Институты как формообразующие элементы социального порядка
Социальные институты принято рассматривать как общественные блага или как объекты, возникшие в результате конфликта интересов или неопределенности и обладающие свойствами общественных благ.
В связи с этим становится важной проблема недопроизводства институтов и их дисфункции. Она связана с процессом возникновения институтов, а также с характеристиками обменов, заданных прежней институциональной структурой. Представляется, что некоторые экономисты переоценивают проблему недопроизводства институтов, априорно полагая, что каких-то институтов недостает. Но насколько глубокие основания для этого у них имеются? Как доказать факт недопроизводства или перепроизводства институтов?В институциональной теории без строгих обоснований постулируется причина возникновения институтов, сводимая к тому, что они появляются как ответ на имеющуюся потребность структуризации обменов и снижения издержек трансакций. Это очень напоминает неоклассическое допущение, согласно которому индивид максимизирует прибыль и поступает так просто потому, что является эгоистом. Если индивид у ортодоксов максимизирует прибыль, то институционалисты, заменив индивида институтом, утверждают, что последний оправдывает свое существование, минимизируя издержки заключения и ведения сделок. Оба течения экономической мысли выстраивают собственную программу исследований и создают для ее реализации аналитический аппарат, исходя из формулировки задачи оптимизации, то есть поиска экстремума функции, описывающей то или иное экономическое явление. Безусловно, институты определяют величину трансакционных издержек, однако, это в сего лишь один вид издержек. Кроме того, они создают условия аллокации и реаллокации ресурсов в хозяйственной системе. Поэтому ошибочно устанавливать взаимосвязь института и трансакционных издержек, пренебрегая другими затратами, тем более, что институциональная структура задает полный набор экономических эффективностей, поскольку институты выполняют распредели-тельную и адаптивную функции.
Экономисты, разрабатывая локализованные методики, например, для фирмы, часто упускают из вида, что они могут использоваться на многих фирмах, а такой результат явно не предусмотрен в самой методике.
Происходит быстрое обесценивание фрагментированного экономического знания, то есть методическое обеспечение деятельности фирмы должно быть уникальным или хотя бы достаточно редким. Только в таком случае предприятие достигнет успеха и будет способно оценить эффективность примененной методики. Следовательно, любое know how, относится ли оно к технологической или социальной сфере, возникая, одновременно, «рождает» монополию, концентрируя вокруг себя экономическую власть. Новый институт представляет собой социальное know how, поэтому с его возникновением, произошло ли оно случайно или вследствие спланированных действий правительства, прежде всего осуществляется перераспре-деление власти и соответствующих функций, а только затем — доходов, благ, информации и ресурсов. Конечно, последовательность здесь условна, ведь все процессы происходят синхронно. Однако от равномерности распределения потенциала власти в экономике зависят издержки институционального планирования, трансакций, а также замены одних институтов другими.Следует признать верным утверждение, что институты обладают свойствами общественных благ, но не являются ими, точнее, далеко не все институты «подпадают» под их признаки. Например, язык и институты культуры — типичные общественные блага, а институты образования и здравоохранения таковыми не являются, поскольку в этих сферах нередка дискриминация прав клиентов, а доступ к оказываемым услугам детерминирован статусом, возрастом, здоровьем, уровнем дохода и другими параметрами, ведущими к асимметрии (Сухарев, 2004) .
Социальный порядок конституируется системой правил — формальных и неформальных норм. Формальные институты воспроизводятся в целях структуризации деятельности индивидов, выполняют предписательную, разрешительную, запретительную и ограничительную функции. Считается, что правила снижают неопределенность благодаря повышению уровня информированности индивида о происходящих в обществе и в окружающей среде явлениях. Поскольку рациональность социальна,
то есть зависит от используемой для принятия решений информации, то формальные правила выступают условием рационального поведения индивида, а обычай, привычка, стереотип ассо-циируются обтічно с иррациональной моделью.
Правила расширяют границы обменов, снижают издержки трансакций, позволяют управлять экономическими процессами, контролировать ситуацию — такова общепринятая точка зрения среди институцио- налистов «новой» и «старой» школ. Однако появление новых правил, нагромождение ограничений, условностей и процедур способно не только реализовать указанные позитивные моменты, но и дезорганизовать экономическую систему вплоть до перевода ее в состояние коллапса. Вероятность такого исхода резко повышается, если проводится экономическая политика, не принимающая во внимание отмеченную опасность.Поэтому, рассуждая о недопроизводстве институтов, следует ориентироваться на строгие критерии, позволяющие сделать такой вывод с минимумом погрешностей, ведь если правил и норм достаточно, то активная деятельность по их дополнительному производству приведет к занормированности экономики. Причем ощущение недостатка в институтах может быть обманчивым в силу их дисфункциональности. Следовательно, с помощью установленных критериев нужно получить четкий ответ — производить ли новые институты или попытаться справиться с дисфункцией прежних правил, которые еще не выработали потенциал своей эффективности. Это возможно на основе разработки теории институциональной макро- и микродисфункции, а также принятия специальных нормативов и требований по идентификации дисфункциональных состояний отдельных институтов и экономических подсистем.
Утверждение, что правила снижают экономическую неопределенность, требует корректировки. Дело в том, что снижение неопределенности сохраняет какую-то степень незнания ситуации, поскольку полной определенности достичь почти никогда не удается. Следовательно, факт снижения неопределенности устанавливается по некой системе оценки изменения наших знаний и представлений о происходящих событиях. Индивиды и разработанная ими система оценок являются неотъемлемыми элементами развивающейся экономики и ее неопределенности. По-
этому, когда говорится о том, что удалось снизить неопределенность, следует понимать это в рамках изменившихся по каким- то причинам субъективных ощущений и оценок действительности.
Известно всего два кардинальных метода подлинного снижения неопределенности — это реализация плана и увеличение концентрации власти, в том числе функции контроля. Все остальное в большей степени представляет собой изменение восприятия экономическими агентами данной проблемы.В условиях рыночного хозяйства институциональное планирование становится основным механизмом преодоления высокой неопределенности стихийного саморегулирования агентов. Появление новых правил способно увеличить неопределенность, так как агенты могут не располагать знаниями о том, зачем эти правила вводятся, какую роль будут играть в экономике и как им вести себя в новых условиях — игнорировать институты, приспосабливаться к ним или разрабатывать иные модели поведения. Перечисленные решения, безусловно, приведут к росту неопределенности.
Сравнение институтов с игрой заманчиво, поскольку социальные процессы действительно очень напоминают игру. Но если за игрой в шахматы или в карты можно наблюдать, не являясь ее участником, то за игрой, имя которой «человеческая жизнь», наблюдать можно только играя. В этом состоит одна из главных причин, почему результаты анализа по игровым моделям невозможно воспринимать без необходимых оговорок и адаптации в качестве определенных, пусть и предварительных, результатов исследований социальных изменений.
Порой в процессе обмена индивиды, координируя свои действия, устанавливают правила, которые существуют только в период осуществления сделки, а затем мирно «умирают». Их появление на свет неопределенно, целиком зависит от асимметрии переговорной силы. В этом случае институт справедливо рассматривать как стохастическое явление. Однако социальный контакт двух заинтересованных сторон невозможен вне институциональ-ного поля. Правила же, вырабатываемые агентами при заключении сделок, выступают дополнительными по отношению к первоначальной совокупности правил. Вот почему нельзя трактовать воровство, вымогательство и, тем более, грабеж в качестве вы-
нужденного обмена в противоположность добровольному.
Это не асимметричный контракт и уж, конечно, не односторонний избирательный обмен. Последнее словосочетание вообще бессмысленно, так как одностороннего обмена быть не может, иначе это не обмен вообще. В процессе обмена одна из сторон может нести большие издержки, чем другая, но его обязательным условием и смысловым содержанием является взаимный переход неких благ, при котором величина выгод может различаться. В ходе обмена исходная институциональная структура не нарушается, а агентами соблюдаются все базовые правила. Контракт предполагает согласование позиций двух сторон, поэтому, если одного из участников никто ни о чем не спрашивает, то это не контрактация. Преступные деяния не могут быть ни обменом, ни контрактом, поскольку разрушают исходное институциональное поле, являющееся фундаментом всех социальных процессов, включая и девиантные модели поведения, такие как воровство и др. В институциональной матрице общества «запрограммировано», что считать преступлением, а что — добровольным обменом.При заключении контракта или совершении обмена появляются модели поведения, не вписывающиеся ни в представления о добровольном обмене, ни в представления о преступных действиях. Такое поведение является оппортунистическим и направлено на получение дополнительной выгоды одним из агентов без нарушения юридических норм. Описательные институциональные модели должны быть приближены к реальным событиям, в противном случае их полезность минимальна. Решение о нарушении нормы принимает каждый индивид самостоятельно в силу различных обстоятельств. От этого зависит, произойдет ли грабеж:, воров-ство, вымогательство, мошенничество или иной вид преступления, а не от наличия какого-то асимметричного контракта или одностороннего обмена, которых на самом деле не существует.
Почему возникают девиантные формы поведения и нарушение норм — отдельная тема, которая связана с проблемами экономической политики. Причина, очевидно, в том, что нарушать становится более выгодно, чем исполнять.
Трансакционные издержки и «разрастающиеся» правила делают невозможным достижение многих целей, не дают людям ответа на вопрос «почему мы беднее других, хотя ничем от них не отличаемся?». Нолюбые издержки не существуют сами по себе. Так, высокие трансакционные издержки являются следствием неэффективной организации обменов, то есть их «провоцируют» соответствующие институты. Рост трансакционных издержек сказывается на интенсивности обменов, и это влияние зависит от совокупности факторов, в частности, от особенностей изменения трансакци- онных издержек, перспектив экономии, наличия защитных механизмов и отлаженности институциональных структур.
Не вызывает сомнений, что снижение издержек является доминирующей целью общественного развития, детерминирующей процесс институционального планирования . Обществу нужны институты, стимулирующие экономию ресурсов, параллель - но обеспечивая удовлетворение насущных потребностей людей и поддержание сложившихся социальных стандартов. С развитием экономических систем наблюдается рост трансакционных издержек, что вызвано повышением их сложности, развитием сферы информации и услуг. Этот рост имеет трендовый, долгосрочный характер. На коротких интервалах снижение издержек трансакций выступает критерием экономической эффективности, а также эффективности правительственных мероприятий, в том числе институционального планирования. Процедуры проектирования институтов, образующие алгоритм их планирования, позволяют решить важную проблему. Институты обеспечивают «игроков» необходимой информацией, которая используется ими при формировании ожиданий и установлении контактов друг с другом. Без информации невозможно существование институтов, причем имеется в виду та информация, которая не регулируется официальными правилами (нормами), то есть «живет своей жизнью» и используется в специальных целях (работа разведки, спецслужб, технологические секреты). Для развития экономики и мира ее значение очень велико. Таким образом, возникает проблема онтологической приоритетности: что первично — институт или информация? Можно ли рассматривать информацию в качестве особого института? В условиях экономической непрерывности убедительного ответа дать практически невозможно. Если экономическая реальность дифференцируется, а это очевидно, по-скольку люди ставят цели и разрабатывают планы по их достижению, то есть конструируют алгоритмы с конечным числом
операций и функций, то ответ очевиден: следующие «порции» информации и новые институты определяются качеством институционального планирования, основывающегося на анализе эф-фективности функционирования прежних институтов и поступающей от них накопленной информации и текущих знаний.