Октавиан. — Мутиненская война. — Второй триумвират (44 и 43 гг. до Р. X.)
В это время на политическом поприще появился насколько хитрый, настолько же и честолюбивый юноша, 18-летний Г. О кта в и й, который в качестве внучатного племянника и приемного сына Цезаря назывался Г.
Юлием Цезарем Октавианом'. Октавиан, узнав об убийстве Цезаря, который оставил ему по завещанию, как своему главному наследнику, три четверти своего имущества, поспешил из Аполлонии, где он занимался науками, в Рим, чтобы вступить во владение своим наследством. С неудовольствием узнал Антоний о сопернике. Но еще неприятнее он был поражен, когда Октавиан потребовал от него выдачи имущества Цезаря, которое Антоний большей частью успел уже присвоить себе. Тогда Октавиан, частью из своих собственных средств, выплатил народу назначенные Цезарем суммы и благодаря этой мере приобрел значительное расположение народа.1Цезарь не имел собственного сына и поэтому усыновил внука своей младшей сестры Юлии. Дочь ее, Аттия. была замужем за Г. Октавием. От этого брака родился Октавиан.
старый, опытный государственный муж представил сенату этого юношу как ангела-хранителя, ниспосланного республике самим Небом, и
Октавиан.
С античной статуи.
В войске Октавиан тоже имел много приверженцев. Он расположил в свою пользу и сенат своим скромным и вежливым поведением. Что касается Цицерона, то Октавиан, называя его отцом и постоянно с ним советуясь, настолько сумел расположить его лестью в свою пользу, что доставил Октавиану такое значение, какого он, конечно, никогда не достиг бы одними своими средствами.
Ввиду таких обстоятельств, Антоний остерегался ссориться с Октавианом. Он сблизился с ним, так как при его помощи рассчитывал получить провинцию Верхнюю Италию (Gallia cisalpina) с целью оставаться вблизи Рима, господствовать со своим войском над столицей и иметь возможность в случае благоприятных обстоятельств напасть на нее подобно Цезарю.
И действительно, с помощью Октавиана Антонию удалось провести в народном собрании постановление, по которому за ним была утверждена названная провинция. Несмотря на возражения сената, Антоний тотчас же поспешил в Верхнюю Италию, чтобы отнять ее у Децима Брута, которому она была предоставлена ранее. Угрожаемый Антонием, Брут бросился в укрепленную М у т и н у.ющего смертельного врага1 самыми страстными нападками. Он назы
Едва Антоний выехал из Рима, как в сенате образовалось против него самое враждебное настроение. Возбудителем этого настроения явился Цицерон, который разразился против своего отсутствувал войско Антония «разбойнической шайкой» и доказывал, что в это войско стремились лишь люди, обремененные долгами, преступлениями и даже братоубийством и рассчитывавшие обогатиться за счет своих граждан. По наущению Цицерона в нерешительном сенате, которым он управлял по своему произволу, состоялось решение отправить к Мутине консулов Гирция и Панзу и присоединить к ним Октавиана, успевшего в это время собрать свое собственное войско. Октавиан принужден был действовать сообща с врагами Цезаря, так как при этом ему представлялся удобный случай уничтожить первенствующее влияние М. Антония. При Мутине в течение нескольких дней произошли два кровавых сражения (в апреле 43 г.), в которых, смертельно раненые, пали оба консула. Но Антоний не устоял против соединенных войск своих противников, потерпел поражение и был принужден к бегству. Он бежал к наместнику Заальпийской Галлии Эмилию Лепиду.
В Риме ликовали по случаю такого оборота дела. Сенат объявил Антония врагом государства; убийцы же Цезаря были осыпаны почестями. Брут получил в свое управление Македонию, Грецию и Иллирию, Кассий — Сирию; кроме того, Децил Брут был назначен главным предводителем обоих консульских войск, потерявших своих военачальников. Что касается Октавиана, которому несравненно больше были обязаны победой при Мутине, то о нем, напротив, не было ни малейшего помина.
Всякое воспоминание о Цезаре должно было быть уничтожено, и уже поговаривали об отмене юлианских законов. Когда Октавиан потребовал себе триумфа, то ему было грубо в этом отказано. Такое пренебрежение возбудило сильный гнев Октавиана, и он решился отомстить неблагодарному сенату. С этой целью Октавиан завязал сношения с Антонием.В то же время Октавиан с восемью преданными ему легионами направился к Риму и принудил напуганный сенат утвердить его в звании консула, несмотря на то, что не имел еще двадцати лет от роду. Однако он не стал мстить своим противникам. Завладев государственной казной, Октавиан выплатил своим легионам обещанные им награды. Теперь он сбросил с себя маску и ясно дал понять, что желает порвать всякую связь с партией, которая побуждала или благоприятствовала убийству Цезаря. Октавиан приказал возбудить против убийц судебное следствие и отменить амнистию. Но вступить в открытую борьбу с Брутом и Кассием, которые находились в это время во главе сильного войска в своих провинциях, Октавиан получил возможность лишь после того, когда он соединился с Антонием.
Между тем Антоний собрал остатки своего разбитого войска, склонил Лепида, а вместе с ним и Азиния Поллиона, наместника Испании поту сторону Эбро, и Л. Планка, наместника Северной Галлии, перейти на его сторону и примкнуть к нему со своими легионами. Во главе этого сильного войска Антоний выступил наконец против Рима. Децим Брут бежал с несколькими всадниками, но на пути своем был изменнически умерщвлен одним из своих друзей, у которого он искал убежища. В силу тайного договора Октавиан пошел со своими легионами навстречу к Антонию, к Бононии (ныне Болонья). Лепид принял на себя роль посредника между обоими властителями. После двухдневных переговоров, происходивших на маленьком островке на
реке Рене (ныне Рено), близ Бононии, эти три мужа заключили союз, который называют вторым триумвиратом (в октябре 43 года).
Предметом совещания было «новое устройство государства» и разделение верховной власти между этими тремя лицами. Для достижения этой цели триумвиры согласились на том, что Октавиан на остающееся время года уступает свое консульство цезарианцу Вентидию, новто же время вместе с Антонием и Лепидом получил право издавать обязательные постановления и раздавать государственные должности по своему усмотрению. Для укрепления власти триумвиров легионам сохранено было получаемое ими жалованье и в награду им были назначены 18 прекраснейших и богатейших городов Италии (Капуя, Региум, Венузия и др.). Когда эти решения были объявлены солдатам, то они возликовали. Но они потребовали, чтобы триумвиры для скрепления своего союза вступили бы между собой в родственные отношения. Желание их было исполнено: Октавиан вступил в брак с Клодией, падчерицей Антония.Что понимали триумвиры под выражением «восстановление порядка», не замедлило обнаружиться. Оно заключалось ни в чем ином, как в истреблении их политических противников и в отмщении убийцам Цезаря. Следуя примеру Суллы, триумвиры с холодным расчетом составили из своих политических противников список обреченных к смерти. В этот список были внесены богатейшие из римлян подтем предлогом, что они или принимали участие в убийстве Цезаря, или радовались ему. В этот же список каждый из трех союзников внес имена своих личных врагов из среды сенаторов или сословия всадников. Число осужденных достигало 300 сенаторов и 2000 всадников; они были обречены на смерть; имения должны были быть от них отобраны и предназначались на покрытие громадных расходов по содержанию войска. Антоний первым внес в список Цицерона, а Октавиан, в числе прочих, своего собственного опекуна. Лепид и один из бывших при нем военачальников, Мунаций Планк, без малейшего возражения допустили внести в список осужденных своих собственных любимых братьев, а Антоний по предложению Октавиана внес в этот же список своего родного старого благородного дядю. Таким образом каждый из триумвиров рассчитывал крепче привязать к себе своих сотоварищей общим соучастием в кровавом преступлении.
Злополучные жители Рима и не подозревали того, что им готовилось. Был вечер, когда избранные шайки убийц вступили в город. Первым, кого они встретили на улице, были четыре сенатора, внесенные в список осужденных. Они тотчас же были убиты на месте, и затем началась резня. Дома осужденных были окружены стражей, двери выломаны, и начались розыски приговоренных к смерти. Однако благодаря наступившей ночной темноте многим из осужденных, и в том числе Цицерону, удалось спастись бегством. На другой день, утром, триумвиры совершили свой въезд в город. Немедленно все ворота, входы и выходы были заняты стражей, и были составлены новые списки осуж
денных. Всякому, укрывавшему кого-либо из осужденных, грозила смерть. За головы убитых была назначена известная плата. Каждый свободнорожденный получал за голову убитого 25 000 динариев, а раб — 10 000. Теперь узы родства, дружбы, уважения и любви потеряли всякое значение, и в злополучном городе разразились с необузданным неистовством всевозможного рода пороки и страсти. Сыновья умерщвляли или предавали убийцам своих отцов, жены — мужей, рабы — своих господ, должники — своих кредиторов. Мостовые на улицах и полы в комнатах были залиты кровью убитых. Головы павших жертв выставлялись напоказ на ораторских кафедрах, а тела их или бросались в Тибр, или отдавались на съедение собакам и птицам.
Но посреди этих бесчеловечных сцен еще ярче выделялись прекрасные подвиги верности, самопожертвования, сострадания и человеколюбия даже со стороны рабов. Многие из них предпочитали умереть под пыткой, чем выдать своих скрывавшихся господ. Один раб несмотря на то, что несколько дней перед тем господин приказал заклеймить его, спас теперь своего господина от смерти. Другой раб, сопровождая своего бежавшего господина, спрятал его в роще, у реки, а сам удалился отыскивать лодку. Но вернувшись, он увидел, что господин его окружен уже стражей и, пораженный мечом начальника стражи, падает на землю. «Господин, — воскликнул раб, — вздохни еще раз!» и затем поразил начальника стражи.
«Ты отомщен!» — воскликнул он снова и пронзил сам себя мечом. Самый преданный раб сенатора Вентидия на глазах всех остальных рабов заковал его для виду в цепи. Но в следующую же ночь он достал своему господину одежду военачальника, а сам со многими своими сотоварищами переоделся в солдатское платье, после чего все они вместе вышли из города, как будто сами вышли на убийства. Однажды им пришлось ночевать в одном доме с шайкой убийц, которые сообщили им, что они посланы в погоню за Вентидием. «А! — сказал раб, — мы также его ищем».Другой раб вышел навстречу убийцам в одежде своего господина. Убийцы хотели уже нанести ему удар, когда другой раб воскликнул: «Это не он; я покажу вам.настоящего господина, который спрятался». Он действительно указал место, где скрывался его господин, который и был умерщвлен. Но едва народ узнал об этом происшествии, как пришел в негодование, бросился к дому и до тех пор не успокоился, пока предатель не был распят, а верный раб не получил в награду свободу.
Многие из осужденных были спасены благодаря преданности своих жен. На защиту внесенного в список осужденных дяди Антония явилась на суд к триумвирам родная мать Антония и с благородным мужеством сказала им, что осужденный находится у нее в доме и что если его не освободят, то она решилась умереть вместе с ним. Один доблестный сын вынес за ворота города своего отца, представившегося мертвым, утверждая, что тот сам себя лишил жизни. Но, выйдя за город, он развязал отца и сопровождал его в
изгнание. Один благородный юноша по имени Оппий пронес на своих плечах отца, дряхлого старика, через половину Италии. Только много времени спустя узнали об этом благородном поступке, и народ был им так растроган, что выбрал молодого человека в эдилы. Но так как Оппий был слишком беден для того, чтобы доставлять народу обычные игры, то художники, ремесленники и простой люд собрались вместе и безвозмездно соорудили и вполне отделали театр, а зрители так щедро бросали ему подарки, что юный эдил обогатился своими играми, в то время как другие разорялись на них.
Вилла Цицерона в Тускул уме.
Регин, бывший некогда наместником и полководцем, намеревался укрыться теперь в одной лесной чаще, для чего с вымазанным сажей лицом и переодетый угольщиком, вышел из города, погоняя перед собой осла, навьюченного углем. Однако один солдат узнал его. За выдачу Регина этот солдат мог получить 5000 руб. (нашими деньгами) награды, но он был честный человек. Он сказал Регину вполголоса: «Счастливого пути, начальник!» и спокойно пропустил его продолжать свой путь.
Но благороднейшей жертвой этих дней ужаса был М. Тулл и й Цицеро н. Он находился с младшим братом Квинтом в своем туску- ланском поместье, когда получил известие о своем приговоре. Сначала братья решили бежать к морю, в Македонию, но затем отправились в Астуру, в свое поместье между Анциумом и Цирцеями. Но на дальнейшее путешествие у них не хватило денег. Неустрашимый Квинт решился поэтому поехать в Рим, чтобы достать там денег. Но едва он до
брался до своего дома, как был предательски выдан, и убийцы тотчас же вошли в дом. Навстречу к ним вышел сын Квинта Цицерона и клялся, что не знает, где его отец. Не довольствуясь его уверениями, убийцы подвергли юношу пытке огнем, мечом и тисками, чтобы вырвать у него признание. С ужасом слышал спрятавшийся отец стоны и вопли терзаемого; родительская любовь пересилила наконец страх, и Квинт Цицерон выскочил, чтобы спасти своего сына. Но безжалостные убийцы умертвили и отца, и сына.
Между тем старший брат робко и нерешительно блуждал по берегу моря. Сначала он приказал нести себя на корабль, но вскоре вследствие своей болезни отказался от морского путешествия. То он хотел отправиться к Бруту, то бежать к Сексту Помпею, то в сердечном трепете намеревался обратиться к Октавиану с мольбой о пощаде. Наконец Цицерон приказал нести себя в свое третье поместье близ Гайетгы. Но здесь его настигла наконец шайка убийц: военный трибун по имени Попилий Ленас, которого Цицерон своим красноречием спас некогда на суде от смертного приговора, центурион Геренний и несколько солдат. Узнав об их приближении, Цицерон приказал нести себя в носилках дальше, но один из вольноотпущенников выдал его и показал убийцам, куда он отправился. Убийцы нагнали Цицерона, и едва он высунул голову из носилок, как Попилий нанес ему три удара по шее. Попилий отнес голову, которая некогда так возвышенно рассуждала, и правую руку, которая написала так много прекрасного, к Антонию и получил от него вдесятеро против назначенной цены. Антоний приказал поставить голову в виде украшения на свой стол. Мстительная жена Антония, Фульвия, проколола раскаленными булавками язык, который, вероятно, не щадил и ее. Затем Антоний и Фульвия приказали выставить голову и руку перед ораторской кафедрой, украшением которой так часто являлся умерший.
Так трагически кончил свою жизнь величайший из римских ораторов. Благодаря своему необыкновенному дару речи, неисчерпаемому богатству выражений, позволявшей для всякого настроения и для всякого положения находить вполне соответствующие, меткие и верные слова и интонацию, благодаря своей счастливой памяти, дару убедительного и живого остроумия, благодаря звучному голосу и благородной наружности, благодаря всем этим качествам Цицерон должен быть причислен к числу величайших ораторов. Как частный человек, Цицерон обладал всеми добродетелями, которые должны были доставить ему уважение и любовь всех честных и правдивых людей. При всеобщем разврате его нравственная чистота вдвойне достойна похвалы и уважения. Бескорыстный ум Цицерона, направленный лишь к одному высокому и благородному, составлял разительную противоположность и отрадное явление среди стремлений самого низменного себялюбия, которым было заражено большинство его современников. Но полное наше удивление к Цицерону возбуждает его самоотверженная любовь к отечеству и его благородное возвышенное стремление к спра
ведливости и свободе. Как политический деятель, Цицерон, конечно, выказал мало проницательности и еще меньше твердости убеждений, чему нередко много способствовало его добродушие. Однако, несмотря на это, мы не можем согласиться с пристрастным приговором новейших историков и, подобно им, признавать в Цицероне лишь умственные дарования и в то же время нападать на него и предавать его осуждению за не вполне устойчивый и твердый характер. Мы скорее склонны иметь о Цицероне лучшее мнение за то, что он в такое смутное время, каким было его время, колеблясь то в ту, то в другую сторону и потеряв точку опоры, не вполне и несовершенно изменил тем высшим требованиям, которые в былые времена давали право называться человеком, высоко стоящим в нравственном отношении.
Едва миновали убийства, как начались грабительства. Все жители без исключения должны были сделать денежные взносы в государственную казну. Даже женщины не были пощажены в этом отношении. Под угрозой насилия 1400 богатых женщин под тем предлогом, что они находились в родстве с убийцами Цезаря, были объявлены лишенными своих имений. Это послужило поводом к необычайному поступку. Они явились все поголовно на суд к триумвирам, и одна из них, дочь оратора Гортензия, подала просьбу, в которой доказывала несправедливость такого постановления. Последствием этого ходатайства было, по крайней мере, то, что триумвиры удовольствовались тем, что потребовали денежные взносы лишь с 400 женщин.
42.