ГАРМОНИЯ ГЛАСНЫХ В ТУРЕЦКОМ ЯЗЫКЕ И ФОНОЛОГИЧЕСКОЕ ОПИСАНИЕ АССИМИЛЯЦИИ*

Основные правила произнесения гласных в турецком предложении, то есть те, которые известны под названием «правила гармонии гласных», легко формулируются и доста­точно понятны. В сжатом виде они могут быть сформулиро­ваны следующим образом: за исключением нескольких прос­тых случаев, всякий суффиксальный гласный ассимилируется предшествующему гласному по ряду, а если он верхнего подъема, то еще и по огубленности.

Как это иногда отмечается, гласные, входящие в состав исконно турецких корневых морфем, следуют этому правилу так же, как и суффиксы. Таким образом, полные фонемати­ческие представления для корневых морфем в словаре именно

Robert В. Lees. Turkish harmony and the phonological description of assimilation. — «Turk dili ara§tirmalari yilligi», Belleten 1966. Ankara, 1967, pp. 279—297.

* Большую пользу имели для меня беседы с профессором Т. М. Лайт- нером, однако всю ответственность за содержание данной статьи несу я один. Предварительный вариант статьи под названием «Некоторые труд­ности в формулировании правил гармонии гласных и согласных в турец­ком языке» был прочитан на летней сессии Американского лингвисти­ческого общества в 1965 г.

в том виде, который исходно мотивировало бы понятие фо­нематического представления, оказываются избыточ­ными. Поэтому для того, чтобы воспользоваться указанным обобщением, мы можем вслед за Халле предположить, что грамматика содержит ряд так называемых морфемно-струк­турных правил (о понятии морфемно-структурного правила см.

Однако, с другой стороны, огромное число заимствован­ных слов, особенно из арабского и персидского языков, не подчиняются действию этих правил произношения. Поэтому я в своей «Фонологии современного нормативного турецкого языка» (Lees 1961) принял решение приписывать в словаре каждой корневой морфеме признак, различающий гармони- руемые и негармонируемые корни; правила ассимиляции при­меняются только к корневым морфемам, помеченным как гармонируемые. Приписывание этого грамматического при­знака, естественно, не определяется этимологией слова, так как имеется некоторое количество турецких слов, в которых гармония гласных отсутствует, и множество арабских заим­ствований, в которых правила гармонии соблюдаются. Это полностью адаптированные турецкой фонетической системой заимствованные морфемы, лишь случайно следующие прави­лам турецкого сингармонизма. Другими словами, граммати­ческий признак гармонии непредсказуем, это признак ad hoc для каждой морфемы, признак, который вместе с ее произ­ношением носитель языка должен просто помнить.

Кроме того, существует также согласование по признаку [низкость] при произнесении внутри слов согласных: низкие согласные /q/, /7/, /X/ вступают в сочетание с низкими глас­ными, с ненизкими же гласными вступают в сочетание только ненизкие согласные /к/, /g/, /1/. Опять-таки в негармонирован- ных словах согласные вполне могут не подчиняться этому пра­вилу независимо от гласных. Таким образом, гармонирован- ными словами могут быть названы:

в то время как примерами негармонированных слов могут служить:

(2) ka:se ’чаша’ qalem ’ручка’

kitap ’книга’ qulup ’клуб’

giiya ’будто бы’

Хотя маловероятно, что будет найдена какая-либо законо­мерность, позволяющая точно предсказать палатализацию ве­лярных и латеральных, есть основания надеяться, что правила гармонической ассимиляции могут быть обобщены так, чтобы они могли идентифицировать эти согласные в гармонируемых корнях и суффиксах надлежащим образом.

Если бы кроме этих соображений не существовало ника­ких других, то не было бы никаких оснований ассимиляцию согласных гласным предпочесть ассимиляции гласных соглас­ным. Описание гармонии как прогрессивной ассимиляции гласным стало традиционным, видимо, потому, что обычно она описывается только для суффиксов, хотя для этого впол­не могут существовать и более глубокие причины. Однако если правило предопределяет низкость соответствующих со­гласных на основе наличия этого признака у гласной, то для него невозможно сформулировать ограничения из-за наличия случаев гармонии начальных согласных, ср.

(3) kil ’глина’ qiX ’щетина’

Либо мы должны допустить наличие регрессивной ассими­ляции у согласных, либо считать, что в некоторых случаях для гласных возможна прогрессивная ассимиляция отдельным согласным. Смешение регрессивной и прогрессивной ассими­ляции в одном правиле выглядит странно. Поэтому в своей монографии я принял решение во всех корневых морфемах полностью идентифицированными признаками характеризо­вать только первый гармонический сегмент корня и допустить прогрессивную ассимиляцию всех последующих гармонируе­мых сегментов, как гласных, так и согласных. В конечном счете только один рецензент (см. Zimmer 1965) нашел такое решение сильно противоречащим интуиции, хотя его доводы, если таковые вообще имелись, остались неясными.

Отметим далее, что имеется также большое число арабских заимствований с гласными заднего ряда, которые кончаются на палатальный (1) и ведут себя в соответствии с правилом гар­монии по признаку переднего ряда, как в случаях типа:

(4) qabul ’прием’ qabul-u ’его прием’

hayal ’иллюзия’ haya:l-i ’его иллюзия’

usul ’система’ usu:l-u ’его система’

Если мы рассматриваем эту закономерность как часть об­щих правил гармонии, а не как ряд исключений, то она стро­го подтверждает правильность выбора правила, по которому гласная суффикса детерминируется предшествующим соглас­ным корня, в данном случае негармонируемого; при этом никакие специальные добавления к правилу, кроме того, что было сказано, не нужны.

С этой точки зрения гармония может быть описана с по­мощью следующих двух правил: первое— для ассимиляции по бемольности кратких диффузных гласных непосредствен­но предшествующим гласным, второе —для ассимиляции по низкости гармонируемых фонем предшествующим гармони- руемым фонемам, содержащим признак [низкость]. К ти­пам гармонируемых сегментов, которые способны ассимили­роваться, относятся краткие гласные, велярные взрывные и плавные латеральные. Хотя гармонируемые гласные нижнего подъема не бывают огубленными, /о/, /о/ в гармонируемых морфемах могут встречаться лишь в том случае, если они кор­невые и только в первом слоге².

Правило А. Бемольность

— cns + vel

- Ing + dif

—^ JagrvJ

[- cnsl + vclj

j + cns]

I'^vcll

+ cns у vel у cnt + cmp

[- cns + vclj

+ cns У vel у cnt +cmp

a grv

a grv

(+)

£+ cns]

I"^v4

1H

Или, используя более привычные термины:

Правило А. Бемольность

Г огубливается, если ему

Краткий гласный

верхнего подъема

/ предшествует огубленный | гласный; не огубливается, I если ему предшествует не- огубленный гласный.

Правило В.

Велярный взрывной Латеральный Краткий гласный

^гпалатализуется, если ему предшествует палатальный звук; не палатализуется, если ему предшествует Цнепалатальный звук.

Условия сформулированы таким образом, что эти ассимиля­ции появляются во всяком корне, помеченном знаком /О/, или суффиксе, помеченном знаком /+/,—двумя знаками морфемной границы, которая не препятствует распростране- нию гармонии. Проходя сквозь эту границу, она распространя­ется дальше; при этом в цепочке могут оказаться различные иррелевантные согласные и границы. Правило А обращено к непосредственно предшествующему гласному; правило В — к непосредственно предшествующему гласному, велярному взрывному или латеральному, который содержит признак [низкость]. Это означает, конечно, что отдельные сопутству­ющие, или неразличительные, признаки должны быть уже идентифицированы, например: долгий /и:/ должен уже быть помечен [+flt], другие долгие гласные — [—fit].

Припишем теперь приблизительную меру обобщенности правилам А и В: поставим единицу в соответствие каждому пограничному символу, синтактическому формативному сим­волу и коэффициенту различительного признака, которые должны быть идентифицированы в правиле таким образом, чтобы позже мы могли сравнить эти варианту формулировок с другими по описательной силе. Правило А требует 20, а правило В — 31 идентифицирующий символ.

К сожалению, полученная мера обобщенности не учитыва­ет экономию, достигаемую собственно принципами построе­ния системы описания, в основу которых положена их исход­ная мотивация, а именно опущение в огромном числе словар­ных представлений морфем тех признаков, которые предска­зываются данными правилами. Это не отразится на нашей по­пытке оценить конкурирующие формулировки как таковые, потому что они отличаются друг от друга в значительной сте­пени по числу тех признаков, которые воспроизводят звуко­вой облик морфемы и которые могут оставаться неидентифи- цированными в словарном представлении, с тем чтобы они могли быть идентифицированы общим правилом.

Поскольку по бемольности ассимилируются только глас­ные, мы могли бы попытаться разделить правила для гласных и правила для согласных, заменив ими правила ассимиляции по бемольности и низкости. Мы можем, далее, совместить контекстные условия, поскольку они совпадают для гласных и согласных, а также соединить правила низкости гласных и низкости согласных³.

Так как одно это правило по системе подсчета, описанной вы­ше, требует всего 38 идентифицирующих символов, то мы, следовательно с помощью этой переформулировки сэконо­мили 13 идентифицирующих символов.

Далее, попытаемся отделить правило для гласных от пра­вила для согласных, последовательно трактуя результаты ас­симиляции как уподобление согласных гласным, допуская при этом и прогрессивную, и регрессивную ассимиляцию, как это имеет место в традиционном способе описания гармонии: Правило D. Гармония гласных

cns + vel a fit P grv

[+dif] —э

- cns + vel a fit 0grv

ф —а

avcl --а- r^grv] a cnt L J

+ стр

Для правила E введено новое соглашение, по которому мы особым образом обозначаем способность согласного асси­милироваться в одном или двух противопоставленных кон­текстах, один из которых предшествует гласной, управляющей ассимиляцией, другой следует за ней.

Далее, так как условия применения правил для гласных и для согласных различаются, эти условия не могут быть со­вмещены, и описание требует шести дополнительных иденти­фицирующих символов. Последнее обстоятельство заставляет меня отдать предпочтение трактовке, по которой мы имеем только прогрессивную ассимиляцию.

Теперь мы должны дополнительно учесть еще две законо­мерности, для которых пока нет адекватного и полного опи­сания. Во-первых, в турецком языке имеется довольно большое число двусложных морфем с медиальным губным согласным, в которых гласный первого слога — неогубленный низкий /а/, а гласный второго слога — огубленный /и/:

(5) avug 'ладонь' safuX 'небольшая кадка'

gabuq 'быстро'

gamur 'грязь'

дариХ 'грабеж'

gaput 'лохмотья'

havXu 'полотенце'

havruz 'ночной горшок¹

havug 'морковь'

havut 'вьючное седло

gavu§ ’сержант’

camus 'азиатский

верблюда'

havuz 'водоем'

буйвол' davuX 'давул, большой барабан'

qabuq 'кора'

qaXbur 'решето'

gavur ’гяур’

hamuX 'терпеливый'

hamur 'тесто'

qaXmuq 'калмык' qambur 'горб' qamu 'весь'

хомут

hamut

qavun

qavur-

qavu§

qavut

marpug

may mu n

pabug

pamuq

sabun

sabur

samur

samsun

’дыня*

’жарить*

’соединяться*

’поджаренная

размолотая

пшеница*

’трубка кальяна* ’обезьяна* ’тапочки’ ’хлопок’

’мыло’

’терпеливый’

’соболь’

’боевая собака’

qarmuq крюк

qavuq ’мочевой пузырь’ tabur ’батальон’

tabut ’гроб’

tambur ’тамбур’

tamu ’ад’

tarbu§ ’феска’ *

tavuq ’курица’

tavus ’павлин’

yarpuz ’мята’

yavru ’дитя’

yavuq ’помолвка’

yavuz ’суровый’

В этот список входят как исконные, так и заимствованные морфемы, поскольку последние, даже если они и «случайно» подчиняются правилам гармонии, все же в целях большей эко­номии описываются как гармонированные. Для этого правила ассимиляции по огубленности имеется несколько исключе­ний:

(6) qamig ’камыш’, sabir ’терпение’, tavir ’поведение’,

однако исключения эти поразительно редки.

Таким образом, наша трактовка бемольности /и/ второго слога после /а/ первого слога как регулярного явления оправ­дана и может быть закреплена формулировкой дополнитель­ного правила F. Обратим внимание на то, что медиальные губ­ные согласные могут окказионально появляться в сочетании с плавными, глайдами или консонантными. Новое правило должно следовать за правилом бемольности для гласных.

Правило F. Ассимиляция по огубленности

- cns + vel

- Ing

- dif -fit + grv

tens’]

-vel I -cmp

[+ cns]

- cns + vel -Ing + dif

+

#

Ei cns]

Ho

£+ fit] в:

[+ cns]

IHf

Следует отметить что суффиксы, которые следуют за по­добными корневыми морфемами, затрагиваемыми правилом F, также должны уподобляться по огубленности этому /и/,

только что полученному по правилу F. Следовательно, пра­вило бемольности должно быть разбито на два правила: од­но, предшествующее правилу F, — только для корневых мор­фем, другое — только для суффиксов. Однако легко видеть, что разбиение указанным способом правила С потребует большего повторения символов, используемых для обозна­чения контекстуальных условий, чем если бы мы разбили пра­вило D альтернативного описания, поскольку правило Е этого последнего, в других отношениях более избыточного описания вообще не включает ассимиляции по бемольности и может быть свободно помещено после правила F. Таким об­разом, мы будем иметь вместо правил D и Е правило G: Правило G. Бемольность и низкость гласных в корне Правило F. Бемольность второго гласного в корне с медиальным губным Правило Н. Бемольность и низкость гласных в суффиксах

- cns + vcl a fit 0grv

Правило E. Низкость согласных Итак, все описание теперь имеет восемьдесят три иденти­фицирующих символа (в то время как разбиение правила С потребовало бы 88 идентифицирующих символов). Более того, нам уже не нужно новое соглашение, введенное для пра­вила Е.

Другой периферийной закономерностью, которую нужно принять во внимание, является упомянутое выше особое по­ведение суффиксов после конечного палатального /1/ в неко­торых заимствованиях (особенно из арабского языка) :

’его пример’

’их пример’ ’вашему методу’ ’от метода’

’его керосин’

misal ’пример’

(7)

misal+i misal+ler+i usul ’метод’ usurl+unliz+e usu:l+den petrol ’керосин’ petrol+lin+u

Таким образом, после этого высокого /1/ любой суффикс ассимилируется по правилу гармонии по (—) низкость, даже в том случае, когда предшествующий гласный — (+) низкий, и несмотря на то, что гласные этого суффикса продолжают уподобляться по бемольности предшествующему гласному.

Итак, за правилами G и Н должно следовать новое прави­ло, которое отражало бы это новое изменение признака [низ- кость]. Однако у нас вновь повторяется ситуация, когда глас­ные суффиксов, следующих за описанными выше морфема­ми с конечным /1/, уподобляются гласным последних, и поэто­му мы будем вынуждены включить в правило повторяющую­ся часть условий окружения, которая позволит нам распро­странить признак низкости на гласные всех последующих суф­фиксов.

Правило I. Суффиксальная гармония по низкости после конечного /1/

- cns + vel

- Ing

[-grv]

если:«

- cns + vel “ grv

Полученная в результате подсистема правил, включающая обе периферийные закономерности, теперь требует всего 105 идентифицирующих символов. Входящие в подсистему прави­ла производят идентификацию морфонем в следующем по­рядке:

Правило G. Бемольность и низкость кратких гласных гармонируемых корней.

Правило F. Бемольность второго гласного в корнях с медиальным губным согласным.

Правило Н. Бемольность и низкость кратких гласных суффиксов.

Правило I. Низкость кратких гласных суффиксов после конечного высокого /1/ в заимствованиях.

Правило Е. Низкость гармонируемых согласных.

Некоторые внутренние части приведенных правил могут быть переформированы, но это ничего не дает для большей обобщенности этой системы правил произношения.

Вернемся, наконец, к нашему первому способу описания со строгой прогрессивной ассимиляцией, в соответствии с ко­торой отдельные случаи гармонии по низкости должны обус­ловливаться наличием этого признака у предшествующего вы­зывающего гармонию согласного. Однако на этот раз мы включим периферийную закономерность, действующую в сло­вах типа tavuk ’курица’:

Правило Р. Гармония гласных и согласных в гармонируемом корне

—^[^а

Отметим, что в этом варианте описания, чтобы охватить случаи типа misal+i ’его пример’, не требуется никакого разби­ения правил, так как теперь последующая гласная везде ассимилируется по низкости предшествующему согласному, и никакого правила Е нам вообще не нужно⁴.

Итак, мы видим, что трактовка, использующая правила строго прогрессивной ассимиляции гармонируемых звуков непосредственно предшествующим гармонируемым звукам независимо от того, будет ли это гласный, велярный взрьюной или латеральный плавный, требует на 17 идентифицирующих символов меньше, чем при традиционной трактовке; мой способ описания, таким образом, не лишен оснований!

Все это не исчерпывает ни возможности большего обобще­ния нашего описания гармонии, ни возможностей учесть дру­гие частные факторы. Так, например, существуют еще случаи палатального умлаута, отмеченные многими авторами; осо­бенно часто указывается на сужение гласных перед /у/. Наибо­лее широко распространенную закономерность отметила Т. Кумбараджи в стамбульском диалекте (см. Kumba- г а с і 1966). Эта закономерность может быть легко учтена в нашем описании при помощи способа, предложенного мной в работе Lees 1966.

Сущность палатального умлаута в стамбульском диалекте состоит в следующем: гармонирующая краткая гласная ос­тается неогубленной внутри слова непосредственно перед пала­тальными /у, д, с/, если она занимает конечную позицию в мор­феме или если она не входит в первый слог слова, и, более то­го, она также сужается в этих позициях, если за этим последу­ющим палатальным сразу идет гласный. Так, мы имеем сле­дующие примеры действия этих правил:

/уе+уеп/ yiyen /ii§ii+yu§/ u§iyi§

/oqu+mu§/ oqumu§ /ii§u+me+yi§/ u§umiyi§

/gumii§+tur/ gumi§tir

Последний пример показывает, что, по регулярным пра­вилам гармонии, гласные уподобляются предшествующим гласным после того, как последние уже подверглись палаталь­ной ассимиляции, что определяет место правила огубливания за правилом палатального умлаута. Более того, правило асси­миляции по огубленности образует новый гласный, который служит объектом палатальной ассимиляции, и поэтому прави­ла умлаута должны следовать за правилами ассимиляции по огубленности. Поскольку ни одно из этих частных правил не включает низкость, правило гармонии по признаку [передне­го — заднего ряда] может свободно предшествовать трем правилам, воздействующим на огубленность.

Особую проблему представляет попытка учесть это новое правило ассимиляции перед альвеопалатальными согласными. Ранее нам удалось включить в систему правило, которое воз­действовало на последний гласный соответствующих корней и затем определяло новую гармоническую ассимиляцию на гласных последующих суффиксов только с помощью разде­ления регулярных правил гармонии на два правила: одно — для корней, другое —для суффиксов. Теперь особое правило палатального умлаута может воздействовать на гласные, за­нимающие любую позицию как в корнях, так и в суффиксах. Несмотря на то что это правило касается только последующе­го огубления гармонирующих гласных, а не их низкости, пра­вила должны быть снова каким-то образом разделены, чтобы сработало правило регулярной гармонической ассимиляции перед таким уже обработанным гласным, а после применения правила умлаута вступает в действие другое правило гармони­ческой ассимиляции последующих гласных по признаку огуб­ленности. Однако в этом случае для турецкого слова не най­дется такой общей позиции, относительно которой можно было бы определить разделение правил.

Из этого затруднения имеется естественный выход, хотя он и потребует введения нового раздела в лингвистическую теорию. Мы уже показали, что конкретные морфемы в ту­рецком языке должны быть снабжены пометой, указывающей, подвержены ли они действию правил гармонии. Теперь мы должны сосредоточить наше внимание скорее на отдельных фрагментах фонологического описания морфем, чем на морфе­мах в целом.

Если палатальный умлаут предшествует гармонии по огуб­ленности, последняя должна просто уничтожить то, что сделал умлаут. Если палатальный умлаут идет за гармонией по огуб­ленности, то гласные, следующие за умлаутизированными гласными, будут уподобляться по огубленности гласным, предшествующим тем, которые подверглись действию умлау­та, вместо того чтобы уподобляться самим умлаутизированным гласным. Таким образом, естественно считать, что процесс начинается с палатального умлаута, затем следует гармония по огубленности, в которой ассимиляция продолжается только до гласной, обработанной умлаутом, или до начальной грани­цы слова. Затем этот процесс должен превратить умлаутизи- рованные гласные в сегменты, непроницаемые для гармонии по огубленности, не позволяя ей также распространиться и на другие слоги. А это равносильно тому, что для действия правила гармонии по огубленности каждый конкретный глас­ный сегмент снабжается пометой гармонируемости. Этот част­ный случай позволяет предположить, что каждый сегмент, потенциально способный к ассимиляции по правилам гармо­нии, то есть каждый велярный взрывной, плавный боковой или краткий гласный, помечен либо как плюс гармонирую­щий [H-hmc], либо как минус гармонирующий [—hmc], Затем мы далее предполагаем, что применение правила палатально­го умлаута меняет этот признак на [—hmc]. В процессе дей­ствия последующего правила гармонии по огубленности каждый гласный, помеченный как [H-hmc], уподобляется по огубленности непосредственно предшествующему гласному, при этом правило не распространяется на умлаутизированные гласные.

И тут нас ждет непредвиденная выгода для описания: при таком решении вообще отпадает нужда в разделении правил гармонии, так как мы можем сформулировать правило асси­миляции по огубленности таким образом, что оно также не затрагивает обработанную гласную, помеченную как [—hmc]; правило гармонии по низкости может свободно предшество­вать всем правилам, воздействующим на огубленность, и, между прочим, различие между проницаемыми и непроницае­мыми для гармонии границами может не отмечаться.

Итак, мы получаем следующую систему правил:

(1) гармония по низкости;

(2) ассимиляция по огубленности;

(3) палатальный умлаут;

(4) гармония по бемольности.

Сами правила могут быть сформулированы следующим образом⁵:

1. Гармония по низкости

- cns + vcl

- Ing

+ cns

В обычных лингвистических терминах эти правила форму­лируются в следующем виде.

1. Гармония по переднему ряду: гармонируемый сегмент, то есть способный ассимилироваться краткий гласный, взрыв­ной велярный или латеральный, уподобляется по ряду непо­средственно предшествующему гласному, велярному взрыв­ному или латеральному внутри слова.

2. Ассимиляция по огубленности: гармонируемый краткий гласный верхнего подъема огубливается во втором слоге дву­сложного слова, первый гласный которого /а/, а один из ме­диальных согласных — /р/, /Ь/, /ш/ или /v/. После окончания действия правила гласный утрачивает свойство гармони- руемости.

3. Палатальный умлаут: гармонируемый краткий гласный теряет свою огубленность и способность к гармонизации непо­средственно перед палатальными /у, §, j, g, с/ внутри слова, если он занимает конечную позицию в морфеме или если он не принадлежит первому слогу; более того, в указанных по­зициях он сужается, если непосредственно за одним из пере­численных согласных идет гласный.

4. Гармония по огубленности: гармонируемый краткий гласный верхнего подъема уподобляется по огубленности не­посредственно предшествующему гласному внутри слова.

Теперь у нас уже нет возможности оценить относительную обобщенность этих правил в целях сравнения этой системы с системами, описанными выше, так как в последнюю включе­на новая закономерность и представление многих конкретных сегментов также стало несколько более сложным из-за добав­ления нового признака [±hmc].

Остается еще одно, последнее соображение, которое мы должны проанализировать перед тем, как выбрать определен­ную формулировку. Мы подошли к описанию подверженности сегмента гармонической ассимиляции, рассматривая этот параметр как фонологический различительный признак. В словаре ему приписан знак плюс (+) или минус (—) для каж­дого сегмента, в котором он при определенных условиях всту­пает в действие, но при этом поведение этого сегмента в дан­ных условиях из общих правил не выводится. Не вызывает сомнения тот факт, что традиционно принятые фонологичес­кие признаки, в терминах которых довольно тонко описыва­ется произношение, частично мотивированы способностью каждого сегмента, описываемого, в частности, и данным при­знаком, подпадать под действие соответствующих фоноло­гических процессов. Эти признаки во многом оправдываются также их более или менее прямой связью с физически опреде­ляемыми параметрами, в терминах которых описывается ре­

чевая акустика. В самом деле, как это показали Хомский и Халле, несмотря на отсутствие видимых причин для того, чтобы признаки, которые мы выбираем на основе одной сис­темы мотивации[24], в значительной степени совпали с призна­ками, выбранными на основе другой системы мотивации[25], все же именно фонетически естественные классы звуков[26] речи мы находим в целом подчиняющимися каждому из наи­более заметных фонологических правил лингвистического описания.

Постулированный нами признак, конечно же, никак не мотивирован фонетически и не имеет никакого отношения к понятию естественных классов звуков (таких, как, напри­мер, взрывные, губные, гласные и т.д.). Другими словами, он не служит для того, чтобы отличать один сегмент от другого в паре, скажем в фонологическом противопоставлении. Это случайное свойство некоторых сегментов, по большей части в заимствованных словах.

Мы можем предположить, что неподчинение правилу гар­монии по бемольности отмечается не для каждого потенци­ально гармонируемого сегмента, а только негативно для каждого сегмента, который должен быть выведен из-под дей­ствия данного правила. С этой точки зрения у нас больше не остается оснований помещать правило гармонии по низкости перед другими правилами, и, чтобы добиться еще большей обобщенности, оно может быть объединено с правилом гармо­нии по бемольности, так как у этих двух правил есть несколь­ко общих параметров.

Ниже представлен окончательный вариант системы наших правил. Теперь здесь имеется четкое разделение частных асси­милятивных правил, с одной стороны, и правила гармонии гласных и согласных — с другой.

Итак, мы предложили некоторое, хотя и слабое, доказа­тельство того, что корректная формулировка правил турец­кого произношения должна включать точное описание асси­миляции гласных и согласных по признакам [низкость] и [бемольность] (то есть гармонии гласных и согласных) в оп­ределенных сегментах, исключая те, которые, по крайней мере в отдельных случаях, отграничены от всех прочих сегментов абстрактным нефонетическим сегментным признаком. Из этого следует, что и сама гармония представляет собой при­знак, характерный для конкретных сегментов. Но почему же эти фонологические закономерности выделены из всех других видов ассимиляции специальным техническим термином «гармония»? В чем состоит различие между гармонической ас­симиляцией и другими ее типами, такими, как прогрессив­ная ассимиляция суффикса множественного числа в англий­ском языке конечному звонкому существительного?

Представляется рациональным считать, что термин «гар­мония» употреблялся до сих пор только в случаях, когда ас­симиляция воздействует на некоторое число сегментов внутри одного слова таким образом, что они получают какой-то об­щий для них недостающий фонологический признак. Больше того, термин «гармония» уместен, когда это воздействие про­изводится по двум или более различным параметрам так, что­бы с помощью фонетического преобразования разбить слова на фонетически противопоставленные классы (например, огубленные и неогубленные слова).

Для турецкого языка выбор того или иного класса может, видимо, трактоваться как внутренний признак корневой мор­фемы, так как каждая корневая морфема входит только в один класс, в то время как каждый суффикс может войти в любой класс и его отнесенность к конкретному классу зависит лишь от того, к какому типу корневой морфемы он присое­динен. Таким образом, причина того, что, как мы считаем, ас­симиляция в турецком языке — прогрессивная, состоит лишь в том, что язык этот чисто суффиксальный.

Последний вывод несколько затемняется тем, что корне­вые морфемы сами по себе внутренне гармонизованы. Но это как раз означает, что если мы выберем описание гармонии с помощью правил прогрессивной ассимиляции суффиксов, то мы должны либо описывать гармонию медиалей в корне то­же как прогрессивную ассимиляцию, либо ввести отдельные правила для корней и для суффиксов, искажая очевидную картину общности правил.

Предыдущий аргумент служит ответом на возможное воз­ражение по поводу приведенного выше описания, а именно, что оно требует произвольного выбора в каждой гармониро- ванной корневой морфеме и маркирования по признаку низ­кости первого релевантного для гармонии сегмента, иногда — гласного, иногда — велярного смычного, иногда — бокового плавного.

о

Наше описание, однако, еще в некоторой степени уязвимо для подобных возражений. Так, например, в представленном виде оно требует, чтобы промежуточные нерелевантные для гармонии сегменты, возможные между детерминирующими и детерминируемыми сегментами, записывались бы в наших

то есть как последовательность

состоящая из нуля и более негласных сегментов. Однако эта формулировка, строго говоря, двусмысленна и избыточна: например, прогрессивная ассимиляция, распространяющаяся на слова типа /siL+GI/ ’тряпка, губка’, может быть получена шестью разными способами, а именно следующими цепочками пар:

1. IL - LG - Gl 4. IL - i(L+)G - Gl

2 .IL - LG - L(+G)I 5. IL - i(L+)G - L(+G)I

3. iL - LG - i(L+G)I 6. IL - i(L+)G - i(L+G)I

Все они допустимы по условиям окружения, указанным в правиле 3.

Итак, существует формальное основание для того, чтобы рассматривать гармоническую ассимиляцию как уподобление некоторого сегмента только непосредственно предшествующе­му сегменту, а не «воздействие на расстоянии». Однако это как раз то, что мы могли бы в других отношениях ожидать, исходя из чисто фонетических соображений⁶. Другими слова­ми, мы можем трактовать гармоническую ассимиляцию как последовательный переход от одного сегмента к следующе­му за ним сегменту по всему слову. Непредсказуемый выбор для каждой корневой морфемы должен быть определен толь­ко на начальном сегменте слова, независимо от того, релеван­тен он для гармонии или нет.

В этом случае мы должны предположить, что фонетичес­кие правила самого нижнего уровня в нашем описании будут определять для гармонически релевантных типов сегментов обычные общие легко воспринимаемые фонетические характе­ристики, которые мы связываем с передним или задним ря­дом и с огубленностью или неогубленностью. Но для всех про­чих сегментов эти фонетические правила будут определять только относительно небольшие различия в произношении, в некоторых случаях — едва ощутимые.

К сожалению, подобная естественная трактовка наших типов гармонической ассимиляции несовместима с избранной системой описания при помощи дифференциальных призна­ков, так как в слове, в котором выбор сегмента [а] предпо­читается выбору [е] на основании гармонии по признаку низ­кости, каждое /t/ будет превращено в /р/, каждое /s/ и /§/ — в /f/ и т.д., по мере того как волна ассимиляции по этому при­знаку будет прокатываться по ним от начала сегмента к кон­цу слова.

Мы можем, конечно, еще представить дело так, что гармо­нический признак приписывается не начальному сегменту и не первому гармонически релевантному сегменту, а морфеме в целом, подобно нашим исходным символам гармонических или негармонических границ слова. Но в этом случае нам бы пришлось ввести правило, которое бы распределяло этот признак по релевантным сегментам, а такое правило не могло бы считаться общелингвистическим соглашением, так как для различных языков и для различных признаков нужно было бы формулировать отличающиеся в конкретных деталях правила. Так, например, «низкость» должна быть распределена как по кратким гласным, так и по гармонируемым соглас­ным, тогда как бемольность — только по кратким гласным.

Таким образом, мы сделали круг и вернулись к нашей последней формулировке правил 1, 2 и 3. Что касается двус­мысленности выводов, которые следуют из применения пра­вила 3, то в силу того, что подобные фонологические правила в любом случае имеют несколько интерпретаций и не припи­сывают высказыванию грамматической структуры, мы мо­жем спокойно оставить правило неоднозначным: его приме­нение не влечет за собой неправильного произнесения.

Наше общее заключение относительно того, что фоноло­гическое описание требует определения нефонетического при­знака для каждого конкретного сегмента, несомненно, пока­жется многим неправдоподобным, поэтому я добавлю в под­тверждение вышесказанного одно заключительное соображе­ние. В некотором смысле оно вполне может оказаться цент­ральным для всей проблемы.

Когда в язык вливаются иноязычные слова, они могут про­износиться некоторое время особым образом, настолько от­лично от произнесения исконных слов, что простое разделение словаря на исконную и заимствованную части может принести значительное упрощение в общее описание произношения. Но даже в тех случаях, когда унаследованная фонологическая сис­тема сама меняется, чтобы до некоторой степени приспосо­биться к заимствованиям, соответствующие признаки экзо­тических слов неизбежно начнут подстраиваться под исконные правила произношения. Однако некоторые из различий между исконными и иноязычными элементами будут сглаживаться быстрее, чем другие, и наступит время, когда простого проти­вопоставления исконный — иноязычный уже не будет хва­тать. Так, в нашем случае, в турецком языке, имеются частич­но отуреченные заимствования из арабского, персидского, французского, греческого и других языков. Слово может иметь неисконное ударение, но подчиняться правилу гармонии гласных, или оно может удерживать унаследованную долготу гласных, чуждую турецкому языку, но при этом его соглас­ные могут измениться в большей степени для того, чтобы больше удовлетворять турецкой системе. В качестве примера изменений первого типа можно привести название самой сто­лицы Турции — Ankara, в качестве примера изменений второго типа можно привести слово fari:za ’религиозный долг’ из араб­ского fari:dat или также ihta:r ’напоминание’ из ixt.a:r.

Такие случаи частичной натурализации заимствований, без сомнения, можно найти во всех языках на всех стадиях адап­тации, и они упорно наводят на размышление о том, что фоно­логическое описание должно быть в конечном счете сформули­ровано в терминах абстрактных признаков, соотнесенных с конкретными сегментами, хотя, конечно, могут также пона­добиться и признаки, характеризующие морфему в целом.