XXIII. М. Я. Чаадаев 1830-го г. Октябр
14-го. С. Алексеевское
Письмецо твое1 и уксус для 4 vol. lt;?gt;2 получил. Очень, очень благодарю за утешительные (хотя несколько) известия.
Ты пишешь, что сила болезни укрощается, но по газетам по 8-е октября число умирающих, не говорю занемогающих, увеличивается ежедневно в страшной пропорции.
Человек, подавший мне твое письмо (родственник моего комиссионера), говорит, что из Москвы выпускают в известные дни. Не лучше ли б тебе выехать из Москвы теперь, потому что вперед нельзя знать, что здесь будет. Теперь здесь все благополучно, но как ручаться, чтоб скоро не занесли. Меры берут здесь, и много, но какие? — некоторые были б смешны, если б не были чрезвычайно жалости достойны. Тетушка здорова и очень покойна. Письмо мое от 12-го октября ты, вероятно, получил, оно дано было для вручения тебе дмитровскому почталиону.
Если ты и не выедешь, то я надеюсь тебя скоро видеть, в конце этого месяца полагаю ехать в Москву. Уведомь, если выедешь, чтобы не разъехаться. Прощай, мой любезнейший брат,— одна теперь надежда, одно желание у меня, увидеть тебя — здоровым.
Публикуется с оригинала, хранящегося в ГБЛ, ф. 103, п. 1032, ед. хр. 74, л. 3.
- Письмо П. Я. Чаадаева неизвестно.
- Написано неразборчиво; вероятно, «уксус четырех разбойников» - хлористая известь, которая, как полагали в то время, помо« гает уберечься от заболевания холерой.
XXIV. М. Я. Чаадаев
1830-го г. Октября 19-го.
С. Алексеевское.
Любезный брат, я получил от тебя два письма: 1-ое от 9-го, а другое от 12-го октябряеще получил скляночку одну с каплями, другую с уксусом; а тебе я писал одно письмо от 12-го октября, которое было послано с дмитровским почталионом; а другое от 14 октября послано с родственником моего комиссионера. Имею причину полагать, что ты первое, а может быть и второе, не получил.
В первом я тебе писал, что великое мне утешение сделаешь, если по первой почте напишешь, но я по первой почте не получил от тебя письма, следовательно, или ты моего письма не получил, или не мог мне писать по каким-нибудь причинам.
Я тебя усильно прошу обратить внимание на то, как в теперешних обстоятельствах не- сколько слов от тебя могут осчастливить, и всякий раз, когда получаем их от тебя, осчастливливают, меня и тетку, уже потому, что знак, что ты здоров, т. е. здоров как обыкновенно. Ты понимаешь, что теперь одна только мысль занимает меня и тетку. В природе, мне кажется, человека в общем бедствии не во всех равное участие брать. Комиссионер мой об тебе уведомляет меня, но это все пе то, что от тебя письмо. Газеты даже неисправно получаю, но и в газетах утешительного по сие время нет,— а слухи приводят в уныние.В письме моем от 12-го октября я тебе писал, какие имел надежды, но и те, кажется, не сбываются. Одни те надежды, которые лично от тебя происходят, сохраняю. То есть, что ты покоен духом, выдержан, знаешь, что надобно делать в уединении,— но если б я, например, знал, что ты со двора совсем не выходишь и даже дома бережешься простуды, не отвергаешь для очищения воздуха хлору, не отвергаешь в нужном случае кровопускания и средств, производящих испарину, то это б послужило еще более к моему ободрению, хотя, может быть, я и ошибаюсь. Напоминаю тебе, что ты нам обещал выехать из Москвы как скоро будет возможность. А эта возможность, кажется есть, потому что Панов на днях из Москвы приехал, также принесший мне уксус и твое письмо, хотя оп, правда, пешком был,— пропустили.
Здесь все благополучно.
Доставь величайшее утешение письмом.
Публикуется с оргинала, хранящегося в ГБЛ, ф. 103, п. 1032, ед. хр. 74, лл. 5-5об.
1 Письма П. Я. Чаадаева неизвестны.