Морфология

Прежде чем перейти к вопросу о словоизменитель­ных категориях, которые служат главным предметом рассмотрения в настоящем разделе, мы обсудим неко­торые общие положения, относящиеся к морфологии.

Универсалия 26. Если язык обладает прерыв­ными аффиксами, то в нем всегда имеет место либо префиксация, либо суффиксация, либо и то и другое вместе.

Что касается отношений между префиксацией и суффиксацией, то здесь наблюдается общее преоблада­ние суффиксации. Исключительно суффиксальные языки вполне обычны, а исключительно префиксальные языки чрезвычайно редки. В настоящем списке языков только тайский, кажется, исключительно префиксальный язык. Здесь снова обнаруживается связь с типологией основ­ного порядка²¹.

Табл. 11

Универсалия 27.

Если в языке существуют и словообразовательные и словоизменительные элементы, то словообразователь­ный элемент более тесно связан с корнем. Отсюда выте­кает следующее обобщение:

Универсалия 28. Если словообразовательный элемент и словоизменительный элемент следуют за корнем или оба предшествуют корню, то словообра­зовательный элемент всегда находится между кор­нем и словоизменительным элементом.

Видимо, нет языков без словосложения, аффиксации или того и другого вместе. Другими словами, вероятно, нет чисто изолирующих языков. Встречается значитель­ное число языков без словоизменительных элементов, но, по-видимому, не существует языков без словосложе­ния и словообразования. Вероятно, имеет место сле­дующее:

Универсалия 29. Если язык имеет словоизмене­ние, то он обязательно должен иметь и словообра­зование.

Обратимся теперь к категориям глагольного слово­изменения; здесь мы можем утверждать: поскольку

существуют языки без словоизменения, то, очевидно, существуют языки, в которых глагол не имеет слово­изменительных категорий. В большинстве случаев, когда глагол имеет словоизменительные категории, между ни­ми существует сложная иерархия.

Универсалия 30. Если глагол имеет категории лица и числа или если он имеет категорию рода, то он обязательно должен иметь и категории времени и наклонения.

Что категория рода связана в первую очередь не с гла­голом, видно из следующего обобщения:

Универсалия 31. Если субъект или объект, вы­раженный именем существительным, согласуется в роде с глаголом, то обязательно согласуется в роде и прилагательное с существительным.

Согласование в роде между именем (обычно имен­ным субъектом) и глаголом наблюдается менее часто, чем согласование в лице и числе; все же еще встречают­ся примеры первого без последнего (например, в неко­торых дагестанских языках Кавказа). Однако там, где обнаруживаются подобные родовые категории, они все­гда оказываются связанными также с категорией чис­ла.

Универсалия 32. В том случае, если глагол со­гласуется с именным субъектом или именным объ­ектом в роде, он согласуется с ними и в числе.

Можно провести и дальнейшие наблюдения в этой области. Иногда такое согласование существительного и глагола в числе регулярно нарушается. Во всех таких случаях, если к этому имеет отношение порядок слов, очевидно, можно сформулировать следующую универса­лию²²:

Универсалия 33. Если между существительным и глаголом нарушается согласование в числе и связь их основывается на порядке слов, то глагол предшествует существительному и стоит в форме единственного числа.

Такие явления, как нарушение согласования, анало­гичны нейтрализации в фонологии. Категория, которая не проявляется в позиции нейтрализации, в данном слу­чае— множественное число, может быть названа марки­рованной категорией (как в классической фонологиче­ской теории Пражской школы). Подобные явления бу­дут рассмотрены в дальнейшем.

Три наиболее общие именные словоизменительные категории — это число, род и падеж. Внутри систем чи­сла существует определенная иерархия, которая состоит в следующем:

Универсалия 34. Нет языка, который, имея тройственное число, не имел бы двойственного. Нет языка, который, имея двойственное число, не имел бы множественного.

Категории не-единственного числа являются марки­рованными категориями по отношению к единственному, как указывается в следующей универсалии:

Универсалия 35. Не существует языка, в кото­ром форма множественного числа не имела бы ка­ких-нибудь ненулевых алломорф, в то время как есть языки, в которых форма единственного числа выражена только нулевым показателем. Формы двойственного и тройственного числа почти нико­гда не бывают выражены только нулевым показа­телем.

Маркированный характер не-единственного числа в противоположность единственному может обнаружи­ваться также, когда в языке одновременно имеются ка­тегории рода и числа. Взаимоотношения этих двух ря­дов категорий устанавливаются в следующих универса­лиях:

Универсалия 36.

Универсалия 37. В единственном числе язык всегда имеет большее количество родовых катего­рий, чем в любом не-единственном числе.

Последнее положение иллюстрирует язык хауса, в котором мужской и женский род различаются в един­ственном числе, но не различаются во множественном. Обратное, по моим сведениям, никогда не встречается.

Падежные системы могут существовать вместе с ро­довыми системами или без них, а также с категорией числа или без нее. Немаркированной категорией падеж­ных систем является субъектный падеж в не-эргативных системах и падеж, выражающий субъект непереходных и объект переходных глаголов в эргативных системах.

Таким образом, мы получаем следующую универса­лию:

Универсалия 38. При существовании падежной системы единственный падеж, имеющий только ну­левые алломорфы, — это тот, который в число сво­их значений включает значение субъекта непере­ходного глагола.

Что касается числа и падежа, между которыми су­ществует особая морфемная граница, то между ними почти всегда устанавливается следующее отношение:

Универсалия 39. Там, где присутствуют морфе­мы числа и падежа и обе они следуют за именной основой или обе предшествуют ей, морфема числа почти всегда находится между именной основой и морфемой падежа.

По поводу согласования между прилагательными и существительными может быть сделано следующее об­щее утверждение:

Универсалия 40. В тех случаях, когда прилага­тельное следует за существительным, оно выра­жает все словоизменительные категории существи­тельного [47]. В этих случаях существительное может не иметь формального выражения одной или всех этих категорий.

Примером служит баскский язык, в котором прила­гательное следует за существительным, и только послед­ний член именной конструкции содержит формальное выражение категорий падежа и числа.

Падежные системы наиболее часты в языках с пос­лелогами, особенно в языках типа III. В нашем списке все языки этого типа имеют падежные системы.

Универсалия 41. Если в языке глагол следует за именным субъектом и именным объектом и та­кой порядок слов является доминирующим, то язык почти всегда имеет падежную систему.

Наконец, коротко можно рассмотреть и местоимен­ные категории. В основном, местоименные категории имеют тенденцию к большей дифференциации, чем те же категории существительного, но почти любое специ­альное утверждение по этому вопросу будет иметь не­которые исключения. В качестве общих утверждений мо­жно сформулировать следующие универсалии.

Универсалия 42. Все языки имеют местоимен­ные категории, включающие по крайней мере три лица и два числа [48].

Универсалия 43. Если в языке категория рода свойственна существительному, то она свойственна и местоимению.

В местоимениях, как и следовало ожидать, категории рода имеют некоторое отношение к категориям лица.

Универсалия 44. Если язык имеет родовые раз­личия в первом лице, он обязательно имеет родо­вые различия во втором или в третьем лице или в обоих вместе [49].

Существует также соотношение между родовыми ка­тегориями и категориями числа.

Универсалия 45. Если во множественном числе местоимения выражены какие-либо родовые разли­чия, то какие-то родовые различия имеются и в единственном числе.

5. Заключение: Некоторые общие принципы

Мы не пытаемся объяснить все универсалии, описан­ные в предыдущих разделах и повторенные в Приложе­нии III. Мы предлагаем лишь некоторые общие прин­ципы, на которых, по-видимому, и основываются различ­ные универсалии и из которых эти универсалии могут быть выведены. В первую очередь необходимо обратить внимание на универсалии, наиболее тесно связанные с типологией основного порядка слов и с коррелирующим с ней порядком в генитивной конструкции. В работе установлены два основных принципа: преобладание

определенного порядка над его альтернативой и наличие связи или ее отсутствие между различными правилами порядка слов. Этот последний принцип, несомненно, связан с психологическим понятием обобщения.

Данное утверждение мы можем проиллюстрировать ссылкой на универсалию 25, которая гласит, что если местоименный объект следует за глаголом, то именной объект ведет себя так же. Другими словами, в четырех­клеточной таблице, состоящей из альтернативных воз­можностей, для всех комбинаций имеется одна-единст- венная пустая клетка. Поскольку именной объект может следовать за глаголом независимо от того, пред­шествует местоименный объект глаголу или следует за ним, но в то же время именной объект может предше­ствовать глаголу, только если местоимение предшествует ему, — постольку мы говорим, что порядок VO домини­рует над порядком OV; в самом деле, OV встречается только при специфических условиях, а именно когда местоименный объект также предшествует глаголу, тогда как порядок VO не имеет таких ограничений. Кроме того, порядок «именной объект — глагол» гармонирует с порядком «местоименный объект — глагол», но не гар­монирует с порядком «глагол — местоименный объект». Подобным же образом порядок «глагол — именной объект» гармонирует с порядком «глагол — местоимен­ный объект» и не гармонирует с порядком «местоимен­ный объект — глагол». Теперь мы можем переформули­ровать наше правило с учетом этих принципов следую­щим образом:

Доминирующий порядок возможен всегда, но его противоположность встречается только тогда, когда присутствует также гармонирующая с ним конструкция.

Заметим, что понятие доминирования (dominance) основывается не на более частой встречаемости, имею­щей большую частоту, а на логическом факторе нуля (пустой клетки) в четырехклеточной таблице. Нетрудно сконструировать пример, в котором одна из рецессив­ных альтернатив будет иметь большую частоту, чем до­минирующая. Доминирование и отношения гармониро­вания могут быть установлены совершенно механически на основании такой таблицы с наличием одной незапол­ненной клетки. Нуль всегда означает рецессивную аль­тернативу для каждой конструкции, а для двух кон­струкций— отсутствие гармонии между ними.

Отношения гармонирования, как было замечено раньше, представляют собой примеры обобщения В сходных конструкциях соответствующие члены имеют тенденцию находиться в одном и том же порядке. Осно­ва соответствия в настоящем примере очевидна: место- имение и существительное являются оба объектами глагола, и другая пара «глагол — глагол» также тожде­ственна. При выявлении отношений гармонирования до­вольно свободно используются трансформационные и другие связи между конструкциями, а не только появ­ление незаполненной клетки в четырехклеточной таб­лице.

На той же основе рассмотрим теперь универсалию 3. Эта универсалия сводится к утверждению о том, что языков типа I с послелогами не существует. Поскольку во всех типах (I, II и III) субъект (S) предшествует объекту (О), это утверждение несущественно для насто­ящего контекста, и мы можем сделать следующий вы­вод:

Предлоги доминируют над послелогами, и порядок SV доминирует над порядком VS. Кроме того, предлоги гармонируют с порядком VS и не гармо­нируют с порядком SV, тогда как послелоги гар­монируют с порядком SV и не гармонируют с по­рядком VS.

Тип II отличается от типа III тем, что в языках типа II объект следует за глаголом — характерная особен­ность, объединяющая его с типом I. С другой стороны, в языках типа III объект стоит перед глаголом. Из уни­версалии 4, которая констатирует, что для подавляю­щего большинства случаев порядок SOV связан с нали­чием послелогов, следует вывод, что порядок OV гармо­нирует с послелогами, а порядок VO — с предлогами. Конструктивные аналогии, подтверждающие это поло­жение, обсуждаются далее, в связи с генитивными кон­струкциями. Пока можно заметить, что отношения меж­ду типами I, II и III и противопоставлением Рг/Ро мо­жет быть обобщено следующим образом: языки типа I имеют порядок VS, который гармонирует с предлогами, и порядок SO, который также гармонирует с предло­гами. Далее предлоги доминируют над послелогами. В самом деле, все языки типа I характеризуются нали­чием предлогов. Языки типа II имеют порядок SV, ко­торый гармонирует с послелогами, и порядок VO, гар­монирующий с предлогами; при этом доминируют пред­логи. Действительно, определенное большинство языков типа II имеют предлоги. Языки типа III имеют порядки SV и OV, каждый из них гармонирует с послелогами. Однако доминируют в данном случае предлоги. На деле преобладающее большинство языков типа III имеет по­слелоги, хотя обнаружен ряд исключений.

Из преобладающей связи предлогов с порядком «уп­равляющее существительное — генитив» и послелогов с порядком «генитив — управляющее существительное», хотя и имеется небольшое количество исключений в обо­их типах, следует вывод, что предлоги гармонируют с порядком «существительное — генитив» (NG), а после­логи— с порядком «генитив — существительное» (GN).

Тесная связь между генитивным порядком и проти­вопоставлением Рг/Ро является простым примером обобщения. Отношение принадлежности соотносится с другими видами отношений, например с пространствен­ными отношениями. В английском языке предлог of, ко­торый указывает на принадлежность, подчиняется тем же правилам порядка, что и предлоги under ‘под’, above ‘над’ и др. Кроме того, такие пространственные и вре­менные отношения часто выражаются существительными или близкими им словами, например англ. in back of ‘позади’. Во многих языках предлог ‘за’=‘спина + гени­тив’, отсюда: X’s back = in back of X параллельно X’s house; и back of X = in back of X параллельно house of X.

Связь между этими генитивами и аналогичными со­четаниями с предлогами и с послелогами, с одной сто­роны, и конструкциями «субъект — глагол» и «объект — глагол», с другой, осуществляется путем так называе­мого субъектного и объектного генитива. Заметим, что в английском языке выражение Brutus’ killing of Caesar started a civil war, букв. ‘Брутово убийство Цезаря вы­звало гражданскую войну’ имеет то же самое значение, что и The fact that Brutus’ killed Caesar started a civil war ‘Тот факт, что Брут убил Цезаря, вызвал граждан­скую войну’. Порядок элементов в этих фразах также сходен. Другими словами, в таких трансформациях именной субъект или объект соотносится с генитивом, а глагол — с управляющим именем. Действительно, суще­ствуют языки, в которых субъект или объект глагола стоит в форме генитива. Например, в берберском языке argaz ‘человек’ — это основная форма существительного, a urgaz — это либо зависимый генитив, либо субъект глагола, если только он следует непосредственно за ним. Таким образом, словосочетание iffey urgaz ‘вышел че­ловек’ абсолютно параллельно сочетанию axam urgaz ‘дом человека’. Надо сказать, что берберский относится к языкам типа I и в нем генитив следует за именем. Для него более характерны предлоги, чем послелоги.

Следующей связью, которую можно выявить внутри разновидностей типологии основного порядка, является связь между позицией генитива и позицией прилага­тельного. И генитив и определяющие прилагательные ограничивают значение имени существительного. Есть и другие факты, подтверждающие этот вывод. Сущест­вуют языки, например персидский, в которых функции и прилагательного и генитива выражаются обычно од­ними и теми же формальными средствами. Если отно­шения принадлежности выражаются местоимением, то некоторые языки используют местоимение в генитиве там, где другие используют поризводное прилагательное. Встречаются и такие случаи, когда прилагательные упо­требляются в 1-м и во 2-м лице, а генитив — в 3-м лице (например, норвежский язык).

Мы можем суммировать эти выводы, утверждая, что все последующие отношения прямо или косвенно свя­заны одно с другим: предлоги, NG, VS, VO, NA. Мы имеем здесь общую тенденцию помещать определяемое перед определяющим, и наиболее крайний случай в этом отношении представляют языки типа I с сочетаниями NG и NA, составляющие значительную группу языков. Противоположный тип основан на гармоничных отноше­ниях между послелогами и сочетаниями GN, SV, OV и AN. Это также весьма широкораспространенный тип (примером его служит турецкий и другие языки дан­ного списка). С другой стороны, общее преобладание порядка NA приводит к тому, что языки баскского типа (то есть III/Po/NA с порядком GN) оказываются рас­пространенными почти так же широко, как и языки типа турецкого. Нужно заметить, что, поскольку языки — это высокоорганизованные структуры, в ряде индивидуаль­ных случаев существуют и другие факторы, не включен­ные в те пять факторов, которые мы рассмотрели. Об одном из них — относительном порядке существитель­ного и указательного местоимения — уже говорилось.

Гораздо труднее объяснить отношения доминирова­ния, а не гармонирования, например, объяснить, почему прилагательное имеет тенденцию следовать за сущест­вительным. Можно предположить, однако, что преобла­дание порядка «существительное—прилагательное» вы­зывается тем же самым фактором, который способствует тому, что доминирующим является порядок «субъект — глагол». По терминологии Хоккетта, существует общая тенденция, в силу которой толкование (comment) сле­дует за предметом, о котором идет речь (topic). Некото­рые данные показывают, что в этом смысле порядок «су­ществительное— прилагательное» параллелен порядку «субъект — глагол». Во многих языках слова со значе­нием прилагательного ведут себя как непереходные глаголы. В таком случае в роли определяющего прила­гательного выступает относительное предложение или причастие. Как мы видели, у относительных предложений тенденция следовать за существительным проявляется сильнее, чем у прилагательных. В некоторых языках, та­ких, как арапешский (Новая Гвинея), выражение The good man came ‘Хороший человек пришел’ буквально можно было бы перевести как The man is-good that-one he came ‘Человек-хороший тот-который он пришел’. По­рядок «прилагательное — существительное» отчасти дву­значен, поскольку аналогии с другими конструкциями, включающими определения, показывают, что он косвен­но гармонирует с порядком VS, тогда как вследствие фактора порядка «предмет — толкование» этот порядок становится аналогичным порядку SV.

Все это далеко от законченной теории. Тем не менее мы полагаем, что следует рассмотреть примеры, в кото­рых, в противоположность правилам, действующим для большинства случаев, генитивная конструкция не гармо­нирует с противопоставлением Рг/Ро. Можно было бы объяснить это тем, что в таких случаях генитивная кон­струкция тяготеет к конструкции «прилагательное — су­ществительное»; последняя, как видно, может быть об­условлена причинами, которые находятся до некоторой степени вне общей системы отношений гармонирования, связанных с порядком определяющего и определяемого. Например, если, вопреки общему правилу, мы обнару­живаем наряду с предлогами порядок «генитив — упра­вляющее существительное», то причину этого можно было бы усмотреть в противоположном влиянии поряд­ка «прилагательное — существительное», который гармо­нирует с порядком «генитив — управляющее существи­тельное». Иначе говоря, генитивная конструкция не гар­монирует с противопоставлением Рг/Ро, только если Рг/Ро не гармонирует с порядком «прилагательное — су­ществительное». Сюда можно включить и такие случаи, когда в языке имеется два порядка для генитивной кон­струкции, что указывает на возможное изменение типа, поскольку один порядок должен быть, по всей вероятно­сти, более ранним. Можно предположить далее, что, если и имеются исключения, то они будут встречаться в языках типа II, которые, имея оба порядка — SV и VO, — не гармонирующие между собой, могут при вы­боре генитивной конструкции бросить якорь в том и другом случае.

Следует заметить, что универсалия 5, поскольку она относится к языкам с послелогами типа III (в основном большинстве), представляет собой частный случай этой гипотезы, ибо она утверждает, что язык типа III, если он имеет порядок «существительное — генитив» (NG), будет также иметь и порядок «имя существительное — прилагательное» (NA). Если это язык с послелогами, тогда порядок «существительное — генитив» (NG) не гармонирует с постпозицией, но гармонирует с поряд­ком «имя существительное — прилагательное» (NA). Если мы включим в рассмотрение языки с двумя гени- тивными порядками, то обнаружатся по крайней мере шесть случаев, причем все шесть вполне возможны (то есть с порядком NA, доминирующим над порядком AN). Сюда относятся языки сомали и маба, которые имеют два генитивных порядка, и канури, галла, теда и шумер­ский, которые имеют порядок SOV, послелоги, NG и NA.

Эта гипотеза может вызвать, однако, некоторые дальнейшие предсказания. Для языков с предлогами типа III гипотеза будет заключаться в том, что при ме­няющейся позиции генитива или порядке «генитив — существительное», который не гармонирует с предло­гами, в сочетании прилагательного с именем существи­тельным порядок будет AN (прилагательное — сущест­вительное). Я знаю только два случая: язык тигринья с обоими типами порядка для генитива и амхарский с порядком «генитив — имя существительное». Оба языка в соответствии с нашей гипотезой имеют сочетание «при­лагательное— существительное» (AN). К языкам типа И, которые имеют предлоги и имеют порядок «генитив— существительное» (GN) и должны поэтому иметь поря­док «прилагательное — существительное» (AN), отно­сятся языки датский, норвежский и шведский (возмож­но, единственный случай) и английский с двумя поряд­ками для генитива. Эти языки соответствуют нашей гипотезе, поскольку имеют порядок «прилагательное г— существительное» (AN). Среди постпозитивных языков типа II можно назвать группу мору-мади в Судане и со­стоящую с ней в весьма отдаленном родстве группу мангбету; обе они при противоположных типах гени- тивного порядка имеют ожидаемый порядок NA.

Единственными известными мне исключениями являются арауканский язык в Чили с обоими типами генитивного порядка и группа дагестанских языков Кавказа, вклю­чающая такие языки, как рутульский, с порядком NG, и другие, такие, как табасаранский, с обоими типами по­рядка для генитива. Видимо, все языки дагестанской группы, которые относятся к типу III, имеют только по­рядок GN, гармонирующий как с послелогами, так и с порядком AN. Если так, то это — важное подтверждение обоснованности нашей гипотезы. Наконец, поскольку для всех языков типа I характерны предлоги, то нам нужно рассмотреть только единственный случай, а именно — языки с предлогами с порядком GN. Я знаю только один пример — это диалект мильпа альта языка нахуатль, описанный Уорфом. Как мы и ожидали, он имеет порядок AN.

Другой тип отношений иллюстрируется универсали­ями 20 и 39 [50]. Эти отношения могут быть названы иерар­хиями близости. В этом случае действует правило, гла­сящее, что определенные элементы должны быть ближе к некоторому центральному элементу, чем другие. Цен­тральным элементом может быть корневая морфема, или основа слова, или главное слово эндоцентрической конструкции. Такая иерархия близости скорее всего дол­жна быть связана с импликационной иерархией, если речь идет о словоизменительных категориях. Поскольку категория числа почти всегда более тесно связана с основой, чем формы выражения падежа, постольку су­ществует множество языков, имеющих категорию числа, но не имеющих категории падежа, и очень немного язы­ков с категорией падежа, но без категории числа. Так как, согласно иерархии близости, число ближе к основе, то оно чаще сливается с основой и выражается флек­сией. Эти иерархии, по-видимому, связываются со степе­нями логической и психологической удаленности от центра, но попытки анализировать их с этой точки зре­ния здесь не предпринимаются.

Эти явления связаны также с явлениями нейтрализа­ции. Более близкая к центру категория, или имплици­руемая категория, имеет тенденцию быть более слож­ной, а менее близкие или имплицирующие категории имеют тенденцию нейтрализоваться в ее присутствии. Универсалии 36 и 37 связаны таким образом. Число яв­ляется имплицируемой категорией. Родовые категории часто нейтрализуются в маркированном числе (то есть не-единственном). Гораздо реже число нейтрализуется в каком-нибудь отдельном роде (например, в среднем роде в дравидских языках). Что касается числа и па­дежа, то число, как мы убедились, ближе к центру и в основном наличествует, когда выражен падеж, тогда как обратное отношение наблюдается гораздо реже. Это справедливо также и для некоторых падежных разли­чий, которые также часто нейтрализуются в числе, то­гда как противоположное явление, видимо, никогда не встречается [51].

Из универсалии 34 выводится другой принцип. Не существует таких систем, в одной из которых имелась бы только отдельная грамматическая форма для трой­ственного числа, в то время как в другой содержа­лись бы категории двойственного числа и всех чисел больше трех. Другими словами, разъединение или отсут­ствие последовательности в этом отношении не допус­кается.

Возможно, универсалии 14 и 15 иллюстрируют тот же принцип. Порядок элементов в языке параллелен по­рядку в практической деятельности или в процессе по­знания. Что касается условных предложений, то, хотя от­ношения к истине, выражаемые ими, являются вневре­менными, в логике всегда было принято изображать их в следующем порядке: сначала имплицирующее, затем имплицируемое, то есть точно так же, как в разговорном языке. Если взять в качестве доказательства modus ро- nens, то тогда пример из практики следует за ходом рас- суждений. Никому не приходит в голову писать доказа­тельство в обратном порядке («задом наперед»).

Универсалии 7, 8 и 40, хотя внешне весьма различ­ные, представляются нам проявлениями одной и той же общей тенденции: конец единиц маркируется чаще, чем начало. Например, в «жестком» подтипе типа III глагол маркирует конец предложения. Когда флексии встре­чаются только в конечном члене именного словосочета­ния, они маркируют конец словосочетания. Это, вероят­но, связано с тем фактом, что мы всегда можем узнать, когда некто начал говорить, но, как свидетельствует наш печальный опыт, без определенного показателя мы не сможем узнать, когда же говорящий кончит.

Существование «жесткого»подтипа типа III, ввиду того, что нет примеров «жесткого» подтипа типа I, веро­ятно, связано еще с одним фактором. Обычно начальная позиция эмфатична, и хотя существуют другие методы эмфазии (например, ударение), начальная позиция, по- видимому, всегда остается свободной, и таким образом элемент, на который направлено внимание, может стать первым. Примером этому служит универсалия 12. Веро­ятно, во всех языках выражения времени и места могут занимать начальную позицию в предложении.

Разобщенность предиката, которая часто встречается в таких случаях, как, например, нем. Gestern ist mein Vater nach Berlin gefahren ‘Вчера мой отец ездил в Бер­лин’, иллюстрирует следующий принцип. В целом, чем выше положение конструкции в иерархии непосредст­венно составляющих, тем свободнее порядок составляю­щих элементов. Как можно было видеть, практически все языки обладают известной свободой в расположе­нии субъекта и предиката в целом; переменным же по­рядком генитивных конструкций обладает незначитель­ное меньшинство языков и почти всегда лишь в том слу­чае, когда имеются еще и другие различия, а не только различия в порядке следования элементов. Наиболее жесткий порядок наблюдается внутри морфологических конструкций. В целом, поэтому, разобщенные состав­ляющие встречаются гораздо реже, чем непрерывные.

Как отмечено в первом разделе настоящей статьи, принципы, описанные в этом разделе, должны рассма­триваться только как предположительные. Есть на­дежда, что по крайней мере некоторые из них окажутся полезными для дальнейшего исследования.

Я очень признателен Фреду Хаусхолдеру и Чарльзу Ф. Хоккетту за полезные критические замечания, сде­ланные ими по поводу раннего варианта настоящей статьи.