо не наделяется таким качеством вовсе, либо обладает лишь некоторыми его чертами, несопоставимыми, тем не менее, с регулятивными свойствами позитивного права. «Правосознание превращается в
особо политически и юридически значимое явление, обладающее известной регулятивной энергией, после того, как образующие его идеи как бы «материализуются» - воплощаются непосредственно в позитивном праве, выражаются в его основополагающих принципах, началах»19. Иными словами, о регулирующем воздействии правосознания на общественные отношения можно говорить только в тех случаях, когда его идеи в установленном порядке оформлены в правовом акте (признаны государством) либо если налицо пробел в законе или сам закон допускает руководство норм правосознания в решении отдельных вопросов20.
Отметим большое идеологическое значение данного постулата юспозити- визма как важного фактора соблюдения законности в государстве. «Регулятивная энергия, выраженная в активных формах господствующего правосознания (в правовой идеологии - К.С.) такова, - отмечает С.С. Алексеев, - что она не может (не должна) проявлять свое действие сама по себе, независимо от позитивного права как институционного образования... Правосознанию... не «дано» замещать, пусть даже и на время, позитивное право. И здесь не просто «минусы и издержки» при такого рода замене, а прямой путь к произволу, иным страшным негативным явлениям, будто бы оправдываемым «революционным правосознанием». Этот путь... с роковой неизбежностью приводит к культивированию импульсов и нравов насилия, а в конечном итоге - к режиму беспощадного тоталитаризма, бесчеловечного бесправия»[19].
Наряду с упомянутой выше, в советской и современной российской юридической литературе есть и традиция более широкого понимания нормативности. «Правосознание как одно из социально-правовых явлений, - писал Г.С. Остроумов, - обладает безусловным нормативным характером', правовые идеи, чувства, ориентации, составляющие его содержание, обладают типичностью, всеобщностью, повторяемостью, упорядоченностью воздействия в чело-
19 Алексеев С.С. Право: азбука - теория - философия: Опыт комплексного исследования. M., 1999. С. 266. (Курсив мой - К.С.).
20 Мостовщиков Л.Д. Указ. соч. С. 7; Лазарев В.В. Правосознание и правовая культура // Общая теория права. Изд. 2-е. Под ред. АВ. Пиголкина. M., 1997. С. 145.
веческом сознании и поведении и, таким образом, управляют деятельностью людей. Сами нормы права предстают перед нами как особого рода правовые взгляды, обладающие специфически юридической структурой и особым государственно-волевым содержанием»21 [20]. Иначе говоря, по мысли Е.А. Лукашевой, «правовые нормативные предписания содержатся и в правосознании, и в правовых актах. Речь идет только о различных способах регулирования поведения людей: правосознание может регулировать поведение людей непосредственно или опосредовано - через правовые нормы»[21][22].
Современные авторы связывают нормативность правосознания с его информационной, оценочной, ценностно-ориентационной функциями1*. Правосознание как всякая форма общественного сознания нормативно, - утверждает Э.Г. Липатов, - в том смысле, что влияет на общественное сознание личности, ставит перед ней проблему выбора варианта поведения[23][24]. Оно оценивает правовое бытие через призму категорий законного и незаконного, справедливого и несправедливого, морального и аморального и т.д., а содержащиеся в нем мнения о ценности правовых явлений ориентируют людей в их жизнедеятельности. Таким образом, считает Н.Н. Вопленко, оценочное отношение людей к праву, содержащееся в правосознании можно считать одной из форм его нормативності?6.
Однако следует различать нормативность социальных явлений двух видов: познавательно-оценочную и регулятивную. Последняя полагается присущей социальным нормам, опирающимся на применение норм государственного или общественного воздействия и, следовательно, гарантируемых государством или обществом. Так, например, нормы позитивного права являются безуслов-
ними, обязательными, формально-определенными, обеспеченными средствами государственного принуждения регуляторами общественных отношений. Нормативность же правосознания, в указанной перспективе, особого рода - имеет познавательно-оценочный характер. Она отлична от нормативности правовых норм, не обладает их обязательностью, не влечет за собой формальноопределенные, юридически закрепленные последствия. Оно лишь ставит перед личностью свои «вехи», ориентиры добра, истины, справедливости, законности и т.д. и предупреждает о возможных гипотетических последствиях его отношения к правовым явлениям. Оно может лишь «призывать», ориентировать личность в ее познавательной и практической деятельности, оставляя ей простор и субъективные возможности самовыражения свободной воли. Действуя через знания о праве, правовые ориентации и установки, правосознание, «как маяк, освящает правомерное и неправомерное поведение, внутренне аргументирует избирательные акты человеческого поведения»[25].
Вводимое терминологическое отличие, на наш взгляд, принципиально не меняет сути юспозитивистского подхода, общего понимания соотношения (доминирующего) права и (занимающего подчиненное положение) правосознания. Последнее выступает как «осознание обязательности юридических норм», «идея законности»[26], как «своеобразная «предофициальная» или «доофициаль- ная» регуляция человеческого поведения на основе информации об идейнопсихологическом содержании права»[27].
Предыдущие рассуждения раскрывают зависимый, подчиненный статус правового сознания в этатистско-нормативистской «картине» юридического мира. При этом, однако, позитивное право так или иначе нуждается в правовом сознании для своего существования в мире. Соответственно, указанный вариант правопонимания закрепляет за ним (правосознанием) и определенную активную роль (функцию), задавая ей необходимые направления и пределы[28].
Во-первых, речь идет об обобщенном, оценочном, избирательном, целенаправленном, а также опережающем (прогностическом) отражении социальноправовой действительности. Сведение правосознания к правовому отражению, имеющему, к тому же, рефлекторный, механико-натуралистический характер, следует признать крайностью, профанацией, критикуемой и сейчас, и в советское время[29]. Правосознание соотносит жизненные условия, потребности, интересы, а равно императивы справедливого, ценного, должного с наличной юридической реальностью, тенденциями ее развития, существующими (возможными) правами и обязанностями, на основании чего вырабатывает (отбирает) как алгоритмы действий в конкретных ситуациях, так и долгосрочное, стратегическое видение, формирует представления относительно сущности и принципов правовой организации социума, желаемого и идеального права, требует установления определенных общеобязательных масштабов поведения, выступая, в подобном ракурсе, как способ осознания (объективной) правовой природы общественного бытия, как идейный источник (позитивного) права.
Отсюда, во-вторых, правосознание реализуется как преобразовательная практика, способная «обратно воздействовать» на порождающие его связи и отношения (социоюридическую действительность) различными возможными способами: через правовые теории и идеологические доктрины, правообразова- ние и правоприменение, через осуществление индивидами своих прав и законных интересов и пр. Правосознание, таким образом, «не только пассивносозерцательное отражение бытия, но и активно-творческое к нему отношение; не только оценка бытия, но и творчески созидательная установка на его совершенствование, изменение, преобразование»[30].
При этом закономерности правосознания есть продолжение закономерностей отражаемого объекта (общества - для марксизма, государства и права — для этатистско-нормативистского подхода), значимы постольку, поскольку
22 воспроизводят последние. (Преобразовательная) активность правосознания понимается, прежде всего, в качестве одного из средств саморегуляции и саморазвития соответственно социума или существующей организации политической власти, системы права и правопорядка сообразно с содержащимися в нем тенденциями и противоречиями; ее основания заключены в функционировании самого общественного организма (его политико-правовым институтах) и способности сознания усваивать и претворять в жизнь порожденные, заданные обществом (государством) цели и модели развития. Активность правосознания, таким образом, «допускается» только в пределах воспроизводства наличной системы правопорядка и иначе - расценивается как опасная для системы девиация, дисфункция.
В завершении, рассмотрим преимущества и ограничения юспозитивист- ского понимания права и правосознания. Среди его неоспоримых достоинств необходимо назвать разработку догмы права — описание (толкование и комментарий), обобщение, классификация и систематизация действующего официального права, установление юридических принципов, определений, создание стройной логичной целостности юридических понятий[33]. Именно юридический позитивизм в наибольшей степени характеризует инструментальную роль права как регулятора социальных связей и с позиций средства осуществления государственной политики, и в плане отстаивания, защиты гражданами собственных прав и законных интересов. Утверждаемый здесь пафос законности как верховного императива деятельности государства и его граждан является мощным этико-политическим средством влияния на правосознание, противостоя произволу, утверждая в обществе стабильность и порядок, предсказуемость действий социальных субъектов, а следовательно, «накоплению» социальной свободы. Правосознание здесь рассматривается под углом его формирования, регуляции, проецирования общеобязательных, государственно-обеспеченных нормативов социального существования, представляется в качестве инстру-
23 мента реализации и воспроизводства системы официального права и правопорядка.
Однако указанный подход имеет и ряд недостатков. Во-первых, он (в русле теории отражения) исходит из противопоставления бытия и сознания и редуцирует последнее до отражения, что, по мнению автора, ведет к упрощении социальной диалектики, механизма взаимодействия материального и идеального. Право рассматривается здесь как отчужденная, внешняя по отношению к индивидам форма, а правосознание изучается только с позиций его значимости для воспроизводства существующей правовой системы.
Во-вторых, взгляд на правосознание как на субъективное правовое отражение, педалирование его социальной «заданности», по существу, приводит к затушевыванию на уровне правовой теории (активной) роли духовного начала в жизнедеятельности общественного организма, его преобразовательных, творческих потенций. Понимание правового сознания как зависимого, производного, экономически и социально-политически обусловленного «отражения» объективного правопорядка выполняет важную идеологическую, социальнопрактическую функцию', регулятивное начало, задающее размерность, конфигурацию социальной свободы и активности смещается с закономерно вырастающего из объективных социстальных условий правопорядка и отражающих его правовых представлений и замыкается на государстве. В пределе это ведет к отчуждению права от своих первоначал, легитимации государственного произвола и идеологическому закрепощению масс. К тому же, абсолютизация формально-догматического начала в праве отгораживает юриспруденцию от «живого права», реальных социальных отношений и деятелей, ведет к его превращению в средство консервации и апологии существующего status quo,наличной системы социального господства.
В-третьих, зачастую присущий упомянутому подходу универсализм (европоцентризм) затрудняет национальную идентификацию правосознания, выносит за пределы анализа проблемы специфики правовой ментальности и культуры (цивилизации). Последнее, в социально-практическом плане, может по-
24
влечь за собой искажение представлений о динамике отечественного правового прогресса, отрыв реформ от своих социальных источников[34].
От рассмотрения юспозитивистского концепта права и правосознания перейдем к анализу юснатурализма как одного из основных типов правопонима- ния, к тому же претендующего в сегодняшнем (российском) социокультурном контексте на роль альтернативной методологии юридических исследований, базовой составляющей обновленной модели правопорядка.
Для классических концепций юснатурализма характерен тезис о существовании некоего идеального, совершенного, настоящего, абсолютно ценного, постоянного и неизменного «естественного права», независимого от государства и общества, противопоставляемого искусственному и изменчивому, создаваемому волевым актом государства права позитивного (системы законодательства). Отсюда конечные критерии истинности, ценности, оправданности и справедливости правовых явлений сосредотачиваются уже не в официальных юридических предписаниях, а вообще выносятся за пределы государства и общества: фундируются в Боге, в законах природы, космоса, в человеческом разуме, высшем нравственном порядке и т.п. и, соответственно, довлеют над властью, законодателем, позитивным правом. Юснатурализм утверждает первичность стремления к (идеальной) справедливости по отношению к уважению (реальных) законов, а равно незыблемость определенных ценностей, которые одерживают верх над ценностями, приносящими людей в жертву государству[35].
В современных условиях (начиная с конца XIX в.) естественно-правовой подход приобрел ряд новых черт и характеристик. Во-первых, можно говорить о множественности конституирующих его направлений и теорий. Так, в современных концепциях естественное право выводится из: 1) божественного, трансцендентного порядка бытия (неотомизм, неопротестантизм); 2) самореа-
25 лизации объективного разума, объективной идеи, духа, эйдосов, идеальных ценностей (неогегельянство, феноменологические концепции); 3) нереализованного в социальном бытии априорного должного, идеальной мыслимой формы (неокантианство); 4) существования человеческого сознания (экзистенциализм, герменевтика); 5) иррационалистических начал природы человека (интуитивизм, философская антропология)[36].
Во-вторых, речь идет об ином понимании самого «естественного права». C одной стороны, появляются концепции относительности, исторической изменчивости содержательных, внепозитивных принципов права, с другой - трактовка формального естественного права не как нормы, принципа, аналогичного юридическим, а как понятия, идеи, философии, отрицающей любые содержательные принципы в качестве всеобщих критериев оценки законодательства. Позитивное право здесь содержит внутреннее стремление к справедливости как абсолютному и недостижимому идеалу, фрагментарно реализуемое в несовершенной, изменчивой государственно-правовой действительности. Следовательно, признается только формальный принцип (требование) универсального осмысления содержания позитивного права: «законы должны быть справедливыми». Отсюда и так называемая «реалистическая» интерпретация естественного права как не существующего вне закона, подразумевающая не отождествление конкретной юридической нормы с «нормой естественного права», а поиск в ее содержании имплицитного идеала справедливости. Эта трактовка имеет в виду естественное право как оценочную категорию в отношении закона или судебно-административного решения, ориентированную на выявление в действующем праве метафизического или трансцендентального начала, на концептуальное соединение права и морали, преодоление дуализма правовых систем[37].
26
На основании этого юснатурализм, взятый в более широком контексте современной правовой мысли, можно вслед за В.А. Четверниным рассматривать как совокупность концепций, образующих особый тип юридического мышления, противоположную позитивизму установку правопонимания, выражающуюся в «понятийном различении и критическом сопоставлении права и закона с позиций «естественной справедливости»3*.
Применительно к современной российской правовой мысли необходимо отметить активное использование современными авторами различных концепций юснатуралистической ориентации. Речь в первую очередь и главным образом идет о классической теории естественного права, ее антропоцентрическом варианте, окончательно оформившимся и достигшим своего расцвета в эпоху европейского Просвещения. Как известно, данная трактовка фундирует естественное право в вечной и неизменной природе человека, которая, согласно этому подходу, носит надэмпирический и надпозитивный характер. Поэтому естественные права человека, соответственно полагаемые вечными, неизменными, универсальными, неотчуждаемыми, самодостаточными и абсолютно ценными, утверждаются первоистоком юридического мира, эмансипируются от власти государства, объявляются первичными и определяющими по отношению к ней, данными каждому от рождения и не предполагающими за государством права посягательства на них.
Восприятие отечественной юридической наукой естественно-правовой идеологии придает (должно придавать) иной концептуальный облик правовому сознанию, его месту и роли в системе юридического мира - происходит как бы переориентация правосознания на естественно-правовые установки, выступающие как мерилом справедливости и правомерности социоправовых явлений, так и основанием независимой позиции правосознания по отношению к официальному праву. Сущность правосознания, в подобной перспективе, состоит в своеобразной «настройке» на «естественное право», его усвоении и последующей трансляции, его утверждении и реализации в государственном за- 38Там же. С. 16-20.
27
конодательстве и собственном непосредственном поведении. Естественное право бытийствует через правосознание, которое есть посредник, обеспечивающий адекватную связь естественного и позитивного права (приоритет естественного права перед позитивным), есть проводник естественного права в мир социальных, государственно-юридических явлений, опосредующий и направляющий их существование в русло естественно-правовых норм и ценностей[38]. Сознание выступает здесь уже нс просто в качестве правового отражения, но как активистское, «гражданское» сознание, фундированное прежде всего в общечеловеческих (а не классовых) ценностях, авторитете (и приоритете) личности и гражданского общества перед государством, с акцентом на критическое и коррективное восприятие существующих законодательства и законности.
Среди безусловных достоинств описанного подхода следует отметить его более широкую познавательную перспективу, растягивание юспозитивист- ских понятий за счет онтологической, гносеологической и аксиологической проблематики права, демонстрация несводимое™ последнего к государственному законодательству. Концепт «естественного права» как определенный угол зрения, методологический прием нацеливает на связь (позитивного) права с его истоками, основаниями. Правовые установления, таким образом, пытаются раскрыть с помощью всего строя мироздания и человеческой жизни, всего ценностно-нормативного континуума мировой культуры, определяя их как производные от исходных, естественных начал бытия людей, от права должного, идеального, совершенного, оцениваемого с позиций общих, высших стремлений и целей[39]. Примечательно и стремление юснатурализма отразить универсалии ментальности и культуры, некие основополагающие правовые принципы и положения, характерные для различных обществ и юридических систем.
28
Несомненной заслугой юснатурализма является разработка проблематики философии (идеи, сущности) права и связанных с ним понятий свободы, равенства людей, исследование вопросов правовой государственности и пр. Основной аксиоме позитивизма «самый гнусный закон обязателен, если формально он верен» естественное право противопоставляет свою: «не все позитивное право представляет собой безусловно значимое право»[40]. Тем самым формулируется проблема ценностной легитимации (обоснования) права, т.е. необходимости ценностного отношения к существующим юридическим нормам, подчеркивается их укорененность в правовом сознании, культуре общества, неразрывная связь с такими социальными ценностями как мораль, религия, справедливость и т.п. Утверждаемый юснатурализмом онтологический и аксиологический дуализм права и законодательства несет важную этико-политическую, социально-практическую нагрузку: ценностное оправдание или осуждение позитивного права и, соответственно, ограничение произвола государственного власти, защита интересов, свободы общества, индивидов.
Вместе с тем, следует указать на целый ряд теоретико-методологических недостатков используемой в российском правоведении трактовки естественного права[41]. Так, отметим присущее классическому юснатурализму искусственное удвоение правового бытия, когда наряду с эмпирической конструируется трансцендентная реальность, которая, по сути, есть превращение идеологии и познавательного метода в саму субстанцию, порождающую нормы поведения. При этом происходит неправомерное смешение (отождествление) закономерностей природы и норм культуры, логически несостоятельное выведение должного из сущего, примешивание ценностей к фактам. Акцент на «естественное» как на онтологическое и аксиологическое основание поведенческих стандартов сочетается в юснатурализме с оценкой реальных систем права как произвольных, непостоянных, относительно (или же совсем не) нормативных,
29
обязательных и ценных. Предлагаемая им идея единых, всеобщих и неизменных основ миропорядка и человеческой жизни фактически выливается в абсолютизацию частных нравственных, этнокультурных стандартов, в игнорирование плюрализма и относительности культурных идей и устройств, трактуемых здесь как множественность заблуждений в противоположность единственности истины. Сами же естественно-правовые утверждения вводятся априорно, догматически, часто отличаются чрезмерной абстрактностью, размытостью и неопределенностью формулировок, создавая почву для противоположных интерпретаций.
Закрепляя, с одной стороны, активистские принципы социального существования, с другой - юснатурализм создаст иллюзию «очевидной» заданности, предрешенности социокультурных стандартов и ценностей правового, политического, морального и т.п. порядка, затушевывая возможность и необходимость осуществления выбора самими участниками социально-властного общения и лежащее на них бремя ответственности. Естественное право создает символическое пространство, маскируя, через обращение к «абсолютным основаниям» реальные процессы конструирования социального мира, приписывания социальным явлениям и деятелям определенных смыслов, опосредующих борьбу общественных группировок за власть и обоснование собственного социального господства.
Эти и другие противоречия классического юснатурализма дополняются и развиваются в антропоцентрической модели естественного права, по сути воспроизводящей базовые идеологемы либерализма, Просвещенческого проекта и классической рациональности. Речь идет о концепте автономной, разумной, активной, от природы наделенной правами и свободами личности, способной к абсолютному постижению и тотальному, произвольному преобразованию общества, а равно идеях разумности и гармоничности объективного миропорядка, исторического эволюционизма и прогресса, наличия единых, неизменных, универсальных и рационально (научно) постигаемых социокультурных истин и стандартов и т.п. Соответственно, вместо необходимой революции в
зо
правовых исследованиях, должной смены парадигмы социогуманитарного познания осуществляется (либеральная) инверсия классических концептуальных
43
схем .
Однако, по-видимому, основное противоречие современного российского юснатурализма состоит в том, что его принятие и использование носит скорее фрагментарный и поверхностный характер (на уровне утверждения ряда естественно-правовых аксиом и перехода на естественно-правовую риторику) и, к сожалению, не сопровождается прояснением и синтезом глубинных методологических оснований юспозитивистской и юснатуралистической парадигм, порождая противоречивость и эклектизм сегодняшней российской правовой теории. Естественное право на нынешний момент выполняет скорее роль официального идеологического языка для юридической теории и государственных предписаний и как собственно право обычно не воспринимается, приобретает свойство нормативности, долженствования только в силу своего законодательного оформления, выступая, в таком качестве, ценностно ориентированной системой юридически обязательных принципов и положений, т.е. особой разновидностью позитивного права[42][43]. Подобный подход ничего принципиально но меняет и в понимании правосознания: оно по-прежнему мыслится в категориях юспозитивизма и теории отражения, базируется на постулатах исторического и социокультурного универсализма.
Таким образом, можно утверждать скорее идеологическое, мировоззренческое воздействие используемой сегодня концепции юснатурализма на понимание права и правосознания, нежели создание новой, альтернативной право-
31
вой онтологии и методологии. Автору близка позиция А.В. Полякова: «Идея индивидуалистически истолкованного естественного права, как в практике построения правового государства, так и в правовой теории, выполняет, - по его мнению, - прежде всего, идеологическую функцию легитимацию политического строя либеральной демократии. Научное значение концепции естественных прав человека, т.е. прав, дарованных ему природой, - ничтожно, но идеологическое значение - огромно, так как таким образом нравственно ограничивается возможность власти произвольно посягать на свободу индивидуума. Подобное ограничение совершенно необходимо, вопрос... лишь в том, какими средствами его добиваться... Идея прав человека не является естественным правом... а закономерной при определенных социокультурных обстоятельствах установкой правового мышления, специфической метапозитивной идеологией, культурно-правовым кодом. Она может и должна быть философски обоснована и идеологически воспринята как необходимый момент общего статуса человеческой личности. И утверждение этой идеи в общественном правосознании будет являться основной гарантией того, что она не останется только идеей, а получит устойчивую правовую форму»[44].
Это, в свою очередь, обуславливает необходимость поиска иных более плодотворных, теоретически корректных подходов и идей. В этой связи представляют интерес имеющие место в современной российской юриспруденции трактовки естественного права как (взятого в том или ином контексте) феномена сознания: речь, в частности, идет о кантианской традиции в философии права и социологически ориентированных концепциях правопонимания.
Истоки первой из упомянутых интерпретаций восходят к И. Канту и П.И. Новгородцеву. Человек, по Канту, принадлежит одновременно миру эмпирическому и миру умопостигаемому - миру вневременных «вещей в себе», благодаря чему человек не только подчинен законам естественной необходимости, условиям времени и чувственности, но и сам может являться причиной собственных поступков, обладает свободой воли и моральной автономией. Суть кантов-
32
ской этики выражает собой категорический императив - абсолютный, объективный, необходимый и универсальный (а значит, по Канту, обусловленный только своей чистой «законодательной формой») закон нравственного долженствования: «Поступай всегда так, чтобы максима твоего поведения могла в то же самое время стать принципом всеобщего закона». При этом право рассматривается немецким философом как определенная ступень на пути к нравственности, как ее необходимый минимум.
Принимая кантовское соотношение права и нравственности, П.И. Новгородцев полагает естественное право одной из форм их взаимосвязи, а категорический императив рассматривает в качестве внутренней формы (формального принципа) исторически изменчивых естественно-правовых конструкций. Естественное право, по Новгородцеву, обозначает собой «совокупность идеальных, нравственных представлений о праве», «совокупность этических стремлений, отражавших на себе нравственные тенденции и общественные потребности времени», являясь, по сути, составной частью, специфической практикой сознания. Основными моментами (мотивами) естественно-правовой идеи, являются тесно связанные между собой 1) стремление к философскому исследованию оснований права и 2) применение к положительным юридическим установлениям априорных нравственных требований, их оценка с позиций моральных идеалов - «этический критицизм», составляющий сущность естественного права. «Разрыв» естественного и позитивного права обусловлен, считал русский правовед, как вечным противопоставлением идеала и действительности, так и особенностями самого позитивного права, предполагающего твердость и определенность своих норм. В последнем случае естественное право порождается конфликтом устаревших законов и новых тенденций и отношений, являет собою «реакцию, протест целостного и живого нравственного сознания против абстрактных, отживших свой век постановлений закона... означает стремление сохранить первоначальную связь между нравственностью и правом». Оно выступает как «требование реформ и изменений в существующем строе», как «знамя революционной борьбы». Кроме того, полагал Новгородцев, естествен-
33
ное право выступает как рефлексия, рационалистическое, сознательное отношение к действительности, как разумный правовой идеал, поскольку знаменует собой развитие личности, ее отрешение от авторитета преданий, коренное стремление к отыскиванию первооснов всего сущего, к собственной моральной автономии и сознательному усвоению нравственных начал[45].
Развитие подобной (неокантианской) естественно-правовой концепции осуществляется в рамках возрождающейся сегодня в России философии права. Избранный теоретико-методологический и идеологический ракурс предполагает определенные содержательные требования ко всему пространству человеческих поступков и социальных институций, в том числе к явлениям юридического порядка. При этом на первое место встает деонтологическое видение мира: проявления духовно-психологической и социокультурной жизни полагаются своеобразными проекциями безусловного нравственного принципа (правила). Отсюда и право, по мысли Ю.Е. Пермякова, рассматривается прежде всего как «закон, содержащий в себе требования должного» и не может являться чем- то принципиально иным, нежели, например, мораль[46], а правосознание - воспринимаемое в качестве одной из разновидностей, форм категорического императива — представляет собой осознание человеком окружающего мира и самого себя через призму должного. Правосознание, утверждает Э.Ю. Соловьев, - это «не просто отражение в индивидуальном сознании смысла и характера уже действующих законов, у правосознания активный темперамент, и всего адекватнее оно обнаруживает себя именно тогда, когда критикует и корректирует действующие законы в духе идеальной справедливости... Правосознание - это ориентация на идеал правового государства, которая имеет этически безусловный характер и... определяет практическое поведение человека как гражданина». Это означает, что, даже в ситуации отсутствия правового государства, человек живет так, как если бы оно уже утвердилось: «вменяет себе в обязанность следовать таким установлениям... которые соответствуют понятиям строгого
34
права и правового государства, и отказывается подчиняться тем, которые несут на себе явную печать неправового (патерналистского и авторитарнобюрократического) ведения государственных дел». Он должен научиться «уважать чужое... и отстаивать свое собственное право... должен отстаивать примат справедливости над состраданием, правопорядка над простым порядком и гражданской честности над другими весьма достойными добродетелями. Все это вместе и есть по своему темпераменту правосознание»[47].
Таким образом, источник истинности, правомерности и справедливости социальных практик, источник нравственного и правового долженствования заключен здесь не в санкционируемых государством нормах и не в метасоциаль- ных закономерностях, а именно в максимах и императивах (правового) разума, воли, (правового) сознания как автономного (этически безусловного) духовного начала, осуществляющего в каждом экзистенциальном усилии свой собственный выбор, самостоятельно определенную максиму долженствования, в противовес сознанию гетерономному, которое по слабости позволяет делать это другим - людям, государству, обстоятельствам. Именно идеалы автономного правосознания, благодаря своей трансцендентальной природе, способны выступать необходимым (правовым) ориентиром, которому не грозит происходящая в революционные эпохи переоценка социальных ценностей.
В отличие от кантианской философско-правовой интерпретации естественного права социологически ориентированные подходы рассматривают его как явление общества и культуры, укорененное в системах социальных взаимодействий и культурных практик. Так, для марксизма естественное право есть идеологизированное отражение существующих экономических, классовых отношений, выступает как элемент идеологии, оформляющей и легитимирующей политическую борьбу и господство того или класса в социуме[48]. Возможна и более широкая трактовка естественного права как «обусловленных природой и
35
социально-естественной средой требований и идеалов, которые, преломившись через правосознание, его культурные коды, приобретают правовой облик и в соответствии с этим выступают в виде правовых требований и прообразов юридических норм - норм позитивного права»[49] или же как содержащаяся в общественном сознании «система понятий об общеобязательных нормах, правах, обязанностях, запретах, условиях их возникновения и реализации, порядке и формы защиты» и т.д.[50] Близкий к социологическому антропологический (культурологический) подход акцентирует взгляд на естественное право как порождение биологических и культурных потребностей человека, как определенный способ их удовлетворения, закрепляемый в социальном опыте, в культурной традиции. Естественное право - это те правила поведения, всеобщие константы, которые развивались из специфически родовой способности человека к моральной оценке и являются составной и необходимой частью системы выживания всех известных общностей (например, представления о неприкосновенности человеческой жизни, запрет на кровосмешение, права индивидов на определенные предметы хозяйственного и культурного обихода и т.п.)[51].
В связи с современным российским юснатурализмом необходимо упомянуть и юридико-либертарную концепцию правопонимания. Она, с одной стороны, вбирает в себя юснатуралистический пафос различения права и закона, а с другой - связывает (естественное) право с «дозаконотворческим и внезаконо- творческим комплексом объективных закономерностей, необходимостей, требований и правил социальной, общественно-политической жизни, который первичен и определяет (или должен определять) смысл, содержание, характер и цели официального законодательства»[52]. Согласно данной концепции, сущность права имеет объективный характер, не зависит от воли законодателя, предшествует закону как «исторически сложившаяся мера и масштаб свобо-
36
ды, равенства и справедливости»[53], как «система норм и полномочий свободного общественно-политического существования формально равных субъектов (индивидов и организаций)»[54]. В процессе законотворчества («позитивации») право (как формальный принцип) лишь творчески конкретизируется государством и приобретает качество властной общеобязательности — наделяется поддержкой и защитой официальной власти, обеспечивается государственной санкцией в случае нарушения. При этом закон может иметь и неправовое содержание, закреплять произвол, онтология же права есть ни что иное как правовой закон, т.е. «адекватное выражение права в его официальной признанно- сти, общеобязательности, определенности и конкретности, необходимой для действующего позитивного права»[55]. Из специфики либертарного правопони- мания вытекает и важная роль правосознания, в том числе применительно к процессу законотворчества, к оценке правовых и неправовых законов, поведения субъектов, нарушающих неправовые законы, а равно к оценке существующих в социуме законности («правозаконности») и правопорядка.
Как видим, изложенная концепция во многом преломляет и развивает исходные посылки юснатурализма, но, в отличие от последнего, в центр своего рассмотрения ставит идею правового закона и в целом аспекты реальной взаимосвязи естественного и позитивного права, проблемы приведения действующего права в соответствие с требованиями естественного права и т.д.[56]
Рассмотрение различных типов юридического мышления завершим анализом социологической школы (интерпретации) права, нацеленной на рассмотрение феноменов юридического мира в связи с их истоками и движущими силами, в единстве с моделями и механизмами совместного существования индивидов, их групп, на их изучение в качестве необходимого элемента всей со- циетальной системы. Пафос подобной перспективы состоит в понимании юри-
37
дических явлений как феноменов социальных, социогенных, анализе права в его взаимосвязи и взаимодействии с обществом, выражающимся как в его (права) социальной обусловленности, так и в воздействии на социальную действительность.
Отсюда, в отличие от юспозитивизма, право в социологической юриспруденции не рассматривается в качестве некой монолитной структуры, изолированной и самоценной иерархии официальных норм, содержащей в себе готовые ответы (правила-инструкции) на любые жизненные ситуации, а равно автоматически производящей в процессе своего функционирования неизменные социальные последствия. Право здесь слагается из положений, рассмотренных сообразно их влиянию на жизнь, полагается совокупностью общезначимых и общепризнанных (легитимированных) норм, постоянно и регулярно осуществляющихся в правоотношениях, в повседневной деятельности людей, представляет собой, таким образом, не абстрактное долженствование, но социальный факт. Б.А. Кистяковский в свое время писал: «Традиционное учение о праве рассматривает субъективное право (т.е. правоотношение, совокупность прав и обязанностей - К.С.) как производное объективного права, а это мешает ему подойти к тем характерным чертам правовых явлений, которые преображают их в социальные явления. Напротив, при социально-научном изучении права надо признать осуществление права основным моментом для познания его и соответственно этому исходить из рассмотрения права в его воплощении в правовых отношениях»[57].
Социологический взгляд отличается и от естественно-правовой методологии: как от классического юснатурализма - утверждающего существование метасоциальных, трансцендентных закономерностей, неких абсолютных, неизменных, универсальных правовых принципов и нормативных систем, так и от «возрожденного естественного права», ориентирующегося на философский поиск предельных оснований, идеи права, его нравственной критики и реформы.
38
Вопрос естественного права, по мысли П.И. Новгородцева, состоит в установлении «права должного», определенных «моральных требований, предписывающих идеальные пути развития», «в оценке явлений, совершаемой независимо от того, как эти явления развивались в прошлом и как они будут развиваться в будущем», а вовсе не в построении присущей «историзму» теории правообра- зования, объясняющей естественное развитие правовых институтов. Отсюда и особая метода естественного права с ее опорой на «идеальные стремления» и «априорные указания» нравственного сознания, независимого от всякого опыта[58], Социологическое понимание противопоставляет этому исследование социальных горизонтов права, демонстрацию многообразия его конечных, относительных, подвижных, исторически изменчивых, диверсифицированных форм и проявлений. Если при естественно-правовом подходе изучение права происходит в непосредственно нормативных целях, включает ценностное суждение и, будучи обращено к реальности, классифицирует ее исходя из ценностных установок, создавая иерархические схемы, то социологический анализ стремиться избежать идеологизации, неодинакового внимания к различным компонентам действительности[59].
Общество как масштаб юридического анализа заставляет рассматривать правовые ценности, системы мировоззрения и обоснования (дискурсы) имманентными социальной жизни, порожденными социальным общением, взаимодействием, процессами интерсубъективного конструирования социальной реальности. Соответственно, понятие правосознания полагается важной категорией социологического правопознания. Оно рассматривается как форма социального сознания, как своеобразная социальная практика, т.е. выступает как объ-
39 ективный факт социальной жизни, ее неотъемлемое свойство. Если для этатизма правосознание есть проекция государственных установлений, для юсна- турализма - резервуар, носитель неких абсолютных ценностей и идеалов, то для социологической юриспруденции оно есть продукт общества, его исторического развития и надличных соционормативных структур. Отсюда критерий развитости (социализированности) правового сознания и допустимые рубежи его активности определяются мерой соответствия его свойств, динамики установившимся эталонным формам должного, нормативным (правовым) образцам, узаконенным данной общностью, освященных ее авторитетом и властью, мерой усвоения и развития базовых принципов конкретной социальной системы.
Существуют различные варианты социологического правопонимания, акцентирующие те или иные аспекты социального бытия права. Так, В.А. Туманов называет такие направления социологической юриспруденции как 1) течения «живого права», его рассмотрения как «порядка отношений» (С.А. Муромцев, Э. Эрлих, Г.У. Канторович, Г. Зинцхеймер), 2) социологоинституционалистский подход (М. Ориу, Е. Леви, ЭК. Гурвич, А. Леви-Брюль), а также 3) социолого-психологическое течение в праве — его рассмотрение под углом зрения психологических, поведенческих факторов, как составной части социальной («биопсихичсской») реальности[60]. С.П. Синха различает 1) концепции, изучающие (позитивное) право в его социологических аспектах (в категориях общественных целей (Р. Иеринг), внутреннего порядка общественных отношений (Э. Эрлих), общественной солидарности (Л. Дюги)), 2) юриспруденцию интересов (Ф. Хек, Р. Паунд), 3) теории «свободного права» (Э. Эрлих, Г.У. Канторович)[61]. Часто в качестве ответвлений социологической юриспруденции рассматривают концепции сравнительно-исторической (М.М. Ковалевский, П.Г. Виноградов) и психологической (Л.И. Петражицкий) школ права, а также течение американского правового реализма (Дж.Ч. Грей, О.У. Холмс мл., К.Н. Ллевелин, Дж. Фрэнк). При этом сам концепт права может как совпадать с
40
его традиционной, юспозигивистской трактовкой, так и получать иное, специфическое звучание. В первом случае основное внимание уделяется праву, трактуемому как совокупность официально признанных норм, обеспеченных государственной санкцией, принуждением, однако, при понимании, осознании его социального характера, производности, обусловленности фактами общественной жизни. При таком подходе могут исследоваться социальные истоки, назначение, ценность официального права, анализироваться механизм, структура, особенности его действие в обществе, а равно рассматриваться его субъективное восприятие в форме взглядов, образов, чувств, установок, т.е. правового сознания[62].
Однако чаще всего, когда говорят о социологическом понимании права, акцент делается не на нормах, а на действительных поступках, взаимодействии правовых субъектов, на их правах и обязанностях, реализуемых в общественных (юридических) отношениях, складывающихся, далее, в определенный социальный (правовой) порядок[63]. Причем речь идет о состоянии, системе социальных практик и отношений, которые имеют место в конкретный момент времени, на определенной территории, в рамках определенного социального (юридического) пространства, общности, государственного образования. Социологический подход, таким образом, противопоставляет содержащимся в официальных сборниках, нормативных актах юридическим предписаниям («law in books») право в жизни, действующие права и обязанности, реальный правопорядок. Здесь подчеркивается невозможность для кодифицированных юридических положений охватить, подчинить, исчерпать всего права, осуществляющегося в жизни. Как верно замечал Э. Эрлих, миллионы людей вступают в необозримое количество правовых отношений, из которых лишь немногие, в виде исключений, привлекают к себе внимание судов и .других учреждений[64]. В этом смысле, обращение к закону, к официальным органам есть своего рода патоло-
PO CCI1^"∙ ’і$7
41 ΓO⅛ΛI⅛≈⅛:'
Ы1БЛ1107;/:/
гия, вынужденное отклонение от повседневных, традиционных механизмов как добровольной правореализации, так и использования общественных, внегосу- дарственных способов разрешения конфликтов[65].
Право для социологического подхода есть значимая форма, механизм социального бытия, полагаемое относительно самостоятельным и независимым от государства. Оно возникает непосредственно в обществе, в процессе функционирования и взаимодействия различных его групп и ассоциаций и постепенно институционализируется в форме традиций и обычаев, а также — частично - посредством признаваемых государственной властью источников: законодательства, судебной и административной практики и т.п. В этом смысле указанный взгляд обосновывает, во-первых, генетическое, структурное (а равно и эвристическое) первенство правоотношения перед правовой (в том числе законодательно зафиксированной) нормой; во-вторых - приоритет права перед государством, выступающим здесь организацией политической власти в обществе, специально созданной для охраны и воспроизводства (уже существующего) необходимого, «должного» порядка отношений, утверждения и развития в социальной жизни соответствующих правовых начал. Кроме того, в рамках подобной позиции возможно различение правовых (фактических, общерегулятивных) и юридических (охранительных, обеспечительных) отношений[66], права социального (действующего на различных общественных уровнях) и государственного, официального (реализующегося на уровне государственного общения и отличающегося формализацией юридических требований, а также гарантированностью осуществления установленных норм посредством организованного принуждения со стороны системы официальных учреждений)[67].
Правосознание выступает атрибутом права как порядка общественных отношений. Само общество полагается сложной системой, элементы которой -
42
взаимодействующие деятели, индивиды - наделены волей, сознанием, благодаря чему только и возможно юридическое воздействие, функционирование правовой системы. Правосознание наряду с другими составляющими общественной целостности участвует в формировании, функционировании и развитии социального порядка, опосредует процессы правообразования и праворсализации, однакове позиций сторонников социологической юриспруденции, не способно очертить четкие, определенные, конкретные границы права. Общественное сознание неоднородно, его формообразования зачастую расплывчаты и абстрактны и отнюдь не гарантируют существования необходимого правопорядка, обозначая лишь возможные траектории поведения как «должное», но не всегда содержа достаточно волевых импульсов для их осуществления (так называемая «нетождественность мысли и поступка»)[68]. Отсюда акцент социологической юриспруденции на конкретные взаимодействия, систему отношений, социального порядка как при позитивной реализации права, так и в случаях противодействия правонарушениям.
Различные варианты социологической интерпретации во многом связаны с обнаружением, раскрытием бытия права как социального института. Социальные институты можно определить как «исторически сложившиеся и закрепленные, устойчивые, самовозобновляющиеся виды социальных взаимодействий, призванных удовлетворить те или иные человеческие нужды», как процедуру социальных действий, некие «механизмы устойчивого воспроизводства определенных практик, ресурсов, диспозиций, социальных ситуаций»[69], комплекс социальных правил и регулятивных принципов, организующих, упорядочивающих ту или иную сферу жизнедеятельности общества. Взятое в таком ракурсе, право обнаруживает в себе все основные элементы и признаки социального института[70] и включает специфическую цель, функции, особый тип регла-
43 ментации (нормы, ценности, содержащие деперсонифицированные требования к носителям субъективных юридический прав и обязанностей, санкции), систему поступков, действий на уровне социальных статусов и ролей, юридические учреждения и персонал (корпус профессиональных юристов), основанные на нормах права и правовых отношениях юридические технологии (язык права, юридическая терминология и аксиоматика, средства идентификации, фиксации, оформления и документирования значимых событий, особая правовая процедура, ритуал, обеспеченные нормами процессуальных отраслей, система организационных гарантий, каналов правотворчества и правореализации и т.д.);
Телеологически, право осуществляет важную часть регулятивной нагрузки в рамках цивилизационной системы, выступая одним из способов обеспечения ее динамично-равновесного состояния (гомеостазиса), механизмов противодействия разрушительным, энтропийным тенденциям. Оно нацелено на утверждение и поддержание порядка, согласованности и устойчивости в социальной жизни[71]. C этих позиций право выполняет целый ряд социально-значимых функций, реализуется в различных своих ипостасях.
Право интегрирует и стабилизирует общественные процессы посредством четкого закрепления статуса участников социального общения, предоставления необходимых и достаточных ориентиров и поведенческих образцов, благодаря которым деятельность социальных акторов приобретает согласованный и предсказуемый характер, целесообразно организуется и связывается с существующей системой общественных потребностей и интерпретационной традицией. Таким образом, право есть сложная социоинженерная техника, предназначенная для достижения общественных целей и задач и выступает фактором рационализации, сводя к минимуму бессознательность и риск в осуществлении частных интересов. Необходимо отметить роль права как особого символического инструмента, участвующего в конструировании и воспроизводстве социальной реальности, приписывании социальным объектам опреде-
44
ленных значений и смыслов. Язык права, содержащиеся в нем символы, установки структурируют мышление и поведение, творят собственную «картину мира», репродуцируют определенное пространство жизненных целей и ценностей, создавая социально необходимую систему правопорядка.
Важнейшей социальной функцией права является социальный компромисс, примирение противоположных общественных интересов. Правовые нормы формулируют (должны формулировать) некий оптимальный баланс требований и интересов различных социальных групп в рамках одного общества (далее—глобальной системы международных, межкультурных отношений), создавая тем самым «базис» для имеющихся более или менее реалистических ожиданий, институциональную основу для согласования, разграничения, гармонизации интересов, утверждения и защиты тех или иных общественных ценностей. Право выполняет задачу предупреждения, рационализации и посильного урегулирования социальных конфликтов, споров, разногласий, препятствуя их перерастанию в разрушительные антагонизмы, выступает авторитетным и всеохватывающим кодексом (механизмом, каналом) коммуникации, обеспечивающим сообщительность и координацию действий субъектов.
C другой стороны, можно говорить о такой функции права как обеспечение господства элит. Пока правовой порядок отражает социальные и экономические структуры в любом обществе будут существовать правовые правила и институты, покровительствующие лидирующим группам и служащие их интересам. Право в современном мире не только выступает «необходимым и достаточным условием осуществления государственной власти» (Н. Луман), но и включается в систему политики и идеологии, привнося туда свои наиболее важные мифы и символы: ассоциирование «юридических прав» с идеями свободы, равенства, справедливости позволяет праву стать источником «политических ресурсов», социальной мобилизации общества. При этом, однако, формальные правила могут использоваться как в качестве инструмента социальных преобразований, обеспечения достойных условий жизни населения, защиты
45
прав и свобод, так и как средство манипуляции массовым сознанием, достижения узкокорпоративных целей.
Право есть инструмент социализации индивидов, их определенной стандартизации и «нивелировки», включения, «вживления» в наличную систему общественных отношений через усвоение социальной информации, опыта, социальных ролей, норм, ценностных предпочтений. Кроме того, право есть важный элемент социального контроля - механизма воспроизводства господствующего типа социальности через установление в качестве обязательных образцов желательного и нежелательного поведения и соответствующих им (поощрительных или карающих) санкций. В этом качестве структуры права не только осуществляют создание, проведение и защиту социально желательных поступков, нейтрализуют возникающие споры, корректируют отклонения от «пропорциональности» и «объективности» распределения благ, но и определяют нужную меру урегулированности той или иной сферы жизнедеятельности, а также статус самих правил (по степени важности) как основных, перманентных или же дополнительных, более гибких и изменчивых.
В исторической перспективе право есть своеобразный процесс развертывания и развития человечности, длительный процесс человеческого обучения и приспособления к окружающей действительности, институционализации необходимых, социально-значимых (типов, систем) взаимодействий. Его основу составляет комплекс взаимосвязанных, целесообразно ориентированных правил (т.е. стандартизированных, деиндивидуализированных образцов), выступающих своеобразными социальными эталонами, исторически отобранными в рамках той или иной социокультурной общности наиболее эффективными вариантами мотивации и поведения в определенных социальных контекстах и связях. Право есть своеобразный накопительный и передаточный механизм, обеспечивающий социальную память и преемственность, существование общества как единой системы коммуникаций, позволяя аккумулировать и транслировать социально-правовую информацию, оберегая общественно-значимые культурные ценности. Наряду с этим, оно представляет собой и важное средст-
46
во обновления, развития социальной системы, организуя, канализируя индивидуальные и групповые матрицы побудительных мотивов и поступков, создавая и.поддерживая (нужные) социальные интересы, а также позволяя делать корректировку социальных изменений в небольших дозах, избегая катастрофических последствий.
Рассмотрение права как социального института не означает его уподобление гипостазированной структуре; имеющей самодостаточное значение; бытие. Это есть некая целостность, взаимодополнительность, единство ценностей и структуры, сознания и порядка. Право как институциональное, объективированное образование производно от конкретных систем практик, опосредующих, выражающих тот или иной тип мировоззрения, мотивации, имеет своей основой, источником определенные ценностные суждения, объемлющие в себе масштабы и критерии оценки поведения людей. В этом раскрывается смысл и бытие права, с, одной стороны, как агента культуры, некоей системы существующих в обществе «мускулов», «структурирующих стержней», помогающих возникнуть и продлиться человеческим состояниям, определенным образом направляющих человеческие помыслы и поступки, с другой - как душевнодуховного, психического феномена, как определенного измерения, аспекта, сферы сознания. Правовая действительность имманентно несет в себе человека, становясь «мертвым языком», «набором безжизненных форм» без его личностных, экзистенциальных усилий[72]. Отсюда, правосознание, с одной стороны, является функциональным инструментом социеталъной системы, (специфически человеческим, культурным) регулятивным механизмом, направленным на обеспечение соответствия поведения людей требованиям экосоциокультур- ной среды, на поддержание целостности и динамизма социума, упорядоченности социальных связей, установление адекватного обществу правового режима и, в то же время, в первую очередь есть ее (социетальной системы) необходимая цель, ориентир. Структуры позитивного права, правового государства сами
47 суть институты воспроизводства определенного типа социальности, человечности, правового сознания.
Необходимо отметить еще одно, распространенное прежде всего в странах прецедентного права проявление социологического взгляда на юридические явления, когда право той или иной общности, объединения, государства отождествляется с собранием правил, установленных в ходе деятельности судебных и административных органов, совокупностью судебных и административных решений, создающих порядок правоотношений. Общей чертой указанных концепций является недоверие и игнорирование роли закона, нормативных юридических принципов и обобщений, отрицание их всеохватывающего и в высшей степени авторитетного характера, первенства по отношению к судебному разбирательству, что базируется на их неизбежном и постоянном отставании и несоответствии требованиям динамично меняющегося общества. Законы здесь суть лишь «книжное право», некие литературные тексты на правовую тему, предсказания возможного будущего, могущие быть весьма далекими от действительности. Они являются действенными, а следовательно, полезными для суда правилами постольку, поскольку верно указывают на потенциальные правовые последствия, продуцируемые, тем не менее, именно судом. Судья, при таком подходе - не безразличный проводник воли законодателя, пассивное звено законоприменения; он призван «восстановить» соответствие права общественным потребностям и притязаниям, реально существующему порядку социальных отношений, представлениям о справедливости, выступая полноправным творцом нового - нормативного и действительного — социоправового пространства, прилагая («оживляя») предписания закона, прецедента к конкретной ситуации. Он самостоятельно признает ту или иную норму, практику как правовую, документально оформляет ее правовой режим, определяет «не существовавшие и не известные до этого» права и обязанности сторон, подкрепляет свое решение государственным принуждением, иными словами - создает право. Таким образом, выходит, что, во-первых, к праву относятся только те нормы, которые реализуются в правоотношениях, т.е. в отношениях, участники ко-
48
торых связаны взаимными правами и обязанностями; во-вторых, субъективные права, притязания есть то, что можно защищать в суде, вне зависимости от наличия формальной фиксации. Кроме того, именно личность судьи, его характер, предрасположенности, привычки, его ценностные и нормативные установки, мировоззрение, иначе говоря, правовая психика, правовое сознание, является одним из главных, если не главным фактором принятия судебного решения, определения того, что следует рассматривать в качестве права, конструирования нового правопорядка[73].
Практически все используемые в современной российской юриспруденции подходы в той или иной степени интегрируют социологические моменты в свои теоретические конструкции. Так, в нормативистской интерпретации под правом понимается «система общеобязательных, формально-определенных норм, которые выражают государственную волю общества, ее общечеловеческий и классовый характер; издаются или санкционируются государством и охраняется от нарушений, наряду с мерами воспитания и убеждения, возможностью государственного принуждения; являются властно-официальным регулятором общественных отношений»[74] или, например, «совокупность признаваемых в данном обществе и обеспеченных официальной защитой нормативов равенства и справедливости, регулирующих борьбу и согласование свободных воль и их взаимоотношения друг с другом»[75]. В этой связи стоит также упомянуть юсли- бертаризм (юридический либертаризм), усматривающий онтологию права в правовом законе, т.е. в адекватной законодательной конкретизации и наделении властной обязательностью дозаконотворческого и внезаконотворческого комплекса объективных общественных необходимостей, исторически складывающихся меры и масштаба свободы, равенства^ справедливости[76]. Вместе с тем, необходимо подчеркнуть низкую распространенность собственно социологи-
49
ческих моделей, к которым можно отнести, пожалуй, только онтологическую теорию коммуникативного права А.В. Полякова, концепцию права как диалога Л.И. Честнова, теоретические построения Л.И. Спиридонова, Ю.И. Гревцова, а также концепции, рассматривающие право в контексте культуры[77].
В целом для современной отечественной юриспруденции актуализация широкой социологической перспективы в качестве инструмента правового анализа, думается, означает переосмысление как юспозитивистских, так и юснату- ралистических трактовок права и правосознания, требует ухода от их односторонности, догматизма, абсолютизации образцов западноевропейской культуры. В период кардинальной социальной трансформации именно социологический подход во многом обеспечивает адекватность юридической теории реалиям сегодняшней жизни, позволяя осмыслить право как систему (порядок) общественных связей, существующего в конкретно-исторической среде, во взаимодействии людей, среди других социальных факторов, в более широкой системе его источников. Среди недостатков социологического правопонимания часто называются отождествление регулятора и регулируемых взаимодействий, невозможность различения права и произвола в силу чрезмерного детерминизма, «ограничения функций права рабским отражением фактов, в том числе достойных наибольшего осуждения»[78], отсутствие прочных критериев для правореа- лизации, ведущей к размыванию законности, дестабилизации социального порядка и пр. Представляется, однако, что социологическая перспектива более всего соответствует характеристике правоведения именно как науки — в отличие от техники, искусства или же идеологии — позволяя не только создавать более или менее адекватные теоретические модели социоправовой реальности, но и вырабатывать ценные практические рекомендации для законодателя и правоприменителя, способствующие усовершенствованию всей правовой системы. Указанный подход, благодаря своей ориентации на комплексность, стремлению
50
увидеть единство его объективных и субъективных аспектов, макро- и микроуровней, является той основой, на которой, по мнению автора, возможна и перспективна реализация парадигмы интегративного осмысления правовой действительности, создание эффективного, теоретически и практически адекватного инструментария для решения актуальных проблем человека общества, политики, права.
Социологическая познавательная перспектива необходима и при изучении правосознания. Последнее понимается здесь как аспект, форма социального сознания, атрибут социального {правового} порядка, своеобразная ментальная практика, встроенная в процессы конструирования и воспроизводства юридического бытия, социального обуславливания и регулятивного воздействия правовой системы. C позиций социоправового синтеза, правосознание предстает в качестве единства социальной необходимости и свободы, заданности и возможности социальной игры, подразумевающей - в рамках заданных правил - бесконечное множество ходов, поведенческих цепочек. Правосознание, с одной стороны, выступает средством сохранения и развития социальной системы, с другой - ее необходимой предпосылкой, источником и целью, ориентиром. Co- циоправовые структуры суть формы, результаты осуществления определенного типа правосознания, а равно - институты его воспроизводства. Соответственно, именно широкая социологическая перспектива, на наш взгляд, наилучшим образом позволяет подчеркнуть онтологическую связанность права с правосознанием, его укорененность в человеке как правовом субъекте, увидеть право как продукт человеческого взаимодействия, социокультурную форму, основной смысл которой - регулятивно обеспечить возникновение и поддержание человеческих состояний, устроение «внутренней» дисциплины, социально необходимого правосознания[79]. Такой взгляд как раз и ведет к расширению, растягиванию нормативистских юридических концептов за счет философской, социо-
51 культурной, социопсихологической проблематики, позволяет рассматривать право как феномен общества, ментальности, культуры, онтологически связанного с бытием человека как социального деятеля, с жизнью его правосознания.
Именно социологическую перспективу правопознания автор кладет в основу своего диссертационного исследования.
Еще по теме § 1.1 Понятие правосознания в различных школах права:
- IV. Зачатки догматического направления в русской юриспруденции и первые опыты научной обработки положительного уголовного права
- IX. Общие итоги второго периода в истории науки уголовного права в России
- 52. Социологическая школа права: основные направления.
- 1. ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ УЧЕНИЯ О ПРАВЕ
- ЭВОЛЮЦИЯ ТРУДОВЫХ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА: ЕСТЕСТВЕННО-ПРАВОВОЙ И ЮРИДИКО-ПОЗИТИВИСТСКИЙ подходы
- § 1. Понятие и значение элементов механизма осуществления права и исполнения обязанности
- § 1. Общая характеристика личных неимущественных прав
- § 3. Пределы (границы) осуществления субъективных гражданских прав
- Значение рецепции римского права в формировании романо-германского права
- ЛЕКЦИЯ 2. Основные этапы развития общей теории права и государства в России.
- ЦЕННОСТЬ ЧАСТНОГО ПРАВА 1
- 9.3. О понимании права в переходный период: основные доктринальные подходы
- § 8. Развитие права
- 3. Понятие и структура методологии теории государства и права.