В.Н.ГУРЬЯНОВ, Е.А.ШИНАКОВ КУРГАНЫ СТАРО ДУБСКОГО ОПОЛЬЯ

Кратко рассматриваются некоторые результаты последних исследований древнерусских курганов Сгародубского ополья, расположенного в контактной зоне между летописными северянами и ради­мичами.

Стародубское ополье - реальный исторический и сельскохозяйственный район на сты­ке Черниговской н Брянской областей¹, который в XI—ХИ вв. составлял северную окраину ’’Сновской тысячи” Черниговской земли². К этому времени относится наибо­лее интенсивное хозяйственное освоение ополья.

Расположенное между летописными территориями северян (’’сели по Десне”) и ра­димичей (’’сели на Соже”)³, в этнически неопределенном промежутке,протянувшемся от северянской Кветуни до радимичских поселений за р.Титвой (60—80 км), оно пред­ставляет значительный интерес в этнокультурном плане.

Район - традиционно один из плодородных, а, следовательно, и наиболее распахи­ваемых районов Брянщины, поэтому курганных групп известно здесь довольно мало по сравнению с лесистыми западными и восточными территориями.

© В.Н.Гурьянов, ЕА.Шинаков, 1990

ISBN5-12-002523-4 Проблемы археологии Южной Руси. Киев. 1990 107

Рис. 1. План размещения исследованных курганных групп древнерусского времени в Старо- дубском ополье.

а - курганные группы, б - предполагаемая граница радимичей и северян, в - городище г.Сга- родуба ’’Солдатская гора”, г - современные границы ополья.

1 — Рябпево І, 2; 2 — Медведозо — Титвин; 3 — Нижнемедведово; 4 — Белоусово; 5 — Крю­ково; 6-8 - Мереновка; 9 - Левенка; 10 - Суховерхово.

2 - раскопки П.М.Еременко; 6-9 - раскопки Д.Я.Самоквасова; 1 - раскопки А,П.Моци и Е.А.Й1инакова; 4, 5, 10 ~ раскопки Е.А.Й1инакова и В.Н.Гурьянова; 3 - Раскопки П.М.Ере- менко (?) и В.Н.Гурьянова.

2, 6,8, 9 - уничтожены распашкой; 1а, 4, 5, 10 - группы на кладбищах; 16,7 - уничтожены земляными работами.

• Раскопки курганов проводились здесь только в 1874 г. Д.Я.Самоквасовым⁴, в 1981 г. А-П.Моцей и Е.А.Шинаковым⁵ и в 1987-1988 гг. Стародубским отрядом Дес- нянской экспедиции (Е. А .Ыинаков, В.Н .Гурьянов) (рис. 1).

Курганы, исследованные Д.Я.Самоквасовым, располагались в центре Сгародубско- го ополья у сел Девенка и Мереновка (не сохранились). В обеих группах присутствова­ли погребения как по обряду кремации (на горизонте и в неглубоких ямах), так и ин- гумации (в камерах). Камерные гробницы содержали типичный дружинный инвентарь русов средней степени, богатства (конца X — начала XI в.)⁶, в Мереновке встречены по­гребения и с общерусским инвентарем, и с кривичскими височными кольцами.

На северо-западе ополья исследовалась курганная группа у с.?ябцево (бассейн р.Титвы, раскопки 1981 г.). Захоронение в единственном нетронутом кургане соверше­но уже по христианскому обряду (начало ХИ в., по керамике в насыпи) — в узкой глу­бокой яме. В районе уничтоженного могильника на южной окраине села обнаружено спиралевидное височное кольцо, а в единственной уцелевшей могильной яме в области черепа и плеч — перстнеобразные серебряные височные кольца, разноцветный бисер, сердоликовые призматические и хрустальные бипирамидальные бусы, бронзовые бусы. Захоронение датировано концом X — началом XI в. по дирхему 952 г.⁷

В течение полевого сезона 1987-1988 гг. Стародубским отрядом Десиинской эк­спедиции исследован ряд курганных групп в центре и на кке-западной окраине ополья.

Курганная группа у с.Суховёрхово (в 7 км к северо-востоку от Левенки) насчиты­вает 13—15 насыпей, расположена она в 1,5 км к юго-западу от села, на поле. Курганы небольшие, диаметром 5—6 м и высотой 0,5 м. Раскопаны два кургана, давшие обще­русский инвентарь. Курган № 1 на северо-западной окраине группы содержал захороне­ние в яме размерами 320x100x80 см.

Рис. 2. Инвентарь из курганов у с.Белоусово.

1-4 - курган 1, насыпь; 5—7 - курган 2, заложение юго-западной части ровика; 6а - курган 2, погребение; 8-10 — курган 2, погребение; 11, 12 - курган 3, зольный слой насыпи; 14 - курган 3, погребение 1; 13,15 - курган 3, погребение 2.

7 - прорись клейма на дне сосуда; 8,9 - бронза; 10,14,15 - биллон (?).

зовое височное кольцо с заходящими концами на остатках головного убора (?) (силь­но корродированная кожа, дерево).

В кургане № 2 находились позднесредневековые захоронения в двух могильных ямах; в яме № 1 (500x140x85 см) — два взрослых скелета и один детский в гробу-коло­де; в яме № 2 (400x160x95 см) в верхнем слое — два детских скелета, в нижнем — два взрослых в гробах, у одного из них руки вытянуты вдоль тела. Вероятно, столь массо­вый характер захоронения связан с какой-либо эпидемией.

Гораздо больший интерес представляют курганы в с. Крюков о, примерно в 10 км от юго-западной границы ополья. Курганная группа из 9-11 насыпей расположена в центре села, на ’’Старом кладбище”. В 1987 г. раскопаны два кургана.

Курган N° 1 содержал мужское захоронение в яме по христианскому обряду. В за­сыпке ямы обнаружено значительное количество углей, особенно в районе груди. Види­мо, это пережитки обряда кремации.

Курган № 2 содержал потревоженное в середине XVIII в. (деньга 1734 г.) женское 109

погребение XI - начала XII в. Сохранились лишь череп и верхняя часть скелета (до поя­са). Обнаоужена бронзовая литая пуговка от воротника и перстнеобрезное височное кольно. Но что наиболее важно — полоса синего порошка на лбу: остатки серебряного пластинчатого очелья шириной около 2 см. Подобная деталь характерна для северянско- го женского головного убора. Следовательно, для более раннего времени (X в.) Крюко­во было памятником северян.

В течение полевого сезона 1988 г. продолжены исследования курганов на юго-запад­ной окраине Стародубского ополья. Особый интерес представляет расположенная в 4 км к западу от Крюково курганная группа у с.Белоусово.

Группа расположена западнее села у дороги Белоусово — Логоватое; насчитывает 19 насыпей. Курганы хорошо задернованы, практически на каждой насыпи растут бере­зы. Диаметр курганов от 5 до 15 м, высота от 0,5— 0,7 до 1,5 м. Сразу за курганами начинается заболоченная пойма р.Титвы (ее левый берег). Раскопаны три насыпи (рис.2).

Курган № 1 расположен на северной окраине группы, у края болота. Диаметр курга­на 7 м, высота 0,6 м. Курган содержал два захоронения. Погребение № 1 находилось в неглубокой (до 0,4 м) яме в центре кургана. Скелет ориентирован на юго-запад, сохран­ность его хорошая. Руки полусогнуты, касаются таза. Обнаружены железная ременная пряжка и железное кольцо, вероятно, от поясного набора. В насыпи кургана многочис­ленные фрагменты гончарной керамики, позволяющие датировать погребение первой половиной XII в.

Погребение № 2 находилось в яме под северной полой кургана, практически в боло­те. Ориентировано на юг — запад, глубина ямы до 0,25 м. Сохранность скелета плохая, захоронение безыквёнтарное. Вероятно, это впускное погребение.

Курган № 2, наиболее интересный по обряду захоронения, расположен в 10 м вос­точнее кургана № 1. Его диаметр Им, высота 0,6—0,8 м. Хорошо прослеживался коль­цевой ровик вокруг кургана. Ровики не сплошные, довольно глубокие (до 1,4 м). По­гребение совершено на костршце — ’’огненном круге”, характерном для радимичских погребений. Диаметр кострища 4,6 м, толщина в центре 0,3, по краям 0,6 м. Скелет ориентирован на запад, погребенный лежал на животе, череп лицом к югу. Верхняя часть скелета (до таза) переотложена, кости занимают не свойственное им положение. Среди костей найдены четыре кованых гвоздя в разных местах (у плеча, на позвоночнике, между ног), следы древесного тлена (остатков гроба) не обнаружены.

Необычное положение покойника объясняется, по-видимолу, тем, что курган бы- разграблен в течение некоторого времени после захоронения, о чем позволяют судить некоторые особенности структуры насыпи.

Курган № 3 располагался на западной окраине группы. Его диаметр 13 м, высота 1,0-1.,4 м. Погребение нарушено двумя могилами 30-х годов XX в. Остатки погребения позволяют сравнить обряд захоронения с обрядом в кургане № 2. Захоронение соверше­но на кострише диаметром более 4 м и толщиной 0,2 м. От скелета сохранились правая нога с частью таза и пятка левой ноги. У правого бедра найден боевой топор типа IV, по А.Н.Кирпичникову. По сочетанию ранних (щекавицы) и поздних (мысообразный выс­туп. с тыльной стороны обуха) признаков он может датироваться второй половиной XI — началом XII в. Под коленом обнаружено биллоновое загнуто-конечное височное кольцо. В южной поле кургана найдено скопление детских костей и остатки черепа, при них — перстнеобразное височное кольцо с заходящими концами. Вероятно, оно выб­рошено из основного захоронения при рытье современных могил. Старожилы утверж­дают, что либо в этом, либо в соседнем кургане при рытье^могил был обнаружен меч.

В целом, особенностью курганов Стародубского ополья является стабильность мест захоронения с XI в. вплоть до современности (восточнее с.Белоусово известен курган на кладбище, где захоронение совершено в 70-е годы).

В 1988 г. исследована курганная группа у с.Нижнее, по правому берегу р.Титвы. Группа из 12 насыпей расположена в 1,8 км севернее с.Нижнее по дороге к с.Медведо- зо. на коренном берегу в 1,2 км от реки. Курганы заросли молодым смешанным лесом. . асе насыпи раскопаны.

света. Раскопаны два кургана на северо-восточной и юго-западной окраинах группы. Курган № 1 дач лишь два фрагмента керамики; курган № 2 содержал несколько раз­бросанных человеческих костей и еще одну яму, в которой находился скелет собаки, завернутый в клеенку. Оба кургана имели ровики, преимущественно с северо-восточ­ной стороны, глубиной до 1,9 м.

По фрагментам керамики курганы датируются XI—XII вв.; они синхронны распо­ложенному в 600 м к северо-западу древнерусскому селищу.

Даже немногочисленные исследованные курганы свидетельствуют о преобладании в начале ХЇ в. общерусского материала, что подтверждает гипотезу о прохождении по Снови — Бабле - Судости ответвления пути ’’большого полюдья”⁸. В пользу этой гипо­тезы говорят и инородные здесь кривичские украшения.

Что касается племенных центров радимичей и северян, то их, очевидно, в данном районе не было. И все же детали обряда и остатки этноопределимых украшений позво­ляют предполагать границу между радимичами и северянами по водоразделу рек Титвы и Бабикца (приток р.Вабли) - по гребню между селами Белоусово (радимичи?) и Крюково (северяне ?).

Дальнейшие исследования курганов Стародубского ополья, несомненно, дадут до­полнительный материал, который поможет воссоздать более детально развитие истори­ческого процесса на древнерусских землях.

¹ Ахромеев Л.М. Топология, генезис и ландшафтная структура ополий Центральной России :

Автореф. цис.... какд. геогр. наук. - Киев, 1986. - С. 16.

* Зайцев А.1С Черниговское княжество // Древнерусские княжества Х-ХІП вв. - М., 1975. -

С.81-88.

³ ПВЛ. - М.; Л., 1950. - 4.1. - С.206-208.

⁴ Само квасов Д.Я. Могилы Русской земли. - М., 1908. - С.208-210.

⁸ Шинаков Е.А. Охранные раскопки в с.Рябцево // АО 1981 г. - М., 1983. - С. 103.

Алешковский М.Х. Курганы русских дружинников XI-XII вв. // СА. - 1960. - №1. - С82. [ Шинаков Е.А. Указ. соч. - С.103.

^ь Минаков Е.А. Брянский участок пути ’’Большого полюдья” X в. // Хозяйство и культура до­классовых и раннеклассовых обществ. - М.. 1986. - С.78.

В.И.КУЛАКОВ

ЙРЗЖАМ2ЙС И Ш2СПШЩЫ

Пересматриваются традиционные взгляды на контакты между Прибалтикой и Киевской Русью как на преимущественно торговые. Введение в научный оборот новых материалов, полученных при ис­следовании памятников пруссов, позволяет интерпретировать это взаимодействие иначе: культур­ные связи посредством этнических контактов. Это подтверждается, в частности, анализом погребаль­ного инвентаря из кургана № 42 на Шестовицком могильнике.

Проблема контактов балтов и населения Среднего Поднепровья в X—XI вв. привлекла внимание исследователей только в послевоенное время. Основываясь на анализе одно­типных находок ?. обоих регионах (шлемы, мечи, шцферные пряслица, украшения), Е-Актоиевич¹, Э.С.Мугуревкч², О.Кукцеие³ и В.Н.Зоценко⁴ пришли к общему выводу: отношения между Прибалтикой и Киевской Русью сводились в основном к торговле (высокохудожественные украшения и оружие в обмен на янтарь). Введение в научный оборот новых прусских материалов позволило автору интерпретировать взаимодей­ствие жителей Прибалтики и Руси иначе: культурные связи посредством этнических контактов⁸. .

Оба мщения базируются ка анализе отдельных реалий материальной культуры. Сле­дующим этапом исследования проблемы должно стать изучение артефактов в их сово- ктпдаосш в пределах археологических комплексов. Если справедлива первая точка зре­ния (торговые контакты), то культурно чу :дые находки в комплексах на территории Прибалтики или Руси будут единичны. Обратный результат покажет правомерность те­зиса о непосредственных, достаточно долговременных этнических контактах между балтами и восточными славянами в X--XJ вв.

Подобный опыт можно произвести на материалах раскопок курганного могильнк- © В.И.Кулаков, 1990

ISBN5-12-002523-4 Проблемы археологии Юхоюй Руси. Киев, 1990 111

ха Шестовицы. Для этого выбран курган 42 (раскопки 1925 г., курган X), информация о котооом достаточно полная⁶. Курган под насыпью содержал камерную гробницу. В ней захоронение мужчины в сидячем положении, ориентированного лицом на северо- запад. Слева лежал женский скелет. В ногах скелетов, в юго-восточной части ямы, най­ден скелет коня с подогнутыми ногами. По обряду данное захоронение относится (по схеме могильника Бирки) к типу F. Подобные комплексы для Скандинавии вполне ар­гументированно связываются с представителями высшего слоя дружины X в.⁷ В нас­тоящее время укрепилось мнение о возникновении этого обряда именно в X в. у славян Среднего Поднепровья⁸. Появление камерных захоронении на севере Европы — резуль­тат его использования дружинниками, возвратившимися после службы русским князь­ям на родину. Элементы довольно редкого варианта встречены в земле пруссов, в кур­гане 163 могильника Кауп (раскопки 1934 г.)⁹: центральное трупосожжениев камере, окруженное захоронениями людей (в том числе в сидячем положении) и коней. По сла­вянской серебряной луннице с зернью комплекс датируется первым десятилетием XI в.

Инвентарь — основной объект исследования в данной статье — располагался в кур­гане 42 могильника Шестовицы следующим образом. Погребенный воин был одет в шел­ковую рубаху, покрыт шерстяным плащом, украшенным накладками, перепоясан рос­кошным поясом с притороченной сумкой-ташкой. В головах скелета — меч типа X (по Я.Петерсену, ранний вариант — середина X в.)¹⁰ с бронзовым навершием и руко­ятью и наконечником ножен с композицией ”(5дин и вороны”. Ближе к центру ямы сре­ди прочих находок — лук и сагайдак с 18 стрелами. Между (?) обеими группами пред­метов найдены две изготовленные из лопатки животного накладки. Их длина 24 и 21 см. Последний параметр реконструирован, ибо накладка обломана в древности и носит сле­ды починки (отверстия для крепления, повторно сделанные в ее правой части). Отвер­стия в срединной, верхней, части накладок соединены желобом, в котором проходил ременный крепеж (в отверстиях остатки тонких кожаных ремней).

Обращает на себя внимание наличие в кургане второй пары стремян, одно из кото­рых принадлежит редкому для Руси типу II (в Восточной Европе — 7 экз.)¹¹. Такие стремена первоначально возникают в ранне мадьярской среде¹² и впервые в Балтийском субрегионе распространяются в земле пруссов. Наиболее ранние экземпляры этих пред­метов встречены в погребении 6 достаточно полно раскопанного могильника Ирзека- пинис (Калининградская обл. Зеленоградского р-на), оставленного прусскими дружин­никами¹³, я датируются IX - серединой X в.¹⁴ Наличие среди инвентаря кургана прус­ского стремени (рис. 2, 8, 9) дает предпосылку для дальнейшего сравнения находок этого комплекса с древностями западных балтов, что применимо и в случае с первой парой стремян (рис. 2,10,1 Г).

В Восточной Европе основное число мечей X — начала XI в. с бронзовыми деталями рукоятей обнаружено в приморской полосе балтского мира, в том числе в земле прус­сов (Витланд — Самбия), где найдено пять таких мечей¹⁵. Последние происходят из мо­гильников Кауп и Коврово, которые наряду с Ирзекапинисом входили в дружинный комплекс северо-востока Самбии¹⁶. Подобные мечи, балтское оформление рукоятей которых считается признанным¹⁷, по вполне объективным причинам не являлись бое­вым оружием. Показательно, что на низкокачественных клинках этих мечей отсутству­ют клейма, что еще раз указывает на их парадное, скорее ритуальное значение.

Соответствующий мечу из Шестовиц наконечник ножен имеет архетип в западно- славянских древностях X в.¹⁸, повторенный в Поднепровье (рис. 1,5). Хотя В.Кобленц и считает наконечник из Нимшютца киевским импортом, присутствие иконографичес­кой схемы ”бдин и вороны”, восходящей в Центральной Европе к древностям фран­ков V в.¹⁹, не только на деталях ножен мечей, но и на украшениях из ареала западных славян²⁰, позволяет считать родиной этих предметов Западное Поморье. Деградирован­ная схема изображения на предмете из Шестовиц, как и на однотипных находках из При­балтики (рис. 1, 4-6), показывает их явную вторичность относительно западноморско­го архетипа и наконечника из ’’Игоревой могилы”. Редкая встречаемость и сложность изготовлештя наконечников со схемой ”(5дин и вороны” указывают на высокое соци­альное положение их владельцев.

Наконец, находка, проблематично относимая к предметам вооружения из шестовиц- кого кургана 42, пары костяных накладок с резным орнаментом, выполненном в дат­ско-норвежском стиле ”Маммен”. То, что эти накладки изготовлены мастером, работав-

Рис. 1.1 - Соллестед, о.Фин, Дания (конец X в.); 2 - Шестовицы, кург. 42; 3 - ’’Игорева могила”, г.Коростеиь Житомирской обл.; 4 - Шестовицы; 5 -Кристапиньс, погр. 280, Прельский р-н, ЛатвССР (около 1000 г.); 6 — Ирзекапинис. погр. 117 (втораяполовина Хв,); 7 — Туггун, кург. 1 (1981 г.), Калмыцкая АССР (VIII— IX вв.); 8 - Шестовицы; 9 — Ирзекапинис, погр. 96 (втораяпо­ловина Хв.).

шим в скандинавских традициях, общепризнано¹¹. Срединные выступы накладок в одном случае изображают головку орла (ворона), в другом — профиль округлой морды животного с клыком в верхней челюсти. Последнее изображение явно принадлежит мор­жу. Охота на этих животных издавна велась на Западном побережье Скандинавии и в бзссейне Балтики. Наиболее полно набор соответствующих гарпунов представлен в прусской культуре XI—XIII вв. (в том числе и в инвентаре могильника Ирзекапинис). Изображения головок моржей известны пока только в норвежском и датском материа­лах (рис. 1, 7). С западом Скандинавии, видимо, следует связать самого мастера шесто- вицких накладок или, по меньшей мере, использованные им архетипы. Вслед за А.Ф.Мед-

Рис. 2. Г - Пятигорск (УІП-К вв.); 2 - Ирзекапинис, погр. 106 (первая половина X в.);

3, 4 - Шестовицы, кург. 42; 5 - Ирзекапинис, раскоп 1, случайная находка; 6 - Шестовицы;

7 - Пиджюляй, Шальчининский р-н, ЛитССР (рубеж Х-ХЗ вв.); 8 - Ирзекапинис, погр. 56 (конец X в.); 9 - Шестовицы; 10 - Ирзекапинис, погр. 42 (конец X в.); 11 - Шестовицы.

ведевым и К.Себастьеном, А.Н.Кирпичников относит шестовиь’кие пластины к украше­ниям луки седла³³. Правда, in situ остатки седла обнаружены в стороне от накладок³³. Сходные по параметрам и очертаниям костяные накладки применялись кочевниками южнорусских степей в X-XI вв. при скреплении футляров луков (?) и колчанов³⁴. Кос­тяные накладки соответствовали берестяным конструкциям. Не исключено, что лук из кургана 42 имел такой же футляр в могиле в стороне от него. На бересте продолжался орнамент, начатый скандинавским мастером на костяных накладках. Некоторую неуве­ренность в нанесении орнамента, отмеченную А.Н.Кирпичниковым, можно объяснить 114

гем, что для скандинава, работавшего на Днепровском Левобережье, характер еге продукции — футляо для лука — был непривычен, й береста, и костяные накладки, крепившиеся ремешками (для луки седла такой крепеж нелогичен), способствовали облегчению веса личного снаряжения всадника, погребенного в шестовицком кургане.

Украшением сумки-ташки служила сердцевидная накладка, архетип которой — под­вески конского снаряжения кочевого мира южнорусских степей VHI—IX вв.²⁵ (рисЛ, 7). Аналогичные по форме подвески — своеобразный феномен в балтском мире — появ­ляются в конце X в. в земле пруссов. В отличие от поднепровских подвесок, украшен­ных растительным орнаментом, однотипные прусские находки (Ирзекапинис, Вольное) на лицевой стороне имеют изображение ворона. Такие подвески в Самбии являлись социальными индикаторами дружинников конца X—XI в.²⁶

Также в кочевых древностях VIII в. (Северный Кавказ)²⁷ находится прототип пряжке с двумя вороньими головками, скреплявшей пояс воина, погребенного в курга­не 42. Характерно, что подобная пряжка обнаружена в погребении 106 могильника Ир­зекапинис (западная дружинная группа могильника, первая половина X в.)²⁸ (рис.2, 1-3). Шестов ицкая пряжка — конечный вариант развития застежек с парными головка­ми воронов - предшествует по форме лировидным пряжкам XI в.

Напротив, наконечник ремня из Ирзекапиниса вторичен аналогичному предмету из шестовицкого комплекса (рис. 2, 4, 5). То же можно сказать и об удилах со стержне­видными пс алия ми, появляющихся у западных балтов не ранее первой половины XI в.²⁹ (рис. 2,6. 7).

В результате сравнительно-типологического анализа выясняется, что часть находок в кургане 42 имеет прототипы в основном на берегах Балтики (позднейшие — наконеч­ник ножен меча и пряжка первой половины — середины X в.). Другая часть шестовиц- ких находок, в свою очередь, послужила образцами для изготовления деталей снаряже­ния коней западнобалтских дружинников первой половины XI в. Единственную непре­рывную линию развития дает наконечник ножен меча (рис. 1,5-6). В типологическом развитии он включает ранний, западнопоморский вариант, затем — срединный (Шесто- вкцы). Деградированный вариант наконечника (одналезвийного меча) встречен на Ирзекапинисе.

Этнокультурная интерпретация находок в кургане 42, предложенная нами к сделан­ная на основе конкретного анализа артефактов на различных этапах их типологическо­го развития, не соответствует существовавшему ранее мнению³⁰. Неадекватная их трак­товка не позволила до настоящего времени установить этнос воина, погребенного в кургане 42³¹.

Хотя .сравнительный анализ деталей инвентаря этого комплекса и находок на Ирзе­капинисе и других памятниках бассейна Балтики не дал полного Соответствия (что и невозможно), все же можно с определенной долей уверенности сделать следующие выводы.

1. Основная часть инвентаря кургана 42 имеет прототипы в материальной культуре дружин Балтийского субрегиона (из восьми анализировавшихся предметов три в древ­ностях пруссов первой половины — середины X в.).

2. Предметы, которые продолжают типологические ряды шестовицких находок, отмечены в более узком относительно пункта 1 регионе - земле пруссов (Ирзекапи­нис) и прилегающих ареалах балтских племен. Дата этих предметов - первая поло­вина XI в.

3. Таким образом, хиатус между этими датами - вторая половина X в. - рубеж X—XI вв. -- соответствует времени сооружения кургана 42. Этому не противоречит весь его вещевой комплекс в целом и в деталях (ланцетовидное копье, поясные накладки, детали лука - предметы, уже не имевшие в это время в пределах Балтийского субрегио­на конкретной этнокультурной привязки).

4. Происхождение прототипов и наследников традиций находок из кургана 42 поз­воляет выдвинуть гипотезу о происхождении погребенного здесь воина. Он прибыл на Днепровское Левобережье, видимо, с берегов Балтики или из земли пруссов. Самбия уже с начала VIII в. имела полиэтническую дружину, включавшую представителей бал­тов , скандинавов и тюрок-кочевников³².

Судя по ритуальному мечу с бронзовыми деталями рукояти и с нетрадиционным ДЛЯ рядовых дружинников наконечником ножен, ВОИН был вождем-жрецом. ЧТО COOI- 115

зетствуст скандинавского социальному термину ’’хевдинг”, Курган 42 отвечает всем яркзкакам дружинной триады (отличный от прежних родовых традиций обряд,иноэтнич- ное относительно автохтонов происхождение погребенного, образовавшийся на стыке различных культур орнаментальный стиль инвентаря³³) и соответствует окончательно сложившейся княжеской дружине.

5. Оставшиеся в живых соплеменники воина, окончив службу на восточных рубе­жах Руси, могли частично вернуться на родину. Этим и объясняется появление на запад­ной окраине балтского мира не только реплик шестовицких находок, но и целого ряда прочих предметов обширной номенклатуры продукции мастерских Киевской Руси эпо­хи князя Владимира Святославича.

^I Antoniewicz J. Niektore dowody kontaktow sowiansko-pruskich w okresie wczesnosredniowiecznynri w swietle zrodel aicheologicznych If Wiadomosci archeologiczne. - Warszawa, 1955. - 22. - Z. 3/4. - S.271, 272.

" Мугуревич Э.С. Восточная Латвия и соседьие земля в X-XII1 вв. - Рига, 1965. - С.115.

³ Kunciene О. Prekybinial iysiai ІХ-ХШ amziais // Lietuvos gyventoju prekybiniai rysiai 1-XIIIa. - Vilnius, 1972. - P.2O3.

⁴ Зоцекко B.M. Експорт збрб'і Києва в Південно-Східну Прибалтику 11 Археологія. - 1983. - Вип. 44. - С.57,58.

^s Кулаков В.И. Прусом и восточные славяне // Тр. V Междукав. коигр. славянской археологии, - М., 1987. - Т.З. - Выл. la. - С.122,

⁶ Бліфельд'Д,І. Давньоруські пам’яткії ЇЙестовиді. - К., 1977. -С.138-141. - Рис, 20; 21. - Табл. XI, XII.

⁷ Лебедев Г.С. Социальная топография могильника ’’эпохи викингов” в Бирке 11 Скандинавский сб. - 1977.-T. 13.-С. 147,156,

⁸ Моця АЛ Население Среднего Поднепровья ІХ-ХИІ вв. - Киев, 1987. - С.85.

⁹ Gaerte W. Neue Grabungsergebnisse auf den Wikingerfriedhcfe von Wiskiauten in Ostpreuben // Nech- richtenblatt fur Deutsche Vorzeit. 2. - Jahring. 1935. - H. 2. - S.40, 41.

¹⁰ Petersen J. De norske vikingersverd ff Videnslcappsels kapets Skiiptei P. Hist. - Filos. KL Kristiania, 1919. - P.167.

^II Кирпичников АЛ. Снаряжение всадника и верхового коня на Руси IX-XIII вв. Ц САИ. - 1973. - Выть Е1-36. - С. 47,48.

Dienes I. A honfoglalo magyarok fakengyele // Folia archeologica. - 1958. - 20. - P.132-137. ^ь Кулаков В.И. Ирэекшиннс : Погребальный обряд // Религиозные представления в первобыт­

ном обществе. - М., 1987. - С.226.

¹⁴ Кулаков В.И. Степные реминисценции у раяиесредкевековых сембов // Волжская Булгария и Русь. - Казань, 1986. - С.144.-

МйМеп В. Die Kultur der Wiksnger in Ostpreuben // Bonner Hefte zur Vorgeschichte. - Bonn. -

1975. - N 9. - Taf. 13,1, 2; 37,1; 39, 4; 43,16.

¹⁶ Кулаков В.И. Памятники археологии древней Самбии (( Археологические памятники европей­ской части РСФСР. - М., 1985. - С.90-92.

¹⁷ Кирпичников АЛ. Мечи куршей // Древности Белоруссии. - Минск, 1966. - С.300.

Coblenz W. Zur Handelsausstrahlung des Ostens in das Gebiet westlic der Ober im Fruhen Mitteialter // Zeitschrift fur Archeologie. - 122. - 1978. - S.112, Abb. 1.

¹⁵ Bohme H. W. Zum Beginn des geimanischen Tierstils auf dem Kontinent // Studien zur vor-und fnih- geschichtliche Archeologie. Festschrift fur J.Werner. - 2. - Miinchen, 1974. - S. 307. - Abb. 9,1.

^M Zak J. ’’hnporty” skandynawskie na ziemiach zachodniosowianskich od IX do XI wieku. - Poznan. 1963. - Rye, 25.

/