<<
>>

Введение в чтение. Основная апория вопроса о знании.

Не будет, пожалуй, слишком смелым сказать, что для философии в собственном смысле слова “Теэтет” (наряду с “Софистом” и “Парменидом”) — ключевое произведение Платона. Не только потому, что это произведение зрелого периода, не только потому, что Платон начинает здесь великий смотр (и пересмотр) собственных философских оснований, но и по особому логическому устройству ведущей проблемы.

Вопрос, который ставится в “Теэтете”, — что такое знание? — в отличие от вопросов, которые обсуждаются в других диалогах — о бессмертии души, о природе любви и пр. — отличается собственно философской структурой, а именно скрытой до поры самообращенностью. Мы спрашиваем, что такое знание, хотим узнать, что такое знание, и, стало быть, некоторым образом знаем, чего хотим, знаем, чего именно не знаем. Мы попадаем сразу же в логический круг. Спрашивая, что такое знание, я полагаю, что не знаю, что такое знание, и тем самым утверждаю, что знаю и не знаю одновременно. Парадокс вроде утверждения критянина: “все критяне лжецы” или изречения поэта: “мысль изреченная есть ложь”.

Парадокс этот присутствует с самого начала, но обращает на него внимание Платон почти в конце диалога. Задавшись нашим вопросом, тем более, пытаясь отвечать на него, мы, замечает вдруг Сократ, с самого начала допустили своего рода интеллектуальную бессовестность. В самом деле, разве «это не бесстыдство, не зная знания, объяснять, что значит “знать”? Дело в том, Теэтет, что мы давно уже нарушаем чистоту рассуждения. Уже тысячу раз мы повторили: “познаем” и “не познаем”,

“знаем” или “не знаем(т^ ytyvcbcTKO^v” ка1 “ои ytyvcbcTKO^v”, ко! "еттют&цева” ка1 “OVK еттют&цева”), как будто бы понимая друг друга, а меж тем, что такое знание, мы так еще и не узнали. Если хочешь, то и теперь, в этот самый миг, мы опять употребляем слова “не узнать” (ayvodv) и “понимать” (awtivat), как будто бы уместно ими пользоваться, когда именно знания-то мы и лишены» (196e, пер.

Т.В.Васильевой).

Весь вопрос, стало быть, в самом вопросе, — как он возможен, что это такое? Ни “чистое” знание, ни “чистое” незнание не заключают в себе вопроса. Вопрос о знании (стало быть, и обо всем, что с ним связано у Платона, а у Платона с ним связано все) встает постольку, поскольку само знание есть нечто такое, что предполагает узнавание, распознавание, разыскания, движение в мысли, то есть, вопрошание: своего рода тождество знания и незнания. А ведь в подоплеке этого “тождества” со времен элеатов подразумевается и Платоном немедленно открывается (и становится главной проблемой “Софиста”) его предельно апорийный смысл: какое-то бытие небытия и небытие бытия.

206

Трудность усугубляется тем, что в отличие от других вопросов, где мы не спрашиваем, что значит ответить на вопрос вообще, здесь, в вопросе о знании это как раз и не может быть заранее известно. Эта трудность выясняется лишь по ходу дела, поскольку собеседники замечают, что с каждым ответом на вопрос, что такое знание, тем самым одновременно дается ответ и на то, что значит вообще дать ответ.

Далее. Решается вопрос вовсе не о том, как мы познаем, и далеко не только о том, что такое знание в теоретическом (или в каком-либо другом) смысле слова: под вопросом сам смысл знания. Разговор о смысле знания, о смысловой многомерности знания (знание-формула, знание-состояние, знание-событие, знание-смысл...), тем более о смысле незнания как оборотной стороны знания, — этот разговор, непрерывно ведущийся в глубине текущей беседы (мы постараемся местами расслышать его), касается самых разных оттенков этого смыслового спектра, — от чисто логического до экзистенциально трагического (значимость “обрамляющей новеллы” диалога, ведущегося на пороге смерти — тогда Сократа, теперь Теэтета219).

Все это важно иметь в виду с самого начала, чтобы и самим всерьез озадачиться подобными вопросами, подвесить в воздухе незнания и знакомый нам смысл знания-познания, чтобы не поддаться, например, соблазну понять исходный вопрос и далее читать весь диалог Платона в смысле гносеологии.

Следует с самого начала допустить, что сам смысл знания — во всем диапазоне: от повседневной семантики слов (уьуушикш, е-пч'стта/хси, voew — узнавать, распознавать, уяснять, смекать, понимать...) до логически всеобщего смысла соответствующих философских понятий — в греческой культуре и в греческой мысли может радикально отличаться от смысла знания как результата научного познания, с которым мы свыклись уже не только в науке, но и в быту. Стоит нам заранее понять “Теэтета” как пропедевтику в научное, теоретическое знание, пусть и “платонически” возвышенное до метафизики, как это повлечет за собой и соответствующее истолкование всех опорных понятий Платона: “эстесис” в смысле сенсуализма, тезис Протагора в смысле “субъективизма”, “доксу” в смысле теории “представлений, “доксу с логосом” в смысле, скажем, теории вывода etc. Между тем, такое понимание настолько напрашивается, что А.Ф.Лосев, к примеру, находит в “Теэтете” только «беспощадную критику сенсуализма»220, а Ф.Корнфорд называет свой обширно

219 См. Васильева Т.В. Беседа о логосе в платоновском “Теэтете” (201с-210d). — В сб. Платон и его

эпоха. М.1979, с.278-300; о внутренней связи с содержанием диалога этой “обрамляющей новеллы”

см. разд. III этой статьи (с.285-286).

220 См., например, комментарии А.Ф.Лосева к диалогу в изд. Платон. Соч. в трех томах. Т.2, М.1970,

с.551. Во вступительной статье к комментариям А.Ф.Лосев снабжает название диалога “Теэтет” таким

“поясняющим” подзаголовком: «критика сенсуалистических теорий познания», как если бы разговор

207

комментированный перевод “Теэтета” и “Софиста” «Платоновская теория знания»221.

<< | >>
Источник: А.В. Ахутин. Поворотные времена (Статьи и наброски) 2003. 2003

Еще по теме Введение в чтение. Основная апория вопроса о знании.: