§ 11. Грамматическая роль фонем л и о. Полная система первичных гласных

При рассмотрении таких случаев пермутации а1 а2, как гот. hlifa hlaf, греч. яХетгш хгхкоуа, греч. Гтгтго; itttts, и сопоставлении их с такими случаями пермутации а а, как гот.

Фонема ах является корневой гласной всех корней. Вокализм корня может быть представлен ею одною или совместно с сопровождающим ее сонантом, который мы называем сонантным коэффициентом (стр. 310).

В определенных, пока не установленных, условиях ах оказалось замещенным а2, в других, лучше известных, условиях оно подверглось вытеснению.

Там, где ах вытеснено, корень остается без гласного, если только не содержит в себе сонантного коэффициента. В случаях, когда такой коэффициент налицо, он фигурирует в чистом виде, иначе говоря, как автофтонг (см. стр. 310), и привносит в корень гласный.

Фонемы а и о являются сонантными коэффициентами. В чистом виде они могут появиться лишь в редуцированном состоянии корня. При нормальном состоянии корня им обязательно предшествует ах, а а и 9 долгие возникают из сочетаний ах + л9 а1+ о. Пермутация ах:а2 осуществляется перед а и о так же, как и во всех прочих положениях.

Подходящие обозначения

для агА и ato после их стяжения: а, и qx.

для а2л и а2о после их стяжения: а2 и 92.

Теория, схематически выраженная в этой таблице, была применена выше ко всем видам корней, за исключением содержащих в себе А и о.

Чтобы отличать друг от друга две формы, в которых может фигурировать полный корень, в зависимости от того, чем является корневое а—ах или а2,— удобно называть первую форму ступенью 1 (нормальное состояние корня), а вторую форму—ступенью 2. Но это никоим образом не означает, что мы считаем одну из этих форм усилением другой (см. стр. 422).

1. КОРНИ, ОКАНЧИВАЮЩИЕСЯ НА а А. ПОЛНЫЙ КОРЕНЬ НА СТУПЕНИ 1

В пользу признания а и 9 чем-то отличным от простых гласных убедительно говорит то обстоятельство, что повсюду, где прочие корни находятся на ступени 1, корни на а имеют долготу. В самом деле, почему бы не удлиниться а, которое завершает собою корень? Если же, напротив, X уподобляется дифтонгу, то греч. зхаjjlcdv при ахаход объясняется совершенно так же, как древнеиндийское ?eman (е = ахі, стяженному в монофтонг) при ^ita[181]. Всякий корень на а тождествен по своему строению таким корням, как kai, паи [182], а также tan, bhar (тип А, стр. 310).

Нам предстоит рассмотреть главнейшие образования ступени 1, перечисленные в § 10. Для подтверждения нашей теории необходимо обнаружить в этих образованиях ^ и Число примеров крайне незначительно, и они доказательны только в том случае, если между полным и слабым корнем действительно происходит мена[183].

Относительно презенсов 2-го и 3-го класса см. стр. 433. Корень в полных формах представляет собой ступень 1.

Сигматический аорист (см. стр. 417). Греческий образует з-зта-за, I-^а-аа, amp;уа-за. Такая форма, как f-зта-за, то есть e-stea-sa от stea (staxA), является совершенной параллелью к l-Ssi-за. Санскрит дает a-ha-sam, a-da-sam; зенд. gtao-nh-a-t (субъюнктив).

Футурум (см. стр. 418). В греческом [Збс-зоцаї, зта-за), lt;рЙ-зlt;о, срМ-зоцаї, 8со-ааgt;; ср. тгХео-зоЗрлі и т. д. В санскрите: da-syati, ga-syati.

Основы ср. р. на -man (см. стр. 419). Ср. Lobeck, Parali- pomena, стр. 425 и сл. В греческом: jJa-jxa, aa-jxa, зб-зта-fia, Презенсы §раа) и тгао[Ш1 снижают ценность таких примеров, как 8pa-[xa и тга-ря.

форМЫ, НО ВМеСТе С ТЄМ Существует И ТГШ-[Ш. .

В латинском: gra-men (ср. в.-нем. griie-jen „virescere"), sta-men, ef-fa-men, la-min-a.

В санскрите: da-man, sS-man, sthS-man.

Основы м. р. на -man (см. стр. 420). Греч.: зтй-jacdv, [tXamp;-|mov]. Гот.: sto-ma-ins, blo-ma-ins. Скр. da-man.

Основы на -tar (см. стр. 421). Скр. da-tar, pa-tar „тот, кто пьет", pa-tar „покровитель", stha-tar и т. д. Эллинский язык не сумел сохранить это образование в чистом виде. Причина преобразования—глагольные прилагательные на -то, которые все более и более сообщают слабую форму именам деятеля. Гомер употребляет еще параллельно So-xnqp, Sco-xcop и 5со-х+р; ^о-х+р, (іФ-тсор и ao-fa-zrfi (у Софокла: jfobTYjp). Рядом с ^а-х+р можно привести є[хттирі-[іігі-тг]lt;;, так как весьма вероятно, что образования на -та созданы по образцу древних основ на -tar. Чтобы объяснить неясное слово acfnrjxcop (Илиада, IX, 404), схолиаст привлекает тгоХо-lt;р7]-тlt;ор . Существует также оуй-хюр, но глагольное прилагательное имеет форму оуахб;. В зха-х^р и тго-xYjptov закрепилась слабая форма. У Гесихия встречается |ха-хт|р* spsovTjXYj;, |шт7]ре6єіу [xaaxsoetv от [xatopat.

В латинском: ma-ter-ies (ср. скр. ma-tra) и ma-turus, с которым сопоставляют слав, ma-toru „senex", po-tor, po-culum = скр. pa-tram (нужно заметить, что ро- в санскрите вовсе отсутствует). Нет недостатка и в неправильных образованиях, каковы da-tor, Sta-tor.

Санскрит, свидетельства которого важнее всего, знает лишь полную форму; в греческом редуцированные формы наиболее часты, но встречаются и полные формы; латинский ничего не решает. Итак, можно смело утверждать, что правильные образования требуют а, 9 долгих, то есть двойного звука ахА, ахо, или, иначе говоря, нормального состояния,' такого, как для всех корней. Ср., сверх того, § 13.

Б. ПОЛНЫЙ КОРЕНЬ НА СТУПЕНИ 2

Вот где подтверждается достоверность реконструкции еа как первичной формы а.

Корень [5а: (Jce-[xa, но (ко-р-ос; ср. яер-ца, хор-цб; (стр. 369 и 419).

Корень фа (фаа), ф7]-ро;): ф(о-|хо;. Глагол фш(о образован искусственно.

. Слово сгхlt;Ь-рц$ „перекладина, балка" позволяет восстановить *axcD-|Jw (аха).

Корень lt;ра: футурум сра-аа), но cpco-vV; СР* xst-ao), тгоі-viq (стр. 418 и 373). Однако все же существует lt;ра-|ш, а не *lt;рш-р,а.

Корень ура „грызть" дает ypugt;-v7] „выемка, яма". Еще: G[u6-vtj

„ОПуХОЛЬ", ЄСЛИ ЭТО СЛОВО ПРОИСХОДИТ ОТ G[AaCD; Ср. G[A(o8l$.

Перед суффиксом -га, -уа обычно ставится уоgt;, например в хlt;б-ра. В качестве примера, подтверждающего, что это образо* ванне принимает а2У я не могу привести другого слова, кроме acpoS-po-c при акргй-аvoc. Точно так же я^оссо дает фсо-ра[185].

Если а, а) не являются сочетаниями с г, то приведенные факты представляются нам загадкой. Аблаут, совершающийся при посредстве о, по существу также связан с наличием е[186]. Без ах нет и а2. Откуда а получил бы импульс для чередования со звуком б? Мне кажется, что, напротив, все хорошо разъясняется, если возвести б к оа и уподобить его оі, подобно тому как а восходит к еа и сопоставимо с дифтонгом ei.

Необходимо также предположить существование древнего сочетания о2о; впрочем, оно уже недоступно нашему наблюдению. Например, если исходить из того, что уёgt; в уёgt;-ра восходит к уа, то слог do в to-pov разлагается на do2o, тогда как do в 8t-8o)-ju представляет собой deo. Эти различные сочетания даны в приведенной выше схеме, см.

Лишь исключительная случайность позволяет нам еще улавливать столь многозначительные следы пермутации а:б. Язык эллинов в этом отношении почти единственный для нас путеводный луч. Но даже в нем эти драгоценные памятники принадлежат прошлому. Живой обмен между обеими названными гласными, несомненно, уже давно прекратился. _

Латинский не дает надежного примера аблаута аї:а2. И это не должно вызывать удивления: вполне правомерно, если этот язык сохранил лишь кое-какие остатки обширного чередования ах:а2. Но без опасения впасть в ошибку^ можно сказать, что в Италии а2 должно было отличаться от а, так же, как в Греции.

Напротив, в германских языках различие уже невозможно: а4, как мы знаем, становится б; а2 тоже становится б. Англосаксонское grove, перфект greov, если восстановить его более древнюю форму, предстает перед нами как gro-ja, ge-gro. Из двух б в этом глаголе первое соответствует а латинского gramen (At), второе — той же природы, ЧТО И (О в (Jco-jxo; (А,). Все, что справедливо в отношении германского б, справедливо и по отношению к славянскому а и литовскому о. Эти фонемы (а их допустимо объединить под названием северного а — в противоположность ё того же ареала) еще заключают в себе бх и о2, которые, смешавшись даже в греческом, нигде больше не отличаются одна от другой. Пример: слав, da-jq, da-ru, ср. греч. 8'-8o)-pit, Sco-pov (бх и б2; см. выше).

Прежде чем перейти к ослабленной ступени корней на а, мы сделаем отступление с тем, чтобы безотлагательно рассмотреть вопрос о корнях, которые в Европе оканчиваются на е. Эти корни показывают в греческом чередование краткого и долгого гласного совершенно так же, как в корнях на а и на о (о). Оставив пока в стороне проблему происхождения и состава ё долгого, мы приведем несколько примеров из числа образований на ступени 1: xi-dTj-ptt, і-ij-jju, 8t-87)-pu—единственное число презенса глаголов 3 класса (см. стр. 434). Для единственного числа аориста действительного залога образование на -ха, каковы вб7]ха, sTjxa, лишает нас примеров; можно привести е-ст^-у, если только корнем является орї).

В образованиях на ступени 2 фигурирует ю.

Истинный перфект от IVjptt—s-co-xa; lt;xlt;p-slt;oxa приведено Геро- дианом и другими авторами грамматик. Добавление -ха происходило без изменения корневого слога (см. стр. 436). В таблицах из Гераклеи встречается avetoaftat[187]. Глагол тсі-тгт-lt;о образует свой перфект на основе корня, родственного ттт7], строение которого мы здесь не станем рассматривать; тсхт] дает правомерно nl-TCTto-xa[188]. Причастие Trs-Ttx7]-(F)lt;o; не имеет и не должно иметь ю. Презенс Stioxw позволяет с почти полной уверенностью воссоздать древний перфект *8s-8tw-xa, возникший, естественно, из 817] (ote-jxat) примерно так же, как avcoyw из A'vwya. Перфект ЪеЫауа (Curtius, Verb., II, стр. 191) воссоздан по образцу 8кохвgt;.

Корень 6т] порождает 6t)-jjkbv, но и {ho-jxdc; ср. xsppicov, торцо;. lt;A'(o-tov происходит, возможно, от аг)-цг, ср. voaxo; от vsa [30].

Согласные показания европейских языков в отношении Є долгого—факт общеизвестный[189]. В германских языках, за исключением готского, эта фонема принимает форму а, но после Якоби

(„Beitr. zur deutschen Gramm.") все больше и больше получает признание первичность ё. ё в конце корня обнаруживается главным образом в ghxe „идти", dhe „кормить грудью", пё „шить", те „измерять", we aijvai, se „бросать, сеять". Примеры нормальной ступени: греч.              др.-в.-нем.              ga-m (ср. скр. gihite,

лат. fio из *fiho); греч. +ра, лат. se-men, др.-в.-нем. sa-mo, слав. s?-mg, лит. s6-men-s.

Греческому аблауту *):со (ujjir.ewaa) в точности соответствует аблаут в северных языках, то есть ё:а (герм., лит. б). Он и наблюдается в готских претеритах sai-so, vai-vo, lai-lo, происходящих от корней s6, Уё, 1ё. Герм, do-ma-, используемое как суффикс, ничем не отличается от греч. Фсо-ріб; ё обнаруживается и в de-di „действие". В литовском имеется слово pa-do-na-s „подданный", которое происходит, весьма вероятно, от того же корня dhe.

Здесь и латинский не остается совершенно немым: от корня пё-dh (ут)-Ф-о)), распространения пё, он образует nodus.

ё долгое, согласно нашей теории, не должно быть простой фонемой. Оно должно разлагаться на два элемента. Какие? Первый не может быть не чем иным, кроме как ах (е). Второй — сонантный коэффициент—должен появляться в чистом виде в редуцированной форме (стр. 423). Редуцированная форма от Фт)—это 4s. Следовательно, можно сказать, что ё составлено из е-\-е. В таком случае б в Фощб; восходит к о2-\-е.

Это сочетание о2е нам известно давно. Его мы находим в именительном падеже множественного числа гот. vulfos, оск. Abellanos, и ему-то мы и присвоили название а2.

Однако — и теперь мы приступаем, быть может, к самому трудному и темному разделу нашего изложения,— вглядевшись пристальнее, нетрудно заметить, что свидетельство греческого нуждается в подтверждении и что происхождение ё долгого является исключительно сложной проблемой.

1. Сочетание аха19 параллельное сочетаниям ахА, aLі, ахп и т. д., производит впечатление чего-то бессмысленного. Если вполне объяснимо, что ах вместе с замещающим его а2 обладает особыми свойствами, какими не обладает никакой другой сонант, поскольку все они выступают лишь как сопутствующие этой фонеме, то можно ли допустить, что то же самое а, может в свою очередь превращаться в коэффициент?
2. Греческий, по-видимому, является единственным языком, в котором слабые формы корней на ё дают е. Главнейшие случаи таковы: Фе-хб;, x^s-jxsv; е-хбс, ts-jxev; Ss-xo;; Sis-jxat; pil-xpov; І-ррє-ф7]у, a-a^s-xo;, a-rcXs-xo;. Что можно найти в Италии? Европейский корень $ё дает в причастии sa-tus. Рядом с гё-ri мы обнаруживаем ra-tus, рядом с fC-lix и fe-tus, согласно этимоло-

гии Фика,— af-fa-tim. От корня dhe ,делать" происходит fa-c-io (Curtius)[190], от корня we (в ve-lum, e-ve-lare)—va-nnus.

Языки Севера в преобладающем числе случаев отказались от слабых, форм корней на а и ё. Таким образом, надеяться с этой стороны на исчерпывающие разъяснения не приходится, но сохранившееся в названных языках подтверждает свидетельство латинского. И действительно, Фик сближает с корнем Ыё „дуть" (англо-сакс. blavan) герм, bla-da- „лист" и с шё „metere" (англо-сакс. mavan) ша-фа- „червь". По мнению некоторых, гот. gatvo „улица, дорога" происходит от корня gё „идти". В литовском корень шё дает matuti „измерять". Быть может, следовало бы привести здесь и слав. dojq = roT. da[dd]ja — от корня dh^ „кормить грудью". Что касается гот. vinds, лат. ventus, то эта форма может быть истолкована по-разному, и она лишь позволяет установить, что корень wё на ступени редукции дает we.

Можно привести и из греческого, и притом с соблюдением безупречной точности, хтао|лаі и              —от корней ят7] и урц

(Ahrens, II, стр. 131), ті-йа-ао; от Ъг\ („Grdz.", стр. 253), jiariov, которое, по-видимому, обозначало „малая мера" (см. Thesaurus Этьена) и которое в этом случае может быть возведено лишь к корню шё зтга-vi; „измерять" при лат рё-nuria.

Чтобы установить, что слабые формы корней имели первоначально е, можно было бы сослаться на вторичные корни или принимаемые за таковые, каков, например, корень med из шё. Но в этом случае пришлось бы для всякого корня приводить доказательства, что он и в самом деле вторичен. Если названный выше корень восходит к праязыку, то мы рассматриваем тип me-d и тип шё (= те + а) как два одинаково древних ответвления одного и того же *ше-. Считается, что германский корень stel „похищать" восходит к sta (стр. 360). Но этот последний корень нигде не фигурирует в форме sie. На этом примере явственно видно, в какой мере можно исходить из этих вторичных корней для определения вокализма наших корней на ё.

Из предыдущего вытекает, что гласный редуцированных форм наших корней, во всяком случае, отличается от того, который именуется европейским е. С другой стороны, мы не желали бы безоговорочно отождествлять а в satus с фонемой л. Мы считаем, что такое а является не чем иным, как модификацией а (см. стр. 462 и сл.).

3. Среди долгих 0 и а в языках Европы наблюдаются поразительные варианты, неизвестные для соответствующих им кратких гласных.

й в греческом и германском: ё в латинском и балто-славянском.

Греч, s-'ffta-v, (рОД-aopat; др.-в.-нем. spuon : лат. sp6s, слав, spfe-jq.

а в греко-италийском и в балто-славянском: Є в германском.

Лат. sta-men; греч. ї-охії-ці; слав, sta-ti: др.-в.-нем. st6-m, sta-m (но также sto-ma, -ins в готском).

Лат. ta-b-es; слав, ta-jq: англо-сакс. fta-van (=fte-jan).

Внутри слова: греч. paxcov, слав, шакй: др.-в.-нем. mago.

б в греческом и балто-славянском: а в германском и т. д.

Греч. xi-thpju, слав. d6ti: др.-в.-нем. tuo-m (но также ta-t).

Греч, pYj-xt;: гот. mo-da-.

Лат. сбга; греч. xijpoc: лит. koris (Fick, I8, стр. 523).

Необходимо упомянуть еще др.-в.-нем. int-chnaan при греко-ит. gno и слав, zna- „знать".

При сопоставлении греческого и латинского во многих случаях наблюдается та же неустойчивость а долгого:

Греч, ftpa-vo;, лат. fr6-tus, fre-num. Греч, pa-jtev, лат. Ьб-t-ere. Внутри корня: греч. ущі, лат. ajo; греч. г,цat, лат. anus (,,Grdz.“, стр. 381). Общеэллинскому щ числительных Tcevxiqxovxa, l^xovxa (Schrader, „Stud.", X, стр. 292) в латинском противопоставлен 3: quinquaginta, sexaginta.

Рассмотренные нами случаи приводят нас к заключению, что провести точную границу между европейскими а и 6 почти невозможно. Не подлежит сомнению, что в некотором количестве определенных случаев разграничение этих гласных завершилось в весьма давние времена, и это те случаи, которые обычно имеют в виду, когда говорят о европейских б и а. Но повторяю: ничто не свидетельствует о коренном и изначальном различии б и а. Пусть читатель теперь вспомнит факты, относящиеся к редуцированной форме корней на б, пусть вспомнит латинское причастие sa-tus при корне se и т. д.; пусть внимательно рассмотрит теоретические соображения, изложенные нами вначале, и он, возможно, окажется не очень далек от того, чтобы принять следующее предположение: б, очевидно, образуют те же слагаемые, что и а, и их общая формула аг -+- а .

Мы не в состоянии дать твердые правила, в силу которых слияние обеих фонем порождало то 6, то а. Мы только хотим заметить, что эта гипотеза не вступает в противоречие с фонетическим принципом, согласно которому один и тот же звук, находясь в одних и тех же условиях, не может в одном и том же наречии преобразоваться в два разных звука. Здесь же речь идет о двух последовательных гласных (ах+л), которые подверглись стяжению в один звук. Но решится ли кто-нибудь отрицать, что тут могли иметь место какие-то факторы, о которых мы ничего не знаем, какой-нибудь совсем неприметный оттенок ударения, способный, тем не менее, видоизменить развитие[191], и что все это обусловило именно такое стяжение?

Из предложенной нами гипотезы вытекает, что аgt; в ращб; и а) в {Норо; тождественны.

Что касается времени стяжения, то на этом вопросе мы уже останавливались (см. стр. 384), говоря о форме именительного падежа мн. ч. vulfos и о других случаях такого же рода. Всякий раз, когда наблюдается колебание между ё и а, как, например, в слав, spe- при герм, spo-, мы видим в этом колебании свидетельство относительно недавнего стяжения [192].

Но история этого преобразования распадается, весьма вероятно, на ряд последовательных периодов, перспектива которых от нас ускользает. Впрочем, ничто не препятствует допустить, например, что в корне we „дуть" или в слове bhrSter „брат" стяжение завершилось еще в праязыковую эпоху.

Что касается є в таких греческих формах, как fts-тбс, то нам будет легче составить себе на этот предмет определенное мнение лишь после того, как мы дойдем до древнеиндийского I в качестве заместителя а краткого. Для последующего изложения достаточно отметить, что это Ї является гласным, которого в санскрите следует ожидать во всякой редуцированной форме корней на а. Приступим теперь к изучению редуцированной ступени, включив сюда и формы корней на ё[193].

В двух первых глагольных образованиях, из числа тех, которые мы будем рассматривать, имеет место чередование редуцированного и полного корня. Полная форма (она налична только в единственном числе актива) находится на ступени 1 в презенсе глаголов 2-го и 3-го класса, на ступени 2 — в перфекте.

Презенс 2-го класса. Сравните

скр. as-mi st-pu lt;ра-]лі =phea-mi as-(s)i st-; cpa-; = p h e a - s і as-ti st-at (ра-ті =phea-ti s-mas ї-jxs; lt;pa-jx!; = pha-mes

Очевидно, что корень phea или phaxA ведет себя не иначе, чем корни axi, axs или любой другой. Отложительный глагол єтгі-ата-jiat дает закономерно а краткое (Curtius, Verb., I2, стр. 148).

Санскрит почти полностью утратил слабую форму (см. ниже).

Для атематического аориста, который является имперфектом глаголов 2-го класса, И. Шмидт (KZ, XXIII, стр. 282) весьма убедительно, как нам представляется, доказал следующее: все греческие формы, не принадлежащие к единственному числу актива и имеющие долгий гласный, например s-axa-jxsv, представляют собой вторичные формы, созданные по образцу единственного числа актива, по крайней мере если дело идет не об особых корнях, а именно о корнях с метатезой, каков корень тгX7j. Краткое а сохранилось среди других в словах [Ja-xrjV—от e-jia-v,

личные а греко-италийской и германской групп языков, сопоставленных сначала только соответственно своим внешним особенностям.

Обозначив отношение различных а между собой, получим:

lt;pOa-jJtsvo; — от s-'fta-v, в I-So-ptsv, I-^g-jjiev, gl-ptsv[194]. В то же время Шмидт устанавливает исключительно важный параллелизм а долгого в единственном числе с тем „усилением", какое обнаруживается в elju при fjiev. Даже в аористе мы теперь знаем греческие формы в усилении; это формы, открытые Бругманом (см. ВВ, 11, стр. 245 и сл. и выше, стр. 321); так, например, i-уso-a при є-р-хо.

Шлейхер в своем Compendium’e признает количественное многообразие а. Курциус, соглашаясь со справедливостью этого положения для презенса и имперфекта, держится мнения, что аорист с самого начала знал лишь долгий гласный. Но можем ли мы подвергнуть сомнению формальное тождество аориста с имперфектом? Что касается а долгого, устойчивого в арийских формах, то аорист a-patam представляет, понятно, убедительный довод против изначальное™ pa-x7]v лишь при условии рассмотрения также презенса уЩt lt;pajxh как инновации по сравнению с рйті pamas. Впрочем, в санскрите сохраняются немногочисленные остатки слабой формы, правда, только в медиуме: от dha — a-dhi-mahi и, быть может, dhl-mahi (см. Delbriick, стр. 30), от sa (sa-t, sa-hi)—sl-mahi, от ma (в презенсе)—mi-mahe (см. Bohtl. — R о t h), а кроме того, формы, включенные в парадигму аориста на s, каковы, например, asthita и adhita, приводимые Курциусом[195].

Презенс глаголов 3-го класса. Флексия греч. і-зха-pu, ї-аа-рі (ср. за-jia), 8i-8a)-ju, xt-{bj-pu, t-7]-pu совершенно та же, что и флексия (pa-fxl. Лат. da-mus, da-te и т. д. отражает слабую форму. Форма второго лица das, по-видимому, подверглась влиянию 1-го спряжения. Эквиваленту 8f8ogt;; полагалось бы выступать в форме *dos.

Здесь древнеиндийская парадигма совершенно не утратила редуцированных форм: ga-ha-mi, ga-ha-si, ga-ha-ti; мн. ч. ga-hl-mas и т. д.; дв. ч. ga-hi-vas. В медиуме известны (от другого корня ha „уходить"): ?Mii-§e, ?I-hI-te, gi-hl-mahe и т. д. Такое же многообразие форм может быть отмечено и для корня та „измерять", а в Ведах—для корней да „оттачивать", да ,давать", га (rirlhi) с тем же значением. Корень ga „идти" повсюду сохраняет полную форму—единообразие, которое, исходя из того, что нам удалось наблюдать, должно быть вторичным. Так же, как в ведийском диалекте, корень ha „покидать" сам по себе утратил слабую форму. Относительно dadmas и dadhmas см. стр. 462.

Перфект. Au в скр. dadhad (3. л. ед. ч.), как мы склонны считать, предоставляет в наше распоряжение новое свидетельство первичного многообразия а в арийских языках [31]. Если сопоставить dadhad с elt;o[-xs], agvau с іптгю (dvau с §6lt;о, паи с vugt;), aStau с оххси, то нетрудно убедиться в том, что существует такая разновидность а, которая в санскрите преобразуется в конце слова в au, и что эта разновидность а восходит к сочетанию, содержавшему в себе а2. Такие, написанные с а ведийские формы, как paprS, afva, отмечают попросту менее четкое произношение того же au (возможно, как а°). Повсюду, кроме абсолютного конца слова, интересующий нас гласный стал a: dvada^a при dvad, dadhdtha при dadhau. В uk§4, hota, sakha (см. § 12) отсутствие au может найти свое объяснение 1) в том, что п, г, і оставались, весьма возможно, устойчивыми в положении после а вплоть до относительно недавней эпохи (ведь настаивали даже на том, что в Ведах обнаруживаются следы п и г) и 2) в том, что а в этих формах—не сочетание чего-то с а2, но а2, подвергшееся удлинению. Для первых лиц субъюнктива, например ау-а (=греч. st-ogt;; см. стр. 416), по-видимому, пригодно сказанное выше в пункте 2. Впрочем, эти формы известны лишь в ограниченном числе ведийских примеров, и возможно, что их а был той же природы, что и в раргй, a?va.

Но определить изначальные формы — задача нелегкая. Гипотеза, согласно которой окончанием 1-го лица перфекта в активе является -т (см. стр. 338, 367), покоится на допущении невероятного: необходимо признать, как мы видели, что два лица, отличавшиеся одно от другого своей формой—герм. *vaitun и vait,— под влиянием аналогии приняли одну и ту же общую форму. Сколь бы непостижимым это ни было, для объяснения форм vaivo, saiso, которыми мы занимаемся, нельзя обойтись без привлечения носового. Без него в готском было бы *vaiva, *saisa, и действительно, это те формы, которые нужно восстановить для 3-го лица. Тождество форм 1-го и 3-го лица, закономерное в остальных претеритах, породило реакцию, которая на этот раз повела к победе формы 1-го лица. В санскрите, напротив, *dadh4m отступило перед dadhau; само dadhau восходит к dhadha2 д-ах. Греки должны были сначала говорить *elt;ov и *есо. Мы усматриваем в лгуц • кркщ (Гесихий) от корня lt;ра, который представлен в irscp-qasxat, apupaSov, последние остатки этих древнейших форм [32]х. Совершенно очевидно, что формы единственного числа *p$(5rjv (*р?Рї)Фа) *p?fto), *eagt;v (*ew{hx) *sco не смогли выжить по причине чрезмерного сходства их флексии с флексией аористов и имперфектов, и это обстоятельство также явилось первым им-

пульсом к бесчисленным образованиям на -ха.. Можно сказать, что вплоть до времен Гомера (Curtius, Verb., II, стр. 203, 210) формы на -ха использовались исключительно для того, чтобы обойтись без флексии *[5г(5г(у *j5?(bj0a              они появляются лишь

тогда, когда корень оканчивается на гласный, и в финитных формах глагола почти исключительно в единственном числе. Медиум никогда их не допускал. В 3-х лицах, например в Ща-xs, 'т-хs, путем отсечения привеска -же мы находим чистый тип очень древнего греческого. Что касается возможных предположений относительно замещения щ и а на lt;о в xethjxa, Щаха, и т. д., то по этому вопросу мы отсылаем читателя к стр. 440 и сл.

Медиум в греческом, например в 1-аxot-xat, H-bo-xai, тті-то-хоц и т. д., сохраняет в чистом виде слабую форму. В активе (во множественном числе, в двойственном числе, в причастии) наличествует известное число таких форм, как i-axoc-jtsv и т. д., ps-pd-jxsv (инфинитив), xl-xXa-pisv (Curtius, Verb., II, стр. 169 и сл.). Сопоставьте bsi-bi-nsv 8st-8ot-xa и e-axa-pisv i-axrj-xa (вместо *e-ax(o-xa).

В слабых формах санскрита мы обнаруживаем необычное положение вещей: і, которое предшествует окончаниям и появляется также перед v причастного суффикса (tasthimS, dadhiSe, yayivSn), неизменно представляет собой і краткое. Например, papima, papivfln наряду с рї-ta, pl-ti, рірї-Sati1. Является ли в этом случае і таким же связующим гласным, как в pa-pt-ima и т. д., и было ли вытеснено перед ним корневое а? Пока не удастся установить причину, обусловливающую количество конечного і наших корней, решить этот вопрос будет трудно.

Презенс на -ska (см. стр. 323). Греч. f5o-oxco, lt;ра-ахаgt;.

Именные основы на -ta (ср. стр. 315, 323). Индийские формы дают і краткое: chi-ta „расколотый" (также chata), di-ta „привязанный" от da в dSman и т. д., di-ta „отрезанный" от da dflti (есть также dina, data и в словосложении -tta), mi-ta „смиренный" от ma mSti, fi-ta (также fata) „отточенный" от fa fifati (слабая форма: fifl-), sthi-ta от stha .держаться стоймя". Причастие si-ta „привязанный" восходит скорее к se (откуда среди прочего и si§et), чем к sa (в sahi). Формы с долгим Г: gl-ta „спетый" от ga gSyati, dhl-ta от dha dhayatl (инфинитив dhS-tave), рї-ta „выпитый" от ра p4ti, sphi-ta от spha sphayate „расти". Из образований на -tvS, параллельных основам на -ta, мы упомянем hl-tva (также hi-tvS) от ha gahati „покидать", причастием которого является hi-na; ср. ^ahita и ugghita. В нескольких случаях мы обнаруживаем а, например в ra-ta от ra rSti, несмотря на rirlhi и другие формы, содержащие в себе і. Случаи типа dhmata, trata и т. д. рассматриваются в гл. VI.

Греческие формы:              о та-то;, lt;ра-то;, е5-[5о-то;, 8о-то;, тто-тб;,

ouv-Ss-to;, aov-6-то;, бе-то;; см. J. Schmidt, цит. раб., стр. 280.

Латинские формы: ca-tus = CKp. ?ita, sta-tus, da-tus, ra-tus, sa-tus. Cp. tateor от *fa-to, natare от *na-to.

В готском: sta-da- „место".

Именные основы на -ti (ср. стр. 316, 323). В санскрите sthi-ti, pi-ti „питье как процесс", pi-ti „покровительство" в nr-pit i, sphl-ti рядом с spha-ti и т. д. В греческом: ота-ot;, lt;ра-ті;, Ха-ті; (Гесихий), откуда x“x^wgt; po-artc, дб-ац, тгб-at;, но также 8оgt;-ті; (в надписи) и ajA-Ttco-Ti;, ii-art;, ?lt;р-еоt;, 61-ot;.— В латинском: sta-tio, ra-tio, af-fa-tim (стр. 429—430).

Именные основы на -га (ср. стр. 443). В санскрите: sthi-ra (сравните stheyas)—от stha, sphi-ra—от spha, ni-ra „вода" (см. стр. 392).

Таким образом, как можно заметить, Ї является единственным древнеиндийским заместителем конечного краткого а корня, кроме, по-видимому, того случая, когда он предшествует полугласным у и v; в этом положении а может устоять, как, например, в dayate, сопоставляемом с Satojjiat, или в ga-v-am = po-F-(ov (см. § 12). Что касается dadamana, то наличное здесь а не является преемником индоевропейского а; оно только свидетельствует о том, что форма перешла в тематическую флексию. Относительно а в madhu-pa-s см. стр. 461.— Зендский настолько привержен сильным формам корней на Я (примеры: da-ta, -?taiti при скр. hita, sthiti), что ныне едва ли можно называть индоиранским то і, о котором мы говорим. Впрочем, и в зендском имеются vi-mita, zafto-miti от та „измерять" и pitar „отец"[196].' Есть і и в др.-перс. pita. Позволительно думать, что такие формы, как fraorenata и pairibarenanuha, которые Жюсти помещает в 9-й глагольный класс, являются в действительности тематическими. Таким образом, их а не соотносимо с скр. I [33].

2. КОРНИ, СОДЕРЖАЩИЕ СРЕДИННОЕ а

а и Q в положении перед согласным ведут себя не иначе, чем тогда, когда находятся в конце корня. Соотношение между Хаб и а та с этой точки зрения совершенно такое же, как соотношение между тгеоб И ТТ Хеи ИЛИ 8ерх И фер.

Таким образом, мы поступали непоследовательно, когда в главе IV говорили о корнях dhAbh, kAp и тут же—о корне s/a; в действительности, настоящими корнями являются dhAbh, kAp

(=d/ia1Afe/i, ka^p). Но подобное обозначение, пока оно не могло быть мотивировано, лишь помешало бы яснрсти изложения.

Вокализм корней, содержащих срединное л, полнее всего сохранился в греческом. Корням, оканчивающимся на сонант, каковы, например, Ьак, Ъао, не будет уделено внимание в дальнейшем. О них будет упомянуто в конце параграфа. Но прежде всего нам нужно определить точную форму подлежащих рассмотрению важнейших корней. Нередко случается, что вторичные явления изменяют их облик почти до неузнаваемости.

Мы исходим из того, что в любом презенсе типа pavddvco у нас есть все основания считать носовой слог в корне чуждым самому корню и включенным в него, возможно, в результате эпентезы. И даже в тех случаях, когда это отнюдь не доказано, полезно заметить, что такие презенсы, как XijLinavco, nuvftavopai, в которых носовой, в соответствии со сказанным на стр. 414, не может быть корневым, освобождают от всяких сомнений на этот счет.

1. 1. Корень gFa6. Носовой появляется только в av6dvco вместо *d8vco. Таким образом, не может быть и речи о корне aFav6. 2. Корень X а б-, презенс Xavftdvco. То же замечание (ср. стр. 356 и сл.). 3. Корень Я а ср. Презенс A,appavco восходит к *A,acpvco te Тезис И. Шмидта (Voc., I, стр. 118) гласит: 1) Носовой в ^appavco корневой, 2) tarpfopai, Ядятбд возникли из назализованных форм, которыми располагает ионический диалект, например: Яарфораї, Ларлтбд и т. д. По второму из названных пунктов правомерно задать вопрос, почему такое же преобразование не произошло в Яарфсо (от Яарлсо) или в хсффсо, или в yvapjrtog, хЯау?со, sndayxxog и т. д. Но это бы означало, пожалуй, решать на основании частного случая исключительно сложный вопрос. Итак, здесь нам придется удовольствоваться лишь заявлением, что все формы разбираемого нами глагола могут восходить к Яаср, тогда как некоторые не могут быть выведены из Яарф. По мнению Курциуса, ионические формы заимствуют свой носовой путем аналогии из презенса. 4. Корень фа ср. Как бы ни объяснять фацрод (=*фачдюе?), аорист Irarpov и перфект тгфаяа указывают на то, что носовой звук не входит в состав корня. Сближение с скр. сомнительно ввиду наличия аспирации в греческих словах.
2. Корни, которые следует выделить особо. 1. На стр. 394 мы возвели Лаух^со к корню Хгу%. Нетрудно объяснить образование б1.Ъг]ха наряду с древним ХеХоу%а параллелизмом Яаухlt;шо, fxa^ov (= Xgxv0)gt; ^Я/ov) с ^ajupdvco, l^iapov (= A,a|3vg) eXApov). 2. xavamp;w0 вместо yadva) (= xq6vco) происходит от xe v b, как это доказывает футурум хворай Перфект у этого глагола сохранился не так хорошо, как у X є у %: он сблизился с презенсом и предстает в форме uiyavdа вместо *Ke%ovda. Греческие формы, связанные с 6dxvco, должны были бы восходить к корню бак, но древнеиндийские формы включают в себя носовой. Итак, мы не можем допустить, что корень здесь dAnk (см. стр. 465). Таким образом, необходимо предположить, что корнем является daxnk. В этом случае 6dxvco, ?6axov вместо 6gxvco, ?6gxov и все прочие греческие формы, каковы бу^орт, 6rjypa, порождены аналогией. Но именно поэтому позволительно ими пользоваться, возводя их к фиктивному корню бах. В др.-в.-нем. zanga а в соответствии с предыдущим представляет собою не А, но а2.
3. Существуют такие пары корней, один из которых содержит в себе в качестве сонантного коэффициента п или гп, тогда как другой — А, например: g2a!m и g2axA „приходить". Нас интересуют здесь только корни типа В (стр. 310). 1. Греческий располагает одновременно и корнем p.evd, подтверждаемым jnev'Ofjpai, и корнем раф, подтверждаемым ет-рафг^. Такие слабые формы, кйк juadetv, pavOavw, *jiaOvco, могут, принимая во внимание греческий вокализм, относиться к обоим корням. 2. рє v ф(р^Фод) и pa O^pfjaaa); Рафбд может принадлежать так же к pevft, как и к РаФ (см. стр. 324).

3. jtevd и яаф (ср. стр. 356). Хотя формы яг,аор,аі = лєіаораї и що ag = = яафап? объясняются просто-напросто ошибочным чтением, возможность существования яаф поддерживается двумя доводами: 1) лєv-Ф, по весьма обоснованному мнению Курциуса, представляет собой расширение лег. Таким образом, бок о бок с nev мы имеем яг] или л а в nrj-pa *; 2) Если а в лlt;хо% со, яафе'^ и т. д. может быть объяснено из корня яє\?-Ф, то а в лат. pa-t-ior может восходить лишь к базе ра и никоим образом не к реп [197].

4. Среди корней, которые не поддаются точному определению и о которых мы говорили на стр. 354, выделение корня в яг^орл, быть может, не так уже безнадежно. Нам представляется, что мы вправе решиться на отсечение носового в гот. перфекте *fefanh (faifah) и отнести его, как в лат. panxi (ср. pepigi), к образованию презенса, которое наличествует в греч. л^угирл. Таким образом, мы определяем корень как pAg (или рлк). Что же касается греческого, то мы утверждаем, что в нем не имело места проникновение суффиксального носового и что яч?аі, например, не представляет собою формы, возникшей вместо „яау?аі“. Это побуждает нас оспаривать, что nVjyvujn—форма, возникшая вместо закономерной *яа^ор,і, *яаYYVt)^н, как этого хочет И. Шмидт (Voc., I, стр. 145). Вот заслуживающие внимания доводы: 1) хотя, исходя из правил, мы и в самом деле должны были бы ожидать *яау\шра, но такие случаи, как 6eixvi)pi, ?euyvi)pi, самым очевидным образом указывают на то, что перед -vo налицо вторичное наслоение сильной формы. Правда, Шмидт считает, что ei, ей, якобы, появляются вместо iv, uv, но в этом вопросе большинство лингвистов никогда с ним не соглашалось. 2) Согласно той же теории, pV)yvi)p,i появилось вместо *?gt;66yvupi (ср. ?ppayr]v). Но тогда дорийцы должны были бы говорить pcxyvoju, а они говорят в презенсе (Ahrens, II, стр. 132) pVjyvojH. Это подтверждает, что тут имело место и простое наслоение сильной формы.

Закон, определяющий появление а долгого, подтверждается не во всех корнях. Некоторые глаголы, каковы, например, Фатгто) или Хатгш, полностью отказались от а долгого. Мы еще вернемся к этим аномальным случаям (см. стр. 443 и сл.).

Переходим к рассмотрению главнейших глагольных образований. За исключением незначительных отклонений в перфекте актива, глагол ХаФlt;о соблюдает парадигму с идеальной правильностью. Сопоставьте

cps бусо              Щщоч              тг!феоуа              neyoyixevos              cpsoSojxat              снятое

ХЙФ(о[198]              IXadov              ХєХаФа              XsXaajxevo;              Xlaojxat              -Хаато;

(leatho              elathon              leleatha              lelasmenos              lea(th)somai              lastos)

Презенс 1-го класса (ср. стр. 415). Кроме ЫЪ®, существует также Мус», ха8са, тamp;хса, a8ojxat, далее—о+гга) и xjui+yagt;, где 7], принимая во внимание ззатrgv и xptaysv, представляет собою а, и то же самое относится, несомненно, и к Syjco- С о: xXarfho, трсоую, фсоуса; кроме того, pco(lt;j)ojxat, yio(j)ojxat (стр. 457) (см. Curtius, Verb., I2, стр. 228 и сл.). Относительно презенса Ы\хlt;о см. там же..

Тематический аорист (ср. стр. 311, 320). Наряду с презенсами ХЙйо), aSojxat, *трійусі) (хpi'qyca) существуют: є-Xafto-v, s-oa8o-v, 8t-s- xptayo-v. Мы позволяем себе восстановить для ятоЬаоу презенс *тгсйхса. Долгий гласный в яттрзо) в принципе несовместим с образованием на -уса. Недавнее происхождение этого презенса здесь так же прозрачно, как в срсо^са наряду с срсоуса. Характерный для презенсов долгий гласный отсутствует в s-Xajto-v, з-Xa*o-v просто потому, что эти презенсы отклоняются от парадигмы глаголов

1. го класса; в перфекте у них снова появляется долгое а. От Sea; происходит ^оозйо» вместо Soas-a+ca (,,Grdz.“, стр. 611). Относительно отдельных аористов, таких, как зlt;раyov, см. стр. 447.

Аорист тематический с удвоением (ср. стр. 312, 321) имеет такой же корневой вокализм, как и аорист простой: Xs-Xatb-v, Xs-Xa^s-aamp;at, Xs-Xaxo-vxo, ттб-яауо-[г|У (Curt і us, Verb., И, стр. 29). Напротив, ?-ji!-ji7j*o-v — плюсквамперфект (там же, стр. 23).

То же ослабление в аористе пассива на -т] (ср. стр. 44, там же, прим.): от зая— s-alt;xrc7j-v, от тах — s-xobaj-v, от xjxay— xjxays-v. От Fay Гомер употребляет одновременно и ftyTj и з-ау7].

В атематическом аористе (ср. стр. 321, 433) Sa-psvo; занимает по отношению к aFaS такое же место, как p-jxsvo; по отношению к Xs0'

Перфект. Основным презенсам с долгим гласным, перечисленным выше, Соответствуют перфекты Хз-Хай-а, xk-xab-a, хг-хая-а, з-а8-а (связанное по значению с Мат), зз-37|Я-а или, пожалуй, *зз-зая-а.—Презенсам различных образований, содержащим долгий гласный, отвечают: jjte-ji7jx-agt;lt;; (pt7j*aojjtat), є-тгхг^-а (яхт,зза)), є-ау-а (ayvupt), яз-ят]у-а (nriywjxi), и т. д. Презенсам различных образований, содержащим краткий гласный, отвечают: Xs-X7jx-a (Xaaxco), еї-XTjf-a (Xaptpava)), xkxrffB Гесихия (хапт) и другие, как, например, лзср7)уа, принадлежащие к тому разряду корней, от которых мы на время отвлечемся (см. стр. 438). Перфект т!-{Ь)я-а, собственно говоря, не имеет настоящего презенса.

Будь то в аористе или в других глагольных формах, корни вышеназванных презенсов содержат в себе иногда краткое а. В единственном числе перфекта долгий гласный — норма, поскольку это образование включает в себя полный корень. Но мы обнаруживаем здесь а1% тогда как по правилу ожидается а2;

leatho—не более как схематическая транскрипция, предназначенная лишь для тога, чтобы явственно показать, из чего состоит а долгое; в эпоху, когда составные элементы этого а еще существовали раздельно, возможно, что аспиратой здесь было dh.

должно было бы быть ‘UWtac* и т. д., так же, как для корней, оканчивающихся на а, можно было бы ожидать 'Щыха, єахсояа* и т. д. (стр. 436). Это один из достаточно частых случаев, когда фонема а2 отсутствует там, где она ожидалась бы, и когда трудно дать точный ответ на вопрос, почему она должна была исчезнуть. Быть может, потому, что перед стяжением еа преобразовалось в оа? Ведь похожее мы наблюдаем и у дифтонга оо, который, перед тем как исчезнуть, преобразуется в ео. Или, напротив, здесь имеет место воздействие презенса на перфект, последовавшее за стяжением? Допустимо и третье предположение: поскольку наличие а2 в первом лице не может быть подтверждено бесспорными фактами (стр. 367), изначальное словоизменение было, возможно, таким: 1-е л. ШаФа, 3-є л.              позднее а обоб

щилось. Как бы то ни было, мы все еще обнаруживаем не вызывающие сомнений следы перфектного со; я имею в виду такие дорические формы, как хєФюургvor jxsjisftoajxlvot, тєФсоятаг Tsftujjtanat (Гесихий) от Му©1. Такое же cd проникло и в формы аориста, каковы ftamp;Sat и Фсо^Фгі; (Ahrens, И, стр. 182). Впрочем, даже в тгФсоятаї и xsftwyjxsvot оно может быть лишь заимствованным у единств, числа актива, которое случайно не сохранилось. Больше того, бок о бок с FavaS мы находим в перфекте avwya. Эта форма, несомненно, могла бы быть более убедительной, если бы ее корень был лучше известен.

Во множественном числе, в двойственном числе, в причастии и во всем медиуме а долгое не может быть древним. Первоначально спряжение выглядело так: хгФауа или хеФlt;оуа, хгФюуа;, хгФсоуе, *хєфауріеу, *х8Фауаgt;lt;;; медиум — *хгФаураі. Свидетелями слабой формы являются гомеровские причастия ж. p. XsXa*oTa, jxsjiaxoTat; можно назвать также хеФаХоїа, агаароїа и арароїа (Curtius, Verb., II, стр. 193). Мужской род всегда имеет 7], быть может, из-за требований стихотворного размера. Во всяком случае, это различие не исконное.—Рядом с хехцуг существует xexayrfa и медиум от XsXrjfts у Гомера—XsXaaxae, причастие Xs- Xaajxsvo;.

Сигматический аорист и футурум (ср. стр. 417 и сл.). Формы правильны: Xdaojxat от Xd$agt;; xdSa) от хбсхlt;о; гра хо (Гомер) от aSojxat; тгй-со, !тга?а от Trdyvoju; єтгхаі-а от тгхааасо; 8amp;$ojxat, ?$7j$aji7]V (у Гиппократа по Фейтчу) от §a*vagt;; Xdcjwpat от Xap$ava).

Среди именных образований мы подвергаем рассмотрению сначала такие, в которых появляется а2. Ср. стр. 464 и сл.

Основы на -о и на -т). От Fay „ломать"—иорах-соу^. На худой конец, можно было бы предположить стяжение *ojiaTo(F)ayT|; но тот же корень дает также иоут] („Grdz.", стр. 531). Корень, заключенный в лат. саріо, образует хищ. Лсо[Ь] и наряду с ним — labes (эти слова никоим образом не могут быть отождествлены).

От jxax в jxaxoaw (но не jxaxxodfo (см. Pauli, KZ, XVIII, стр. 14, 24)) происходит ркохос; от птах — тгшуб;. От Фаазасо— Фбсохос. Что касается корневого вокализма, то греч. (Ьрб; является для лат. amarus тем же, чем -Хоіуб;, например, для Хіруб;. К ф%*gt; принадлежит фamp;уо;* уц фаррка обнаруживается в фахтт|р и т. д. [199] Если отнести сЬхо; к корню *ах, то тут мы имеем рефлекс а2. (о в ауюуб; и ахюхц была бы более показательной, не будь здесь редупликации.

Основы без суффикса. Подобно тому как ср X s у дает срХ6$, так и птах дает тттаgt;?. От Фаті или Фаср „восхищаться" происходит Фшф „льстец", как это явствует из {Ирису* єйхттатшу, xolaxeuw, Фаора?(оу, и, с другой стороны, из следующего определения Фаgt;ф: б jxst а b at) jxa арои гужориаатт;; (Г есихий). Г лагол Фсотгш может быть лишь производным от Фшф, подобно тому как птшааа) происходит от тттаgt;$.

Основы различных образований. Наряду с ауХб; имеем сброс; ср. /сора (стр. 426). Наряду с Хаууо; имеем Xwya;* тибрут;; ср. оХха;, уора;, атгора;, тоха; и т. д. Бугге („Stud.", IV, стр. 337) относит vlt;ауаХоу „лакомство" к глаголу, который должен был существовать в германском, а именно—*snaka, *snok. xvagt;8aХоу (и яушamp;оу) связывают с яуа$аХХєтаг яЦФєтаг, во всяком случае, яушу, xmnsos к ним весьма близки, тгрсотеб; происходит, возможно, от корня prAt, который обнаруживается в гот. fraf)jan.

Нет недостатка в примерах на а вместо со: bay дает Фт]убlt;;, Фатт— Фтртбу Фаораатбу; та у—тауб; (ср. етаут)у); Fay образует наряду с хо|лат-(оут| и уао-ауб; и Yjyoy хатєауб;.

Равным образом, как ср є р дает cpopsco, так и lax должен был бы дать гшхгсо’. Реальная форма, однако, (кт)1цхш; она правильна со стороны количества гласного, но неправильна со стороны его качества. То же замечание относится и к dylopiat, ФаХгсо и т. д.

Образования ступени 1 будут иметь в наших корнях а1#

Основы на -man (ср. стр. 419 и сл.): етп-Хааркоу; Црра, br\y\ia, тг?іура (Эсхил).

Основы на -as (ср. стр. 418): а§о;, хайо;, рахо;, а-ХаФ^с, єо- (F)ap; (ср. toc/Yj). Следующие, более изолированные основы не имеют форм, содержащих в себе а краткое: рауо;, атто; (у Еврипида со значением „усталость"); а-^цуг\lt;;, a-axrjamp;Yj;, хцхо;, т^Фо;. Пример, содержащий в себе о; уюФт); при убфо;.

Лучшее доказательство в пользу того, что такие образования, как ФаХо;, рафос (Эсхил), являются хронологически более поздними—это такие сложные слова, как уєоФу)Хї|lt;;, Itujaг)фт);, в которых налицо долгий гласный. То же доказывает и гомеровское еотт^ут);, уступившее свое место позднему simayY);. Возможно, что краткий гласный в ?уо; = скр. agas (стр. 406) допускает, несмотря на изолированность этого слова, аналогичное объяснение.

Основы на -yas (ср. стр. 419). Существует превосходная степень цахито;, которая по отношению к цахрб; является тем же, чем скр. ksepistha является по отношению к kSipra. Что касается а долгого, которое обнаруживается благодаря акцентуации таких форм сравнительной степени ср. р., как jxaajov, Oaaaov, jxaXXov, то благоразумнее не выносить на этот счет никаких суждений, тем более, что гомеровский диалект не допускает в эти формы д. Асколи, согласный в этом с другими авторами, объясняет их тем же.сторонним влиянием, которое наблюдается в jJtst?(ov („Kritische Studien", стр. 129). Гардер („De alpha vocali apud Horn, produc- ta", стр. 104) приводит свидетельства в пользу следующей акцентуации: jxaaaov и jJiaXXov.

Основы, отбрасывающие а19 будут иметь автофтонг а.

Основы на -га. Некоторые среди них, такие, как ауоірб;, аг/рб; (см. стр. 442), принимают а2. Вторая группа ослабляет корень, например: Хфрб;, яирб;, аткррб; от Xstji, netx, axstcp; Хоурб;, фэ§рб; от Xsoy, Фзо8; єХасррб; от *^syy; скр. kSipra, chidra от ksep, ched; gukra gubhra от goc, gobh; grdhra, srpra от gardh, sarp; герм, digra- „густой" от deig; и-е. rudhra „красный" от raxudh. Точно так же от аая или saxAp происходит ааярб;; от \хах — ріахрб;; Хай дает Хайра. Сюда же можно отнести тахзрб; оттах и яауєрб; от я а у, если s здесь анаптиктическое; ахро; от kx также правильно, если не считать акцентуации.

Основы на -и (ср. стр. 317, 324): тар;.

Основы на -ta (ср. стр. 315, 323, 436). Слабая форма стала очень редкой, но а-Хаато; от Ха0 и глагол яахтбю наряду с яах- тб;—ее достоверные свидетели. Такие формы, как тахтб;, Хаятб;, яахтб;, должны вызывать не больше удивления, чем такие, как, например, срєохтб;, которые также понемногу вытесняют тип срохтб;.

Возвращаясь к глагольным образованиям, мы займемся рассмотрением вокализма корней, презенс которых образуется на -ую или на -то).

В санскрите 4-й глагольный класс ослабляет корень. В греческом такие формы, как vf?ogt;, ат[?оgt;, хХй?аgt;, [5аХХа) от [5зХ, xaim от xsv (стр. 394), и многие другие подтверждают то же правило[200]. Следовательно, нет ничего нормальнее, чем а краткое в a?ojjiat, [5a?(o, аатто), ауgt;а?(о, уа?со и т. д. Такие формы, как яттрао), cpcogco (ср. срсоуа)), столь же не первичны, кактзіра) (см. наст, стр., сноску 1). TtYjTTO), по-видимому, образовалось лишь в историческую эпоху (Curtius, Verb., I2, стр. 166).

Презенсы на -ш являются аналогическими: атгш, Ратгш, 8аттто), Фатгш, Хатгш, аиаттта) и т. д. содержат а краткое. Только ахните) нарушает правило, потому что в Фшттто) (стр. 442) и ахсотгто) можно, не опасаясь впасть в ошибку, видеть отыменные образования; ср. тта{?(0, тта!уМ-а,ттаХуvtоv, происходящие от тгак.

В других временах, кроме презенса, глаголы на -уо) и на -то) остаются обычно без усиления (мы принимаем для данного случая это обозначение полных форм корня). Уле в своей работе о греческом перфекте („Sprachwissenschaft 1. Abhandlungen, Jier- vorgegg. aus G. Curtius’ Gramm. Ges.“, стр. 61 и сл.) подчеркивает согласие, существующее в этом отношении между различными формами глагола. Но вместо того чтобы приписывать определенным корням присущую им способность к усилению, а другим отказывать в ней, как это делает названный автор, следует, напротив, сказать, что если усиление отсутствует, значит оно утрачено. В чем причина его утраты? Если мы не ошибаемся, только в существовании презенса без усиления, каковы презенсы на -уо) и на -то).

Таким образом, аналогическое воздействие таких презенсов, как аlt;ра?(о, (іаттта), Фаттта), Хатгш, ахаттта) и т. д., мало-помалу заглушило такие сильные формы, как *Хатт или *ахатт. Перфекты этих глаголов: Шоссра, laxасра, футурумы: ХсЦхо, аясЦко и т. д. Такие глаголы, содержащие t и о, как аті?о), тттіааа), v(tttw, *i5tttw, шггш, ведут себя совершенно так же, то есть они никогда и нигде не допускают дифтонга[201].

Эти аномалии, однако, не способны поколебать теорию о фонеме а. Кроме того, существуют исключения: хатгш (Гесихий): хгхща; таааа) (тетар): тауо;; аттта): т]ттао|хаі (Курциус); xayka^w;. xiykaba.

Презенсы с носовым, каковы XajjijJavo), av$avo), 8axva), не оказывают такого же разрушительного влияния на вокализм своих корней. Это объясняется почти постоянным параллелизмом этих образований с презенсами, в которых налично усиление (XtjjtTrava), Xstiro); Xavftavw, Хт|Фо)), благодаря чему между обеими формами устанавливается своего рода равновесие. Равным образом, презенс Xaaxa) позволяет сохраниться перфекту XsXyjxa.

Переходим теперь к изучению важнейших глагольных образований в других европейских языках, кроме греческого.

Перфект. Германский дает нам о: гот. sok, hof. о долгое должно быть на второй ступени и соответствовать закономерному № в xs-Scoy-, а не вторичному а в тг-тах-е.

В результате такой же унификации, какую мы наблюдали в греческом, б из формы единственного числа распространился на формы множественного числа и двойственного числа, и таким образом получились формы sokum, soku вместо *sakum, *saku. И оптативу полагалось бы иметь форму *sakjau. Пассивное причастие, вокализм которого в общем совпадает с вокализмом перфекта мн. ч.— sakans. Строго соблюдается следующая пропорция: sok так же относится к sakans, как bait — к bitans. Другой остаток слабой формы — это magum (см. стр. 443).

В латинском есть scabi, odi, fodi; в ирландском—rogad (презенс—guidiu).

Презенс 1-го класса (см. стр. 440). В латинском: labor (ср. labare), rado, vado (ср. vadum), rodo.

В готском: biota и hvopa. Здесь б—это ступень 1. Перфект hvaihvop (*baiblot не сохранилось) удержал редупликацию, чтобы сохранить отличие от презенса. Если бы германский все еще различал а, и а,, в этом не было бы нужды.

В старославянском: padq, pasq.— В литовском: шоки, szoku, а также, несомненно, и несколько глаголов, которые в презенсе последовали за другими образованиями, каковы kosiu „кашлять" (ср. скр. kSsate), osziu, kosziu, droziu, globiu, vokiu; b6stu, stokstu. (Cm. Schleicher, Lit. Gr., стр. 235 и сл.)

Презенс на -уа. Гот. fraftja, hafja, hlahja, skaftja и т. д.; лат. capio, facio, gradior, jacio, lacio, quatio, patior, rapio, sapio, fodio. Эти формы правильные (см. стр. 359).

Следует упомянуть лит. vagiu „похищать" и smagiu „метать", инфинитивами которых являются vogti, smogti.

Презенсы типа а у со. Выше мы намеренно опустили рассмотрение этой группы греческих презенсов, так как их следует рассматривать вместе с презенсами таких же глаголов родственных языков.

В германском это образование совершенно обычно: гот. dra- ga, hlafta, skaba, ftvaha и т. д. Латинский предпочитает его пре- зенсам с долгим гласным типа vado, но употребляет менее охотно, чем формы на -io. Существуют ago, cado, scabo, loquor; приведем также примеры, где конечный согласный является сонантом: alo, сапо; наконец, редкие презенсы, как: tago, pago; olo, scato („Neue Formenl.", II[202], стр. 423). Два последних презенса, хотя они и принадлежат архаическому языку, тем не менее, возможно, вторичны1. В греческом налицо только аус», yXdcpw, ypdtpco [34], царцаї, оіїоцаї и еще очень редкие формы: Пуацаї, pAdffopat2. Среди литовских глаголов, перечисленных в грамматике Шлейхера, можно найти: badu, kasu, laku[203], plaku. Наконец, в старославянском, если не ошибаемся, существуют лишь bodq и mogq.

Мы не колеблемся заявить, что эти презенсы подверглись ослаблению в корне.

Нет никаких оснований бояться выводов, неизбежно вытекаю- ш,их из предшествующих наблюдений. Не подлежит сомнению, ЧТО ХІШ,              и другие греческие презенсы являются слабыми

формами. Кроме того, если отказаться от сопоставления Цйю с TTSTojxat, XstTuo, то придется, вместо того чтобы принять наше утверждение об ослаблении в корне, вопреки всякой вероятности, признать, что Ат)й(о или jxaуоцоц представляют собой некий особый случай, остающийся вне любой известной нам категории.

К этому добавляются следующие соображения.

Индоевропейский, очевидно, обладал двумя видами глагольных основ на -а: первые включали в себя полный корень и были парокситонами, вторые—редуцированный корень и были окситонами. Ничто не дает оснований предполагать, будто той же самой основе могла быть присуща лишь одна из названных черт при отсутствии другой.

В санскрите и в зендском окситоны праязыка дают аористы и презенсы (6-й класс). В греческом нет презенсов окситонов, и основа может быть окситоном лишь при условии, что это — аорист. Итак, нам следует ожидать, не решая, впрочем, вопроса о том, первичен ли 6-й класс или нет, что слабые основы даже тогда, когда они не связаны со второй основой, используемой как презенс, обнаруживают определенную тенденцию становиться аористами. И основы типа Xing-, где мы в состоянии установить ослабление корня, полностью подтверждают наше ожидание. Рядом с такими презенсами, как yXScpstv, xXogiv, Xfxgaftai, axtystv[204], Ti5xstv (Гесихий), названные основы дают и аористы, как, например: SixgTv, єХ(о)йєТу, poxgTv, axoygTv, Ppaygtv ( = prygiv).

Из предыдущего вытекает, что различные греческие презенсы, если мы хотим видеть их в правильном освещении, должны быть рассматриваемы совместно с изолированными аористами в той же форме корня, если такие аористы существуют.

Для типа jjiayg они налицо. Наряду с презенсами aygiv, a^g- ойаі, pXajigaftai, yXacpgtv, ypacpstv, jxaygaftat, бйззйаі есть и изолированные аористы—jxaxgtv, xacpgTv „быть удивленным", cpaygiv, cpXaSstv „рваться". И если эта склонность давать аорист у типа Xixg являлась признаком ослабления корня, то не вправе ли мы сделать такое же заключение и для типа jxor/s? [205]

Таким образом, все говорит за то, что jxayojxai—презенс, совершенно такой же, как Ihojxcii. С какой поры слабые основы оказались в презенсе? Говоря коротко, это второстепенный вопрос. Если допустить существование в праязыке 6-го класса презен- сов, то кітоцаї и jxiyojxai могут быть очень древними и только утратили свою прежнюю акцентуацию. Однако мы полагаем, как уже намекали выше, что на первом этапе греческого все древние окситоны, каково бы ни было изначальное состояние дел, сперва должны были пройти через аорист и что, следовательно, все презенсы типа Xtxojxat, во всяком случае, вторичного образования. Наличие таких глаголов, как sX(o)ftstv, который предпочел остаться вовсе без презенса, чем менять акцентуацию, говорит в поддержку такой точки зрения. Но вместе с тем отнюдь не исключено, что, начиная с эпохи, которая для греческого языка является доисторической, некоторые основы типа jxays- (например, age-), перестав быть окситонами, сливались с такими презенсами, как bhere-.

Переходим к латинским глаголам. Что касается презенса двух латинских глаголов, а именно tago и pago, то Курциус блистательно доказал, что эти формы — не что иное, как древние аористы. См. в особенности „Stud.", V, стр. 434. Правда, только у этих глаголов есть второе образование (tango, pango). Но, опираясь на этот прецедент, мы можем с известной уверенностью составить себе понятие и о cado, scato, cano, loquor; последний глагол к тому же представлен в греческом формой Xaxslv, а не ‘Xaxstvte Остаются лишь ago, scabo и alo, которые, располагая соответствиями в родственных языках, видимо, принадлежат презенсу с более давних пор.

При рассмотрении германского материала вопрос о том, имел ли индоевропейский презенс 6-го класса, приобретает большую важность, чем при рассмотрении греческого и латинского. Если ответить на него утвердительно, то надобность в пространных рассуждениях отпадает: saka — презенс 6-го класса, и единственное допущение, которое приходится сделать, состоит в том, что ударение, уступив аттракции других презенсов, очень рано перешло на корень (ср. hlafgt;a, skaf)a и т. д.). Как бы то ни было, германский унаследовал от предшествующих периодов несколько презенсов этого вида, на что указывают гот. зкаЬа = лат. scabo, гот. graba=rpe4. урасрсо, др.-сканд. aka = греко-итал. ago. Ноне менее вероятно, что большинство презенсов происходит из аориста. И только такая гипотеза—единственно возможная для объяснения гот. f)vaha, ср. тйжо (стр. 359); др.-сканд. vada, ср. лат. vado; англо-сакс. Ьасе, ср. сршуо). Такие формы, как Jjvaha, переносят нас в ту эпоху, когда еще существовал германский аорист, и нетрудно понять, почему основа beuge- (biuga) продолжала сохраняться, вытеснив buge-, тогда как с основой ]jvahe- произошло обратное. Со времени смешения аТ и Т2, б презенса *{3voha (тахо)) перестал отличаться от б перфекта pvoh (или Jgt;vefgt;v6h). Напротив, основа ?gt;vahe- открывала возможность для превосходного аблаута, который должен был утвердиться тем легче, что глаголы на -уа, например hafja, hof, уже представляли собой готовые образцы.

Не думаю, чтобы балто-славянские формы, к тому же немногочисленные, могли доставить серьезные затруднения.

Может показаться, что все это внушено стремлением подкрепить систему. В конце концов, какая необходимость отстаивать мысль, что saka, аусо должны принадлежать другому образованию, нежели срвро) ? На существование этой необходимости, и притом, на наш взгляд, весьма настоятельной, мы и хотим самым решительным образом указать. Презенс—лишь частный случай. Достаточно подвергнуть рассмотрению всю совокупность образований, и тогда вскроется характерная черта корней, содержащих л9 черта, неведомая для обширного класса корней с гласным е, а именно, способность удлинять гласный te

Относительно saka и а'уlt;о можно придерживаться какого угодно мнения. Но то, что их корни образуют sok и ауєоріаі, тогда как bher дает bar и срорво),— явление до такой степени исключительное, что необходимо прежде всего и во что бы то ни стало отдать себе в нем отчет. Итак, гипотеза, предложенная для saka, не что иное, как косвенное объяснение sok. Наша попытка не достигла, возможно, цели, но, во всяком случае, она мотивирована.

Выдвинутая нами гипотеза об отмеченной выше возможности удлинять гласный известна читателю по предшествующему изложению. Позволю себе отослать того, кто пожелает уяснить для себя, в какой мере способность удлинения присуща корням с а или о, к уже упоминавшейся работе Фика относительно европейского а долгого (ВВ, И, стр. 193 и сл.). Впрочем, мы отнюдь не чувствуем себя в состоянии объяснять всякий раз, почему в том или ином случае перед нами краткий или долгий гласный, как, по нашему мнению, могли делать это при рассмотрении относительно прозрачных образований, подвергнутых анализу выше. Замечания, которые нам остается сделать, нисколько не коснутся подробностей.

Материалы о пермутации а:а и б:о в латинском собраны у Корссена („Ausspr", I2, стр. 391 и сл.). Вот несколько примеров: com-pages: pago; acer:acies; ind-agare:ago; sagiotsagax; con-tagio: tagax; labor :labare. Может ли служить о в ргае-со, производном от сапо, в качестве примера а2?

Что касается греческого, то к списку Фика и к примерам, приведенным выше, можно добавить и следующие: ах0^^» lt;ЬФє(о: etv-oJt-cpoXXo;; х(0(р6;:я6тгш; рсоФатрбФо;; сршуа):cpoSo; (Курциус).

Для северных наречий пермутация а:а стала своего рода количественным аблаутом, сменившим качественный аблаут ах:а2. Качественный аблаут отступил как вследствие звукового смешения обоих а (см^ стр. 427), так и вследствие частичной утраты образований с а19 важнейшее из которых — презенс глаголов 1-го класса. Особенно в германском вытеснение презенса ради таких форм, как saka, повело к установлению безусловно вторичного параллелизма между рядами а:б и е:а (а2). Между sok,sok j an, groba и соответствующими презенсами saka, graba язык ощущает то же отношение, что и между vrak, vrakjan, vraka и vrikan. Но их истинная соотнесенность может быть передана с достаточной точностью при помощи следующего допущения: представьте себе, что такие корни, как beug, утратили ступень е и располагают только формами bug и baug.[206] Поскольку презенс не был единственной основой ступени 1, позволительно было бы ожидать, что можно найти долгий гласный и за пределами образований, которые требуют а2, например в формах среднего рода на -as и сравнительной степени на -yas. Но там нет ничего подобного: в hatis, skapis, batiza мы обнаруживаем а краткое. Эти формы созданы, видимо, по образцу нового презенса. Мы смогли найти лишь один пример, подтверждающий в этом вопросе теорию,—ЭТО основа sokni- В соответствующем ГОТСКОМ- слове женского рода. Основы на -ni, действительно, требуют ступени 1, как это доказывает siuni- от корня sehv (ср. скр. ha-ni, gya-ni при hl-na, ?ї-па). Итак, ‘sakni-’ было бы неправильным в такой же мере, как hatis. Др.-сканд. doegr вместо *dogis могло бы быть вторым примером этого рода, если бы е в лит. degu не вносило в общую картину крайней неопределенности. Ср. примечание.

Пермутация, которая нас занимает, весьма обычна в балтославянском. В литовском: pra-n-tiuprotas, zadu: zodis и т. д. В славянском существуют такие глаголы, как po-magajq, badajq при mogq, bodq и т. д. Так же, как в германском, а в тех случаях, когда параллельно с ним сохраняется а краткое, становится для языка родом усиления.

Здесь нам следует упомянуть об одной очень распространенной инновации, придающей балто-славянскому вокализму совершенно особую окраску. Тогда как в германском смешение а с а2 не внесло в систему гласных почти никаких осложнений, в балто-славянском, напротив, оно спутало два гласных ряда, и мы видим, что а (илиоа; см. стр. 363), происходящее из а2, чередуется в нём с а (а), как если бы это было а. Отсюда славянская шкала е\о\а в многочисленных примерах, каковы tekq, tociti, takati, а также литовская шкала е:а:о, как это можно наблюдать в zeliu, zalias, го1ё\ См. Schleicher, Lit. Gr., стр. 35 и сл. Нужно признать, что прочие удлинения подобного рода остаются неразъясненными, и особенно я имею в виду ё славянских фреквентативных глаголов, таких, например, как pletajq от pletq. Было бы также желательно выяснить природу германского ё долгого таких форм, как пёнца- (корень пет). Амелунг, отметив, что за ё чаще всего следует слог, содержащий в себе і или у, предполагал здесь наличие эпентезы и возводил пёпца- к *namja-, *naimja-.

Остается рассмотреть корни со срединным Є—тип, безусловно, параллельный Хай, Xstтт, Sspx. Существует следующее соотношение: Fр У)у :йт) = Х^й:аха.

Чтобы не расчленять этой группы корней, мы приведем также такие примеры, как кгёт, где к Є непосредственно примыкает сонант, хотя это—особый случай, рассматриваемый нами в конце параграфа.

Ступень 2 предстанет перед нами, естественно, в той же форме, в какой мы видели корни с конечным Є; в греко-италийском она будет иметь б[207], в северных языках—а (герм., лит. б). См. стр. 428 и сл.

Будет небезынтересно провести наблюдения над вокализмом редуцированной ступени, потому что они доставят нам новые данные по вопросу о составе Є, которое занимало нас выше, на стр. 428 и сл.

Первый ряд: редуцированная ступень дает а.

1. Корень ked. С лат. c6do часто сопоставляют и, как нам представляется, с полным основанием, гомеровские формы хехайшу, хехоїдгрєі. Соотношение следующее: xexaSm: cedo, как satustsemen.
2. Корень r6g „красить". Греч, pvjyo;; четыре его синонима — ру)уеlt;5lt;;, рєуе^с, роуєгтс, pocysw^—образованы неправильно: правильной формой было бы ‘рсоуггч’. Тем не менее а, имеющееся в рауебс, равно как и в уроаорау!; (Curtius, Grdz., стр. 185), для нас весьма знаменательно. В самом деле, здесь ра не может воспроизводить плавный сонант; поскольку р занимает начальное положение, оно могло бы дать только ар. Итак, если этот корень не подвергся аналогическому воздействию со стороны какого- нибудь другого, то а в рау должно быть уподоблено а в satus. В ре?lt;о слабая форма имеет, тем не менее, є.
3. Корень гбт. Греч, ёргцж, лит. romus. Слабые формы: греч. іркца, лит. rlmti, но вместе с тем греч. dpajxsv JJlAvSlV, ijaoydCeiv (инфинитив в дорическом диалекте на -sv). Этот корень не тождествен другому корню геш, к которому восходит Ipapai (стр. 322).
4. Корень Xу)у, греч. Хтіуо) (т]—общеэллинская; см. Schrader, „Stud.", X, стр. 316). Курциус указывает, что Xayaaaat •acpelvat могло дать форму с кратким гласным. (,,Verb.“, I[208], стр. 229).
5. Корень led. В готском leta, lailot2; сюда же присоединяют lats и лат. lassus. В литовском этот корень представлен в leidmi (=*fedmi).
6. Корень bhreg. Греч. pTiyvojit, pYjSco и т. д. Ступень 2: pwxjxoc, атто-рр(і$, єррсоуа[209]. Перфект медиума єрр7)уцаі и причастие spp7)ysta; в таблицах Гераклеи правомерны в том смысле, что в них нет со, но мы скорее ожидали бы -pay-, чем -р7)у-. Такое -pay- мы находим в пассивном аористе sppocyrjv, где группа ра воспроизводит р + а, а не г. Fpay:Fprjy как sa:se. В латинском редуцированная ступень получила широкое распространение: fractus, frango вместо *frag-no. Гот. brikan является глаголом обычного вида. О соотношении между -ru- в brukans и греко-италийским -гаем. стр. 464. Славянский имеет br?gu „берег".
7. Корень sek. Ст.-слав. s€kq „рубить, рассекать", лит. sykis „разом, одним ударом", лат. slca вместо *seca. Ступень 2: др.-в.-нем. suoha „частокол". Редуцированная ступень: лат. saxum = repM. sahsa- „острие, нож и т.д." (Fick, III[210], стр. 314), но также secare [211].

Второй ряд: редуцированная ступень неизвестна.

1. Греч, артіусо, ap7)ytov. Ступень 2: apwyo;. ара)ут|.
2. Корень dhren. Греч, ftpYjvo-;, otv-'amp;p+v?] (= *av^o-dpY]vr)), xsv- *amp;pYjV7i; ftptovaS;. xrjCpYjV* Aaxwvs; (что касается образования, то ср. орттт)$ от ертт, тт6ртта$ от perk2, ярlt;іріа? от *p7]ji, oxtolrfi от ояаХ, лат. ргосах от prec, podex от perd).
3. Корень гёр. Лат. гёро, лит. rfeploti.

Третий ряд: редуцированная ступень дает е.

1. Корень ёd. Лит. 6du, Ssti; слав, ёпи или jami = *j-?mi (Leskien, Handb. d. altb. Spr., § 26); 3 л. festi или jasti; medv-fedi. Лат. ёзипо, esus (?). В греческом долгий гласный в кЫ\Ьоха, е8г)$оgt;lt;;, xaxrjSa* «aTaPsppcojJilva, !8yj8agt;v cpaylSatva не очень показателен; но долгий гласный в (bji-rjaxYj; и av-rjaxt;, очевидно, дает основание утверждать, что тут представлена корневая 7). Ступень 2 мы обнаруживаем в !$lt;o$y|; к сожалению, эта lt;о допускает двоякое толкование так же, как 7) в кЩоха. По-иному обстоит дело с (О В agt;8U, если, ИСХОДЯ ИЗ ЭОЛИЙСКОГО s8uV7]-686v7], мы захотели бы поставить ее в связь с нашим корнем. Возможно, не лишено значения и то, что мы обнаруживаем в готском uz-eta „ясли“. Редуцированная ступень дала греч. SSpsvat, 18lt;о, єсКНю, лат. edo, edax, гот. ita.
2. Корень кгёш. Он дает в греческом xprjpvo;, хргщугцхі и на ступени 2—xptojxaS (также xliopaS). Гот. hramjan, вместо которого можно было бы ожидать *hromjan, сблизилось с корнями на е краткое. Греч, xpljxapat указывает на слабую форму.
3. Корень t6m. Лат. temetum, temulentus. Миклошич („Lexicon palaeosl.“) сопоставляет с этими словами слав, timica „грязь", первое і в котором восходит к Є долгому. Слабая форма обнаруживается в лат. tenebrae и в слав. tima. Сравнение с санскритскими словами (стр. 456) показывает, что корень t6m или stem объединял в себе представления о влажности, темноте, тишине, неподвижности. В переносном значении он использован и для понятия „печаль, грусть".
4. Корень dhgn. Лат. fenus; греч. eo-thjvia наряду с so-ftsvta (скр. dhana).
5. Корень sed. Лат. sedes (в древности слово среднего рода на -as), s6dulus, sedare. Лит. sdd2u, s6dSti. Мне неизвестно, как объясняют слав, презенс s§dq; инфинитив этого глагола—sdsti. На ступени 2 sed дает sostas „сидение, престол", а не ‘sastas’. Равным образом, и в славянском мы видим saditi „сажать", а не ‘soditi’. Греческий и германский неизменно имеют е краткое. Первоначально оно могло встречаться лишь в слабой форме. Гот. sitan, греч. еamp;цоа, eSpa, е8о; (ср. sedes). Относительно весьма существенного і в iSpoto ср. стр. 463.
6. Корень steg. Лат. tegula. Лит. stdgiu и stogas, а не ‘sta- gas’. Все говорит в пользу того, что ахкую, tego, теуо; и т. д. представляют собою вторичные образования, пусть очень древние, восходящие к слабой форме. И слово toga, равным образом, должно быть вторичным.
7. Корень sw6dh. Греч. ^amp;ос, перфект єноба[212]. В латинском возможно suesco и, вероятно, sodes (вместо *svedes), которое поставили в связь с греч. о; (*г\Ьеа-м). Слабая форма обнаруживается в гот. sidus, лат. sodalis (*svedalis), греч. gbethoxa. t'ftcov, Iflgxat (Гесихий) должны были произойти от аориста, и еФо; образовалось по образцу е'Фю.

Греческий перфект jxejxrjXe указывает на корень mel, слабая форма которого дала jxsXto и т. д. Если jASjAaXoTa; у Пиндара достоверно, то а этой формы оказывается в том же ряду, что и такие случаи, как Ща, о котором мы говорили на стр. 432, прим. 2.

Иногда отмечают качественное изменение а, которое обнаруживается в др.-в.-нем. stem, tuom при греч. їатбфи, xfftyjjAt (стр. 431). Греч. peiojAat „плясать" сопоставимо с др.-сканд. ras „пляска" и т. д.; греч. хкуШа (и xaykatp) сопоставимо с готским greta (см. Fritzsche, Sprachw. Abh., стр. 51). Можно указать и на лат. robur, если, принимая предложенное Куном сближение этого слова с скр. ramp;dhas, сближать также radhati с гот. reda, rairof). Тот же корень дает на ступени 2 слав, radu „забота", на слабой ступени— греч. етт[-рроФос. При греко-итал. plag готский имеет fleka. Тем не менее, Бецценбергер настаивает на том, что презенс fleka нигде не сохранился и что ничто не препятствует восстановлению floka (ряд а, стр. 56, там же прим.).

Третий ряд так же, как и некоторые примеры из первого, показывает, что в слабой форме е широко распространено не только в греческом, но и в других языках. Напомним, что оно никогда не обнаруживается в исходе корней (стр. 430), и что это обстоятельство, на первый взгляд незначительное, в действительности вносит некоторые затруднения при восстановлении вокализма а. Оно побуждает нас сомневаться в однородности состава различных европейских а и заставляет углубиться в неведомую область арийских языков без того, чтобы европейский, из которого мы черпаем наши сведения, полностью подтверждал ту гипотезу, в которой мы испытываем нужду. Не будь таких корней, как sed, sed, всякое санскритское а долгое, отвечающее европейскому а долгому, было бы прямым доказательством фонемы л. К этому вопросу мы еще вернемся на стр, 459.

Арийские языки