§ 3. Дополнения к §§ 1 и 2

От древних носовых и плавных сонантов следует отличать более поздние явления: различного рода сварабхакти, которые имеют известное сходство с ними.

Так, в греческом группа «согласный + носовой + у» переходит в сочетание «согласный -j-avy»1: ttoijav + усо дает [93]Ttotjxavyo), Trotjxatvco; Tt-Tv + yco дает *Ttxavya), TtTatveo; последний глагол образован так же, как tCeo, восходящий к at-aS-yco (см.

Плавные менее поддаются такой трактовке; об этом свидетельствует, например, фаХтрьа при Aaxaiva. Глагол s^amp;aipio образован, возможно, от основы е/Оро, но лексикографы приводят также имя ср. p. etyftap.— Зато эолийский предоставляет в наше распоряжение: Ulppajxo; = ІІріарю;, аХХотерро; == аШтрю;, рзтерро; = — рітрю;, зсоттерра = xoTtpta (Ahrens, I, стр. 55); указанные формы полностью соответствуют духу этого диалекта: они вызваны переходом і в спирант „йот" (откуда также lt;р$еррео, xtsvvco), который изменил Пр[а)хоlt;; в *IIpjajxolt;;. Вот тогда-то перед плавным и возник поддерживающий его гласный, которым во всех других диалектах был, несомненно, а; но эолийский придал ему тембр е. В других условиях ajx-of, согласно объяснению Бруг- мана, на которое я позволю себе с его разрешения сослаться, восходит к *ajx-a — твор. п. от єіс „один" (основа sam-), тогда как jiia—из *Gjx-Ea (Curt і us, Grdz., стр. 395) обошелся без поддерживающего гласного [14].

Предлог avsu можно возвести к *aveu—видимо, местный падеж от snu „спина"; в Ведах имеется местный падеж sSno, который отличается только тем, что он восходит к сильной основе. Для значения ср. voa'fi (Curt і us, Grdz., стр. 320). Впрочем, в санскрите находим: sanutar „далеко", sanutya „удаленный", по-ви- димому, родственные snu; sanutar явно восходит к *snutar; ср.

sanubhis под словом snu у Грассмана. Он приводит также sani- tar—наречие, близкое sanutar; в этом случае гот. sundro было бы его европейским эквивалентом. Ср., наконец, лат. sine.

1 л. мн. ч. siuaajxev восходит к *eiuajxsv. Эта форма вместе с SXuaa, IXoaav и причастием iuaa; является основанием, на котором строится весь аорист на -aa.

Аорист Ixxavov от xtsv принадлежит к тому же образованию, что и e-o^-ov (см. стр. 311). Наличие а в нем обязано скоплению согласных в *s-xxv-ov. В i'Spajiov а имеет то же происхождение, если только (что сводится к тому же) ра не представляет собой рефлекса г и если только ISpajxov не приравнивать к Ітратгоу. — аттарєа'Ош, если только оно существует (С u г t і и s, Verb., И, стр. 19), восходит, по-видимому, к *аттрга,0'аі[94].

Германский очень богат явлениями этого рода; это, как и следовало ожидать, и, занимающий место греч. а. Сивере (цит. раб., стр. 119) возводит 1-е лицо мн. ч. перфекта bitum и bitm к возникшему в результате падения а в *(bi)bitma. Ср. выше, стр. 313. Точно так же Сивере объясняет lauhmuni (см. стр. 150).

Остгоф рассматривает дат. п. мн. ч. Ьгсфгит (и в этом падеже явл. общим для всех германских диалектов) как результат развития Ьгсфгт, скр. bhratrbhyas. Но всегда остается возможность, что слог° urn имеет здесь ту же природу, что и в bitum. Иными словами, слоговое ударение могло падать на носовой так же, как и на плавный. Ср. готские дательные падежи мн. ч. bajofmm, тепсфит, к которым плавный не имеет никакого отношения.

Что касается пассивных причастий от корней с плавными или носовыми типа А (см. стр. 310), как, например, baurans при скр. babhrana, то надо полагать, что поддерживающий гласный пришел сюда из некоторых глаголов, где стечение согласных развивало его механически, как в numans вместо *nmans, stulans вместо *stlans. Прибавим сразу же, что такие древнеиндийские формы, как ga-gram-ana ( = ga-grmm-ana), представляют то же самое явление и что в некоторых сочетаниях его следует датировать эпохой праязыка.

торых мы говорим, часто смешиваются с некоторыми фонемами, которые относятся к эпохе праязыка и о которых мы будем говорить позже; здесь достаточно лишь в качестве примера привести гот. каигш=греч. fiaptk, скр. guru.

Всем известно, какое широкое развитие получили в италийском иррациональные гласные. Группа из этого гласного с плав-, ным более или менее совпадает с рефлексом древнего плавного сонанта; но перед m мы находим то е, то u: (e)sm(i) дает sum, тогда как pedm дает pedem. Сонант п, по-видимому, отдает предпочтение е: genu из *gnu, sinus из *snus (скр. snu; см. Fick, W., I3, стр. 226).

В зендском этого рода явление пронизывает весь язык; таким образом в нем развивается в основном в. Санскрит вставляет перед носовым а\ мы уже обнаружили несколько таких случаев; просодия ведических гимнов позволяет, как известно, восстановить большое число их. Иной раз а даже обозначается на письме: tatane наряду с tatne, k§ami наряду с k§mas. Ударения в k§amS было бы достаточно для того, чтобы определить значимость его а; если бы это а было всегда полным гласным, оно несло бы ударение: ‘k§ama\

* *

*

В заключение главы о плавных и носовых сонантах, фонемах, которые обязаны своим существованием большей частью выпадению а, следует остановиться вкратце на том случае, когда а перестает подчиняться фонетическому закону, требующему его устранения. Этот случай никогда не встречается у корней типа А или В (ср. стр. 310), поскольку сонантный коэффициент в любой момент готов принять на себя функцию корневого гласного. Наоборот, корни типа С могут расстаться со своим а только в отдельных, почти исключительных случаях: ведь устранение а делало бы эти корни непроизносимыми.

Перед суффиксом, который начинается на согласный, эти корни никогда не устраняют его[95]. Разве такие инд. формы, как tapta, satta, ta§ta, или такие греческие формы, как ёхх6;, ахетттб; и т. д., могли бы потерять а или е? Конечно, нет, и, следовательно, они никоим образом не ослабляют действенности закона, требующего устранения а.

Но когда суффикс начинается на гласный и требует при этом ослабления корня, то такое ослабление может иметь место в очень большом числе случаев. Выше мы приводили оу-еЬ, атт-stv, ттт-єайаі и т. д. от корней ае/, аєтт, ттєт и т. д. В санскрите мы

имеем, например, ba-ps-ati от bhas, a-ks-an от ghas, который даст также в силу действия аналогии вторичный корень ?а-к§. Чаще консонантное окружение не позволяет обойтись без а; возьмем, например, санскритское медиальное причастие прошедшего времени, теряющее корневое а: корень bhar типа А и корень vart типа В легко следуют правилу: ba-bhr-ana, va-vft-ana. Равным образом корень ghas, несмотря на принадлежность к типу С, дал бы, если бы он имел формы медиума, *ga-k§-ana; но другой корень типа С, например spas, требовал бы сохранения a: pa-spag-ana. Этот простой факт разъясняет всю германскую парадигму: форме babhrana отвечает гот. baurans, форме vavrtana — гот. vaurpans; что же касается типа paspagana, то это—gibans. Все глаголы, которые имеют аблаут—giba, gab, gebun, gibans, — имеют в причастии пассива, так сказать, незаконное е (і), которое, являясь очень древним, тем не менее оказывается тут совершенно случайным.

В разных языках существует много случаев подобного рода, но мы не намерены перечислять их здесь. Очень простое практическое правило, которое извлекается из них, таково: когда ставишь вопрос: что происходит обычно с таким-то типом основ—сохраняет он или отбрасывает корневое а,—то при решении его надо остерегаться брать в качестве критерия формы, где а (е) не могло выпадать.

Здесь уместно сказать кратко о том, что происходит в корнях, примерами которых могут служить as и wak. Строго говоря, их позволительно связывать с типом С; однако всякому видно, что сонантная природа начального согласного у wak и отсутствие его у as создают здесь совершенно специфическую ситуацию.

У корней типа as, впрочем, немногочисленных, выпадение а не влечет за собой ни столкновения, ни скопления согласных. Оно, таким образом, возможно; и действительно, при случае оно происходит вполне закономерно: отсюда индоевропейская флексия as-mi, as(-s)i, as-ti; s-masi, s-ta и т.

Корень wak в санскрите выступает в виде vag и дает во множественном числе презенса ug-mas; равным образом имеем is-ta от уа?, [?-й от га? и т. д. В чем здесь дело? Безусловно, в ослаблении корня. Надо только помнить, что слово ослабление не означает ничего иного, кроме выпадения а. Говорить, вслед за Бругманом, о „Vocalwegfall unter dem EinfluB der Accentuation" означало бы предоставить исследователю чрезмерную свободу действий. Среди других примеров мы находим здесь и.-е. snusa „сноха" вместо sunusa, скр. strt „женщина" вместо *sutrt. Даже если бы в этих словах и выпадало (что бесспорно для вед. gmasi = ugmasi), то мы имели бы здесь дело с фактом абсолютно аномальным, которому не имелось бы параллелей и который, сверх того, противоречил бы закону устранения а: ведь необходимым следствием этого закона является как раз сохранение коэффициентов а. Остережемся также употреблять слово сам- прасарана; этот термин, правда, означает просто переход полугласного в гласный; однако, в действительности, во всех работах лингвистов он равнозначен выражению: стяжение слогов уа, wa, га (уе, we; уо, wo) в i, и, г. В голове тех, кто употребляет термин сампрасарана, неизбежно присутствует мысль об особом влиянии у, w, г на следующий за ним гласный и об абсорбирующей роли, которую, якобы, играют эти фонемы. Если таков смысл, который придают слову сампрасарана, то надо со всей решительностью сказать, что праязыковые ослабления ничего общего с явлением сампрасарана не имеют. Праязыковое ослабление—это выпадение а, и ничего больше. И то, что pa-pt-us происходит от pat, s-masi—от as, rih-masi—от raigh и ug-masi— от wak, является результатом не ряда различных процессов, а результатом одного и того же процесса. Впрочем, когда для более поздних периодов мы, действительно, регистрируем абсорбцию звука а звуком і или и, то гласный, который получается при этом, как правило, является долгим.

Выше мы лишь в самых общих чертах затронули вопрос об этом способе образования плавных сонантов: ср. тратто), дающее Ітралov; mrdu, pfthu—от корней mrad и prath. Перечень примеров можно было бы продолжить. Отметим хотя бы греч. трєlt;р, которое имеет закономерный сонант не только в є'трауоу и теamp;рацраь, но и в прилагательном тарlt;ри;.