§ 10. Корень в нормальном состоянии

Если бы проблематика этого небольшого сочинения могла быть ограничена темой настоящей главы, его общий план, без сомнения, немало бы выиграл от этого.

Корни предстают перед нами в двух основных формах: полной и ослабленной. В свою очередь полная форма возможна в двух различных состояниях, а именно, когда корневым а является а2 и когда корневым а является а,. Последнее состояние корня и будет предметом нашего рассмотрения: оно же, по причинам, которые будут изложены ниже, может быть названо нормальным состоянием корня [29].

Это прежде всего и побуждало нас указать в начале данной работы, что корень, в котором содержится і или и, имеет полную и неискаженную форму только в том случае, если в нем обнаруживается дифтонг. Эта мысль высказывалась неоднократно[167]. Те, кто ее выражал, как кажется, говорили порой, что решение вопроса о том, из чего исходить—из сильной формы

или из слабой,— в конечном счете является чистой условностью. Полагаю, что, взвесив три следующих факта, нетрудно вскрыть ошибочность этого мнения.

1. После того как было признано существование в индоевропейском плавных и носовых сонантов, отмечают и параллелизм i, и с г, п, ш. Но это, скажут мне, ничего не доказывает; ведь вместе с индийскими грамматистами можно рассматривать аг в качестве гуны f и, равным образом, an, am в качестве гун п и ф.
   Справедливо; но мы опираемся не на отмеченный выше параллелизм, а на корни с конечным согласным (в противопоставлении их корням с конечным сонантом). Чтобы иметь возможность говорить, скажем, о корне bhudh, следует указать, что существует и корень pt. Ибо, где бы ни появился bhudh, мы отмечаем также и появление pt, правда, при непременном условии, чтобы форма оказалась произносимой; bu-budh-ijs, pa-pt-ijs;              s-irr-6p.7)v.              Но              как              только мы обнаруживаем

bhaudh, тут же обнаруживается и pat: bodhati, тгеб-Оетаї; patati, rtsxsxat. Разве кто-нибудь станет утверждать, что at — гуна t?

2. Если бы образование дифтонга обусловливалось предварительным усилением, то нам было бы трудно понять, каким образом ах „гуны“ совершенно так же, как и все другие аи преобразуются в а2 х. В § 7 мы неизменно исходили из ступени с дифтонгом и ни разу не испытали, поступая указанным образом, ни малейшего затруднения.
3. Отсутствие корней на in, un; im, um; ir, ur (последние, если порой и встречаются, восходят к древнейшим корням на аг, что легко распознать)—факт до такой степени поразительный, что еще до ознакомления с носовым сонантом Бругмана мы ощущали какое-то исключительное, порождаемое названным фактом сходство между ролью, выполняемой І, и, и той ролью, которую выполняют п, ш, г. И впрямь, этого сходства было бы совершенно достаточно, чтобы установить, что функция а и функция і или ц совсем разные. Если бы i, и на равных основаниях с а являлись основными гласными своих корней, было бы непонятно, почему эти корни никогда не оканчиваются фонемами, которые, следуя за а, весьма обычны. По нашему мнению, это попросту объясняется тем, что а терпит после себя только сонантный коэффициент.

В силу ТОГО, ЧТО І, и, о чем мы только что говорили, не являются для своих корней основными гласными, не существует

ни одного корня, содержащего в себе группу І, и -f носовой (или плавный) + согласный.

В замене дифтонга гласным таким образом вовсе не нужно усматривать, вместе со Шлейхером, динамическое усиление или вместе с Бенфеем и Грейном усиление механическое; перед нами не что иное, как ослабление, и это происходит тогда, когда перестает существовать дифтонг.

Что касается врддхи, между которым и „гуной“ после всего ранее сказанного недопустимо проводить даже отдаленную параллель, то найти для него удовлетворительное объяснение мы не смогли. Совершенно очевидно, что существуют два вида врддхи: то, которое служит для вторичной деривации—врддхи динамическое или психологическое, если угодно принять для него такое наименование,— и врддхи, какое мы обнаруживаем в некоторых первичных формах, каковы, например, yau-mi, a-gai-Sam, где невозможно предположить какую-либо иную причину его появления, кроме механической (см. ниже). Врддхи первого вида наличествует в индо-иранском; кое-какие его сомнительные следы были отмечены и в индоевропейском. Врддхи второго вида возникло, по-видимому, позднее.

Повсюду, где налицо пермутация ai, au с і, и, там а в составе дифтонга отражается в европейских языках в виде е (а/) или его заместителя о {а2), но никогда не в виде а. В § 11 мы увидим, что сочетания лі, лц совершенно иного рода и не могут утратить свое л. Этот факт должен быть включен в число доказательств первичности европейского вокализма.

Перейдем теперь к обзору образований, в которых корень содержит аг независимо от того, является ли эта фонема составной частью дифтонга или находится в совершенно иной позиции. Разряд рассматриваемых нами корней охватывает все корни, не заключающие в себе л или д, за исключением тех, которые оканчиваются на аи и некоторых им подобных. Вопрос всегда ставится только так: с чем мы имеем дело—с а2, отсутствием а или же появлением ах?

А.

Тематические презенсы 1-го глагольного класса. Они неизменно имеют аг:

Греческий: Щф\ tstco, pe(F)w, jiivo), lt;рерlt;о; exstp, ергбуш, oitsvSw, бртга) и т. д. (см. Curtius, Verb., I2, стр. 210 и сл., 223 и сл).

Латинский: lego; tero, tremo; fido вместо *feido[168] (dflco вместо *deuco), -fendo, serpo и т. д.

Готский: giba; sniva, nima, baira; steiga, biuda, binda, filha и т. д.

Старославянский: nesq; іещ, berq; m§tq, vldkq вместо *velkq и т. д. В славянском в силу особых влияний е часто ослаблено в Ї. Такие формы, как 21vq, являются эквивалентами таких греческих форм, как psFlt;o. О дифтонге ей в балто-славянском см. стр. 362.

Литовский: degu; veju, genu; 1ёкй, senku, kertu и т. д.

Ирландский регулярно показывает е.

Арийские языки. За исключением нескольких особых случаев, а всегда краткое; следовательно, корневой слог включает в себя явное аг, но отнюдь не а2. Санскритские: vahati; gayati, sravati, stanati, bharati; cetati, rohati, vdndate, sarpati и т. д.

Субъюнктив атематического презенса и перфекта. Для образования субъюнктива в презенсах 2-го и 3-го классов к неослабленному корню, то есть такому, каким он представлен в единственном числе актива, добавляется тематическое ах. Если в глаголе нет удвоения, то в результате создается основа, совершенно такая же, как в презенсе 1-го класса. В санскрите: hana-t, Sya-t, yuySva-t от han-ti, ё-ti, yuyo-ti. To же сохранил нам и греческий: еТсо—субъюнктив от eijxt- (Ahrens, II, стр. 340). Во множественном числе, несомненно, было *StO(X?V (ср. гомер. fojxsv)[169].

Чрезвычайно любопытно, что перфект, принимающий в неослабленных формах а2, за исключением, возможно, 1-го лица (стр. 367), восстанавливает в субъюнктиве ах. Примеры см. у Дельбрюка („Altind. Verb.", стр. 194): от gabhSr-a—gabhara-t; от tat4n-a—tatana-t и т. д. В этом случае греческий предлагает нам великолепную параллель в e7So(xsv stSe-xg, обычном у Гомера субъюнктиве от перфекта otS-a.

Атематические презенсы (2-й и 3-й глагольные классы). Мы стремимся установить, что именно появляется во всех лицах единственного числа индикатива (презенса и имперфекта): а, или а2. В остальных лицах корневое а вытеснено.

Поскольку интересующий нас звук в названных лицах встречается всегда в закрытом слоге, мы вынуждены обратиться за разъяснениями к языкам Запада. Наиболее важный пример — это ахs „быть". В трех интересующих нас лицах все европейские языки единообразно имеют е. Далее следует корень axi „идти: греч. stfxi, лит. eimi. Если oxgw—то же, что скр. sto ,,laudare“, то весьма вероятно, что схеохаї принадлежит ко 2-му классу, подобно stauti (ср. Curtius, Verb., I[170], стр. 154). Правильная форма, разумеется, должна была бы быть *axtgt;xai, но здесь дифтонг заимствован из исчезнувшего актива1.

Эти примеры свидетельствуют об ах, и это то alt которое мы обнаруживаем в таких аористах, как s/soa, еаогоа, в конечном итоге представляющих собой не что иное, как имперфекты 2-го класса. См. выше, стр. 321.

Дифтонг аи в скр. stauti, yaiiti и т. д. совершенно загадочен. Во всяком случае, ничто не позволяет видеть здесь указание на наличие в нем а2. Дифтонги с а2, за которыми следует согласный, ведут себя не иначе, чем дифтонги с аг. Напротив, создается впечатление, что в санскрите преимущественно aj и ахи подвержены преобразованиям подобного рода. Сигматический аорист может послужить для этого новым примером.

Презенс 3-го класса в еще большей мере не поддается исследованию. Не без доли вероятности лат. fert отождествляли с скр. bibharti. В греческом нет других презенсов с удвоением, кроме тех, основа которых оканчивается на 7] или а. Несомненно, можно поставить перед собою вопрос, не является ли Ш|АтгХ7]|и метатезою тпцттеХрц (см. стр. 314 и гл. VI). Однако наша уверенность в том, что имеющийся здесь гласный является гласным а1% не основывается, к счастью, на этой гипотезе. Даже если тгіртХтЦАІ ВОСХОДИТ К корню ТгХ7], ЭТО 7], как ТО же 7] В TtthjlU, t7j|U и т.

Атематический сигматический аорист. Тождество греческого аориста на -аа с атематическим сигматическим аористом в санскрите и в славянском является фактом, окончательно установленным Бругманом (см. „Stud.", IX, стр. 313). Корень имеет ступень ах как в медиуме, так и в активе. Примеры: єзхрефа, ?тг8|хфа, ISstaa, ІтгХєооа, IxeoSa и т. д. Славянский равным образом дает е: pgchu, пёьй и т. д.2

В санскрите этот аорист удлиняет корневое а в формах актива, но мы уже видели выше, что явления подобного рода в закрытом слоге и посейчас не поддаются возведению к какому-либо древнему источнику и их невозможно поэтому принимать в расчет. Удлинение исчезает в медиуме. Вокализм этого времени ставит тем не менее различные проблемы, которых мы коснемся в § 12. Относительно некоторых следов а2 в аористе см. стр. 368.

Субъюнктив par§a-t, geSa-t и т. д. отражается в греческом в таких гомеровских формах, как ттара-Хє$о-|ші, ар.є(фє-хаі и т. д. См. Curtius, Verb., II, стр. 259 и сл. Корневым а является аи как в индикативе.

Футурум на -$уа. Добавлением -уа, к основе аориста образуется основа футурума. Вокализм не претерпевает изменения. Греческие примеры: ахрефо), staopuxt, TiXeuaoojiat, eXsuaopiat. Что здесь бесспорное е, хорошо видно по форме xXeua6|As$a—футурум от яХбсо, приводимый Гесихием.

Футурум в литовском не противоречит этому правилу.

Футурум в древнеиндийском также имеет полную форму корня: vakSya-ti, gesya-ti, bhotsya-ti..

Б. ИМЕННЫЕ ОБРАЗОВАНИЯ

Основы на -as. Греческие образования среднего рода: jisXog, рєуфод[171], рХєтгод, Ppetpoc, yevog, єуход, stpog, sXsyyog, sX*og, єХод, Ітгод, I'psjtog, Цхоlt;;gt; 1'ход, Фєрод, xspSog, Хєуод, ріХод, pivog, рірод, vsp-og, velt;pog, тггход, тгєуфод1, тгєод, рєФод, афеуод, axsXog, ахєlt;род, хєуод, тгход, хІХод, срєууод; 8е(у)од, slSog, xstyoc; yXsoxog, єрєоФод, Csoyog, хєоФод, *Xs(F)og, ps(F)og, аяєоод, xsoxog, фєо8од, и т. д. Другие примеры см. также у Людвига в „Entstehung der a-Decl.“, стр. 10.

Часто основа на -sa сохраняется только в сложном слове: apKpt-ppsTTYjg, ср. ротгг); to-8vslt;fnrjg, ср. 8volt;po-g; a-fAsplt;psg*caaxpov (Гес.), ср. piopyifj. *АХі-Фєра7]д[172] у Гомера не эолийское: ФІраод, действительно сохранившееся у эолийцев, является правильной основой на -sa от корня ftspa, а Фоіраод, Фрааод—формы последующие, производные от Фраабд, Фараид (в Фарабусо).

Для прилагательных (окситонов) на -sa, относительно древности которых были высказаны самые различные мнения, фео8т|д показывает ту же ступень ах.

о в существительном среднего рода оход находит свое объяснение в том, что ер) ,,veho“ оказалось замещенным в греческом oysa). Кроме того, у Гесихия встречается s'xsatpiv apjxaatv; axox-og происходит от корня skot, а не sket. Если Гомер употребил SuGTTovYjg (в род. п. SoaTiovsog), то объясняется это тем, что rcovog в соответствии с вкладываемым им в это слово значением восходит к корню TTSV.

Латинские примеры: decus, genus, nemus, pectus, scelus, tem- pus, Venus, vetus(одвух последних словах см. Brugmann, KZ, XXIV, стр. 38, 43). Существительное ср. p. virus (род. п. vlri) указывает на изначальное wa,-is-as. Относительно foedus, роп- dus, holus см. стр. 374. В словосложении: de-gener.

Готский дает нам riqiz-a = spspog, rimis-a, sigis-a-, peihs-a, veihs-a- (cm. Paul, Beitr., IV, стр. 413 и сл.); ga-digis нарушает правило. Ст.-слав, nebo, slovo вместо *slevo (см. стр. 362), tggo „ремень", cp. vus-tqga; лит. debes-i-s, deges-i-s[173]; ирл. nem „небо", tech xiyос; арм. erek SpsjJo; (KZ, XXIII, стр. 22).

В арийских языках та же картина, что и в языках Европы, ибо они обнаруживают: 1) полный корень; 2) а краткое в открытом слоге, то есть аг. Скр. vacas, ragas, manas, gray as, gravas; varcas, tegas, rohas.

Прилагательные ведут себя точно так же: yagas, tavas, togas [174].

Основы на -yas. Благодаря добавлению -yas (в некоторых случаях -ias) к нормальному корню образуется сравнительная степень этого корня, функционирующая как прилагательное. Основа превосходной степени производится от основы сравнительной степени при помощи суффикса ta, присоединение которого обусловило ослабление предыдущего суффикса, но отнюдь не повело к ослаблению корня. Допустимо, таким образом, объединять оба класса основ.

В санскрите: sahyas, sahiStha; k§eplyas, kSepistha, cp. k§ipra; raglyas, ragiStha, cp. r?u. В зендском: darezista, cp. derezra.

Случаи сохранения в греческом этого древнего образования, независимого от прилагательных, представляют огромную ценность для выяснения качества а. Корень lt;р s р дает срєрізхос, х s р8— *sp8taxolt;;; pn-vu-g в качестве сравнительной степени использует |xs!-(y)o)v, яратос ( = *хгхйlt;;)—xpsfaacov [175]. Древней аттической сравнительной степенью от oliyoQ является oXeE?(ov (см. Cauer, „Stud.", VIII, стр. 254). Таким образом, а здесь бесспорно является рефлексом аг.

Если принять этимологию Бенфея, то лат. pejor по отношению К скр. plyu является тем же, чем |XSt(JDV — по отношению к [Aivtfc. В готском следует отметить е в vairsiza.

Основы на -man: а) В именах среднего рода.

Греческие примеры:              дрер^а,              тгеТзрл вместо *тггуй[ха,

зєіріа, зтггррих, хгХрюс, cpdsypux; 8et|xa, /sip-a; psopux, Csoypux. Сопоставьте следующие два ряда: хєрца, тгИурих, термос, cpUyfia, зхєХр,а (Гес.) и яоррлк, тгіоуїхос, хорное, lt;рІоу|хоlt;;, аховое (стр. 370), и, кроме того, єрца „серьги" и opjioc „ожерелье", ерра „подпорка для кораблей" и opjxoc „рейд", spjj.’ oSovacov и орр/д; (pepjxtov (уменьш. от *lt;psp[xa) и yopjioc, ys5[xa и yppoQ вместо *уй|х6lt;;, *уоор.6; (ср. ?брл] вместо *Соо[Х7], лакон. Сюрбс).

Гомеровское ol|xa от si „идти" должно было образоваться по аналогии с oljxoc. о в Soyjxa, по-видимому, является рефлексом о. Не совсем ясно 8ш|ха; во всяком случае, ничто не доказывает, что изначально было Soppa; ctypa (=!деіа), наличное у Гесихия, может быть лишь позднейшим.

В латинском: germen, segmen, tegmen, terrnen (Варрон). u в culmen обязано своим появлением последующему согласному.

Ст.-слав, bremg „груз, бремя" вместо *berm§, slemg „culmen tecti" вместо *selmg, vr?mg „время" вместо *vermg (М і k 1 о s і с h, Vergi. Gramm., И, стр. 236).

В санскрите: dharman, vartman, eman, homan, vegman и т. д. (Lindner, стр. 91 и сл.). Зендский: zaeman, fraoftman и т. д., но, вместе с тем, pishman.

(5) В существительных мужского рода и прилагательных.

Греческие: fceoftpxiv -covo;, Xstp-cov-agt;vo;, xeXap^iov-dgt;vo;, ^stp«iov-wvo;; TrXedpxov -ovo;, xeppwv -ovo;; прилагательное xepapwv -ovo;. Производные: axsXpoviat, срХєур-ovt], fteXeplv-o-v. Слова на -pnfjv: omxpYjv, XtpYjv, Truamp;pL7|V и bp/qv[176]. Последнее слово, согласно недавно установленной этимологии,— от ее автора ускользнуло, что она была предложена Поттом в его „Wiirzelworterb.”, I, стр. 612,— совпадает с инд. syuman (ср. р.); в нем, однако, содержится Q долгое, что побуждает нас воздержаться от окончательного суждения. Но в aoxjiYjv, XTp/rjv и TroftjiYjV ослабление корня очевидно[177]. В этих трех словах суффикс исключает а2. Среди имен мужского рода лишь основы на -та2п обнаруживают корень на ступени 1; ср. § 13. Инфинитивы на -jisv, -jxsvat не дают достаточно четких показаний относительно вокализма корневого слога.

Латинский дает sermo, termo (Энний), temo=*tecmo.

Готский дает ЬПища -ins, hiuhma -ins, milhma -ins, skeima -ins., Англо-сакс. filmen = греч. ттєХркх (Fick, III[178], стр. 181).

Некоторые литовские слова, несомненно, окажутся древними именами среднего рода, но это несущественно. Шлейхер приводит zelmu „зелень", teszmu „сосок", szermens (плюралис тантум) „поминки"—слово того же корня, который наличен в лат. сёпа, sili-cernium.

В санскрите находим varSman, heman; darman, soman и т. д.[179].

См. Lindner, стр. 93. Парокситоны: ?eman, kloman „правое легкое" (см. Bohtl. — Roth). Последнее слово представлено в греческом в виде irXstijmv[180]. В зендском есть ragman, maeflman, но также uruflman.

Основы на -tar. Мы подвергнем здесь рассмотрению лишь имена деятеля.

В греческом: еахюр, xsvxwp; "Exxcop, Mlvxwp, Nsaxwp, Sxsvxmp; — pexx-qp (Гесиод), Trsiaxxjp „канат" (Феокрит) и -itstax-Zjp от irstflw (Свида), veox-rip- хоХоц^х^с (Гесихий), amp;охт-ц р, xsoxx-rjp (там же). Существуют многочисленные производные, как, например: aXetirxYjpiov, 9psnrf|pioc, Tts»0XY|pwc, -Ospx-rjpta* іорх-ц хк. Мы обнаруживаем в aopx-rjp неправомерное о, заимствованное, несомненно, из аорхх). Ср. стр. 371, сноску 1.

В латинском: emptor, rector, vector, textor и т. д.

В старославянском: bljusteljl, 2§telji.

В санскрите: vaktar, yantar, 6etar, sotar, bhettar, ?oigt;tar; bhar- tar, hetar и т. д. В зендском: gantar, mantar, ?raotar и т. д. Имеется несколько исключений, например beretar рядом с fraba- retar. Ср. § 13.

Суффикс -tr-a также требует неослабленного корня. Он имеет обычно ах, как, например, в греч. Sspxpov, xlvxpov, ylpxpov, но наличие аг можно отметить в poirxpov от ргтг и др.-сканд. lattra- = = *lahtra- „ложе", греч. Xlxxpov.

Основы на -аи. Флексию нижеследующих основ следует отличать от флексии других основ, оканчивающихся на и. Большинство из них—имена женского рода. Греч, vexoc—м. р., зенд. na?u — ж. р. Греч, ysvwc, гот. kinnus, скр. hanu—все три слова ж. р. Гот. hairus—м. р., скр. garu—ж. р. Скр. dhanu—ж. р., греч. *9?vo;—м. р. (род. п. 9lvoc вместо *9svFoc; ср. 9etvlt;5v atYiaXcov (Гесихий)). Сюда же относятся также скр. раг?и—ж. р., греч.              (русск.              2elvl восходит к *2iluvl; см. J. Schmidt,

Voc., II, стр. 23), гот. qijms, герм, lemu- „ветвь" (Fick, IIIs, стр. 267), лат. penus. Далее—с различным ударением—греч. 8sXlt;po;, скр. рага9й = греч. ttIXsxo?.— Ср. § 12.

Имена ср. р.: и.-е. mdjdhu и ра^и.

Из трех форм, которые может принять любой корень (см. § 11), форма, лишенная а, не может притязать, как мы видели, на первородство. Подобная тяжба возможна лишь между двумя прочими формами, содержащими варианты а, а именно ах и а2. Нам представляется, что такая тяжба, безусловно, решается в пользу а19 и в этом нас убеждает частая повторяемость данной фонемы, и притом в наиболее важных парадигмах. Например, во ЕСем словоизменении глагола а2 появляется только в двухтрех лицах перфекта. Что дает нам основание полагать, будто целые пласты а1У вскрываемые нами в различных презенсах, могли возникнуть не иначе как в результате модификации а2? Напротив, по крайней мере в одном случае, мы обнаруживаем явное развитие а2\ это бывает тогда, когда это а2 восходит к тематическому аг в положении перед звонкими согласными глагольных окончаний (стр. 380). Если в других положениях его генезис все еще скрыт от нашего взора, то здесь по крайней мере усматривается возможность его разъяснения; эта фонема обнаруживается лишь в некоторых, строго определенных местах.

Факт, достойный быть отмеченным, который, однако, при рассмотрении данного вопроса может привести к двум противоположным толкованиям,—это появление ах при устранении а2 в тех случаях, когда а подлежит вытеснению, чему все же препятствует внешняя причина (стр. 344). Таким образом, в тех временах, где во множественном числе от Шорха получилось 8e8rx(a)jxev, во множеств, числе от тгтоха, согласно нашему выводу на стр. 366 (сн. 4), получалось x6xsx(a)pisv. Бругман показывает, как основа pad в вин. п. pa2dm (тгб8а) ввиду затруднений, возникающих при образовании родительного падежа в форме pdas, выбирает форму paxdas (pedis). Вот что, по-видимому, может служить доказательством в пользу того, что ах является деградацией а2. Но кто стал бы исходить из основы paxd, тот тоже получил бы правдоподобный ответ: pa2d является необычной модификацией, и нет ни малейших оснований ожидать ее в подверженных ослаблению формах; если ослабление не состоялось, то неизбежно появляется чистая основа paxd.

Второй вопрос. Избегая высказываться относительно первичности той или другой из этих фонем, Бругман считает, что а2 является усилением по отношению к аи тогда как аг по отношению к а2 представляет собой ослабление („Stud.", стр. 371, 384). Мы сами на стр. 306 назвали а2 усиленным гласным. Эти обозначения становятся более определенными, если допустить, что замена аг на а2 и, наоборот, а2 на ах находится в связи с перемещением тона; таково мнение Бругмана. Если учесть,— а мы так и поступаем, — что замена этих обеих фонем друг другом не зависит от ударения, то лучше вообще воздержаться от приписывания одной из них старшинства, которое никак и ничем не подтверждается.

Если а2 является механическим преобразованием аи то это преобразование завершилось, во всяком случае, в конце праязыкового периода, так что языки — потомки праязыка — больше не в состоянии его совершать. Весьма возможно, например, что тгХо^ріб; был образован от ттХежо не ранее, чем в эпоху, которую можно назвать новейшей. Но само собой разумеется, что о в ттХо^цб; не могло возникнуть из е в тгХеяо). Язык, попросту говоря, отлил эту форму по образцу существительных на -ро-;, которыми он располагал ранее.