Структура семантических путев

Прежде чем перейти к критике понятия проекционных правил в теории КФ, нам придется продолжить рассмотре­ние формальной структуры словарных статей.

Если словарная статья, которая мыслится как парадиг­матическое дерево, имеет вид (12 і):

(12)

Где А, В, С, t), Е и F — семантические признаки (features), то ничто не мешает изобразить ее в виде (12 іі) (при условии, конечно, что мы согласимся читать все такие деревья «свер­ху вниз»).

(13) fox 'лиса' — (объект) (одушев-

^ (человек) *—

леиное), в котором А, В, С, Q, R, S и Т — признаки, и каждый путь признаков, представляющий одно значение, эквивалентен дереву (16 і і), которое эксплицитно представ­ляет его в виде таксономии:

(16)

(і»

Д

ft)

А

Однако многие словари охотнее пользуются матрицами признаков вида (17 1), и не существует обоснованных аргу­ментов для представления их в виде (17 ii); экономии можно достичь только представлениями типа (17 iii-v):

(17) (і)

А

А

(iv)

(v) А

В С

(iii) А

А

Q В

Короче говоря, пока трудно ожидать теоретической мо­тивировки порядка признаков в семантических путях ²*.

Сходная трудность возникает при изучении объедине­ния путей в результате действия проекционных правил.

Рассмотрим некоторые следствия этой особенности тео­рии КФ. Если даны отдельные семантические пути для английских слов detective ‘детектив’ и woman ‘женщина’, то конструкции woman-detective ‘женщина-детектив’ и detective-woman ‘детектив-женщина’ будут представлены идентичными результирующими путями, поскольку поря­док элементов в пути и, следовательно, порядок подпутей в пути с точки зрения теории КФ несуществен. Иначе говоря, теория КФ неспособна отобразить различие в смысле, свя­занное только с тем, что определяющее и определяемое ме­няются местами ^2в. Однако, хотя это и представляет опре­деленные неудобства, это не так уж страшно, поскольку се­мантический эффект от перестановки составляющих здесь весьма мал. Гораздо более серьезный недостаток теории КФ обнаруживается при рассмотрении предложений (18І) и (18ІІ): оказывается, что они оба тоже получают идентич­ные семантические интерпретации (^толкования).

(18) (i) Cats chase mice. ‘Кошки ловят мышей.’

(И) Mice chase cats. ‘Мыши ловят кошек.’,

дадут в качестве результирующего пути один и тот же не­упорядоченный набор признаков {1, 2, 3}, поскольку, как мы видели, в семантических путях нет ни упорядочивания, ни структуры (показанной, например, скобками). По ана­логичным причинам теория КФ не в состоянии описать раз­личие между Three cats chased a mouse. ‘Три кошки ловили мышь.’ и A cat chased three mice. ‘Кошка ловила трех мы­шей.’, между (bloody + red) + sunset ‘(кроваво + крас­ный) + закат’ и bloody + red + sunset ‘кровавый + крас­ный + закат’ и т. п.

Для КФ значение сложного выражения (типа словосоче­тания или предложения), точно так же как и значение од­ного слова, представляет собой не имеющее внутренней организации множество признаков. Проекционные правила, как они сформулированы у КФ, разрушают се­мантическую структуру и превращают зна­чение предложения именно в такое множество. Не объяс­няя, каким способом значение предложения выводится носителем языка из значений его компонентов, теория КФ позволяет говорить лишь о наличии некоторых значений в каком-то неопределенном качестве где-то в структуре пред­ложения. КФ сообщают нам, по сути дела, о том, что (18 і) представляет собой выражение, в котором что-то говорится о кошках, мышах и ловле, и что в (18 іі) говорится о том же самом.

Против этого можно было бы, конечно, выдвинуть то возражение, что, хотя множество семантических признаков в обоих предложениях из (18) совпадает, г р а м мати- ч е с к о е строение этих выражений различно. Но именно в этом и заключается вопрос: каким именно об­разом различие в грамматическом строении выражений со­относится с различием в их значении? По этому вопросу КФ хранят молчание. Можно усмотреть особую иронию в том, что семантическое исследование, вдохновленное наиболее утонченной из всех когда-либо существовавших синтакси­ческих теорий, пришло в конце концов к совершенно асин- таксической теории значения.

Чтобы избежать аналогичных недостатков, мы должны выяснить, каким образом КФ пришли к такому краху в самом существенном для них вопросе. По-видимому, это произошло тогда, когда они взялись за разработку семан­тической теории естественных языков на основе простой тео­ретико-множественной операции пересечения множеств. Так, например, (19) colorful ball ‘яркий мяч* — это нечто являющееся одновременно ярким и мячом; как давно из­вестно логикам, чтобы констатировать этот факт, мы можем сказать, что словосочетание colorful ball содержит семанти­ческие признаки как слова ball, так и слова colorful. Тогда процедура вывода составного значения словосочетания из значений его компонентов может быть выражена в виде бу­левой конъюнкции множеств семантических признаков. Представляется, однако, что с развитием исчисления много­местных предикатов следовало бы отказаться от логики булевых (одноместных) предикатов в качестве средства опи­сания семантики естественного языка; тем не менее КФ упор­ствуют в убеждении, широко распространенном среди ло­гиков XIX века, а именно в том, будто булевы операции представляют собой адекватное средство описания комбина­торной семантики. Печальные результаты этого убеждения налицо ^[35].

Ясно, что в словосочетаниях eat bread ‘есть хлеб’ И eat soup ‘есть суп’ глагол eat имеет слегка различные зна­чения: в eat soup в отличие от eat bread слово eat подразу­мевает использование ложки. В соответствии с процедурой, применяемой в теории КФ к полисемичным единицам типа ball и colorful, придется представить словарную статью для eat в виде ветвящихся путей следующего вида:

(20)

—г*— (действие) —► _м% -►(глотать)

Сочетаемостные ограничения в конце каждого подпути обес­печат выбор правильного подпути в тех контекстах, где bread и soup функционируют в качестве именных составляющих— дополнений. Но ведь действия, обозначаемые словом eat, носят различный характер также и в зависимости от того, едят вилкой или руками; при этом хотя и яблоки и арахис едят руками, однако совершенно по-разному (аналогично по- разному едят вилкой горох и спагетти).

Есть несколько способов избежать этой опасности. Про­ще всего разрешить ветвление путей в словарной статье только в тех случаях, когда данная лексическая единица создает воспринимаемую говорящим неоднозначность в однозначном контексте. Например, поскольку слово file может быть понятно в однозначном контексте, например в

контексте I love to things ‘ Я люблю--------------------- вещи’, в двух

смыслах, а именно как: 1) ‘откладывать для хранения’ или как 2) ‘шлифовать напильником’, в соответствующей сло­варной статье неоднозначность должна быть представлена ветвлением семантических путей; поскольку, с другой сто­роны, eat не кажется неоднозначным в контексте типа I’d

like to something ‘Мне хотелось бы что-нибудь’,

то указанные «подзначения» eat в словаре представляться

не должны. Однако при этом в качестве неопределяемого по­нятия теории предполагается противопоставление действи­тельной неоднозначности и неопределенности. Трудность эмпирического обоснования подобного противопоставления заставляет усомниться в его теоретической полезности, хо­тя некоторые исследователи и высказываются в его пользу, например П. Зифф (Ziff, 1960, р. 180 и сл.).

Более продуманное решение этого вопроса, предложенное Е. Куриловичем (К у р и л о в и ч, 1955), можно сформули­ровать следующим образом: словарная статья W должна иметь два подпути (два значения) Wi и W₂ тогда и только тогда, когда в данном языке имеется подпуть Z₁ некоторой другой лексической единицы Z, которая синонимична в соответствующем значении единице W\ и не синонимична W₂. По Куриловичу, понятия полисемии (ветвления путей) и синонимии дополнительны друг к другу и ни одно из них не может быть теоретически обосновано без другого. Так, путь ДЛЯ file должен ветвиться, поскольку file] синонимич­но put away ‘откладывать для хранения’, a file₂ — нет. Однако это условие придется усилить требованием просто­ты, то есть однословности, синонимов, поскольку всегда можно найти многословные (=сложные) описания, которые будут эквивалентны бесконечно дифференцируемым под- значениям слов (например, consume as a solid ‘потреблять в твердом виде’ =eatj; consume as a liquid ‘потреблять в жидком виде’ =eat₂).

Во всяком случае, очевидно, что внимание к опыту пред­шественников избавило бы КФ от ненужных ухищрений.

2.3. Проекционные правила

Система проекционных правил, предложенная КФ, имея на входе полные грамматические описания предложе­ний и используя словарные статьи данного языка, дает се­мантические интерпретации для каждого предложения этого языка. Проекционные правила (ПП) бьшают двух типов; говоря неформально, проекционные правила типа 1 (ПП1) работают на предложениях, полученных без трансформа­ций или посредством одних обязательных трансформаций; проекционные правила типа 2 (ПП2) работают на предложе­ниях, полученных посредством факультативных трансфор­маций. При этом в теории КФ (Katz — Fodor, 1963, p. 207) предусматривается возможность элиминировать ПП2 при условии, если синтаксическую теорию можно было бы построить без обращения к факультативным трансфор­мациям. Со времени публикации статьи КФ была продемон­стрирована реальность синтаксиса без факультативных трансформаций — как одинарных (Katz — Postal,

1964, p. 31—46), так и обобщенных (Chomsky,

1965, р. 133—134), так что необходимость в ПП2, таким об­разом, отпадает. Обратимся к различию между разными ПП1.

Проекционные правила отличаются друг от друга (а) условиями их применения и (б) результатами их примене­ния. Рассмотрим каждый из этих факторов.

(а) Условия применения ПП формулируются в терми­нах грамматического статуса составляющих в бинарной (то есть состоящей из двух составляющих) конструкции. Однако определение грамматического статуса цепочек но­сит у КФ крайне эклектический характер. С одной стороны, термины «существительное» и «артикль», которыми опери­руют правила, являются лексическими (терминальными) категориями, то есть классами слов, задаваемыми грамма­тикой; аналогичным образом «глагольная составляющая», «именная составляющая» и «главный глагол» также задаются грамматикой: они определяются как нелексические (пре- терминальные) категории грамматики. С другой стороны, такие понятия, как «дополнение главного глагола» и «под­лежащее», имеют совсем другой статус в той синтаксичес­кой теории, которую принимают КФ ^2в. Наконец, такие по­нятия, как «определитель» и «главный член составляющей», используемые в ПП1 (Katz — Fodor, 1963, p. 198), вообще не имеют никакого статуса в теории Хомского; в связи с ними встает целый ряд особых вопросов (см. ниже, §3.21), и вообще эти понятия вряд ли можно определить без обращения к семантике. Хотя КФ не дают указаний от­носительно числа проекционных правил (Katz — Fo­dor, 1963, сноска 20), представляется, что описанная ими процедура потребует столько же ПП, сколько в грамматике имеется бинарных конструкций. (Тернарные конструкции в теории КФ вообще не рассматриваются.)

(б) ПП различаются также по результатам своего при­менения, формулируемым в терминах соотношения соче- таемостных ограничений (СО) в левых и правых частях НС- правил, задающих грамматические конструкции. Предста­вим некоторую конструкцию в виде (21):

(21) А М +N ,

где М и N — лексемы с приписанными им множествами синтаксических и семантических маркеров, а р и v — соот­ветствующие им СО. В принципе существуют четыре воз­можных соотношения между СО конструкции А в целом и СО каждой из ее составляющих:

(22) (i) А —*• М + N

(ii) А —*■ М + N

(iii) A -ч- М + N

(iv) А —► М -j- N

Конструкция А может сохранить СО о б е и х ее составляю­щих (і), только левой составляющей (іі), только правой составляющей (iii) или вообще не иметь СО (iv). У КФ проекционное правило 1 относится к типу (22 iii), прави­ло 3 — к типу (22 іі), правила 2 и 4 — к типам (22 iv). КФ не приводят ни одного правила типа (22 і), хотя, по- видимому, нет оснований полностью исключать теорети­ческую возможность таких правил.

Итак, функция проекционных правил у КФ состоит в подразделении всех бинарных конструкций грамматики (как терминальных, так и претерминальных) на четыре типа в соответствии с соотношением СО в их правых и левых частях. Если не принимать во внимание различия резуль­татов применения правил в зависимости от указанных выше различных соотношений, то все ПП окажутся равномощ­ными, а именно: все они объединяют семантические пути составляющих обрабатываемых конструкций. Следователь­но, классификацию конструкций, осуществляемую посред­ством ПП, можно было бы отобразить в категориальной части синтаксиса ³⁰, и отдельный «компонент», состоящий из ПП, оказался бы в теории излишним.

⁸⁰ Например, вместо того, чтобы употреблять •+’ во всех прави­лах (22) (A-»-M+N), можно было бы использовать в правилах типа (22І) внак плюс, а в правилах типа (22І1—iv) — знаки *-|—*-*, и

‘ч—|—*-*, соответственно.

Прежде чем пытаться наметить радикально новый под­ход (глава 3), мы должны еще рассмотреть вопрос о том, ка­кой статус имеют в лингвистической теории отклоняющие­ся от нормы высказывания. Поскольку КФ касаются этого вопроса лишь мимолетно, нам придется здесь обратиться к некоторым другим исследованиям, близким КФ по духу.

2.4.