ДЕКАРТ — БЬЮТЕНДИЙКУ 12 [1643 г.?]
ДЕКАРТ - ОТЦУ [МЕЛАНУ] 13
[Лейден, 2 мая 1644 г.?]
Досточтимый отец, я знаю, как это трудно — проник&нуть в мысли другого человека, и опыт мне показал, на&сколько сложными кажутся многим мои собственные мыс&ли. Поэтому я очень обязан Вам за труд, который Вы дали себе, чтобы их изучить; притом я могу составить себе о Вас лишь самое высокое мнение, видя, что Вы овладели этими мыслями настолько, что они теперь скорее стали Ваши&ми, нежели моими. Те трудности, на которые Вам угодно было мне указать, проистекают гораздо более из самой сути предмета и из недостатков моего способа выражения, чем из какого бы то ни было недостатка в Вашем понимании: ведь Вы присовокупили решение главных из них. Но я не упущу здесь случая высказать свои мнения обо всех.
[...] Неважно, если второе мое доказательство 14, основанное на нашем собственном существовании, может рассматриваться как отличное от первого или лишь как пояснение к этому первому. Но как сотворение меня самого является свершением Бога, так подобным же свер&шением явилось включение в мое сознание идеи о нем; а ведь нет ни одного исходящего от него свершения, на основе которого нельзя было бы доказать его существова&ние. Однако мне представляется, что все доказательства, основанные на его свершениях, сводятся к одному и, более того, что доказательства эти несовершенны, если его свер&шения нам не ясны (вот почему я преимущественно рас&сматривал свое собственное существование, а не существо&вание неба и Земли, относительно которого у меня нет равной уверенности) и если мы не присоединяем сюда имеющейся у нас идеи Бога. Ибо сознание мое конечно, и поэтому я могу познать, что последовательный ряд причин не бесконечен лишь постольку, поскольку во мне заложена идея первопричины; кроме того, хотя мы до&пускаем сохраняющую нас первопричину, я не могу ска&зать, что она — Бог, если я не имею истинной идеи Бога. Именно на это я намекнул в моем Ответе на Первые возра&жения 15— в немногих словах, дабы не выразить пренебре&жения к мнениям других людей, обычно допускающих, что поп datur progressus in infinitum 16.
Что до меня, то я не придерживаюсь такого мнения; напротив, я убежден, что datur revera talis progressus in divisione partium materiae l7, как это можно будет увидеть в моем трактате по филосо&фии, который скоро выйдет в свет.Я отнюдь не могу знать с определенностью, что Бог всегда делает то, что, как он знает, является наиболее совершенным, и не думаю, что конечный ум способен об этом судить. Но я попытался разъяснить выдвигаемое здесь сомнение, касающееся причины заблуждений и свя&занное с предположением, что Бог создал мир весьма совер&шенным: при обратном предположении это возражение полностью снимается.
Я вам весьма обязан за то, что Вы сообщаете мне места из св. Августина, могущие подкрепить мои мнения; неко&торые из моих друзей уже сделали то же самое, и я испыты&ваю огромное удовлетворение от того, что мои мысли сов&падают с мыслями столь святого и выдающегося человека. Я вовсе не принадлежу к тем людям, кои стремятся, чтобы их мнения считались новыми; напротив, я приноравливаю свои мысли к чужим настолько, насколько мне это дозво&ляет истина.
Я не допускаю различия между душой и ее идеями, отличного от того, какое существует между куском воска и разными очертаниями, которые он может принимать. И поскольку эта способность принимать различные очер&тания не есть, собственно говоря, акт, но лишь пассивное состояние, мне представляется, что и у души способность воспринимать ту или иную идею — это также всего лишь потенция, актами же являются в ней лишь ее волеизъяв&ления: своими идеями она обязана отчасти объектам, воз&действующим на чувства, отчасти впечатлениям, испыты&ваемым мозгом, а отчасти также своей предрасположен&ностью (disposition) и побуждениями своей воли — точно так же, как воск получает свои очертания отчасти от других тел, оказывающих на него давление, отчасти от очертаний и иных качеств, уже в нем присутствующих,— таких, как больший или меньший его вес и т. д., и отчасти также от своего движения, когда после оказанного воздей&ствия он осуществляет заложенную в нем силу продол&жать это движение.
Что касается трудности усвоения наук, от которой мы страдаем, а также неуменья ясно представлять себе идеи, познаваемые нами естественным путем, то эта труд&ность проистекает от ложных предубеждений нашего детства и от других причин наших заблуждений, кои я попытался достаточно подробно объяснить в сочинении, уже отданном мною в печать 18.
[...] Что же до свободы воли, то я не видел ничего из .написанного по этому вопросу досточтимым отцом Пето ,9;
однако, исходя из Вашего способа объяснения своего мне&ния по этому вопросу, я предполагаю, что оно очень далеко от моего. Ведь прежде всего я умоляю Вас отметить, что я вовсе не говорил, будто человек остается безразличным лишь в том случае, когда ему недостает знаний; я говорил, что он тем более безразличен, чем меньше ему известно причин, которые заставили бы его предпочесть один выбор другому: этого, как мне кажется, никто не может отрицать.
И я согласен с Вами в отношении Ваших слов, что мы в со&стоянии воздержаться от суждения, но я постарался объяс&нить, с помощью какого, средства можно от него воз&держаться. Ибо мне кажется достоверным, что ex magna luce in intellectu sequitur magna propensio in voluntate 20; а именно, когда мы очень ясно видим, что для нас пригодна какая-то вещь, нам очень трудно, более того, как я думаю, невозможно — пока мы в этом убеждены — прекратить бег нашего желания. Но так как в природе души заложено свойство задерживать внимание на одной и той же вещи не более чем на мгновенье, в тот самый момент, когда наше внимание отвращается от причин, убеждающих нас в при&годности для нас данной вещи, и мы лишь удерживаем в памяти промелькнувшую у нас мысль о ее желаемости, мы способны представить нашему сознанию другие причи&ны, заставляющие нас усомниться в желаемости этой вещи, и таким образом воздержаться от суждения и даже, быть может, вынести суждение противоположное. Итак, поскольку Вы усматриваете свободу не в безразличии как таковом, но в реальной и положительной способности самоопределения, между нашими мнениями существует разница лишь в названии: ведь я признаю, что в воле содержится такая способность. Но поскольку я никак не усматриваю, чтобы воля была иной, когда она сопро&вождается безразличием (каковое Вы признаете несовер&шенством), нежели тогда, когда она им не сопровожда&ется и в нашем сознании нет ничего, кроме света — как в сознании счастливцев, осененных высшей благодатью,— я называю свободным главным образом все то, что добро&вольно, вы же хотите применить это имя к способности самоопределения, сопровождаемой безразличием. Одна&ко в том, что касается имен, я ни к чему не стремлюсь сильнее, чем к тому, чтобы следовать обычаю и об&разцу.Что касается живых существ, не обладающих разумом, то ясно, что они не свободны, поскольку не обладают упо&мянутой положительной способностью к самоопределению;
у них есть лишь чисто отрицательная способность не под&даваться принуждению и силе.
Что касается рассуждения по поводу свободы, коей мы располагаем в преследовании добра или зла, то мне пре&пятствует лишь стремление насколько возможно избегать богословских споров и удерживаться в рамках естествен&ной философии.
Но я Вам признаюсь, что во всем том, что дает повод к прегрешению, присутствует безразли&чие, и я вовсе не верю, что для свершения зла необ&ходимо ясно усматривать, что совершаемое нами дурно. Достаточно усматривать это смутно или всего только при&поминать, что мы некогда считали это дурным, никак иначе этого не расценивая, или, иначе говоря, не обращая внимания на доказательные для такого мнения аргументы. Ведь если мы усматриваем зло ясно, это делает наше прегрешение немыслимым на то время, когда мы видим его таким образом; вот почему говорят, что omnis peccans est ignorans При этом люди не перестают стремиться к за&слугам: ведь, ясно усматривая, что надо делать, люди неу&коснительно. это выполняют — без какого бы то ни было безразличия — так, как это выполнял Иисус Христос в земной жизни. Ибо, поскольку человек не всегда обра&щает достаточное внимание на вещи, кои он должен делать, обладать совершенным вниманием — это благо, как и де&лать с помощью совершенного внимания так, чтобы наша воля со всей силой следовала свету нашего разума, что полностью исключало бы ее безразличие. Наконец, я вовсе не писал, будто благодать полностью препятствует без&различию; я только указал, что она заставляет нас скло&няться скорее в одну сторону, нежели в другую, а посему она и уменьшает безразличие, хотя и не уменьшает сво&боды. Отсюда следует, как мне кажется, что свобода вовсе не заключается в безразличии.Что касается трудности постижения, каким образом Бог обладал свободой и безразличием сделать так, чтобы равенство трех углов треугольника двум прямым углам не было истинным, или же, наоборот, чтобы противоречи&вые вещи не могли совмещаться, то она легко снимается, если учесть, что могущество Бога не имеет границ, а также если принять во внимание, что ум наш конечен и природа его создана такой, что он способен воспринимать как воз&можные вещи, кои Бог пожелал сделать поистине воз&можными, но природа эта не такова, чтобы ум мог также воспринимать как возможные вещи, кои.
Бог мог сделать возможными, но пожелал сделать немыслимыми. Ведь первое из этих усмотрений показывает нам, что Бог не мог быть детерминирован к тому, чтобы сделать истинной несовместимость противоречивых вещей, а следовательно, он мог сделать и противоположное; второе же укрепляет нас в мысли, что, хотя это верно, мы не должны стремиться это постичь, поскольку природа наша не дает нам такой возможности. Более того, то, что Бог пожелал сделать неко&торые истины необходимыми, еще не значит, будто он с необходимостью их пожелал: ведь это совсем разные вещи — желать необходимости каких-то вещей и желать их с необходимостью, или быть вынужденным их желать. Я охотно признаю существование очевидных противо&речий — очевидных настолько, что мы не можем предъя&вить их своему уму, не предполагая при этом их полную немыслимость — подобно предложенному Вам противоре&чию: что Бог мог сделать так, чтобы его твари от него не зависели. Но мы вовсе и не должны себе это мысленно представлять, чтобы познать всю безграничность могуще&ства Бога; мы не должны также думать о каком-то пред&почтении или приоритете, существующем в отношении его понимания или его воли: ведь имеющаяся у нас идея Бога учит нас тому, что ему присуще единство свершения, абсолютно простого и чистого. Это очень хорошо выра&жают слова св. Августина: Quia vides еа, sunt etc.22, по&скольку у Бога videre и velle 23 — одно и то же.