Третья Пуническая война. Разрушение Карфагена (149-146 до Р. X.)
До сих пор Рим старался, по крайней мере, прикрывать свои беззаконные захваты и свое ненасытное властолюбие некоторым подобием справедливости и мнимым бескорыстием, ничтожность которых просвечивала, впрочем, весьма ясно.
Но теперь в системе римской политики обнаружилась сразу ничем не скрываемая наглость. Первой жертвой такой бесчестной и бездушной политики сделался Карфаген. Затем очередь дошла до Македонии, Греции и Испании, за разрушением Карфагена следовало разрушение Коринфа и Нуманции.Истекал пятидесятилетний срок непрерывной, тяжелой зависимости Карфагена, как данника Рима. Само собою разумеется, что римских сенаторов должен был занимать вопрос о том, что следовало предпринять по истечении этого времени с этой все еще весьма сильной державой. Они считали за самое лучшее не только оставить Карфаген в той же зависимости, а найти благовидный предлог еще более усилить эту зависимость. Другие шли еще дальше и желали совершенного уничтожения Карфагена. К этим последним принадлежал и престарелый Катон. Он беспрестанно представлял, какая опасность угрожает государству, пока существует Карфаген. Однажды Катон показывал в сенате рано поспевшие фиги. Когда же сенаторы залюбовались их величиной и красотой, то он спросил их: «Знаете ли вы, что эти фиги сорваны в Карфагене лишь три дня тому назад? Так близко стоит враг от стен наших». С этого времени всякую свою речьд сенате, о чем бы ни шло дело, Катон заканчивал словами: «А в заключение повторяю вам, что, по моему мнению, Карфаген должен быть разрушен»'.
Противником Катона был П. Корнелий Сципион Назика. Он постоянно доказывал, насколько было бы полезно в интересах самого Рима сохранить опасного врага, который, вынуждая Рим к постоянной бдительности, тем самым предохранил бы его от пагубного чувства ложной безопасности и от проистекающих от этого ошибок и забот. Но большинство разделяло мнение Катона.
Предлог к возобновлению неприязненных действии подал 80-летний Масинисса. Рассчитывая на поддержку римлян, он беспрерывно нападал на карфагенскую тер-1 Ceterum censeo Carthaginem esse delendem.
риторию и отнимал у карфагенян одну область за другой. Тщетно обращались карфагеняне в такой крайности за помощью к римлянам. Хотя временами и посылались из Рима комиссары, но они более занимались собиранием сведений о состоянии военных сил карфагенян, чем их спорами с нумидийцами. Карфагенянам под конец ничего не осталось другого, как прибегнуть к собственной защите. Они выступили (в 152 году) против Масиниссы в поход, но были разбиты, и вскоре после этого один карфагенский отряд был окружен и уничтожен. Карфагеняне тотчас после этого просили через послов, отправленных в Рим, извинения за вынужденную силой обстоятельств оборону, но получили холодный и неопределенный ответ, что они сами должны видеть, какое удовлетворение обязаны они дать римлянам.
В то самое время, когда в Риме обдумывали, как бы лучше воспользоваться этим случаем, явились послы могущественнейшего карфагенского союзного города Утики и объявили о безусловном подчинении этого города римлянам. Это благоприятное римлянам обстоятельство привело их к решению уничтожить Карфаген, для чего находившаяся поблизости от него Утика могла служить самым удобным сборным местом. Таким образом война была предрешена, и предлогом к ней должны были послужить неприязненные действия с римским союзником Масиниссой. Оба консула следующего же (149-го) года Л. Марций Ценсорин и Ман. Манилий получили предписание переплыть с 80 000 человек пехоты и 4000 всадников в Сицилию, а оттуда в Африку и не оканчивать войны до тех пор, пока Карфаген не будет разрушен.
Отплытие римского флота в Сицилию произвело в Карфагене всеобщее смущение. Чтобы отвратить страшный удар, пока было еще на то время, карфагенские послы поспешили в Рим и предложили безусловную покорность своего родного города. На это последовал следующий ответ: «Так как карфагеняне избрали надлежащий путь, то сенат обещает сохранить им свободу, неприкосновенность их прав, земли и собственности с тем условием, чтобы в течение 30 дней было отправлено в Рим 300 заложников из знатнейших семейств и чтобы они исполнили все, что прикажут им консулы».
Это последнее условие, а также неопределенность будущего положения самого города Карфагена возбудили новые опасения. Между тем потребованные заложники, несмотря на отчаянные рыдания их родителей, были поспешно отправлены в Рим. В Лилибее консулы объявили послам, что дальнейшие предписания сената будут объявлены им в Утике.С возрастающим беспокойством ожидали карфагеняне прибытия римского флота. Карфагенские послы явились в римский стан, чтобы выслушать приказания консулов. Консул Ценсорин потребовал у них выдачи всего оружия и всех военных запасов. Во исполнение этого приказания в римский стан прибыли тысячи колесниц, нагруженных оружием и военными машинами. Тогда консул объявил карфагенскому посольству: «Я должен похвалить вас за готовность, с которой вы
исполнили приказания сената. Его последнее требование заключается в том, чтобы вы покинули Карфаген и поселились где-нибудь в другом месте внутри страны, по вашему усмотрению, но не ближе 80 стадий от моря, ибо близость моря благодаря легкости приобретений подает лишь повод к несправедливостям. Поэтому Карфаген должен быть разрушен».
Это последнее требование привело карфагенян в отчаяние. Все проклинали римлян и призывали богов к отомщению за столь постыдный обман. Мщение сделалось теперь их лозунгом; все одушевлены
Лагерные занятия. С барельефа на Траяновой колонне.
были одним желанием, одним решением: сопротивляться до последней капли крови. Хотя карфагеняне были только что обезоружены, но они решили напрячь последние силы на защиту своего славного древнего города, дорогих могил своих предков. Оскорбительное требование было единодушно отринуто, ворота заделаны, вход в гавань загражден протянутой поперек его цепью, и население с твердой решимостью ожидало осады.
Скоро громадный город, насчитывавший 700 000 жителей, превратился в одну общую оружейную мастерскую. В железе, дереве, кожах и в запасах всевозможного рода не было недостатка.
Стар и млад день и ночь были заняты изготовлением орудий обороны. Дома были снесены, и балки их носили на постройку кораблей. Весь металл, который нашелся в городе, был собран в одно место, и из него выковано было оружие. В домах, на улицах, даже в самых храмах только и делали, что ковали, плавили, строгали. Женщины отдали свои волосы на изготовление тетив для луков. Каждый день изготовлялось 100 щитов, 300 мечей, 500 дротиков, множество луков и метательных машин (катапульт). Казалось, что гений древних финикиян возродился в их потомках с удвоенной силой. Для увеличения числа способных носить оружие были призваны рабы, получившие теперь свободу. В городе начальствовал Газдрубал, внук Масиниссы. Вне города другой Газдрубал, воз-
вращенный из изгнания, которому он подвергся по требованию римлян, собрал войско в 20 000 человек.
Римские полководцы полагали, что им нечего спешить с нападением на беззащитный, по их мнению, город. Когда же они наконец выступили из Утики, то вполне обманулись в своих ожиданиях: город предстал перед ними во всеоружии своей обороны. Хотя римляне и сделали нападение, но вскоре убедились в тщетности своей попытки овладеть городом приступом; им пришлось начать правильную осаду. Целый год простояли они под городом и не достигли никакого успеха.
Лагерные занятия.
С барельефа на Траяновой колонне.
Несколько произведенных ими приступов было отбито, а в открытом поле превосходный начальник конницы Газдрубала Гимилькон Ф а м е й своими смелыми нападениями нанес им весьма значительный вред. Ввиду таких обстоятельств римляне снова прибегли к нуми- дийской помощи, от которой они, в гордом сознании своего победоносного счастья, до сих пор отказывались. Для возобновления бывших дружеских отношений с Нумидией сенат избрал искусного П. С ц и - пиона Эмилиана'. Он исполнил возложенное на него поручение с дипломатическим искусством. П.
Сципион Эмилиан устроил дело так, что Масинисса, только что умерший на девяностом году своей жизни, перед смертью своим духовным завещанием уполномочил его установить по своему усмотрению престолонаследие. Сципион устроил дело о престолонаследии таким образом, что в силу полюбовного договора три сына Масиниссы: Миципса, Гулусса и Мастанабал должны были управлять все вместе. Миципса получил царское достоинство и внутреннее управление, Гулусса главное предводительство над войском, а Мастанабал главный надзор за судопроизводством. Гулусса немедлен-1Он был сын Эмилия Павла, усыновленный П. Сципионом Авгуром, сыном Сципиона Африканского Старшего. Он отличился уже в сражении при Пидне, перед войной с Карфагеном служил военным трибуном и своим мужеством, дарованиями и справедливостью заслужил доверие войска.
но выступил со своими всадниками в поход против Карфагена. Сципион, кроме того, сумел переманить на сторону римлян предводителя карфагенской конницы Гимилькона. Однако римляне ни в 149 году под начальством названных выше консулов, ни в 148 году под предводительством консулов Кальпурния Пизона и Л. Манцина нигде не имели никакого успеха.
В 147 году Сципион стал домогаться консульского звания. Слух о его храбрости, влияние его семейства, благоприятное предзнаменование, связанное с его именем, привели к тому, что он в глазах народа являлся человеком, имеющим полное право на такое звание. Не было принято во внимание даже то обстоятельство, что он, имея лишь 37 лет от роду, не достиг установленного для этой должности 43-летнего возраста. На этот раз отступили от обычного раздела провинций по жребию между обоими консулами и без дальних разговоров передали Сципиону главное начальство над войсками в Африке.
Весной 147 года Сципион высадился в Утике. Первым его распоряжением было удаление неспособных военачальников. Затем была восстановлена дисциплина между солдатами, утопавшими в роскоши. Стан был очищен от всего сброда, собравшегося в него в чаянии богатой добычи, и в нем была введена строжайшая дисциплина.
Только теперь получил Сципион возможность приступить к постепенному достижению своей великой цели. Прежде всего искусно произведенным ложным нападением он оттеснил Газдрубала из предместья в сам город. Затем Сципион устроил на перешейке, соединявшем Карфаген с материком, двойную линию укреплений, чем уничтожил всякую связь города с твердой землей. С этих пор снабжение города продовольствием и всякий подвоз сделались возможны лишь со стороны моря. Необходимо было преградить и этот путь. С этой целью Сципион приказал построить огромную плотину пред входом в гавань. Но карфагеняне скрытно прорыли другой ход в гавань, и, несмотря на бдительность римских крейсеров, отважным карфагенским морякам удалось провести к самому городу свои транспортные суда. В то же время на воду был спущен флот, состоявший из 50 трехъярусных галер и множества более мелких судов, который распространил величайший ужас среди римского флота. Римский флот не отваживался на нападение и без сомнения потерпел бы значительное поражение, если бы карфагеняне напали на него. Но карфагеняне чувствовали себя для того слишком слабыми и отступили в гавань. При входе в нее, вследствие нахождения там мелких судов, суда столпились, и в этой тесноте военные корабли не могли пройти и должны были стать с внешней стороны плотины, между старым и новым проходом в нее. В таком неблагоприятном расположении карфагенские корабли подвергались нападению римлян. Многие корабли были уничтожены. То было последнее морское сражение, на которое отважились карфагеняне.Теперь Сципион прочно утвердился на упомянутой выше плотине. Здесь поставил он свои стенобитные машины, чтобы произвести про
лом в стенах города. Ночью эти машины были сожжены карфагенянами, так что нужно было начинать сызнова. Приближалась зима, и пришлось довольствоваться тем, что остававшееся время употребили на обеспечение своей позиции от нападения карфагенян 4000 гарнизоном. Зимой римлянам удалось овладеть лучшим укреплением в окрестностях Карфагена, Нефером, через который подвозили в город всякого рода продовольствие. Вследствие этого римляне господствовали теперь как с суши, так и с моря и могли голодом принудить карфагенян к сдаче. В злополучном городе происходили ужаснейшие сцены. Между гражданами возникли кровавые раздоры из-за вопроса, следует ли оказывать дальнейшее сопротивление или сдаться. Партия сопротивления, во главе которой стоял Газдрубал, одержала верх. Чтобы сделать всякое примирение с римлянами невозможным, Газдрубал, по свидетельству Полибия, приказал замучить римских пленных до смерти на стенах города на виду осаждавшего войска'. С частью населения, решившейся защищаться до последней крайности, Газдрубал удалился в старый город, в укрепленный замок Б и р с а. Не простоял там он и нескольких дней, как в рядах геройских защитников стали свирепствовать голод и болезни и вырывать многочисленные жертвы. Это ослабляло мужество защитников, но о сдаче не было и речи. Вот наступил и момент штурма. Сперва была взята римлянами торговая гавань, но, прежде чем очистить ее, карфагеняне сожгли все магазины и запасы. Затем римскому отряду, бывшему под начальством Гая Лелия, удалось взобраться на стены военной гавани, а оттуда проникнуть в старый город. В узких улицах, которые вели от торговой площади в Бирсу, завязался кровопролитнейший бой. Приходилось каждый дом брать приступом. Стены домов переходили из рук в руки; сражались на плоских крышах; римляне перекидывали с одной крыши на другую балки и доски и проходили по ним, сражаясь с врагом. Наконец через два дня они дошли до Бирсы. Завоеванная часть города была уничтожена пожаром.
На седьмой день штурма сдалось 50 000 карфагенян, мужчин, детей и женщин, укрывшихся в замке. Они были выпущены в ворота и уведены пленными. Только один отряд, состоявший из 900 римских перебежчиков, вполне сознававших, что их ожидает смерть, держался еще в храме Эскулапа. Между этими решившимися на отчаянное сопротивление людьми находился и Газдрубал с женой и детьми. Увидав, что всякое дальнейшее сопротивление бесполезно, он бежал к победителю и, бросившись ему в ноги, умолял о пощаде. Жена же его, стоя на крыше храма, прокляла его и в его глазах бросила в пламя сперва сыновей, а потом бросилась туда и сама[80][81]. После этого злосчастный город был предан всем ужасам пожара, грабежа и разрушения. Пожар свирепствовал целых семнадцать дней. Сам Сципион почувствовал сострадание, взирая с высоты холма на подымавшееся к небу темно-багровое зарево над разрушающимся городом, который в течение 700 лет господствовал на море, а теперь был превращен в пепел. Со взором, как бы проникающим в будущую судьбу родного города, точно видя, что Рим, несмотря на внешнюю мощь, страдает внутренним недугом, произнес Сципион пред сопровождавшим его другом, историком Полибием, стихи Гомера:
«Будет некогда день, как погибнет высокая Троя,
Древний погибнет Приам и народ копьеносца Приама».
Самый непримиримый враг Карфагена, Катон, не дожил до его падения. Он умер еще в 149 году до Р. X. Известие об окончательной победе возбудило в Риме чрезвычайную радость. Только теперь свободно вздохнул Рим, как бы свалив с себя тяжелую гору, избавившись от вечного страха и не мучаясь более пожиравшей его завистью. И много дней было посвящено благодарственным празднествам в честь богов. Отпразднованный в скором времени после этого с большим великолепием триумф Сципиона послужил к возобновлению всеобщего ликования. Ему, как его предку, победившему при Заме, дали почетный титул Африканского и, в отличие от первого, назвали Младшим.
Место, занимаемое Карфагеном, было сравнено с землей, предано жрецами проклятию и обречено оставаться вечно пустыней. Окружавшая Карфаген страна вместе со всеми оставшимися в ней городами была частью подарена Утике, частью присоединена к римским владениям и посланными в нее десятью комиссарами включена в состав римской провинции Африки, столицей которой была провозглашена Утика.
13.