§119. Adstipulatio и adpromissi
. Уже в настоящем периоде стипуляции стали употреблять не только для прямой цели установления обязательства между двумя лицами, но и для побочных целей. Во-первых, такую побочную цель преследовала т.н.
adstipulatio. По древнему римскому правилу (сохранившему силу еще и в классический период, т.е. в первые века империи) нельзя было заключить такую стипуляцию, по которой должник обещался что-либо исполнить после смерти стипулятора, т.е. в пользу его наследников, а не его самого. По другому древнему правилу нельзя было предъявлять в суд иски через поверенного (процессуального представителя); требовалось предъявлять и вести их самолично*(343). Оба эти правила проистекали из неспособности древнейших римлян представить себе, чтобы обязательство, установленное между известными лицами, могло осуществляться другими лицами; вероятно, они видели в этом логическое противоречие. Однако практическая жизнь стала требовать этого противоречия. Мы можем представить себе случаи, когда стипулятор, заботясь об интересах своих наследников, например, малолетних детей, внуков или иных близких лиц, желал бы обязать должника к известному исполнению в пользу этих последних в такое время, когда он сам уже не надеялся быть в живых; а между тем договор в пользу третьих лиц римским правом не допускался. Еще легче мы можем представить себе случаи, когда кредитор не может самолично вести тяжбу и желал бы поручить ее другому лицу (представителю). Желая удовлетворить эти требования практической жизни и в то же время не считая возможным уничтожить вышеуказанные старые правила, римские юристы обошли их при помощи особого применения стипуляции. Стипулятор заключал с должником обыкновенную стипуляцию, например: centum dare mihi spondes? Но в то же время, по его просьбе, кто-нибудь другой предлагал должнику тот же самый вопрос, с прибавкой, в первом из указанных случаев, слов "post mortem stipulatoris". Эта вторая, дополнительная, или побочная стипуляция и называлась adstipulatio, а совершавший ее - adstipulator. Этот последний формально получал те же самые права, как и стипулятор, так что он мог взыскивать с должника, мог даже освободить его от долга без всякой уплаты (т.е. простить долг)*(344). Но так как по материальной цели роль его была только вспомогательная, то взысканное он обязан был отдать стипулятору или его наследникам, а прощение долга (разумеется, посредством acceptilatio), совершенное в ущерб стипулятору, считалось нарушением доверия. Закон Аквилия (Lex Aquilia) 467г. (u.с.) давал в этом случае стипулятору иск, по которому он мог взыскивать с адстипулятора все убытки, причиненные его вероломным поступком*(345).Второй случай применения стипуляции для побочной цели представляла т.н. adpromissio. Цель эта заключалась в том, чтобы привлечь других лиц к ответственности за главного должника на случай его несостоятельности, коротко - в установлении поручительства*(346). Для этой цели во 2-м периоде существовали две формы: sponsio и fidepromissio. Та и другая были стипуляциями, которые совершались для обеспечения главного долга, совершенного также не иначе, как в форме стипуляции*(347). Sponsio совершалась в такой форме: после того, как кредитор совершил стипуляцию с главным должником, он обращался к поручителю с вопросом: idem dari spondes? На что последний отвечал: spondee При fidepromissio кредитор спрашивал его: idem fidepromittis? На что он отвечал: idem fidepromittio*(348). Юридические отношения, возникавшие в силу adpromissio, состояли в том, что кредитор мог взыскивать долг не только с главного должника, но и с поручителей, и притом он мог обратиться со взысканием к кому угодно; он не обязан был сначала требовать с главного должника. Если он взыскивал с поручителя, то главный должник освобождался от обязательства, и наоборот; другими словами, формально древнейшее право не различало главного должника от поручителя*(349). Точно так же оно не делало различия относительно поручителей, если их было несколько: кредитор мог взыскивать с каждого из них весь долг полностью*(350).
Эта юридическая конструкция древнего поручительства заслуживает внимания историка, потому что представляет характерный образчик древней юридической техники. Материально роль поручителей была только вспомогательная, второстепенная. Но когда древнейшие юристы должны были придать ей юридическую форму, они не сумели оттенить в этой последней вспомогательный характер института. Их ум, еще не имевший достаточной гибкости, понимал только один вид ответственности - полной, без всяких оговорок: такая и была установлена для поручителей. Но если такая конструкция была тяжеловесна, зато с другой стороны она была совершенно определенна, что также соответствовало древнему римскому характеру.Однако жизнь еще во 2-м периоде обнаружила несовершенства этой конструкции и вызвала попытки исправить их путем законодательным. И эти попытки интересны для историка права не только с материальной, но и с технической стороны. Прежде всего, следует назвать Lex Publilia. Время издания его неизвестно; но судя по характеру его предписания, он несомненно принадлежит ко 2-му периоду. Он имел в виду исправить недостаток первого из вышеуказанных правил, т.е. что кредитор мог безразлично взыскивать с поручителя или с главного должника. Закон Публилия постановил, что если sponsor (но не fidepromissor) заплатит долг за главного должника и этот последний в течение шести месяцев не возвратит ему уплаченного, то сам sponsor может взыскивать с главного должника, и притом не прибегая к помощи суда, а употребляя то средство, которое давалось против ответчиков, уже присужденных к уплате по судебному приговору, т.е. так называемую manus injectio (pro judicata): поручитель мог арестовать главного должника, отвести его в свою тюрьму и т.д. (подробности см. в отделе о судопроизводстве). Этот иск поручителя назывался actiodepensi*(351). Таким образом, особенность закона Публилия заключается в том, что он, не изменяя самой конструкции поручительства, дал поручителю очень решительное средство против неаккуратного главного должника.
Затем, второе вышеуказанное правило, допускавшее, при нескольких поручителях, взыскивать весь долг с одного из них, было дополнено двумя законами. Lex Appuleja (по-видимому, около 364г.) постановил, что если один из нескольких sponsores или fidepromissores заплатит больше, чем приходится на его долю, то все излишне уплаченное он может взыскать с остальных поручителей*(352). И здесь опять закон не уничтожил старой конструкции, не отнял у кредитора право взыскивать весь долг, а только дал поручителю особое средство, чтобы вернуть назад излишне уплаченное. Другой закон, Lex Furia de sponsu (вероятно, около 409г.), постановил, что sponsores и fidepromissores отвечают только за ту часть долга, которая приходится на их долю (pars virilis), и если кредитор взыщет с одного из них больше этого, то они могут обратно взыскать с него излишне уплаченное и притом внесудебным порядком, посредством manus injectio*(353). Таким образом, Lex Furia de sponsu делает шаг вперед против закона Апулея, потому что он прямо запрещает кредитору взыскивать весь долг с одного; но в то же время он не отнимает у него возможности поступить вопреки этому запрету; он только дает поручителю очень решительное средство (manus injectio) против кредитора.