ФОНЕТИЧЕСКИЙ звуко-буквенный разбор слов онлайн
 <<
>>

Ли Цзиньси, Лю Шижу ЕЩЕ РАЗ ОБ ИЗУЧЕНИИ ГРАММАТИКИ - РАЗГРАНИЧЕНИЕ ЧАСТЕЙ РЕЧИ И ПРОБЛЕМА СУЩЕСТВИТЕЛЬНЫХ

В марте прошлого года группа современного китайского языка Института языка АН КНР (ниже сокращенно «группа») выступила с обращением1, в котором выражается надежда, что все товарищи, инте­ресующиеся проблемой языковой нормы, занимающиеся в течение дли­тельного времени грамматическими исследованиями, объединят свои усилия в борьбе за составление «Грамматики современного китайского языка», которая была бы полезна кадровым работникам, редакторам, преподавателям, давала бы правильное представление о языке, помогла бы в изучении родного языка.

Мы полностью одобряем и горячо привет­ствуем это обращение. В самом деле, хотя систематическое исследование грамматики китайского языка имеет уже более чем полувековую исто­рию (начиная с выхода в свет в 1898 г. работы Ма Цзяньчжуна «Ма ши вэнь тун»), по-настоящему эта работа получила развитие лишь после освобождения. За последние десять лет благодаря руководству партии, опираясь на положения и принципы марксистско-ленинской теории языка, мы добились в работе по изучению китайской грамматики огром­ных успехов, которые намного превзошли достижения за 50 с лишним лет, предшествовавших освобождению. С другой стороны, нельзя не признать, что, поскольку грамматика представляет собой относительно новую научную дисциплину, при расширении и углублении исследований неизбежно появится много новых проблем; подход к этим проблемам, способы их решения в течение определенного времени не могут быть у всех одинаковыми, следовательно, может сложиться обстановка, при которой будут «соперничать сто школ», «расцветут сто цветов». В рам­ках научной дискуссии такая ситуация, безусловно, была бы благоприят­ной, она явилась бы важной вехой в стремительном развитии исследо­ваний по китайской грамматике, а отнюдь не «хаосом», «совершенной неразберихой», «пустой затеей». Конечно, с точки зрения преподавания (например, языковой учебы широких народных масс, преподавания грамматики в огромном числе школ) ситуация, для которой характерен постоянный разнобой во мнениях, действительно ставит людей в затруд-

J1 и Цзиньси, J1 ю Шижу.

Юйфа цзай яньтао — цылэй цюй фэнь хэ минцы вэнь- ти. - «Чжунго юйвэнь», 1960, № 1, с. 5-8.

1 См.: «Чжунго юйвэнь», 1959, № 3.

нительное положение. Поэтому совершенно необходимо стремиться к достижению единства позиций, насколько это только возможно. Со­ставление нормативной грамматики, отвечающей реальным нуждам, которая давала бы ответ на практические вопросы, было бы чрезвычайно полезным делом с точки зрения объективных потребностей большого скачка в области социалистического культурного строительства, удо­влетворения насущных потребностей широких народных масс в области культуры, развития широкого сотрудничества. Мы надеемся, что все товарищи откликнутся на обращение «группы», примут участие в дис­куссии, будут ставить проблемы, рука об руку, сообща искать истину, с тем чтобы как можно скорее прийти к единому мнению там, где мож­но достичь единства.

Вопросы грамматики, которые требуют обсуждения, нельзя решить за один раз; мы предполагаем в соответствии с обычным порядком последовательно ставить наиболее актуальные вопросы, высказывать наше мнение, даже если оно не совсем сложилось, чтобы оно послужило материалом для совместного обсуждения.

Вначале поговорим о проблеме частей речи. Каковы критерии раз­граничения частей речи в китайском языке? Это старая проблема, в реше­нии которой вплоть до сегодняшнего дня мнения расходятся. Поэтому выделяемые части речи и не могут быть у всех одинаковыми; доходит даже до того, что отрицается сама возможность выделения частей речи и утверждается, что классы знаменательных слов в китайском языке отсутствуют.

Каковы критерии разграничения частей речи в китайском языке? Мы присоединяемся к мнению «группы», которая придерживается кри­терия «единства формы и значения»2 *). Вопрос состоит в том, чтб пони­мать под «формой».

Существует мнение, что «форма» есть не что иное, как «форма сло­ва», а точнее, «флексия слова»; у китайских слов такого рода форма отсутствует, отсюда был сделан вывод об «отсутствии частей речи в китайском языке».

Этот вывод, конечно, ненадежный, так как внеш­ние выразители категорий могут быть самые разнообразные: «изменя­емость» слов разных типов, префиксы, суффиксы, окончания, фразо­вое ударение, интонация, порядок слов, особые вспомогательные слова, синтаксическая связь и т.д. и т.д.3 Стало быть, изменение формы слова с точки зрения разграничения частей речи является лишь одним из видов «грамматической формы». Отождествление понятий «изменение формы слова» и «часть речи», совершенно очевидно, означает подход к китай­скому языку с мерками флективных языков, однако мало сказать, что

2 «Чжунго юйвэнь», 1959, № 3.

3 Щ е р б a J1.B. О частях речи в русском языке. - В кн.: Щерба J1.B. Изб­ранные работы по русскому языку. М.: Учпедгиз, 1957, с. 56.

для китайского языка эти мерки не слишком подходят, они абсолютно непригодны; при подобном подходе неизбежным оказывается вывод об отсутствии частей речи в китайском языке, т.е. отрицание совершенно очевидных фактов. С другой стороны, при таком подходе трудно избе­жать выдумывания для китайского языка какой-то морфологии, пре­увеличения частных, случайных явлений, приписывания китайскому языку точно таких же закономерностей, которые характерны для других языков[28].

Существует также «теория позиционной морфологии». Однако и она не решает проблемы, поскольку, хотя между частями речи и позицией, которую они занимают в предложении, есть определенная зависимость (например, в современном китайском языке существительное в принци­пе никогда не употребляется в качестве сказуемого), полного соответ­ствия здесь все же нет. (Например, в (1) та сяо ‘он смеется’ и в (2) Чжан Сань хао ‘здравствуй, Чжан-сань’ (3) та ‘он’ и (4) Чжан Сань ‘Чжан Сань’ находятся в «позиции подлежащего», а (5) сяо ‘смеяться’и (6) хао ‘хороший, здоровый’ — в «позиции сказуемого»; разве это не доказы­вает, что (3) та и (4) Чжанъ Сань, (5) сяо и (6) хао относятся соответ­ственно к одному классу, и существительные не отличаются от местоиме­ний, а глаголы от прилагательных? На каком же основании сторонники теории позиционной морфологии разграничивают их?) Использовать данный критерий в качестве единственного или основного при разграни­чении частей речи, конечно же, нельзя.

С нашей точки зрения, ведущую роль при разграничения частей речи китайского языка должны играть «синтаксические» элементы ((7) «цзюйфа» чжун ды чэнфэнь). Следует, однако, сразу же оговорить­ся, что, используя термин (8) «цзюйфа», мы имеем в виду «синтаксис», а не «предложение» (понятие «синтаксис», разумеется, включает в себя понятие «предложение»). Поэтому наша точка зрения, хотя частично и пересекается с «теорией позиционной морфологии», по сути своей отли­чается от нее. (Если взять, например, словосочетание (9) минлань ды тянь ‘чистое небо’, то нам еще неясно, какую позицию займет определя­емое (10) тянь *небо’ в предложении; следовательно, никакой речи о «позиционной морфологии» в предложении идти не может.) Вместе с тем, приведенное словосочетание — категория синтаксическая, оно представляет собой конструкцию с подчинительной связью, состоящую из существительного, выступающего в качестве определяемого, и прила­гательного, выступающего в качестве определения. Если теория «основ­ной синтаксической позиции» ((11) цзюй бзньвзй) указывает на то, что в качестве основной позиции при разграничении частей речи следует рассматривать позицию в целом предложении, то теория эта окажется, конечно, весьма спорной[29]; если же она указывает на то, что главным критерием разграничения частей речи является основная позиция, пони­маемая как «синтаксический элемент», то это будет реалистический подход к китайскому языку, такая теория по сути своей не вызовет серьезных возражений. В этой связи весьма полезно обратиться к взгля­дам советских китаистов.

«К типу корневого языка близок китайский... но грамматика корне­вого языка, по сути дела, не нуждается в морфологии: центр тяжести здесь падает на синтаксис»[30].

«Слова в китайском языке, как правило, не имеют внешних, морфо­логических признаков, по которым их можно было бы отнести к той или иной части речи, поэтому при распределении их по частям речи, естественно, на первый план выступают иные критерии: а) различ­ная способность определенных разрядов слов выступать в роли то­го или иного члена предложения; б) различная соединимость их со словами других разрядов и с теми или иными формальными эле­ментами»[31].

«Если в китайском языке слова объективно, сами по себе обладают свойствами частей речи (хоть и лишены морфологических признаков), то для разграничения их по частям речи мы можем с успе­хом использовать синтаксические свойства слов, т.е. учитывать их соче­таемость, взаимосвязи и пр.»[32]

Из приведенных высказываний следует, что, хотя мы вовсе не счи­таем «синтаксические элементы» единственным критерием выделения частей речи в китайском языке, то, что «синтаксис» здесь играет веду­щую роль, — факт общепризнанный.

Синтаксический критерий — основной критерий, но он вовсе не ис­ключает остальных критериев (например, формы слова в узком ее пони­мании, позиционной морфологии слова, входящего в состав предло­жения), которые, однако, с точки зрения объективных закономерностей китайского языка отходят на второй план. Они могут быть в полной мере использованы, могут соответствующим образом дополнять другие критерии, зависеть один от другого, проявляться в единстве, но на фоне основного критерия подчиняются налагаемым на них ограниче­ниям.

Что касается вопроса о форме и значении, то, безусловно, вне зави­симости от вида этой «формы» она всегда будет неотделима от «значе­ния», так как слово представляет собой диалектическое единство содер­жания и формы. «Грамматическая форма есть элемент значения слова и однородна с его вещественным значением... Вещественное и формаль­ное значения данного слова составляют... один акт мысли»[33]. «Существо­вание всякой грамматической категории обусловливается тесной, не­разрывной связью ее смысла и всех ее формальных признаков. Не видя смысла, нельзя еще устанавливать формальных признаков, так как неизвестно, значат ли они что-нибудь, а следовательно, существуют ли они как таковые и существует ли сама категория»[34]. Рассмотрим схемы:

(14) хэнь дидао "очень искренний"

(12) дидао "натуральный,-^ искренний”

1. Синтаксис 5

[ (15) * во цзяньго дидао

2.

Функции

2. Форма

<

(16) во дидао "я искренен”

Ґ 1. Редупликация: (12) дидао (17) дидидаодао "натуральный, чистейший"

2. Морфоло гия

2. Фонетика: вторая морфема произносится легким тоном

Таким образом, значение и форма находятся в диалектическом единстве. Значение определяет форму, форма в свою очередь предполагает значе­ние (по приведенной схеме сразу можно определить, что (12) дидао в (18) бу дидао ‘ненатуральный, неискренний’ ив (17) дидидаодао ‘нату­ральный, чистейший’ — это прилагательное, а в (13) и гэ дидао ‘один подземный ход’ ив (19) дидао ши вомэнь ва ды ‘подземный ход выко­пан нами’ — существительное).

Если опираться только на значение, проблему все-таки не решить (например, (20) синвэй ‘поведение’, (21) чжаньчжэн ‘война’ с точки зрения значения, конечно, будут глаголами, так как относятся к катего­рии действия, хотя можно также считать, что по значению они уже суб­стантивировались; однако основным доказательством все же может служить только форма), точно так же, как если опираться только на форму; как же можно, не понимая значения, придать слову соответству­ющую форму? Это относится не только к китайскому языку, но и в равной мере к индоевропейским языкам (так, например, если не знать, принадлежит ли слово правда в русском языке к категории предмет­ности или же является служебным словом, то невозможно определить, меняется ли его форма, а если меняется, то как).

Переходя к конкретным проблемам выделения частей речи, пого­ворим в первую очередь о «существительных». В этой части статьи мы затронем три вопроса.

(13) и гэ дидао ’’один подземный ход”

1. Значение — категория предметности

1. Сочетаемость слова

(14) * хэнь дидао

(15) во цзяньго дидао ’мне приходилось видеть 2. Синтаксические J подземных ход” функции |

( (16)* во дидао

(12) дидао ”подземных ход”

1. Синтаксис

f

2. Форма

1. Редупликация: (12) дидао (17) * дидидаодао

2. Морфология <

2. Фонетика: обе морфемы произносятся полным тоном

Первый вопрос — о превращении глаголов и прилагательных в абстрактные существительные, например:

(22) Лаодун чуанцзао шицзе ‘Труд создает мир’;

(23) Мэйли ши хэ цинцзе фэньбукай ды ‘Красота неотделима от чистоты’.11

(24) Лаодун ‘трудиться’, (25) мэйли ‘красивый’, (26) цинцзе ‘чис­тый’ — становятся ли все эти слова существительными? Можно сказать, что становятся. 1) По своему значению они уже перешли из «категории действия» и «категории признака» в «категорию предметности». 2) Со­ответственно по форме они приобрели ряд грамматических особенно­стей, характерных для существительных, а именно: а) могут принимать определения, например (27) жэньмэнь ды лаодун ‘труд людей’, (28) чжэ чжун мэйли ‘такая красота’, (29) на чжун цинцзе ‘такая чистота’; б) мо­гут в сочетании с существительными образовывать приложения, напри­мер (30) Сы чжэ гэ дунси, цзю жан и гэ кэбу ды иньин цзай та ды тоу шан пань сюань ла лю нянь - букв. ‘Смерть, такая штука, в течение

Если выражение (15) во цзяньго дидао— букв. ‘Мне приходилось видеть искренность’ и существует, то (12) дидао в этом случае уже субстантивировалось; пользуясь терминологией «теории позиционной морфологии», мы можем к тому же утверждать, что (12) дидао с точки зрения значения уже перешло в категорию предметности.

шести лет пугающей тенью блуждала на его лице’ /Б а Цзинь. Сборник рассказов. «Кожаный стул»/; в) могут вместе с другими существитель­ными образовывать конструкции с сочинительной связью, например (31) Сюэ хэ цань цзяо ши чжэнгэ гунфан ды жэнь доу чжэнчжу лэ ‘Кровь и душераздирающие крики сильно напугали обитателей рабочего обще­жития’ /С я Янь. Девочка-работница/; г) могут быть поставлены в позицию между предлогом и словом с пространственным значением (эту позицию занимают существительные), например (33) Фэнь цян тучу цзай синь люй ли ‘Белая стена выделялась на фоне молодой зелени’ /«Подлинная история А-кью»/.

Исходя из сказанного, не признать приведенные слова существитель­ными как будто нельзя. Становятся ли они существительными только потому, что в предложении выступают в качестве подлежащего или до­полнения? При поверхностном взгляде — да, в сущности же — нет, по­скольку они могут переходить из исходного класса в другой по значению (так, например, (34) цзяохуань — зд. ‘обмен’ - в приведенном предло­жении неизбежно выступает как существительное), а могут переходить в другой класс, не возвращаясь обратно в исходный (например, морфе­ма (35) люй ‘зеленый’ в сочетании (36) синь люй ‘молодая зелень’ не может больше быть использована в качестве прилагательного). Тем самым подобные слова потенциально обладают возможностью приобре­тения всех особенностей, свойственных существительным; войдя в сос­тав предложения, они становятся подлежащим или дополнением. Если же они выступают в качестве сказуемого (например, (37) Та цзай лао- дун ‘Он сейчас трудится’; (38) Та хэнь мэйли ‘Она красива’), то, не­смотря на тождество лексического значения, они не переходят в «кате­горию предметности» и, таким образом, возможность приобретения именных форм не реализуется.

Некоторые полагают, что в рассматриваемых нами случаях слова не превращаются в существительные, по отношению к (24) лаодун ‘тру­диться’ из (37) Та цзай лаодун ‘Он сейчас трудится’ и (25) мэйли ‘красивый’ из (38) Та хэнь мэйли ‘Она красива’ они являются лишь лексическими омонимами. На наш взгляд, однако, в случаях типа (22) Лаодун чуанцзао шицзс ‘Труд создает мир’ и (37) Та цзай лаодун ‘Он сейчас трудится’ значение (24) лаодун еще не дифференцировалось, вряд ли здесь можно говорить о словах, не имеющих друг к другу никакого отношения. Во-первых, это трудно отразить в словаре (если выделять два слова, то с семантической точки зрения никакой разницы между ними, естественно, не будет, если же их объединить в одну статью, то окажется, что слово будет одновременно относиться к различным частям речи, но при этом нельзя будет считать, что перед нами два омонима). Во-вторых, это еще труднее истолковать с точки зрения грамматики. Например, в английском, относящемся к флективным языка, beautifil ‘красивый’ и beauty ‘красота’ различаются по форме, и признание их двумя словами является само собой разумеющимся. Если же мы опре­делим (25) мэйли одновременно как существительное и как прилага­тельное, т.е. при отсутствии формальных признаков будем рассматривать их как два самостоятельных, не связанных между собой слова, то для не искушенного в лингвистике человека это будет непонятно, он не сможет себе это уяснить.

Некоторые, наоборот, выступают против теории «перехода в другую часть речи», настаивая на «совмещении частей речи». Трудно сказать, означает ли «переход» в другую часть речи то же самое, что и «совмеще­ние» частей речи, но в любом случае четкое разграничение этих двух понятий — вопрос лексический, речь идет вовсе не о грамматическом совмещении частей речи. Переход от исходной части речи к использова­нию в качестве другой части речи и «совмещению» той и другой назы­вается «переходом в другую часть речи». Бывают, конечно, случаи, когда слово, перейдя в другую часть речи, в исходную не возвращается (на­пример, существительное (39) сишэн ‘жертва’ в современном китай­ском языке превратилось в глагол ‘жертвовать’, слово (21) чжаньчжэн ‘воевать’, имеющее глагольное значение, в современном китайском языке превратилось в существительное ‘война’), но их число невелико. Абсолютное большинство слов при переходе в другую часть речи сов­мещает части речи; если рассматривать это явление в динамике, то можно говорить о «переходе» в другую часть речи, если же рассматривать явление в статике, то можно говорить о «совмещении» частей речи.

Существует также точка зрения, согласно которой слова, относящие­ся к рассматриваемой нами группе, остаются глаголами и прилагатель­ными; в качестве доказательства приводится тот факт, что каждое из них сохраняет свои собственные грамматические формы, например:

(40) Лаодун лаодун ши бияо ды ‘Постоянно трудиться необходимо’ (возможность редупликации);

(41) Лаодунчжэ би сюсичжэ хао ‘Трудиться лучше, чем отдыхать’ (сочетаемость с суффиксом -чжэ);

(42) Сян хоу кань бу дуй ‘Оглядывание назад неверно’ (способность принимать обстоятельства);

(43) Да хайцзы бу хао ‘Бить детей плохо’ (способность принимать дополнение).

Существительное не может иметь подобных форм, отсюда следует вывод, что утверждение о переходе подобных слов в существительные противоречит само себе. Мы не согласны с этой точкой зрения по сле­дующим причинам:

1) Рассматриваемые нами слова не утрачивают именных свойств. Они, например, по-прежнему могут принимать определение ((44) Та ды сян хоу кань бу дуй, ни ды сян хоу кань цзю дуй ма? - букв. ‘Его оглядывание назад неверно, а твое оглядывание назад, выходит, вер­но?’); по-прежнему могут сочетаться с приложением ((45) Да хайцзы чжэ чжун цзяоюй фанфа бу хао - букв. ‘Бить детей, такого рода воспи­тание не имеет ничего хорошего’; (46) Лаодун лаодун чжэ чжун сянфа хэнь бияо ‘Представление о том, что нужно постоянно трудиться, необ­ходимо’); по-прежнему могут сочетаться с существительными ((47) Сян хоу кань хэ бу цю цзиньбу ды сянфа ши и хуй шир - букв. ‘Образ мыслей, для которого характерно оглядывание назад, и образ мыслей, для которого характерно отсутствие стремления к прогрессу, — это одно и то же’). Противоречат ли с этой точки зрения синтаксические признаки морфологческим? Нет.

2) Это уже не отдельные слова; именными свойствами характери­зуется все сочетание в целом (так, например, (48) лаодун лаодун ‘по­стоянно трудиться’ — это не что иное, как (49) лаодун и лаодун, где второе лаодун этимологически является примыкающим дополнением, поэтому в данном случае мы имеем дело со словосочетанием — катего­рией синтаксической. Или, например, в случаях типа (50) лаодунчжэ ‘трудится’ (51) -чжэ, (52) -лэ и др. первоначально были в китайском языке вспомогательными глаголами, которые присоединялись к гла­голам; из примыкающих дополнений они превратились в агглютинатив­ные элементы, а затем — в суффиксы; поэтому (24) лаодун, взятое как отдельное слово, может переходить в другую часть речи, превращаясь в «абстрактное существительное», но (50) лаодунчжэ ‘трудится’, в состав которого входит агглютинативный элемент, точно так же, как и (53) чжэнцзай лаодун ‘сейчас трудится’, относятся уже к словосочета­ниям и, будучи словосочетаниями, приобретают свойства существитель­ных). В составе субстантивных словосочетаний (24) лаодун, конечно, остается глаголом (поскольку мы имеем дело не с субстантивирован­ным глаголом, а с субстантивированным глагольно-результативным либо глагольно-объектным словосочетанием), в то же время глаголы, входящие в состав субстантивных словосочетаний, безусловно, могут принимать присущие им глагольные формы. Выше говорилось о таких характерных особенностях существительных, как способность прини­мать определение; при этом имелись в виду субстантивные словосоче­тания. Когда же речь шла о «сохранении» четырех глагольных приз­наков, имелись в виду глаголы, входящие в состав субстантивных словосочетаний: постановка вопроса здесь разная, и никакого проти­воречия не возникает. Что же касается слов, взятых изолированно, то они также должны рассматриваться следующим образом: это глаголы, обладающие свойствами существительных. Но глагол со «свойствами существительных» — это просто-напросто существительное, и нет ни­какой необходимости ходить вокруг до около. К тому же «абстрактные существительные» в китайском языке составляют чрезвычайно много­численную группу; при этом совершенно очевидно, что они образовы­вались от глаголов и прилагательных на протяжении длительного вре­мени и в большом количестве, зачем же понадобилось называть их «глаголами и прилагательными со свойствами существительных»?12

В индоевропейских языках такого рода существительные, образо­ванные от глаголов в результате изменения формы, хотя все еще сохра­няют способность принимать определения или обстоятельства (при этом, однако, падеж существительного, выступающего в качестве дополнения, и падеж, которым управляет соответствующий глагол, неодинаковы), по форме все же отличаются от глаголов: формальные различия свиде­тельствуют о принадлежности слов к различным частям речи. Поэтому, несмотря на то что слово имеет при себе обстоятельство или дополнение, оно тем не менее должно рассматриваться как существительное (такие существительные принято называть (56) дунминцы ‘имя-глагол’). В китайском языке изменение принадлежности к той или иной части речи не связано с изменением формы слова. Поэтому, несмотря на то что в (57) Юэду ши юйкуай ды ‘Чтение интересно’ (58) юэду ‘читать’ исполь­зуется уже как существительное, тем не менее (59) юэду баочжи ‘читать газеты’ в (60) Юэду баочжи ши юйкуай ды ‘Читать газеты интересно’ можно рассматривать как субстантивное глагольно-объектное словосоче­тание, являющееся подлежащим по отношению к (61) ши ‘быть, есть’. Абсолютно не следует полагать, что подобная конструкция состоит из существительного с дополнением по образцу индоевропейских языков.

Добавим, что если глаголы и прилагательные, выступающие в качест­ве подлежащего и дополнения, остаются глаголами и прилагательными, то с точки зрения структурной формы они приобретают некоторые грам­матические особенности, свойственные существительным, поэтому явные грамматические различия между этими тремя знаменательными классами слов в значительной степени стираются. Исходя из этого, мы можем сделать предварительный вывод: отдельные глаголы и прилага­тельные китайского языка могут переходить в существительные (в боль­шинстве случаев это «совмещение частей речи»); если же глагол или прилагательное находятся в составе словосочетания (либо образуют словосочетание), то, хотя словосочетание и становится субстантивным, глаголы и прилагательные, входящие в его состав, отнюдь не меняют своей классной принадлежности*).

12

В индоевропейских языках переход в другой класс выражается формаль­но. Например, в русском языке: Читать книгу очень интересно и Чтение книги очень интересно. Эти две формы (инфинитив и существительное со значением действия) при переводе на китайский язык утрачиваются: (54) Ду шу ши хэнь цюйвэй ды и (55) Ду шу хэнь ю цюйвэй ды; с точки зрения грамматической фор­мы оба предложения одинаковы, если же первое предложение изменить так, чтобы глагол был подлежащим, а второе - так, чтобы существительное со значением действия стало подлежащим, то предложения эти окажутся непонятными.

Второй вопрос — о словах с пространственным значением; являются ли они существительными или же их следует выделять в само­стоятельный класс?

Слова с пространственным значением ( (62) фанвэйцы) — это слова, обозначающие направление и местонахождение. Такие слова в Китае всегда причисляли к классу существительных, рассматривая их в качест­ве немногочисленного подкласса. За рубежом их в большинстве случаев выделяют в самостоятельный класс, рассматривают как слова, представ­ляющие собой грамматическое средство, — так называемые (63) хоу- чжицы ‘послелоги’ (англ. postposition — противостоящие ‘предлогам’ — (64) цяньчжицы, или (65) цзецы — англ. preposition). Мы считаем необ­ходимым вноць вернуться к данной проблеме.

Слова с пространственным значением объединяет с существитель­ными следующее: 1) они могут быть ограничены определением, напри­мер: (66) чжоцзы ды шанбянь ‘верх стола’; 2) могут самостоятельно выступать в качестве члена предложения (главным образом обстоятель­ства), например: (67) сян вай кань ‘посмотреть наружу’. Вместе с тем имеются и значительные различия:

1) регулярное использование в позиции суффикса привело их к пре­вращению в «послеслоги», они утрачивают статус определяемого, напри­мер: (68) цзаоишя ‘утром’, (69) ецзянь ‘ночью’, (70) яньцянь ‘перед глазами, под носом’, (71) лянь шан ‘на лице’, (72) чжоцзы шан ‘на сто­ле’, (73) ди ся ‘под землей’ (это не одно и то же, что (74) ди ды сябянь — букв, ‘низ земли’), (75) тянь шан ‘на небе’ ((76) тянь ды шанбянь - букв, ‘верх неба’) *);

2) могут быть ограничены наречием, например: (77) цзуй шанбянь ‘на самом верху’, (78) цзинь наньтоу ‘на крайнем юге’;

3) даже односложные слова не могут быть редуплицированы, за исключением тех случаев, когда они редуплицируются вместе с антони­мами, ср.:

Слова с пространственным значением

(79) *шаншан (шан ‘на’), (80) *цяньцянь (цянь ‘перед’), (81) *сяся (ся ‘под’); (82) *хоухоу (хоу ‘за’); (83) шаншансяся ‘сверху донизу’,

(84) цзоцзоюю ‘слева и справа, со всех сторон’, (85) цяньцяньхоухоу ‘спереди и сзади’ (за исключением случаев типа (86) *наньнаньбэйбэй (нань ‘к югу’, бэй ‘к северу’) ).

Существительные

(87) жэньжзнь ‘каждый человек’, (88) цзяцзя ‘каждая семья’, (89) сянсян ‘каждая деревня’, (90) шзшз ‘каждая коммуна’;

(91) тяньди (тянь ‘небо’, ди ‘земля’) - (92) *тяньтяньдиди, (93) жзньу (жэнь ‘человек’, у ‘вещь’) - (94) Ьсэньжэньуу, (95) шаньшуй (шань ‘гора’, шуй ‘вода’) - (96) *шаньшаньшуйшуй (есть, правда, некоторые словосочетания, употребление которых стало привычным,

например: (97) жижиее ‘днем и ночью’, (98) цзыцзысуньсунь — букв. ‘сыновья и внуки’, ‘потомки’, (99) наньнаньнюйнюй ‘мужчины и жен­щины’) .

Таким образом, слова с пространственным значением характеризу­ются признаками, отличающими их от существительных. В наибольшей степени это относится к их употреблению в качестве своего рода «суф­фиксов». Здесь они не просто расходятся с существительными, но и вообще не могут рассматриваться в качестве части речи. Тот факт, что слова с пространственным значением находятся как бы на границе между частями речи и морфемами, казалось бы, делает весьма затрудни­тельным отнесение их к определенному классу. Так нужно ли выделять их в особый класс? Нужно. Куда их следует относить? Рассматривать в рамках словообразования? Нет, поскольку они достаточно самостоя­тельны. Даже если не принимать во внимание случаи их самостоятель­ного употребления, такие, как (67) сян вай кай ‘посмотреть наружу’,

(100) цянь ю шань, хоу ю шуй - букв, ‘впереди есть горы, позади есть воды’, то в тех случаях, когда они употребляются в качестве суффик­сов, можно говорить об их относительной самостоятельности, например

(101) да хай ли ‘в большом море’, (102) да цзян ли ‘в большой реке’. Мы считаем, что, кроме знаменательных и служебных слов, следует вы­делять еще один тип — «слабые слова» ((103) жоцы), к которым бы от­носились слова с пространственным значением. Знаменательные слова ((104) шицы) — это «сильные слова», затем следуют «слабые слова» и, наконец, служебные слова ((105) сюйцы); при этом «слабые слова» и служебные слова — это не одно и то же. Что же касается классной принадлежности слов с пространственным значением, то за ними сле­дует сохранить место внутри класса существительных и рассматривать их в качестве одного из подклассов существительных, так как они в конце концов обладают одинаковыми с существительными свойствами и сохраняют с ними тесную связь. Мы называем их «слабыми словами» именно потому, что они являются «слабыми» по отношению к сущест­вительным.

Третий вопрос связан со счетными словами. Следует ли их выделять в отдельный класс? Этот вопрос также следуеї обсудить*). «Счетные слова» ((106) лянцы) — название большого класса слов. В действительности их можно разбить еще на два подкласса: «измеряю­щие» ((107) чэнлянды) и «сопровождающие» ((108) пэйбань ды), причем «сопровождающие» играют основную роль, поскольку именно в них в наибольшей степени воплотились отличительные особенности этого клас­са слов. «Измеряющие» слова есть и в индоевропейских языках, напри­мер: один кусок мыла, один кусок мела, но грамматически кусок остается существительным; что же касается «сопровождающих»счетных слов, таких как в (109) и гэ жэнь ‘один человек’ и (110) и чжан чжоцзы

‘один стол’, то они в индоевропейских языках вообще отсутствуют. Например, в сочетаниях один стол, две лошади числительное непосред­ственно сочетается с существительным. Мы считаем, что счетные слова следует выделять в отдельный класс. Для этого имеются следующие основания:

1) предметные категории, к которым относятся счетные слова, неясны (например: (109) и гэ жэнь ‘один человек’, (111) и чжи гоу ‘одна собака’ — трудно и предположить, что (112) гэ обозначает одну из составных частей бамбукового листа, а (113) чжи — вид птиц);

2) формальные отличия счетных слов от существительных состоят в следующем:

A) счетные слова могут принимать определения, выраженные наре­чиями, например: (114) чжэмма гэ жэнь ‘такой человек’, (115) чжэммэ пин хуа ‘такая ваза цветов’ (к сравнению, нельзя сказать (116) *чжэммэ пин);

Б) счетные слова обычно сочетаются с числительными, например:

(117) сань гэ жэнь ‘три человека’, (118) и ланьцзы пинго ‘одна корзина яблок’ (к сравнению, можно сказать (119) У ли фанчжэ и ланьцзы пинго ‘В комнате стоит корзина яблок’, но если мы скажем (120) У ли фанчжэ и ланьцзы, предложение будет казаться незаконченным, к тому же будет неясно, о какой именно корзине идет речь);

B) счетные слова не соединяются со словами с пространственным значением (можно сказать (121) Чжи шан ю цзы ‘На бумаге написаны иероглифы’, но сказать (122) *Чжан шан ю цзы нельзя, хотя не исклю­чено, что в древнекитайском это было возможно) ;

Г) счетные слова не могут выступать в качестве главных членов предложения (за исключением, разумеется, связочных предложений типа словарных толкований, например: (123) Цзинь ши и гэ лянцы ‘Цзинь (фунт) — это счетное слово’. Или еще пример: (124) Лян гэжэнь: и гэ ши та, и гэ ши во ‘Два человека: один - он, один - я’, где счетное слово замещает центральное слово (125) жэнь ‘человек’);

Д) способы редупликации счетных слов разнообразнее, чем у су­ществительных (счетные слова: (126) гэ гэ ‘каждый’, (127) и гэ гэ ‘каж­дый, по одному’, (128) и гэ и гэ *по одному’, (129) и гэ жэнь и гэжэнь ды цзоучулай ‘вышли по одному’; ср. существительные: жэньжэнъ — ‘каждый человек’ сказать можно, а (130) *и жэньжэнъ — уже нельзя).

Таким образом, счетные слова отличаются от существительных, поэ­тому есть основания рассматривать их отдельно. Мы, однако, полагаем, что их следует рассматривать в одном ряду с существительными в ка­честве одного из подклассов существительных, хотя нельзя не признать, что счетные слова не являются существительными в точном смысле слова.

Счетные слова фактически представляют собой «ослабленные» су-

ществительные. Они так же, как и слова с пространственным значением, сохраняют статус «предметных слов» ( а точнее, знаменательных пред­метных слов), и вполне правомерно считать их подклассом сущест­вительных. Есть, однако, еще одна разновидность — «грамматикализо­ванные сильные слова», которые мы также предлагаем считать подклас­сом существительных; речь идет о местоимениях ((131) дайминцы).

В дальнейшем мы предполагаем вернуться к этому вопросу, в данной же статье касаться его не будем.

Список иероглифов

<< | >>
Источник: М. В. СОФРОНОВ. НОВОЕ В ЗАРУБЕЖНОЙ ЛИНГВИСТИКЕ. Вып. XXII. ЯЗЫКОЗНАНИЕ В КИТАЕ. МОСКВА "ПРОГРЕСС" - 1989. 1989

Еще по теме Ли Цзиньси, Лю Шижу ЕЩЕ РАЗ ОБ ИЗУЧЕНИИ ГРАММАТИКИ - РАЗГРАНИЧЕНИЕ ЧАСТЕЙ РЕЧИ И ПРОБЛЕМА СУЩЕСТВИТЕЛЬНЫХ: