<<
>>

Деятельность окружных коллегий защитников в 1927 - начале 30-х гг. (на примере Кузнецкой коллегии)

Началом нового периода развития адвокатской корпорации Западной Сибири стали события апреля 1927 г., связанные с созданием на территории

региона самостоятельных организационных адвокатских объединений, обособленных от новосибирской и томской адвокатуры - окружных коллегий защитников.

Так, созданию коллегии в Кузнецком округе предшествовал двухлетний подготовительный этап, исходной точкой которого стало принятие решения о формировании Кузнецкого окружного суда. Создание окружных судебных структур представляло собой достаточно сложный и противоречивый процесс, что заставляет нас критически отнестись к позиции кузбасского историка А.Н. Ермолаева, считающего что создание суда было результатом простого административного решения, принятого в 1925 г.

Создание окружного судебно-следственного аппарата лишь началось осенью 1925 г. Эту работу, после выделения 3 ноября из состава упраздненной Новониколаевской губернии Кузнецкого округа, возглавил Уполномоченный Сибкрайсуда при Кузнецком окрисполкоме Фортунат Александрович Друсевич1.

О степени сложности предстоящей Уполномоченному задачи свидетельствуют особенности территории, на которую распространялась его юрисдикция. Округ располагался на площади свыше 55 тыс. км. кв., на которой изначально проживало около 370 тыс. чел. Его территория, в соответствии с замыслом разработчиков административной реформы 1925 г., делилась на одиннадцать районов. Отметим при этом, что изначальное количество следственных участков в округе составляло всего шесть; чуть большим было количество участков народных судей - девять[233] [234]. Административно-территориальное деление, таким образом, абсолютно не соответствовало судебно-административному, что затрудняло работу

Ф.А. Друсевича по выстраиванию четкой системы судоустройства округа.

«Кадровый голод» и попытки любой ценой устранить его в кратчайшие сроки не позволяли уделять значительного внимания качественному составу судебных и правоохранительных органов.

Зачастую на должности судей претендовали лица, не только не закончившие юридические факультеты, но и вообще не обладавшие познаниями в области действующего законодательства. Гораздо более важным для членов Президиума Окрисполкома при избрании новых судей, следователей и защитников была их принадлежность к большевистской партии.

Случаи назначения судьями, следователями и защитниками беспартийных кандидатов были явлениями достаточно редкими1, заставлявшими Ф.А. Друсевича оправдываться перед своими начальниками в Крайсуде. Так, при назначении членом коллегии защитников по Бачатскому району беспартийного Н. Степаненко, Уполномоченный ссылался на имеющийся у кандидата опыта работы в милиции, который позволит ему справляться и с адвокатскими обязанностями[235] [236].

Существование института Уполномоченного Крайсуда по Кузнецкому округу, как и любо другое временное решение, постепенно исчерпало себя. Ходатайство о создании Кузнецкого Окрсуда, составленное еще в начале 1926 г., было, наконец, одобрено. 1 апреля 1927 г. Кузнецкий окружной суд начал свою работу[237].

Ознакомление с архивными материалами позволило выявить характерную тенденцию развития системы судебных органов на территории Западной Сибири рассматриваемого периода, связанную с постепенным увеличением общего количества судебных и следственных участков. Как отмечалось выше, их первоначальное количество не соответствовало

правовым потребностям Кузнецкого округа. В то же время объем государственного финансирования не позволял обеспечить даже работу имевшихся двенадцати судебных и семи следственных участков. Руководству Окрсуда приходилось идти на определенные финансовые ухищрения, в результате чего появилась возможность открытия в 1928 г. трех дополнительных участков (двух судебных и одного следственного)1.

Это решение, конечно, не смогло кардинально повлиять на ситуацию, порождавшуюся чрезмерной загруженностью Народных судов следственными и судебными делами, тенденцией роста их общего количества.

Данный рост количественных показателей в равной степени относился и к уголовным, и к гражданским делам: развитие социально- экономической сферы в период НЭПа приводила к многочисленным имущественным спорам, всплеск хозяйственной активности и рост рыночного оборота, в свою очередь, сопровождались ухудшением криминогенной ситуации.

В то время как за весь 1926 г. в Народные суды округа поступило 13909 дел, то уже в следующем полугодии к ним добавилось еще 9027[238] [239]. Прирост очевиден. В каждый участковый судебный участок в 1926 г. поступало в среднем 118 заявлений граждан, а в 1927 г. средний показатель составил уже 130. К концу 1927 г. в Окружном и народных судах скопилось около 19,5 тыс. не рассмотренных дел[240]. Понимая, что обычное судопроизводство не в состоянии преодолеть подобный «затор», Сибкрайсуд всерьез рассматривал возможность перехода к упрощенному его характеру и снятию с производства дел, которые Окружные суды посчитают

не слишком важными.

Данные рекомендации были частично реализованы в распространившейся в 1927-1928 гг. практике откладывания рассмотрения дел.

В такой сложной ситуации происходило формирование окружной коллегии защитников. Организационное решение о ее создании было принято еще в период деятельности Уполномоченного Краевого суда в январе 1926 г. Изначально коллегия состояла всего из шести членов, что, как и в ситуации с судебно-следственными кадрами, абсолютно не соответствовало юридическим запросам округа. Понимавший необходимость увеличения количества защитников Уполномоченный1 пытался привлечь в округ членов Томской коллегии защитников и, как ему казалось, в этом преуспел. Правда, в дальнейшем стало очевидно, что давшие согласие на свой переезд в Щегловск адвокаты, просто воспользовались этим в качестве предлога для увольнения из Томской коллегии и переезда в более преуспевающий Новосибирск. В конце 1926 г. часть из них пополнила состав Новосибирской коллегии, другие - устроились в краевом центре в качестве юрисконсультов, а все усилия Ф.А.

Друсевича привели к увеличению состава членов Кузнецкой коллегии всего лишь на трех человек (к началу 1927 г.)[241] [242].

Сложная кадровая ситуация, в условиях которой создавалось первое в Кузбассе адвокатское объединение, материальная необустроенность коллегии, настороженное отношение к адвокатуре и ее представителям, постоянно демонстрируемое советскими органами юстиции обусловили достаточно напряженную психологическую атмосферу в самой коллегии. В одном из отчетов Кузнецкого окружного суда за 1927 г. отмечалось, что в

окружной адвокатуре наблюдается склочная обстановка, требующая скорейшего разрешения. В итоге Окрсуд принял решение о временном прикреплении (для наблюдения и руководства) к коллегии зам. Председателя суда1, проведении совместного собрания членов Окрсуда и коллегии защитников, заслушивании отчета Председателя коллегии защитников на одном из пленумов Окружного суда[243] [244]. План урегулирования внутреннего конфликта в коллегии включал в себя и оргвыводы: из ее состава были исключены три адвоката, после чего Окрсуд постановил считать конфликтную ситуацию исчерпанной[245].

Исключение из состава Кузнецкой коллегии нескольких защитников не повлияло на общую тенденцию количественного роста, свойственную, как отмечалось выше, всем правоохранительным органам округа. В середине 1927 г. состав коллегии включал в себя тринадцать защитников, при этом восемь из них предпочли работу в городах - Щегловске, Кузнецке, Ленинске, Мариинске. С точки зрения образовательного уровня, социального происхождения и партийной принадлежности адвокатская организация существенно отличалась от других юридических структур. Все защитники к моменту вхождения в коллегию имели опыт профессиональной деятельности в системе юстиции. Двое членов коллегии имели высшее юридическое образование, еще десять - образование среднее. Все члены коллегии в графе о социальном происхождении указывали - «из служащих».

Ни один член коллегии не был членом ВКП (б), более того, не предпринимал попыток вступления в большевистскую партию[246].

Несколько лучше в сравнении с работниками других правоохранительных органов выглядела система оплаты труда членов

коллегии. Так, во 2-й пол. 1920-х гг. средняя заработная плата членов Окружного суда составляла семьдесят руб. Чуть меньше (65 руб.) получали участковые судьи и следователи. Технический персонал Кузнецкого окружного суда не мог похвастаться своими доходами: зарплата судебных секретарей колебалась от сорока до пятидесяти, а делопроизводители получали фиксировано по 24,8 рублей в месяц. По мнению Председателя суда Ф.А. Друсевича, чрезвычайно высокий уровень цен на продукты питания и дороговизна жилья ставили судебно-следственных работников на грань нищеты; в среднем, по мнению Ф.А. Друсевича, зарплату следовало бы повысить на 35-40 %.

Для адвокатов, входивших в состав Кузнецкой коллегии, так же, как и для их коллег в других регионах страны, был определен иной механизм оплаты труда - расценки за их услуги устанавливались в соответствии с условиями их договоров с клиентами1. По сведениям, полученным Е.А. Быковской, в Западной Сибири во 2-й пол. 1920-х гг. за написание искового заявления клиент оплачивал адвокату в среднем от 0,5 до 1 рубля, за устную консультацию - 0,3-0,6 рублей. Гонорар адвоката за защиту интересов клиента в суде не был фиксирован: все зависело от сложности дела, в самых простых случаях вознограждение составляло 15 руб., в самых сложных - 50 руб.[247] [248].

Думается, такая система оплаты труда была вполне оправдана и приемлема для всех. Размер оплаты адвокатских услуг, с одной стороны, открывал доступ к ним даже тем представителям населения, которые не пользовались правом на получения бесплатной помощи. С другой стороны, данная система позволяла обеспечить достаточно высокий уровень доходов самого защитника: в Кузбассе в период НЭПа он составлял около 110-120

руб.

ежемесячно.

Что же касается материально-технической стороны деятельности Кузнецкой коллегии защитников, то здесь никакими специфическими особенностями адвокатское объединение не отличалось: ситуация оставалась крайне сложной, что не могло не отражаться на эффективности системы.

Окружной суд, при котором функционировала коллегия, в течение второй пол. 20-х гг. располагался в трех помещениях, значительно удаленных друг от друга. Одно из помещений представляло собой зал судебных заседаний, находившийся на первом этаже двухэтажного дома, в котором разместился Окружной адмотдел. Ни совещательной, ни свидетельской комнат при зале не было, в результате чего во время заседания свидетели ожидали вызова во дворе, в том числе, и зимой. При отсутствии специального помещения для свидетелей не была исключена возможность давления на них со стороны государственного обвинителя, впрочем, так же был возможен и свидетельский сговор. В результате ЧКЗ1 часто сталкивались с ситуацией, когда свидетели категорически отказывались от тех показаний, которые они давали на стадии дознания или следствия. Кроме того, свидетели, уставшие от многочасового ожидания во дворе часто отправлялись на соседствующую со зданием барахолку и адвокаты вынуждены были разыскивать их там[249] [250]. Очевидно, что все эти обстоятельства осложняли и без того сложную работу защитников.

Оценивая результативность адвокатской деятельности в Окружном суде, необходимо обратить внимание на тот факт, что чрезмерная загруженность народных судей и достаточно низкая квалификация прокурорско-следственных работников, обусловливающая неполноту проведенного следствия и процессуальные нарушения, объективно

способствовали эффективности работы защитников в составлении кассационных жалоб. Из более чем 150 оконченных в Кузнецком Окрсуде во 2-м квартале 1927 г. кассаций по уголовным делам остались без изменения только 27 % приговоров. Сорок три приговора нарсудов (еще 27 %) были отменены. Тридцать одно дело (20 %) было окончательно прекращено, а сорок одно судебное решение (25 %) изменено в порядке 419 статьи УПК1.

Эффективность судебной защиты при рассмотрении уголовных дел в участковых Народных судах (судах первой инстанции) обнаруживает иную закономерность: на протяжении 2-й пол. 1920-х гг. достаточно высокое изначально количество оправдательных приговоров неуклонно сокращалось. Так, если в январе - июне 1926 г. 38,8 % приговоров имели оправдательный характер, то уже во втором полугодии их количество сокращается до 30,8%. В 1927 г. этот показатель составил 23,2%, а в 1928 г. - сократился до 19 %[251] [252].

С нашей точки зрения, увеличение общего числа обвинительных приговоров обусловлено отнюдь не профессиональным превосходством работников прокуратуры и следствия над адвокатами. Ключевую роль здесь играет общая тенденция ужесточения советского политического режима на этапе социалистической модернизации рубежа 1920-1930-х гг. Именно в этот период на территории Кузнецкого округа проходят громкие судебные процессы, связанные с масштабными фальсификациями, политическая ангажированность которых была очевидна и не оставляла защитникам ни малейшей надежды на успех, какие бы высоты профессионализма они бы не демонстрировали.

Первый громкий политический процесс в регионе проходил в 1927 г. во Дворце Труда в г. Щегловске. Обвиняемым на процессе стал бывший начальник щегловской милиции А.А. Кузеванов. Примечательно, что о самом процессе было объявлено в ноябре, фактически его открытие

было своего рода «подарком» советской общественности к 10-летнему юбилею Октябрьской революции.

Официальное открытие процесса состоялось 6 декабря. Председательствовал на процессе сам председатель окружного суда Ф.А. Друсевич. Народные заседатели — шахтер Шимкевич и представитель интеллигенции Кулаков (от профсоюза рабпроса). Запасной нарзаседатель - Казанцев. Обвинение представлял прокурор Лепендин. Общественные обвинители - Чудинов и Прищепов. Защищали Кузеванова член коллегии защитников Е. Нагель и председатель коллегии защитников Л. Евсиович.

Интересна личность самого подсудимого. Александр Александрович Кузеванов, 47 лет, выходец из крестьян села Баннова Крапивинского района. Самостоятельно освоил грамоту, был учеником приказчика, сельским писарем и к 1917 году дорос до должности урядника в селе Брюханово (Красное). Кстати, грамотность Кузеванова суд посчитал фактом, доказывающим «отрыв от крестьянского хозяйства», что, таким образом, было истолковано не в пользу обвиняемого. Кузеванов работал в колчаковской милиции всего три месяца, и ушел из нее добровольно. При красных же, не стесняясь своего прошлого, даже не поменял фамилию. Уже при советской власти занимал видные должности, будучи весьма авторитетным и уважаемым человеком. Интересен и тот факт, что защитник Кузеванова попросил приобщить к делу ходатайство 17 уполномоченных сельсоветов и 22 делегатов съезда Советов, поручающихся за Кузеванова, как за самих себя.

Судя по тем обрывочным сведениям, которые попали в открытую печать[253], «карательные» действия Кузеванова нельзя считать доказанными. Участие в расстрелах, и даже сам факт таковых, не подтверждался. Согласно показаниям некоего Чухонцева, которому в годы гражданской войны было

13 лет, он со своими друзьями самолично видел расстрелы. Фамилии друзей названы не были; нигде не фигурировали имена «расстрелянных» большевиков. Среди двух тысяч зрителей на процессе Кузеванова не нашлось ни одного, кто мог бы подтвердить сказанное Чухонцевым.

Упоминался на процессе и некий загадочный гражданин, которого в 1918 г. якобы расстреляли под деревней Мозжуха. Палачом и выродком тут же окрестили почему-то Кузеванова. Никаких подробностей этого преступления на процессе не сообщалось. Свидетели, в том числе и бойцы отряда Шевелева-Лубкова, к которому якобы принадлежал потерпевший, отсутствовали. Сам Кузеванов факт участия в расстреле отрицал. Суд же признал обвинение по данному пункту доказанным.

По приказу Кузеванова, якобы, в 1918 г. арестовали руководителя подпольной большевистской организации Кемрудника и Химзавода П.А. Крылова и его сподвижников. Но арестовать за организацию смуты - это одно, расстрел без суда - совсем другое, а факт расстрела по, якобы, требованию Кузеванова, ничем не был подтвержден.

Факты порок, совершенных по приказаниям Кузеванова, в большинстве случаев устанавливались без участия самих выпоротых; суд руководствовался лишь показаниями косвенных свидетелей.

Несомненна политическая подоплека процесса. Газета «Кузбасс» 23 ноября 1927 г., то есть еще до процесса, называет Кузеватова извергом. Та же газета 2 декабря оповестила, что слушание дела будет принародным и открытым. Соответствующее объявление набрано рекламными буквами и взято в рамочку для привлечения наибольшего внимания.

В последующем процесс освещался в прессе под следующими заголовками: «Обвинительное заключение развернуло ужасающую картину зверств Кузеванова», «Как тяжелые удары молота падают слова

обвинительного акта в зале суда над Кузевановым»1. Газета «Кузбасс» публикует требования рабочих Кемрудника поскорее расстрелять Кузеванова[254] [255].

Даже время для начала процесса было выбрано воскресное, удобное для зрителей, что еще больше сближало его со спектаклем.

Отметим, что Кузеванову и инкриминировались не преступления против личности, а против «революционного движения рабочего класса». То есть буквально - судили не за расстрелы, изнасилования и истязания, которые, кстати, так и остались недоказанными, за исключением порок партизан, которые, по сути, были превентивной мерой, вполне вписывающейся в патриархальный уклад глухой провинции. Кстати, после порок арестованных, как правило, отпускали с миром.

Защита пыталась всячески преодолеть политическую ангажированность процесса, обращая внимание суда на то, что белые считали себя законной властью, следили за порядком, вовремя обезвреживали буянов и хулиганов, строго руководствуясь еще старыми царскими законами. Именно так, с точки зрения защиты, и следовало бы относиться к одному из эпизодов дела. Лавка местного купца Губкина, была разграблена партизанами. Кузеванов арестовал грабителей и погромщиков. Меру наказания определил довольно суровую: арестованных стегали нагайками. Таким образом, Кузеванов отдавал приказания арестовывать и пороть не партизан, а грабителей. То есть преследовал не по политическим, а по уголовным мотивам.

А вот реакция прокурора: «С каких это пор разгром лавки купца партизанами стал относиться к области уголовных явлений? Когда крестьяне громили имения помещиков - разве это было уголовщиной? Когда рабочие громили магазины - разве это тоже было уголовщиной? Это -

определенные революционные действия рабоче-крестьянских масс против эксплуататоров. Кузеванов же явился... защищать интересы купца Губкина... - и эти действия Кузеванова имеют явно политический контрреволюционный характер»1.

На процессе защита пыталась выразить сомнение насчет подлинности обвинительных бумаг. Адвокаты требовали пригласить на судебное заседание тех, кто подавал на Кузеванова - суд их принимал к рассмотрению даже в том случае, если сами свидетели на заседание не являлись. Суд отказал защите в проведении соответствующей экспертизы подозрительных бумаг и тем продемонстрировал, что в его делопроизводстве не все чисто.

Не случаен и тот факт, что советская пресса, в подробностях поведав читателям о диалоге между прокурором и Кузевановым, так и не опубликовала ни одной выдержки из обмена мнениями защиты с подзащитным. По всей видимости речи адвокатов вообще никого не интересовали, и все были заранее настроены на закономерный приговор.

Последнее заседание процесса вызывает наибольшее отторжение. Суд провел «экспертизу» ходатайств, поданных за Кузеванова семнадцатью руководителями сельсоветов и 22 делегатами советского съезда, и признал документы недействительными. Защита компетентность этой экспертизы отрицала и заявила, что в составе комиссии не было ни одного эксперта, знакомого с графологией. Но мнение защитников было проигнорировано.

В последнем слове защитник Е. Нагель, с нашей точки зрения, вполне убедительно доказывал, что в расстрелах Кузеванов не участвовал, и что ни о каком приговоре после амнистии 1922 года вообще речи идти не может. Речь защитника неоднократно прерывалась судьей. Е. Нагель специально потребовал занести в протокол, что его три раза прерывал председатель суда

и что он вынужден «отказаться от дальнейшего слова». Нагель также обращал внимание собравшихся на еще одну амнистию, касающуюся участников гражданской войны. Она была объявлена 2 ноября 1927 г., и призвана была продемонстрировать снисходительное отношение власти к бывшим классовым врагам. Однако и эта реплика защиты осталась без внимания1.

Другой защитник Кузеванова, Л.И. Евсиович, обратил внимание на то, что ходатайства за Кузеванова, которые суд проигнорировал как подозрительные и не внушающие доверия... были заверены и подтверждены Семипалатинским отделом ОГПУ[256] [257]. И здесь усилия защиты оказались тщетны.

13 декабря процесс закончился вынесением смертного приговора. Судьи советовались 24 (!) часа, а сам приговор был встречен бурной овацией зала.

Вполне естественно, что подобная организация судебного разбирательства не оставляла защитникам ни малейшего шанса.

Рассматривая систему оказания юридических услуг населению, следует отметить, что в 1926-1929 гг. она велась по двум основным направлениям. Во-первых, на это были уполномочены специальные юридические бюро, которые создавались при Окружном суде и судебных участках, работа которых проходила под непосредственным контролем Окрсуда и Окружного исполкома Советов.

6 февраля 1926 г. было созвано первое организационное совещание, на котором было принято решение об организации юридического бюро при Окружном суде, задачей которого было оказание юридических услуг населению и пропаганда советского права. 18 февраля бюро, большинство в котором принадлежало самим судебным работникам, но к деятельности

которого привлекались и члены коллегии защитников, провело второе заседание, обсудило тематику докладов, которые должны быть подготовлены для чтения населению1: проект нового кодекса об актах гражданского состояния, обзор общей части Уголовного кодекса и т.д.. Однако на этом собственно все в 1926 г. и закончилось.

К середине 1927 г. система юридических бюро более-менее сложилась и начала функционировать. Она включала в себя 11 учреждений, осуществлявших свою деятельность под руководством нарсудей. За второй квартал 1927 г. было зарегистрировано 755 случаев обращения клиентов; членами бюро был составлен 1139 письменный документ и было предоставлено 320 устных советов по юридическим вопросам[258] [259].

В 1928 г. в округе работало уже 12 районных Бюро по оказанию юридической помощи населению. За 1928 г. населению те или иные юридические услуги предоставлялись 6748 раз (5173 в письменном виде, 1575 устных советов).

Таким образом, статистические материалы убедительно свидетельствуют о том, что в целом, объем юридических услуг, предоставляемых населению членами юридических бюро по-сути не увеличивался.

С нашей точки зрения, члены коллегии защитников, привлекаемые к работе данных бюро, судя по всему, не проявляли должного рвения, предпочитая работу с клиентами в консультациях.

Нарсудьи же, равно как и члены Окрсуда всегда рассматривали деятельность юрбюро как дополнительную обузу и всячески стремились уклониться от руководства их деятельностью.

В результате в 1927 г. фактически распалось юрбюро в селе Бачаты. В

Прокопьевске в том же году народный судья долго не мог припомнить, кто, собственно, является председателем местного юридического бюро, а впоследствии выяснилось, что им был он сам1.

В 1928 г. в докладе Ф.А. Друсевича отмечалось, что работа юрбюро округа велась беспланово, без всякой помощи Окружного юридического бюро, которое «... само начинает только шевелиться и работать»[260] [261].

По-сути единственным достижением членов юрбюро являлась пропагандистская деятельность. Только в апреле - июне 1927 г. они провели 25 докладов и собеседований по популяризации советского права. Не ставя под сомнение необходимость подобной работы, мы, тем не менее, полагаем, что юридические потребности населения состояли все же не только в этом.

Поэтому трудно переоценить второе направление в деятельности по оказанию юридических услуг, связанное с работой консультаций, обслуживаемых непосредственно силами членов коллегии защитников.

В 1927 г. в округе было создано 8 таких консультаций, 4 из них работали в городской местности (причем все - в Щегловске), 4 - на селе.

Только за три месяца (апрель-июль 1927г.) клиентами консультаций стали 1069 чел., 30-ти из них была оказана платная юридическая помощь, 1039 человек получили юридические услуги бесплатно. 674 раза помощь предоставлялась в письменном виде, а 395 консультаций были даны устно[262]. Таким образом, интенсивность работы адвокатских консультаций была выше, чем у юрбюро.

В 1928 г. количество консультаций защитников в округе сократилось до 6, поскольку в г. Щегловске их осталось только две[263], но на результативности их работы это практически не отразилось. За год в них за

советом обратились 2058 жителей. В письменном виде помощь была оказана 1267 раз, был дан 791 устный совет, а 280 клиентам был бесплатно предоставлен защитник.

В районах округа соответствующие показатели составили 5103 (1285 и 3318) и 541, что подтверждает в целом высокий спрос на профессиональные адвокатские услуги.

Следует особо упомянуть работу защитников в области правового просвещения населения. Деятельность народных судей и членов Окружного суда включала в себя постоянную (один раз в полгода) их отчетность перед населением. Судейские отчеты представляли собой выступления судей на собраниях рабочих и крестьян, профсоюзных и партийных собраниях, на заседаниях райкомов ВКП(б) и заседаниях райисполкомов с отчетными докладами о своей деятельности[264] [265].

Понимая всю идеологизированность подобных кампаний, мы все же полагаем, что для населения, которое в условиях 20-х гг. характеризовалось крайне низким уровнем правовой культуры, подобные встречи с представителями судебной власти, в ходе которых зачастую обсуждались самые различные интересующие население вопросы (налогообложение, имущественные разделы, правовая регламентация землепользования) являлись своего рода школой правового просвещения. Поэтому отнюдь не случайно звучит обращение крестьян: «Мы, граждане деревни По дьяково просим чаще делать отчетные доклады на общих собраниях и знакомить с советскими законами»[266]. Для представителей же судейского корпуса это была хорошая общественная экспертиза результативности их работы и способ выявления правовых потребностей населения.

Отметим, что представители коллегии защитников принимали в этой

работе самое активное участие: они привлекались к составлению отчетных докладов судей[267], а также 108 раз выступали самостоятельно.

В 1930 г. в Сибири была проведена вторая административная реформа. Решением XVI съезда ВКП (б) деление страны на края и округа было изменено. Округа, созданные в 1925 г., были ликвидированы, заменены на новые территориальные единицы - области, края - разукрупнены. Сибирский край, в результате, был разделен на административные единицы: Восточно-Сибирский и Западно-Сибирский. Новосибирск стал центром Западно-Сибирского края.

Основной административной единицей края стал район. В каждом административном центре были созданы свои районные народные суды. Координацию их деятельности осуществлял Западно-Сибирский краевой суд, располагавшийся в г. Новосибирске.

Изменения административно-территориального деления

предопределили изменение организационной структуры адвокатской корпорации.

В соответствии с содержанием совместного Постановления ВЦИК и Совнаркома РСФСР «О реорганизации местных органов юстиции в связи с ликвидацией округов», принятого 10 октября 1930 г. Кузнецкая коллегия защитников была расформирована.

Таким образом, период 1927 - 1930 гг. представляет собой особый этап в истории деятельности адвокатуры на территории Западной Сибири. Его определение в качестве самостоятельного периода в развитии не вполне соотносится с периодизацией истории института советской адвокатуры, предложенной нами в предыдущей главе и представляет собой одну из региональных особенностей сибирской адвокатуры, связанной с попыткой реорганизации административно-территориального устройства региона,

результатом чего стало создание и деятельность первых самостоятельных адвокатских объединений, к которым относилась и Кузнецкая коллегия защитников. Наличие собственной коллегии отвечало юридическим запросам населения Кузбасса, что подтверждается увеличением объема предоставленных адвокатами услуг. Вместе с тем сохранявшийся достаточно низкий профессиональный уровень членов коллегии, сохранение фактической зависимости от административно- судебных органов, несовершенство внутренней структуры, выражавшееся в одновременном существовании альтернативных форм первичных адвокатских объединений (юридических бюро и консультаций) негативно отражались на эффективности адвокатской практики. В свою очередь, тенденция ужесточения политического режима в период свертывания НЭПа, способствовала вовлечению членов коллегии в первые инспирированные судебные процессы, в которых адвокатам была уготована роль статистов, и фактически ограничивала возможность их участия в судебной защите, что проявлялось в постепенном снижении количества оправдательных приговоров.

Все эти обстоятельства способствовали тому, что на данной территории адвокатура не получила той степени развития, которая отвечала бы юридическим потребностям региона.

3.3.

<< | >>
Источник: ГАВРИЛОВ СТАНИСЛАВ ОЛЕГОВИЧ. Институциональные основы и региональные особенности советской адвокатуры в период с 1917 до начала 60-х гг. (на примере Западно-Сибирского региона). Диссертация на соискание ученой степени кандидата юридических наук. Москва - 2017. 2017

Еще по теме Деятельность окружных коллегий защитников в 1927 - начале 30-х гг. (на примере Кузнецкой коллегии):

- Административное право зарубежных стран - Гражданское право зарубежных стран - Европейское право - Жилищное право Р. Казахстан - Зарубежное конституционное право - Исламское право - История государства и права Германии - История государства и права зарубежных стран - История государства и права Р. Беларусь - История государства и права США - История политических и правовых учений - Криминалистика - Криминалистическая методика - Криминалистическая тактика - Криминалистическая техника - Криминальная сексология - Криминология - Международное право - Римское право - Сравнительное право - Сравнительное правоведение - Судебная медицина - Теория государства и права - Трудовое право зарубежных стран - Уголовное право зарубежных стран - Уголовный процесс зарубежных стран - Философия права - Юридическая конфликтология - Юридическая логика - Юридическая психология - Юридическая техника - Юридическая этика -