Отклонения от нормы (аномальность)
В литературе по теории порождающих грамматик противопоставление между отклонением от нормы в грамматическом отношении и отклонениями во всех других отношениях занимает особое положение, поскольку само определение грамматики опирается на возможность различения грамматически правильных и грамматически неправильных выражений.
Поскольку грамматически неправильные выражения составляют часть нестандартных выражений, различие между грамматической неправильностью и другими проявлениями языковой нестандартности должно быть представлено в теории языка.Однако проблема грамматически безупречных, но семантически нестандартных выражений типа colorless green ideas ‘зеленые бесцветные идеи’ имеет давнюю историю. В течение двух тысячелетий лингвисты стремились определить те типы аномальных выражений, описание аномальности которых не должно входить в компетенцию грамматики. Во II веке в Александрии этот мучительный вопрос пытался решить Аполлоний Дискол; Бхартхари (Индия, IX в.) утверждал, что словосочетание сын бесплодной женщины, несмотря на его семантическую аномальность, является синтаксически правильно построенным выражением; почти современный ему Сибавейхи (в Ираке) различал семантическое отклонение от нормы (например: Я нес гору, Я пришел к тебе завтра) и грамматическое отклонение от нормы типа араб. *qad Zaidun qam вместо qad qam Zaidun ‘Зейд встал’ (в арабском языке непосредственно за частицей qad должен обязательно следовать глагол). Средневековые грамматисты в Западной Европе аналогичным образом допускали, что выражение сарра categorica ‘категорический плащ’ с точки зрения языка безупречно (congrua), так что его неприемлемость должна объясняться чем-то иным, нежели грамматикой[36]. Продолжающаяся дискуссия в современной философии также созвучна этому[37].
Позиция, занимаемая большинством исследователей по порождающей грамматике, как кажется, опирается на два положения: (а) грамматическая нестандартность выражений качественно отлична от других видов языковой нестандартности и (б) существуют различные степени грамматической нестандартности.
Рассмотрим эти два положения применительно к следующим примерам:
(23) Harry S. Truman was the second king of Oregon.
‘Гарри Трумэн был вторым королем Орегона.’
(24) (i) Went home he. ‘Пошел домой он.’
(ii) Went home for the holidays.
‘Поехал домой на каникулы.’
(iii) Не goed home. букв. ‘Он идел домой.’
(25) (i) Не puts the money. ‘Он кладет деньги.’
(ii) Не puts into the safe. ‘Он кладет в сейф.*
(iii) Не puts. ‘Он кладет.’
(26) (i) The dog scattered. ‘Собака рассеялась.’
(ii) John persuaded the table to move.
‘Джон убедил стол подвинуться.’
(iii) His fear ate him up. ‘Его страх съел его.’
(iv) The cake is slightly delicious.
‘Торт слегка восхитителен.’
(v) The water is extremely bluish.
‘Вода крайне голубовата.’
(vi) Five out of three people agreed with me.
‘Пятеро из троих людей согласились со мной.’
(27) (i) The square is round. ‘Этот квадрат круглый.’
(ii) A square is round. ‘Квадрат круглый.’
(iii) The square is loud but careful.
‘Этот квадрат громкий, но аккуратный.’
(iv) ‘A square is loud but careful.
‘Квадрат громкий, но аккуратный.’
Мы отвлекаемся здесь от теорий референции, согласно которым предложение (23) было бы сочтено нестандартным из-за его фактической ложности; напротив, мы считаем
(23) совершенно нормальным предложением, в противоположность которому предложения из (24) — (27) все содержат какие-либо аномальности. Принято говорить, что
(24) — (26) отклоняются от нормы в грамматическом отношении, в то время как примеры из (27) отклоняются от нормы в семантическом отношении. Такое суждение, однако, можно вынести лишь в том случае, если дана грамматика G языка L; тогда можно привести конкретные правила из G(L), которые нарушаются в предложениях (24)—(26), и указать, в чем именно заключается нарушение. Что касается примеров в (27), то какие бы правила ни нарушались в них, это не правила из G(L); по-видимому, эти правила содержатся в семантическом описании языка S(L).
Но, как было выяснено в § 2.22, граница между G(L) и S(L), предлагаемая теорией КФ, оказывается мнимой, и никакого надежного критерия разграничения G(L) и S(L) предложено еще не было 83.В рамках такой теории синтаксиса, в которой правила приписывания синтаксических подклассов имеют вид правил подстановки грамматики непосредственных составляющих, Хомский (ср. Miller — Ghomsky, 1963, p. 444 и сл.) предложил учитывать степени грамматической правильности приблизительно следующим образом [38]. Пусть имеется грамматика G0 с алфавитами, содержащими классы слов Wt, W2,.. .,Wn. Мы можем тогда построить грамматику Gj, в которой некоторые классы слов — скажем, И?/ и — рассматриваются как взаимозаменяемые. Грамматика G2 — это такая грамматика, в которой большее число классов слов будет рассматриваться как взаимозаменяемые. Предельным случаем окажется такая грамматика, в которой все классы слов свободно заменяют друг друга. Выражения, соответствующие грамматике G,-, то есть порождаемые ею, называются грамматически правильными на i-м уровне. Важно отметить, что при этом подходе нигде не предлагается критериев для установления дискретных уровней; нам не сообщают, следует ли установить такой «уровень», на котором, например, Wх взаимозаменяемо с W2 или W2 взаимозаменяемо с W3; точно так же нельзя решить, взаимозаменяемы ли Wi и W2 на том же «уровне», что и, скажем, W2 и Wi0, или на другом. Надежды на то, что такого рода квантитативный подход может привести к плодотворному определению понятия отклонения от нормы, или аномальности, на мой взгляд, мало обоснованны.
В синтаксисе, опирающемся на использование признаков (а не только синтаксических подклассов), возможен иной подход. Здесь мы можем различать нарушения собственно порождающих правил, как в (24); нарушения правил приписывания синтаксических подклассов, как в (25); нарушения сочетаемостных правил, как в (26).
Можно подсчитать число правил, нарушенных в каждом выражении, и вычислить для каждого предложения коэффициент его отклонения от нормы. Более того, если возникнут основания приписать веса нарушаемым правилам (например, в связи с порядком их расположения в грамматике), коэффициент отклонения от нормы станет достовернее. Однако, хотя этот подход и сулит больше, чем подход, описанный в предыдущем абзаце, с его помощью невозможно различать степень отклонения от нормы в примерах (24) — (26) и в примерах (27). Это можно осуществить путем установления иерархии синтактико-семантических признаков таким образом, чтобы о предложениях (27) можно было сказать, что в них нарушаются только такие признаки, которые занимают низкую ступень в иерархии. В настоящее время неизвестно, возможно ли установление единственной и последовательной иерархии семантических признаков. В § 3.51 будет предложена другая трактовка отклонения высказываний от нормы, при которой сложный вопрос об установлении подобной иерархии во многом утрачивает свою значимость.Еще одна трактовка отклонения от нормы была намечена Катцем (Katz, 1964а). Катц утверждает, что так называемые полупредложения или грамматически неправильные цепочки все же могут быть поняты потому, что каждое полупредложение ассоциируется с некоторым классом грамматически правильных предложений; например, *Man bit dog — это полупредложение, которое (частично?) понимается в силу ассоциации с правильно построенными предложениями A man bit a dog. ‘Человек укусил собаку.’, The man bit some dog. ‘Этот человек укусил какую-то собаку.’ и т. д.; совокупность таких правильно построенных предложений составляет «интерпретационное множество» (ИМ; comprehension set). ИМ данного полупредложения и связь между полупредложением и его ИМ задаются «правилом перехода». Однако число возможных правил перехода очень велико для любой грамматики: если грамматика использует п символов синтаксических классов и если средняя терминальная цепочка, порождаемая грамматикой (без применения рекурсивных правил), содержит m символов, то будет (п—1) Хт возможных правил перехода, основанных только на заменах символов классов; если же учесть и нарушения порядка слов путем их перестановки, то число правил перехода сильно возрастет, а при включении в грамматику рекурсивных правил оно станет бесконечным.
Существенной проблемой оказывается, следовательно, обнаружение критерия для выбора интересных правил перехода. Катц надеется, что выделить те из них, которые обеспечивают понимание полупредложений, возможно.Эта идея кажется мне неверной по меньшей мере в трех отношениях. Во-первых, она не содержит объяснения того, что значит «быть понятным предложением», и предполагает опору на бихевиористические тесты, что само по себе иллюзорно. Во-вторых, предполагается против очевидности, что носители языка обладают одинаковыми способностями понимать полупредложения вне зависимости от степени интеллекта и других индивидуальных различий 35. В-треть- их, отклонение от нормы рассматривается только по отношению к слушателю, который, столкнувшись с помехами или с ненадежным источником сообщений, вынужден реконструировать полноценные прототипы плохо воспринятых сообщений; теория Катца совершенно не способна, таким образом, учесть намеренное отклонение от нормы как коммуникативный прием. Но основной слабостью этого подхода является рассмотрение отклонения от нормы только в количественном аспекте; Катц пытается установить, насколько данное выражение отклоняется от нормы, но совершенно не замечает тех компонентов в его значении, которые отсутствуют в значении «родственных» ему нормальных выражений,
3.