Княжеская власть и отношение князя к земщине.
По свидетельству Нестора, новгородское посольство, приглашая князей, говорило им: «Вся земля наша велика и обильна, а наряда в ней нет: да пойдите княжить и володети нами». А перед этим новгородцы, по летописцу, говорят: «Поищем себе князя, иже бы володел нами и судил по праву и рядил по ряду».
Следовательно, князья призывались с условием судить и управлять в Новгороде по исконным обычаям. За это новгородцы уступили пришедшим из Скандинавии князьям - Рюрику, Синеусу и Трувору - Ладогу в земле Корелии, Белоозеро в земле Веси и Изборск подле Чудского озера, все же остальные владения новгородского края непосредственно зависели от самого Новгорода и управлялись новгородскими мужами, только от имени князей и с платежом князьями определенных сборов, называвшихся то данью, то дарами, для чего в иные из этих городов временно приезжали княжеские мужи. Эти условия, принятые, впрочем, князьями, были слишком тяжелы для них и не могли долго оставаться ненарушимыми. Через два года по прибытии в новгородскую землю братья Рюриковы умерли (864) и он один сделался князем земли Русской; таким образом, владения, разделенные прежде на 3 части, составили одно целое и, следовательно, дали возможность Рюрику усилиться. Кроме того, он получил от самих новгородцев пригороды Ростов, Полоцк и Муром. Перебравшись из Ладоги по Волхову к Ильменю, где был главный город ильменских славян - Новгород, Рюрик построил на другом берегу реки, напротив Новгорода, город или крепость, которую также назвал Новгородом и которая впоследствии составила часть самого Новгорода, постоянно принадлежавшую князьям и известную под именем Софийской стороны. В то же время он разослал по городам своих мужей, которые стали строить там крепости. Этот поступок был прямым нарушением условий с новгородцами; поэтому они, под предводительством своего выборного воеводы Вадима Храброго, восстали против Рюрика. Но так как в этом восстании не принимали никакого участия лучшие новгородские люди, то оно и не имело успеха: Вадим был убит Рюриком, а союзники его рассеялись. Но неудовольствия новгородцев не прекратились. Через два года опять восстала часть новгородцев на Рюрика. «Беда нам от этого князя, сделает он нас рабами», - кричали новгородцы, но и это восстание также не имело успеха, потому что было предпринято с теми же средствами, с какими и первое. Таким образом, Рюрик остался княжить, а недовольные удалились в Киев. Впрочем, власть Рюрика в Новгороде была вовсе не так велика и опасна для общины, какой она показалась недовольным из новгородцев. Напротив, она была очень ограничена вечем, так что преемник Рюрика, Олег, через три года после смерти Рюрика счел за лучшее удалиться из Новгорода и искать другого места, где бы власть его не встречала таких стеснений, как в Новгороде.Олег, оставив Новгород, отправился вниз по Днепру и, по согласию с кривичами, занял главный город кривичей - Смоленск, потом Любеч и далее Киев, где также был принят жителями без сопротивления. Киев очень понравился Олегу, и он остался там жить и назвал этот город матерью городов русских. С ним вместе остались и варяги, и вольница из славян, кривичей и чуди, ушедшая из Новгорода за воинственным князем. С тех пор Приднепровье, или Киевская сторона, стала называться Русской землей, а Новгород со своими владениями - Новгородской землей. Занятие Киева и утверждение там Олега со своими дружинниками варягами и новгородской вольницей дали новое значение княжеской власти на Руси. Олег из скандинавского конунга, каким был в Новгороде, по примеру Рюрика теперь сделался более самостоятельным владельцем, не зависящим от новгородского веча; у него явились владения, нисколько не подчиненные Новгороду, но притом он не потерял Рюриковых прав на Новгород и удержал за собой все новгородские области, уступленные прежде Рюрику; его мужи по-прежнему сидели и в Полоцке, и в Изборске, и на Белоозере, и в Ростове, и в Муроме.
Кроме того, новгородцы, не желая потерять торговый путь в Грецию по Днепру, все течение которого, с занятием Смоленска и Киева, уже принадлежало Олегу, волей-неволей должны были покориться его новым распоряжениям, по которым были наложены новые дани на кривичей, ильменских славян и мерю, и сверх того согласились платить особенную дань Олеговым варягам по 300 гривен в год, как сказано в летописи, мира деля, т.е., вероятно, за свободную торговлю по Днепру. Таким образом, на Руси образовались два сильных и независимых друг от друга владения: новгородское со своим прежним устройством и вечем, и киевское, или приднепровское, под именем Руси, которым Олег владел независимо от новгородского веча и на иных правах, чем Новгородом.Власть Олега в Киеве и во всем Приднепровье хотя была обширнее его власти в Новгороде, тем не менее и эта власть была еще довольно ограничена, ибо ни Смоленск, ни Киев, ни Северская земля, признавшие над собой власть Олега, не были завоеваны, а приняли князя по своей доброй воле, следовательно, с условием не нарушать старого устройства и старых прав той или другой земщины. В том же положении находились и ближайшие преемники Олега до Владимира Святого. Все они, как Олег, так и преемники его, заботились только о распространении владений, платящих им дань, а не о увеличении своей власти; они даже оставляли старых племенных князей в покоренных племенах, где оные были, обязывая их только быть своими подручниками. О таких князьях-подручниках упоминает Олегова договорная грамота с греками, писанная в 912 году, в которой сказано: «...и вы, греци, да храните таку же любовь к князьям светлым нашим русским и к всем, иже суть под рукою светлого князя нашего». Вообще Олег и его преемники и не думали о переустройстве владений, признавших их власть; устройство везде оставалось старое; где были веча до них, там они оставались и при них, где прежде младшие города подчинялись старшим городам, так они подчинялись и при князьях. Главное право княжеской власти и в Приднепровье, как и в Новгороде, состояло в суде и управе, которые производились или самим князем, или от его имени его мужами; но суд и управа должны были производиться по исконным обычаям и правам народным.
Для суда и расправы князья сажали по городам своих мужей или посадников.Каждый город, признавший над собой суд и управу князя, платил ему известную условленную дань; для сбора этой дани и для суда каждую осень князья или сами ездили по городам и волостям, или посылали своих дружинников; такой объезд по-тогдашнему назывался полюдьем. Князьям также были уступлены некоторые земли и угодья, с которых они пользовались доходами, как частные собственники, и могли по своему усмотрению строить там города и селения, сажать на их землях своих дружинников и других людей, и даже пленников. Но тогдашние князья и их дружинники мало заботились об уступленных им землях, а более думали о походах на соседние непокорные племена, где им было приволье и показать свою храбрость, и понабраться разной добычи. Воинские походы, которые тогда были так часты и многочисленны, князья производили преимущественно своими дружинами, земцы же, нередко принимавшие в них участие, составляли только вольницу, присоединявшуюся к княжеской дружине. Князь сзывал охотников, и по этому зову вольница собиралась и примыкала к княжеской дружине по своей охоте; иногда этот сбор вольницы продолжался не один год. А когда ни дружины, ни вольницы для иного большого похода не было достаточно, то князь посылал за заморскими варягами в Скандинавию, где также собиралась вольница по его приглашению, иногда же приглашал соседних кочевников торков или печенегов. Власть князя тогда лежала только как бы на поверхности общественной жизни и не проникала вглубь. Князья со своей дружиной в это время еще были сами по себе, а городская и сельская земщина сама по себе; ни та, ни другая сторона, по новости своего положения, еще не сжились друг с другом. Тогдашним князьям Русская земля была нужна для отдыха, для прокорма дружины, пока не выискался случай сделать набег на соседа. Святослав даже думал вовсе оставить Русскую землю и переселиться в дунайскую Болгарию, в которой ему представлялось больше выгод и удовольствий, где жители били посмирнее и пораболепнее, чем на Руси, в которой были и такие места, как Новгород, куда и княжить-то шел не всякий князь.
Самое управление князей и их посадников в то время было далеко не самостоятельным, потому что рядом с властью князя или посадника стояла власть земщины в лице веча и выборных старост, зависевших не от князя, а от народного веча. Даже в договорах с иноземцами земщина принимала деятельное участие; так посланники отправлялись не от одного князя, но и от всей Русской земли; например, в Олеговой договорной грамоте с греками о послах сказано: «...которые посланы от Олега, великого князя Русского, и от всех, иже суть под рукою его, светлых бояр». Или в Игоревой грамоте послы говорят: «Послании от Игоря, великого князя Русскаго и от всякоя княжья и от всех людей Русская земли». Князь в тогдашнее время был самовластен и независим в своих распоряжениях и предприятиях только в том случае, когда его распоряжения и предприятия не касались земщины. Например, походы князей на соседние ближние и дальние племена не касались земщины, они производились только при помощи дружины и вольницы, и земщина не вступалась в них и не удерживала князей. Передача власти княжеской от одного князя другому или назначение наместника в то время также производилось свободно и нисколько не стеснялось земщиной, ибо тогда один князь передавал другому власть только в тех размерах, в каких сам пользовался ей, а это до земщины вовсе не касалось: в то время и даже много позднее для земщины было все равно кто бы ни княжил, только бы не переступал границ княжеской власти. Новгородцы, например, прямо говорили Святославу: «Дай нам, которого любо сына, а не дашь, мы сыщем себе князя». Напротив того, как скоро дело касалось земщины, так князь мог уже действовать не иначе, как по согласию с земщиной и даже иногда по требованию земщины должен был оставлять свое предприятие. Так, например, когда во время первого Святославова похода в дунайскую Болгарию печенеги в отсутствие князя напали на Киев, то киевская земщина отправила гонцов к Святославу, чтобы он шел защищать Русскую землю от варваров, причем земские послы прямо говорили Святославу: «Ты, княже, чужея земли ищеши и блюдеши, а своея ся охабив, мало бо нас не взята печенеги, матерь твою и дети твои». И Святослав по этому зову немедленно сел на коня, оставив свое новое завоевание на Дунае, поспешил в Киев защищать Русскую землю от печенегов, ибо защита земли была в числе обязанностей князя перед земщиной, от которой он не мог отказаться, когда того требовало земское вече.