СРЕДНЕЕ П0ДНЁ1ЖЖБЕ й НЕМАБСКОдаОТОВСКИЙ ПУТЬ ІХ-Х5 в .

Основное внймгіше уделяется географии неманско-березинско-днепровского пути по материалам ар­хеологии ЇХ.-ХІ вв. и общей периодизации исторіяі его существования. Как свидетельствуют рас­сматриваемые материалы, путь этот в связях Киева с Балтикой является более древним, чем путь из "варяг в греки".

Проблема историко-кушьтурных контактов населения Среднего Подаепровья и Юго- Восточной Прибалтики обозначается как весьма перспективная в работах историков, археологов и лингвистов. Представления об исконной разобщенности этих земель выг­лядят анахронизмом, основательно подорванным специалистами в области языкознания (Топоров, Трубачев), но который поддерживается, по-прежнему, скорее традицией, не­жели современными представлениями о судьбах восточноевропейских народов на рубе­же варварства и цивилизации, Тот факт, что Среднее Поднепровьа, а точнее, прилегаю­щие к Киеву земли, являлись временами южной окраиной расселения древних балтов, обычно отчуждается от историко-археологической проблематики периода образования Древнерусского государства, как и в общем от вопросов славянского расселения. Риск­нем: высказаться более откровенно: судьбы западных земель Руси в поспемонгольский период в своих исторических рамках, может быть, обусловлены былой причастностью к общебалтийскому (в широком понимавши) миру.

При всей даскуссионности проблемы полагаем, что доминирование балтоязычного населения в области Верхнего Подаепровья (для первой половины Ї тыс. н.э. зто не вы зывает нынче возражений) сформировало достаточно определенную систему взаимо­связей между родственным населением, в частности центра и периферии, которые в но­вых условиях славянского 'расселения могли быть потревожены, но все же не наруше­ны, в силу традиционной тысячелетней притягательности Балтики и Черноморско-Кас- пккукого междуморья.

Историография этого конкретного вопроса невелика. Сближение рек днепровского правобережного бассейна и юго-восточной акватории Балтики определяет соответствую­щие направления передвижений и культурных контактов, о которых писали З.Ходаков- ский, Л.В .Алексеев, В.П.Даркевич, Я.Г.Зверуто и др. Важность этих направлений для судеб слаЕянсгва подчеркивали Ф.Д,Гуревич,Д.А..Мачйнский. Независимо друг от друга той же теме посвятах®, свои работы и авторы данной статьи.

Привлекая еще раз внимание специалистов к этому направлению связей между Средним Поднепровьем и Балтикой, мы в данном случае сосредоточились на географии речного пуги (ЇХ-ХЇ вв,).

Период ІХ--ХІ вв. выбран не случайно: эпоха викингов в Европе и активность араб­ского Востока фиксируются в восточноевропейской археологии многочисленными и разнообразными проявлениями, обозначающим»? весьма отчетливо речные трассы путей. То же время для истории Руси соответствует становлению вданого государственного об­разования с центром в Киеве, а также системы городских поселений, размещение кото­рых не в последнюю очередь было подчинено направлениям культурных контактов, а следовательно,тем же речным путям.

Источник работы — археологические комплексы, состоящие частично или пол­ностью из предметов иноземного происхождения (восточкогб, западао- и североевро­пейского адреса), а также отдельные находки — случайные шля в слое и с аналогичными. /гапо> хронологическими характер У’тиками. В сводку включены комплексы и вещи из исторических областей Юго-Во^ пой Прибалтика. Таким образом а работе учтены: клады монет -восточных,западноевропейских и византийских — 65 ед.; погребения с предметами импорта - 112; поселения с .находками,привозных вещей — 60; отдельные (случайные) находки - 78. Адреса импорта: Скандинавия - 72 случая; Западная Ьвро- © &.АЛулкин, В.Н.Зоцекко, 1990

ISBN 5-і2 002523-4 Проблемы археологии &зхно& Руси.

_па _ 54. Византия — 44: Арабский Восток - 63. исторические области Юго-Восточной Прибалтики — 78.

Территориальные рамки собранного материала охватывают Юго-Восточную Прибал­тику — от Курземе на севере до устья Вислы на юге (вместе с течением Прегель), меж­дуречье Даугавы — Западной Двины и Нямунаса -- Немана (вместе с Нярисом - Вили- ейк течение Днепра по Березине до устьев Роси и Сулы; междуречье Припяти и Запад­ного Буга.

Методика работы предусматривала разнесение собранного материала по трем кар­там. Картог рафирование скандинавского западно-европейского и восточного импорта (карта 1) лучше всего показывает основные линии водных коммуникаций, ритм и со­держание контактов, и, казалось бы, стихийный на первых порах по своим направлени­ям (но не по целям) характер продвижения варягов и арабов вглубь материковой Евро­пы. Поэтому для европейской археологии распределение восточного серебра на терри­тории Древней Руси не менее важно, чем картирование скандинавского импорта.

На карте 2 учтены вещи, связанные по происхождению с племенными территориями балтов. Находки такого рода в Киеве и его окрестностях еще не подвергались ни отдель­ной характеристике, як общей оценке. Не претендуя в полном обьеме ни на то, ни на другое, мы ограничиваемся представлением карты, подчеркивая, что балтийский им­порт более убедительно, чем предметы скандинавского, и, пожалуй, восточного (араб­ское серебро) происхождения, указывает на существование именно неманско-березин- ско-днепровской связки общей трассы — от Юго-Восточной Балтии к Киеву.

Цель карты 3, на которой суммированы данные двух предыдущих, - выявить тер­риториальные сгустки находок, позволяющие судить о самом характере продвижения вдоль речного пути и местах регулярного оседания импорта.

Картографирование выделило наиболее выразительные направления контактов между Киевским Поднепровьем и Юго-Восточной Прибалтикой, проходившие в створе Немана и Вилии — с одной стороны, и бассейна Березижч (днепровской) - с другой.

При объяснении путей формирования киевского.сгустка импорта требуется извест­ная осторожность. Не приходится сомневаться, что часть предметов скандинавского про­исхождения могла поступать сюда путем из ’’варяг в греки”, в первую очередь, имея в виду указания летописи о походах северных дружин в Киев. Правда, археологические свидетельства продвижения варягов по меридиональному отрезку течения Днепра мало­выразительны: фигурки викингов первой половины XI в. из-под Нового Быхова и, воз­можно, из кургана у дер.Колодазско-Могилсвскойобл. В то же время скандинавский импорт на неманско-березинском пути более представителен. Находки такого рода в значительном числе известны по течению Немунаса — Немана и его правым притокам: Минин, Юре, Д у бисе, Невяжису, Швянтойи, Кярису - Вилии, Жеймяне и Вяркне.

Среди находок отметим камень с рунической надписью близ каймы Станявос зто~ рой половины VI - первой половины VII в., погребения ІХ-Х вв, со скандинавским оружием и украшениями у д.Страгняй, Упина, Бикавеняіудр. Аналогичные находки на Имбарском и Плунгском городищах. В Белорусском Понемаиье и на Березине (днеп­ровской): золотой брактеат первой половины — середины VII в. вблизи Борисова, шлем IX-X вв. из культурного слоя Слонима, меч типа V из окрестностей Гродно, две сереб­ряные антропоморфные подвески из культурного слоя X ~ начала XI в. Волковыска. Вероятно, из дружинного погребения середины - второй половины X в.

Карта 1. Распространение импорта по днепро-неманскому пути, К-Х1вв. а - византийско-арабский, б — скандинавский, в — западноевропейский.

Как видим, неманско-днепровский путь мог составить серьезную конкуренцию пути из ’’варяг в греки” или быть достаточно самостоятельным в связях со странами Скан­динавии эпохи викингов.

Нет полной ясности и в отношении Киева к первым этапам поступления в Восточ­ную Европу арабского серебра. Цепочка кладов, зарытых до 824 г. (по младшей моне­те) , тянется от Северного Кавказа через Маныч, Нижний Дон, Донец к Днепровскому 119

Карта 2. Балтский импорт по днепро-неманскому пути, IX-XI вв.

Левобережью (Паристово, Новотроицкое), проходя восточнее или северо-восточнее Киева и далее к верховьям Немана и самбийскому побережью Балтики. В самом Киеве и его округе (Монастырек) известны единичные находки восточных монет VIII-IX вв., в том числе из культурного слоя, но первые клады относятся лишь к началу X в. (Киев, 906 г.). Проходил ли путь восточного серебра до начала X в. через Киев, или город и его округа представляли собой периферию этого пути — на этот вопрос взгляды авторов статьи расходятся.

Карта 3. Сводный импорт по днепро-иеманскому пути IX-XI вв.

(Пунктиром очерчена племенная территория дреговичей, по В.В.

І21

В историко-географическом комментарии к теме обратим внимание на соответствие зон скопления импорта местам городских поселений (из этого ряда выпадает Слуцк, где пока не найдены привозные вещи IX—XI вв.). Исключая Киев, остальные города (Минск, Логойск, Лукомль, Гродно и др.) упоминаются в летописи не ранее XI в., хотя культурные напластования некоторых из них оказываются более древними. Мы не ре­шаемся однозначно ответить на вопрос, наличие ли городских центров способствовало оседанию в них и поблизости иноземных предметов, или же обусловленные географичес­кими особенностями пути, места выпадения импорта стали благоприятной почвой для становления здесь города. Расположение Минска, Логойска и Лукомля в полосе балтий­ско-черноморского водораздела, на перевале из днепровской системы в неманскую или западнодвинскую (здесь же Друцк) склоняет скорее ко второму решению. В любом случае, однако, не приходится сомневаться в функциональной связи этих городов с не- манско-березинско-днепровским направлением.

Пространство, лишенное импорта f’зияющая пустота”), можно представить’опро­кинутым треугольником с вершиной в Киеве, которому противостоит основание из це­почки городов, расположенных в зоне Большого водораздела: Пинск, Минск, Логойск, Лукомль, Друцк. Между основанием и вершиной древнерусские города отсутствуют, как и находки импорта.

Летописец помещает между Припятью и Западной Двиной дреговичей. Попытка устранить расплывчатость летописного описания была предпринята В.В.Седовым. Терри­тория дреговичей описывается так: южная граница проходила по правобережью Припя­ти, восточная — по Днепру, северо-восточная -- по водоразделу Друти и Березины, север­ная - по линии Заславль — Борисов (зона частичного смешения с полочанами), запад­ная — по верховьям Немана и Лани. Дреговичская территория, таким образом, доволь­но точно соответствует киево-минскому треугольнику, располагаясь между столицей Руси и городскими центрами Полоцкой земли. Политическая история дреговичей очень слабо отражена в письменных историках. Считается, чго административным центром их был Туров, следовательно, поречье Друтк, Березины и Птичи находились в отдалении от княжеской резиденции на Припяти. По сообщениям Константина Багрянородного, дреговичи были данниками Киева. Подчиненность Киеву Турова и окрестных земель во второй половине X — начале XI в. выявляется и при разделе киевского княжения между сыновьями Владимира Святославича. Одним словом, есть достаточные основания считать, что речной путь по Други, Березине и Птичи (от устья почти до верховьев) по крайней мере с середины (первой половины?) X в. контролировался Киевом, создавав­шим благоприятные условия для продвижения на этом участке. Быть может, поэтому здесь и не было причин для массового ”вьшадения” импорта. Однако в верховьях наз­ванных рек начинался не только географический, но и политический рубеж — граница Полоцкой земли.

Борьба Киева и Полоцка в XI — начале ХИ в., достаточно подробно описаггная в тру­дах историков и археологов, носила упорный и своеобразный характер. Заметим, что ослабление соперника достигалось не столько утверждением в его столице, сколько за­хватом крупных городов, расположенных на основных речных перевалах из Днепра в Неман или Западную Двину. Только Минск за 50 лет - с 1067 по 1117 г. - оказывался 7 раз под ударами киевских князей. Ключевое положение города на стыке противобор­ствующих сил отразилось и на его судьбе: по данным археологических исследований, город был перенесен с берегов Птичи на берега Свиспочи.

Таким образом, в истории киево-полоцкой конфронтации просматриваются, поми­мо всего прочего, определенные претензии на подчинение важного отрезка речного пути.

Контакты Киева с землянами Юго-Восточной Прибалтики вполне ощутимы в мате­риалах средневековой археологии столицы Руси. Но в письменных источниках звучание этих контактов менее выразительно ио сравнению даже с варяго-киевской проблемати­кой. В этой связи стоит отметить пруссо-литовское представительство в составе русских послов, заключавших договоры с Византией з 911 и 944 гт., в частности прямое указа­ние на участие в посольстве 944 г. ятвяга Гукарева. Скудость таких данных заставляет с большим взиманием относиться к результатам историко-лингвистических исследований.

В этой связи считаем существенной параллель киевскому Самбатасу в ойконимии Юго-Восточной Прибалтики. В обширной историографии вопроса о происхождении ука­занного топонима отметим лишь попытку объяснения его из литовского языка (Лян- 122

кий). Предложенная им конструкция вызвала резкую критику большинства исследова­телей, так как выводила топоним из не существующего в литовском языке глаголі ’’zamatas”, якобы означающего „городить лежмя”, „делать Замятину”. Тем не менее идея балтского происхождения Самбатаса оказывается продуктивной, если за исходную этимологическую композицию брать не литовский, а древнепрусский язык. В Самбатасе можно усматривать кальку с русского имени Киев, поскольку прусское существитель­ное ’’zambas” - ’’угол”, ”зуб”, ’’острие” (Буга). Сравним: ”кий” — ’’палица” — ’’дуби­на'". Сходное с ад{3ага£* в форме ’’sambitae” зафиксировано у Петера Дюсбурга в зна­чении населения „прусского зуба” - Самбии. Топоним Самбатас, обозначающий город- крепость Киев, мог попасть в греческую письменную традицию при посредничестве прус- сов-самбов или усвоивших прусский язык скандинавов. Это могло произойти скорее всего в период между отмеченными выше датами посольств руссов в Константинополь.

В заключение кратко остановимся на общей периодизации неманско-березинско- днепровского пути. Следами древнейших культурных связей по этому направлению (до рубежа эр), по-зидимому, являются гидронимы, восходящие к названию Вислы, известные в бассейне Немана (Свислочь), Березины Днепровской (Свислочь) и Припяти (Виславица), а также "зеркальное” расположение двух Березин: на Днепре - Борисфе- не — и Немане по обеим сторонам Минской возвышенности. Связям между Прибалти­кой и Киевским Поднепровьем мог способствовать и общий для этих территорий бал- тоязычный фок, выявленный на материалах гидроиимии (Топоров, Трубачев). Следую­щий период — Ш—V вв. н.э. — документируется картой вещей с эмалями, составленной Г.Ф.Корзухикой. Тот же путь просматржается й в письменных источниках первой поло­вины і тыс. н.э. (Птолемей, Марцеллин, Маркиан). В них содержатся косвенные сведе­ния о сближении истоков Борисфена (Днепр - Березина), Рудона - Рубона (Западная Двина) и Крона (Неман) в пределах Аланской (Алаунской) возвышенности (Белорус­ский кряж), что отражает определенный опыт продвижений от Балтики к Черному морю.

Начало следующего периода (славяно-русского) представлено находками шейных гривен балтийского происхождения из с.Орловец Городищенского р-на Черкасской обл., Киева, с.Ивахнихи Лохвицкого р-на Полтавской обл., датируемых VIH-IX вв. К этому же времени откосятся находки вещей скандинавского круга из Киева, Вышгорода, Хо­досовки (оббивка штевня ладьи, обломки стеатитового котла, стеатитовое пряслице и спиральный перстень). По-видимому, репная транспортная система сохраняла свою ак­туальность и в новое время: в XVIII в. г.Докшицы (верховья Березины Днепровской) был удостоен герба, символизирующего речную связь Балтийского и Черного морей.

Как приходится убеждаться, неманско-березинско-днепровский путь в связях Киева с Балтикой является более древним, чем путь из ”варяг в греки”. Ясно, что степень ин­тенсивности и эффективность его использования зависели от общей этнополитической ситуации на черноморо-балтийском пространстве, точнее, вдоль трасс других путей, соединяющих оба моря. Этой особой темы мы не касаемся. Но с появлением славян в белорусском Празобережном Поднепровье и закреплением столицы Руси в Киеве дан­ный путь переживает один из своих самых ярких периодов.