Советовалось размещать приюты на больших людных улицах, чтобы «мимоходящие люди такую богадельню и больницу видя, умиляясь, милостину подавали».

И в этом плане рекомендовалось богадельни учредить в Знаменском монастыре в Китай-городе и на Гранитном дворе, что за Никитскими воротами.

Первое богоугодное заведение планировалось для призрения старых, увечных и бесприютных, а второе - для больных.

на каждого по 10 рублей. На пропитание призреваемых государь жаловал вотчины. Лечение больных нищих должны осуществлять «дохтур, аптекарь да лекарей человека три или четыре с учениками». При богадельнях должна также находиться небольшая аптека «для того, что со всяким рецептом ходить в город неудобно». Лекарства в ней держать необходимо недорогие, «однако пользу будут чинить».

Если же нищих окажется больше, то их «раздать по монастырям», и не только в Москве, но и «по всем городам Московского государства». Предполагалось, что если за монастырем числилось сто крепостных крестьянских дворов, то они в своих больницах могли кормить по пять человек[121].

Следует отметить, что указ впервые провел разделение нищих способных и неспособных к труду. Однако исследователь А. Р. Соколов верно подметил, что в нем совмещалось «традиционное нищелюбие и. рациональный взгляд на принципы помощи бедным, шедшие из Европы»[122].

В то же время у исследователей возникли большие сомнения в том, что это был действительно указ. Были сделаны предположения, что это не указ, а «документ в виде указа», пояснительная записка или доклад, получивший официальный характер. По мнению Н. В. Козловой, предположительным автором записки мог быть дьяк Аптекарского приказа А. А. Виниус[123].

При Петре I продолжилась борьба с профессионалдьным нищенством. Петр I придерживался политики ужесточения репрессивных мер, особо не предусматривая ни экономических мер, ни воспитательно­исправительных целей. Правда, в отношении «прямых нищих» он все же не игнорировал и мер призрения.

Показателем заботы монарха о строительстве новых и починке старых богаделен служит факт пребывания Петра I в Вологде. Прибыв туда в 1702 г., молодой царь озаботился состоянием тамошней богадельни, пришедшей в ветхость. Он приказал сломать старую постройку, в которой содержалось одиннадцать нищих, и построить новую на монастырские средства[125].

Следует пояснить, в чьем ведении находилась церковная благотворительность в XVIII столетии. Сначала богадельнями ведал государственный орган власти - Монастырский приказ, появившийся в 1701 г. и действовавший вполне самостоятельно. 17 августа 1720 г. он был закрыт, и вскоре церковные имения возвратились в ведомство церкви. С этого времени и вопросы о богадельнях перешли в ведение Святейшего Синода, а точнее, к одному его учреждению - Монастырскому приказу. С 1729 г. эти дела перешли к Коллегии экономии Синодального правления, которая в 1738 г. перешла под власть Правительствующего сената, а с 1744 г. - в ведение Канцелярии Синодального экономического правления. При Екатерине II богадельни причисляются к Камер- и Штатс-конторе, Коллегии экономии. Наконец, Духовная комиссия взяла в свои руки общее разрешение данного вопроса.

Духовный регламент 1721 г. весьма картинно описывал «нахаль­ство и притворное смирение ленивых прошаков, этого беззаконнейшего чина людей», предписывал Синоду «прилежно о сем думать и советовать, каковым бы лучшим способом зло сие искоренить и добрый чин милостыни определить, а определив, просить Царского Величества, дабы изволил указом Своим Монаршим утвердить»[126].

Другим высочайшим указом от 15 сентября 1701 года повелевалось переписать все московские богадельни, а «людей пересмотреть и разобрать» и оказавшихся престарелыми, дряхлыми и немощными - оставить в них, а здоровых и не престарелых удалить. Сверх этого указом приказывалось на пристойных и удобных местах в дополнение к существующим устроить новые богадельни. С этой целью создается особый Богадельный приказ под руководством стольника Луки Каблукова. Практический результат данного указа выглядел не так уж и плохо: к ноябрю 1721 г. в Москве числились 31 мужская и 62 женских богаделен с 4411 призреваемыми, и это несмотря на то, что 13 мая 1712 г. в Москве произошел грандиозный пожар и, между прочим, сгорело 35 богаделен[127].

На содержание нищих правительство выдавало жалование из расчета по две деньги на день престарелым, и одна деньга - более здоровым. В 1717 году нищих первого рода насчитывалось 2900 человек с выдачей ежемесячного жалованья 870 рублей; второго рода - 502 человека, которым платили 75 руб. и 10 алтын в месяц. К 1721 г. в московских богадельнях 3159 призреваемых получали по две деньги (одна копейка), а по деньге - 1252 человека[128].

Петр I особое внимание обращал и на улучшение способов благотворительности нищих из церковных доходов, признав, что главное назначение их состоит в обеспечении этой группы людей. Потому монарх и решает переложить на церковь дело о нищих. Так, Указом от 30 декабря 1701 г. он потребовал, «что будет в монастырях в остатке от хлеба и денег, из того давать на пропитание нищих, в богадельни»[129]. В церквах существовали «венчальные сборы», которые преобразователь России решил пустить на благотворительные нужды. До 1714 г. венчальные сборы были следующими: «с первобрачных - до двенадцати копеек, с полуторабрачных - по осьмнадцати копеек, со второбрачных - по двадцати пяти копеек, с трехбрачных - по тридцати копеек». После Указа от 3 июня 1714 г. они увеличились вдвое (за исключением Новгородской епархии, в которой по распоряжению митрополита Иова это уже осуществлялось).

Сбор с венчальной памяти приносил соответствующий доход и стал некоторым подспорьем в деле содержания столичных богаделен. К примеру, только в Петербурге и Кронштадте с 1729-го по апрель 1733 года он составил 680 руб. 76 копеек[131].

Имеются сведения с 1714-го по 23 июня 1721 г. по Нижегородской епархии. В 1714 г. было собрано 372 руб. 26 алтын; 1715 - 929 руб. 5 алтын 2 деньги; 1716 - 948 руб. 32 алтына; 1717 - 1079 руб. 15 алтын 2 деньги; 1718 - 1033 руб. 12 алтын 4 деньги; 1719 - 970 руб. 6 алтын 4 деньги; 1720 - 880 руб. 2 деньги; 1721 - 451 руб. 20 алтын. Всего же было собрано более 6663 рублей[132].

Однако все эти предпринимаемые петровским правительством меры по финансовому обеспечению богаделен (в особенности от «свечных сумм») не позволяли ему достичь намеченных целей по содержанию нищих.

Монарх оставался убежденным сторонником того, что церковь должна и в дальнейшем печься и помогать нищим. Это четко было высказано им в Духовном регламенте или Уставе Духовной коллегии от 25 января 1721 года. Этому высшему церковному органу власти надлежало «прилежно о сем думать и советовать», каким лучшим способом это зло искоренить и «добрый чин милостыни определить»[133].

В истории призрения и благотворительности Духовный регламент стал чрезвычайно важным документом, указавшим православной церкви новое направление в благотворительности, которое верховная власть усматривала в мерах, долженствующих оказать действительную помощь нуждающимся лицам, потерявшим способность трудиться.

28 февраля 1721 года последовал соответствующий высочайший указ, которым обращалось внимание именно на эту сторону вопроса, и намечались средства для благоустройства данного дела.

Целям призрения, по замыслу Петра I, должны были служить и монастыри, которых в государстве насчитывалось 478. При обителях создавались приюты. Из женских монастырей мыслили сделать мастерские (шпингаузы) для женского труда: прядение, шитье, ткачество. С этой целью даже выписали из Голландии знающих дело монахинь, да нашлись и русские мастерицы. Но эти прядильные мастерские не прижились, и от всех монастырских шпингаузов со временем остался один в Павловке[135].

«Прибавление к Духовному регламенту» в мае 1722 г. потребовало устраивать «странноприимницы» или лазареты на монастырские средства при тех обителях, в которых «обретается многое за потребами довольство». Такие дома призрения советовалось заводить «по подобию показанного в Морском регламенте о таком покое учреждения»[136].

Петр I видел в монастырях и убежище для воинов-инвалидов. Церковные архиереи всячески сопротивлялись такому государеву новшеству, оправдываясь, что материальное положение монастырей не может позволить такой финансовой нагрузки. Приводились и бытовые причины: армейский контингент грубо нарушал сложившийся быт обителей, внося беспокойство и смуту, учиняя пьянство, буйство и драки[137].

Как известно, пунктом XLVII Морского регламента от 5 апреля 1722 г.

В развитие Духовного регламента Правительствующий синод ре­шением от 14 декабря 1722 г. «согласно приговорил» разобрать в бога­дельнях нищих и стариков в возрасте 60-90 лет, а также моложе 60 лет, но «по достоверному свидетельству дряхлы и увечны и живут в тех богадельнях неисходно, а сродников не имеют и пропитания, кроме богаделен, всеконечно не могут, таковых по усмотрению содержать в тех богадельнях по-прежнему и довольствовать, как указы повелевают непременно». Других же, хотя и дряхлых, но ушедших от помещиков и имеющих пропитание от богаделен, то пропитание отныне не давать, отсылая их по принадлежности[139].

Последующим Указом от 20 июня 1718 г. было конкретизировано, на какие средства должны содержаться престарелые и увечные люди: средства «на хлеб и одежду» брались с обывателей сел и деревень, к которым нуждающиеся были приписаны[140].

Не ограничиваясь этими мерами и ссылаясь на практику иностранных держав, в которых и в больших, и малых городах существовали госпитали, содержащиеся за счет общих земских и частных средств, и по существующему там законодательству каждый город и община по разрешению полиции обязывались содержать своих убогих, заводить сиротские дома, больницы и дома призрения, Петр I решает такое установить и в России. В Регламенте Главному магистрату от 16 января 1721 г. в разделе о полицейских делах рекомендовалось, что если руководители города «смотрят что полезное к установлению полиции или добрых гражданских порядков к исправлению, и о том, какие надлежит новые уставы сочинять, то должно оные сочинять с осмотрительностью, чтобы оные были к общенародной пользе, а не к повреждению». В числе таких общенародных польз, относящихся к ведению полицейских органов власти, документ называет и призрение нищих, бедных больных, увечных и прочих неимущих, защиту вдов, «сирых и чужестранных». Рекомендовалось также заведение госпиталей «ради призрения сирых, убогих, больных и увечных, и для самых престарелых людей обоего пола».

В пользу госпиталей по Указу от 12 апреля 1722 г. обращалось и имущество, конфискованное у духовных лиц по делам Тайной канцелярии и оставшееся от скрывшихся раскольников. На содержание госпиталей шли и штрафные деньги, наложенные на высокопоставленных чиновников. Так случилось в 1224 г., например, с князьями Долгоруковым и Голицыным, на которых был наложен штраф в 15 000 руб. в пользу госпиталей. Не остался в стороне от этого и Синод, который 30 января 1722 г. постановил у всех чинов синодального ведомства на содержание военного госпиталя вычитать из жалованья и руги по копейке с рубля [141].

Указами от 23 октября 1723 г. и 3 июня 1724 г. приказывалось губернаторам, воеводам и управителям переписать во всех городах, кроме сибирских, всех престарелых, больных, увечных, нищих и сирот, как обретающихся в госпиталях и в богадельнях, так и всех других, которые по болезни или увечью пропитать себя не могли. При этом указывался и порядок производства переписи: указы должны были посылаться в города запечатанными, а распечатываться - в один день везде, 1 октября 1724 г., публично, из-за опасения преждевременного распечатывания «жестокого штрафа». Переписные ведомости к ноябрю должны были быть представлены в Сенат, «дабы, зная число нищих и число доходов, можно было расписать нищих по монастырям».

Во время переписи власть столкнулась с явлением, при котором слепые, дряхлые, увечные, престарелые и малолетние «в сказках объяв­ляют, что живут по богадельням, а иные - в павиных углах», но кормятся миром и «чьи они были, не помнят». Также и кабальные боярские люди, не годные в службу и «в служение которых никто не принимает». Про­живали они в городах и уездах «собою, а иные пропитания никакого не имеют». Стал вопрос: как быть с такими людьми? Переписчики спраши­вали, не отписать ли их в Петербург? Сенат, ссылаясь на указы 1712 и 1718 годов, предписал престарелых отдавать в богадельни и госпитали. Малолетних (до 10 лет) отдать в частные руки «в вечное владение», а выросших в богадельнях и достигших десятилетнего возраста - отправ­лять в Петербург в матросы. С помещиков, отпустивших своих людей, устанавливался штраф в 40 рублей с каждого человека, да и за отпущенных стариков брать в рекруты годных крестьян. Бедных людей, живших в городах своими дворами, «а чьи они и отколь сходцы, не помнят», записывали в подушный оклад того места, где они проживают[142].

Надо отметить, что сведения о сельской благотворительности и призрении петровской эпохи весьма скудны, так как переписные книги в большинстве своем не изданы, что делает их крайне недоступными для исследователей. К счастью, имеются опубликованные сведения по селам Нижегородской епархии за 1722-1723 годы. В Лысковской пятине с 50 приходскими церквами при лысковской соборной церкви Преображения 30 дворов церковных богаделен; в Работкинской пятине с 57 церквами, в с. Воронешь на 70 крестьянских дворах - семь нищенских избенок; в с. Лубянце на 91 крестьянском дворе две избенки (солдатская и нищенская); в с. Запрудном на 54 крестьянских дворах - 27 нищенских избенок; в Александрове на 157 крестьянских дворах - 13 изб вдов и солдатских жен; в Терновской пятине с 46 церквами в с. Xвощевка на 159 дворах - 26 вдовых и нищенских избенок; в Павловской пятине с 48 церквами в самом селе Павлове при четырех храмах - 211 дворов вдовых и солдатских жен; в Городецкой пятине с. Городец на 240 дворах - 20 нищенских келий. В других пятинах - Заузольской, Кажунской, Толоконцевской, Куромчинской и Порецкой - упоминания о нищенских избенках нет[143].

В петровских указах до 1712 г. сохранялся еще старый порядок призрения: для старых, немощных и увечных людей либо выдавались кормовые деньги, либо их помещали в московские богадельни и больницы. Что же касается иногородних нищих, то их помещали в богадельни за счет отдельных городов, а в сельской местности - за счет крестьянских обществ и помещиков.

После 1712 г. в старой системе призрения неимущих появляется новшество - подустройство госпиталей. Новым стало и то, что дело при­зрения было изъято из ведения духовенства и перешло в ведомство пра­вительства. Тем самым оно утратило первоначальный характер частной благотворительности и сделалось предметом общегосударственного попечения.

При преемниках преобразователя России петровская система призрения несколько укрепляется, а некоторые ее черты получили даже дальнейшее развитие. Но по-прежнему церковь играла важную роль в деле призрения неимущих.