ГЛАВА 1. ИСТОРИЯ ПОДГОТОВКИ И ИЗДАНИЯ «НЕКРОПОЛЕЙ» МОСКВЫ И ПЕТЕРБУРГА

Насколько можно судить, идея описания кладбищ в Москве и Петербурге с целью публикации надгробных надписей была выдвинута самим великим князем Николаем Михайловичем, в своих изысканиях о Долгоруковых и Строгановых активно использовавшим данные надгробий .

Начав работу, В. И. Сайтов и Б. JI. Модзалевский сразу же столкнулись с трудностями вненаучного характера. Впоследствии они писали: «Приступая к составлению "Московского некрополя" нельзя было предполагать, что встретятся какие-либо затруднения в исполнении такой работы. На практике вышло иное. Затруднения оказались со стороны некоторых представителей черного духовенства Первопрестольной, не пожелавших открыть доступ к монастырской церкви. Но препятствия эти были устранены покойным обер-прокурором Св. Синода К. П. Победоносцевым, который обратился к московским духовным властям с открытым письмом, прося "кого следует" об оказании "доброго содействия" В. И. Саитову в предпринятой работе. Впоследствии, когда дело дошло до женских монастырей, то и частного ходатайства обер-прокурора оказалось недостаточно, так что пришлось подкрепить его официальным разрешением Московской духовной консистории» . Посредником в сношениях с Победоносцевым, человеком тогда уже весьма пожилым и малодоступным, выступил многолетний издатель «Русского архива» П.

Июль и половину августа 1904 г. ученые провели в Москве. В результате была, описана половина кладбищ города, составлено до 10 тыс. биографических карточек. «В будущем году опять месяца VA уйдет на описание московских кладбищ, церквей и монастырей, а там придется описывать Питер, - с воодушевлением писал Б. JI. Модзалевский владимирскому библиографу А. В. Смирнову. - Таким образом, летние V/i свободных месяца в ближайшие годы

будут у меня заняты. Радуетесь ли Вы этой работе? Вещь выйдет очень полез-

Q

ная. Вот бы Вы описали Владимир <...>» .

В начале февраля 1905 г., на основании полученного опыта работы, В. И. Сайтов представил великому князю Николаю Михайловичу смету расходов по подготовке будущих изданий. Предполагалось, что в «Московский некрополь» войдет около 60 ООО надписей, а в «Петербургский» - около 40 ООО, всего - до 100 тыс. надписей. «Считая по 56 строк на странице издания и отводя по 2 строки на каждую надпись, - писал Сайтов, - получим 3570 страниц, то есть 225 печатных листов, или 4 тома по 56 печатных листов в каждом. При гонораре в 65 рублей с листа (включая сюда все расходы по поездкам в Москву, наем чернорабочих и т<ому> под<обное>), 225 листов обойдутся в 14 625 рублей. Выдача этой суммы делится на 6 лет, в течение которых Некрополь Москвы и Петербурга будет закончен; следовательно, ежегодный расход определится в 2439 рублей, уплата которых производится вперед по 609 р. 75 к. через каждые 3 месяца» .

Смета была утверждена. Позднее, однако, было решено производить расчеты раз в четыре месяца, трижды в год. Первоначально Сайтов получал плату авансом; с декабря 1905 г. она выдавалась за прошедшую треть года.

В феврале 1906 г. в переписке А. В. Смирнова и Б. Л. Модзалевского вновь возникает тема некрополистики. Интересуясь ходом работы над «Московским некрополем», первый сообщал; «Я и сам все более проникаюсь сознанием, что подобные работы в высокой степени полезны; прошлым летом я приступил к подобной работе по Владимирскому кладбищу».

Практика описания кладбищ заставила Смирнова задуматься о методике выполняемой работы.

Владимире кладбище общее, тут погребена масса и крестьян, и мещан, и всяких воинов <„.>. Конечная цель описания (с непременным изданием описания) - по-видимому - очень ясна; но можно ли утилизировать хоть когда-нибудь, скажем, Ивана Петрова или Максима Иванова, крестьян, мещан?., ведомых только их родственникам?.. Едва ли. Поэтому - нужно ли их вносить в описания? Могут быть пропуски, смешения и пр.? Да, несомненно могут; но ведь могут и действительно есть пропуски, пот<ому> что не на всех есть надгробные отметки. Все это приводит меня к мысли, что кладбища должны быть изучаемы двойным путем и главным образом подробным ознакомлением с метриками. Впрочем, это вопрос довольно сложный и в письме здесь не так удобно обсуждать его. Хорошо бы это - на археологическом съезде рассмотреть его... Вы, кажется, и обещали что-то представить» .

Б. Л. Модзалевский отвечал, что в данное время вместе с В. И. Саитовым заканчивает «разнесение на карточки московских покойников, собранных нами в это лето; нынешним летом, если удастся, т. е. если в Москве будет тихо, надеемся закончить "Московский некрополь" и с осени начнем его печатанье. Работа большая и тяжелая по обстановке, в которой приходится ее исполнять. Весь июль и половину августа провели и нынешним летом, и прошлым в пыльной, вонючей Москве, с утра до вечера бродя по монастырям и кладбищам, уставая "до положения риз", если можно так выразиться. Право, это прямо подвиг — взяться за такой труд — тяжелый и, в сущности, неблагодарный, но несомненно полезный, как Вы и сами убедитесь, когда увидите книгу, и приходится только пожалеть, что уже сто лет тому назад не существовало некиих Саитова и Модзалевского, которые тогда сделали бы эту же работу: великое множество ценного материала уже погибло от времени и от невежества нашего духовенства» .

Обрадовавшись тому, что А.

Модзалевский писал: «XVIII и ранние века должны быть включены целиком (слишком мало данных сохранилось); XIX в., 1-я половина с меньшим разбором, новейшее время - с большим. Чиновничество, дворянство (генеалогия!), духовенство, богатое купечество, артистич<еский> мир, военные (офицеры!), люди свободных профессий (художн<ики>, архитекторы, чертежники, музыканты) - все следует заносить. Для дворянских родов мы берем даже "младенцев", ибо и они могут пригодиться (напр<имер>, для определения времени браков родителей, для различных хронологических указаний, наконец, просто для полноты родословий), из чиновников, конечно, не нужно брать таких, которые были просто колл<ежскими> регистраторами Ивановыми, т<ак> к<ак> они никогда и нигде пригодиться не могут, хотя не следует забывать, что многие писатели по службе пошли невысоко, а были полезны иной деятельностью; Вы, конечно, сами узнаете по фамилии, интересен ли чем-ниб<удь> некий губ<ернский> секретарь или нет; я хочу сказать, что сам по себе колл<ежский> рег<истратор> пригоден быть не может; чин побольше уже лучше брать (долговр<еменная> служба, служебное влияние, связи); духовенство годится для историй церквей, семинарий и т. п.; воины (офицеры) — для историй полков; крестьяне и мещане как таковые интереса не представляют, это просто "рабы Божии", и больше ничего; купечество в дореф<орменное> время имело также значение, тем более, что выбиться в него было трудно. Вы правы, что работа по метрикам важна, но эта сторона не так не терпит отлагательства, ибо книги в архивах, а памятники - под открытым небом, к тому же в метриках часты ошибки, особенно в означении числа лет, а на памятн<иках> часто стоит точная дата рождения. Изучение одновременно и того, и другого - самое лучшее, но это возможно для небольших кладбищ и городов; а подумайте, напр<имер>, о Москве!!»12

Значительную роль при подготовке «Московского некрополя» сыграл личный секретарь великого князя Николая Михайловича Александр Александрович Гоздаво-Голомбиевский.

В течение службы в Московском архиве Министерства юстиции Гоздаво- Голомбиевский был произведен в коллежские советники (1901), получил ордена Станислава 3-й степени (1891), Анны 3-й степени (1896) и Станислава 2-й степени (1903), был избран действительным членом Саратовской (1888), Тамбовской (1889), Рязанской (1890), Нижегородской (1892) и Тамбовской (1899) ученых архивных комиссий, членом-корреспондентом Московского археологического общества (1890, «во внимание к деятельному участию в занятиях VII Археологического съезда и в уважение к трудам в области археографии»), членом-соревнователем Общества истории и древностей российских при Императорском Московском университете (1892, «в уважение к деятельности по разработке источников русской истории»), действительным членом Исторического общества при Московском университете (1895).

За 18 лет службы в Московском архиве Министерства юстиции Гоздаво- Голомбиевский зарекомендовал себя «дельным и опытным» сотрудником.

Перемена в его судьбе произошла в конце мая 1904 г., когда он перешел на службу в Петербург, заняв должность архивариуса Государственной канцелярии. Этот перевод был устроен ему новым патроном, великим князем Николаем Михайловичем, чьим личным секретарем Гоздаво-Голомбиевский стал в том же году. Переход этот, насколько можно судить, не только был выгоден в финансовом отношении, но и отвечал желаниям самого А. А. 22 октября 1904 г. он писал своему приятелю П. Н. Ардашеву (в то время - профессору Университета св. Владимира в Киеве): «Кроме службы в Архиве я еще состою личным секретарем Великого Князя Николая Михайловича, личности высокоталантли- вой и широко интересующейся исторической наукой» . После того, как в 1910 г. великий князь был избран председателем Русского исторического общества, Гоздаво-Голомбиевский стал одновременно и секретарем этого общества.

За время службы в Петербурге Гоздаво-Голомбиевский в декабре 1910 г. был сначала назначен помощником статс-секретаря Государственного совета сверх штата, а через три дня ему было поручено исполнять обязанности архивариуса Государственной канцелярии. Эти должности А. А. занимал вплоть до

1 Я

своей скоропостижной кончины в августе 1913 г. Кроме того, 8 ноября 1907 г. Совет Московского археологического института избрал его преподавателем по кафедре архивоведения.

В феврале 1905 г. Гоздаво-Голомбиевский был произведен в статские советники, в мае того же года удостоен ордена св. Владимира 4 ст. (за заслуги по участию в организации Историко-художественной выставки русских портретов, по ходатайству великого князя Николая Михайловича), в январе 1912 г. произведен в действительные статские советники и в ноябре того же года награжден медалью в память столетия Отечественной войны 1812 г. - за труды по изданию «Военной галереи 1812 года»), В тот же период он был избран действительным членом Воронежской (1906) и Витебской (1909) ученых архивных комиссий, Московского археологического института (1907), Общества истории и древностей российских при Императорском Московском университете (1907), Императорского Русского военно-исторического общества (1907), Императорского Русского исторического общества (1908), Императорского Московского археологического общества (1908) и церковно-археологического отдела при

Обществе любителей духовного просвещения (1910), непременным членом Императорского Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии (1912), почетным членом Саратовской ученой архивной комиссии (1911), состоял членом-учредителем и пожизненным членом Историко- родословного общества в Москве.

Занятый во второй половине 1904 г. подготовкой Историко- художественной выставки русских портретов, ставшей первым этапом в осуществлении знаменитого иконографического издания великого князя Николая Михайловича «Русские портреты XVIII-XIX столетий» (СПб., 1905-1909. Т. 15), А. А. Гоздаво-Голомбиевский первоначально не был привлечен к работе над «Московским некрополем». 21 июля 1904 г. он писал великому князю из Москвы: «Сегодня совершенно случайно познакомился с Б. Л. Модзалевским: он приехал в Архив в поисках за документами для родословной Пушкина. Он и Сайтов заняты составлением "Московского Некрополя" — делом, которое я приветствовал с радостью от всего сердца, это давнишняя моя мечта, которая теперь может осуществиться благодаря сочувствию Вашего Высочества» .

С 1906 г. А. А. Гоздаво-Голомбиевский активно включился в работу над «Московским некрополем». Помимо естественного посредничества в отношениях великого князя с авторским коллективом, он деятельно помогал составителям, причем как устранением административных преград для работ по описанию надгробий, так и организацией самих описаний в тех случаях, когда монастырское или кладбищенское начальство, не желая допускать к могилам посторонних, вызывалось самостоятельно доставить требуемые сведения.

В том же 1906 г. Гоздаво-Голомбиевский привлек к работе по сбору надгробных надписей в Москве своего бывшего сослуживца Николая Петровича Чулкова (1870-1940), с которым успешно сотрудничал и при подготовке «Русских портретов». Последний, также выпускник историко-филологического факультета Московского университета (1893), с 1893 г. служил в Московском архиве Министерства юстиции в должности младшего (с 1895 г.) и старшего (с 1897 г.) помощника редактора описей и изданий архива, в январе 1908 г. был назначен архивариусом отделения Литовской метрики , а в 1911 г. - начальником отделения Архива по новому штату. Кроме официальных обязанностей, с 1899 г. Чулков состоял членом-корреспондентом Имп. Московского археологического общества, ас 1911 г. - действительным членом Ярославской губерн-

21

скои ученой архивной комиссии .

Для коллег и, прежде всего, для Гоздаво-Голомбиевского Н. П. Чулков был чем-то вроде справочного бюро по вопросам генеалогии и биографики русских деятелей XVIII-XIX вв. К нему великокняжеский секретарь и обратился в первую очередь за помощью в получении надгробных надписей из Москвы. «Дорогой Ник<олай> Петрович, - писал Гоздаво-Голомбиевский Чулкову 22 мая 1906 г., - как только получите это письмо <„> напишите, какие наиболее РОССИ ¦¦ ГОСУДг.^Г,) i ЬКА

интересные могилы в Новодевичьем м<онасты>ре, в Покровском, Аидроииев- ском и Симоновом. Хорошо было бы сделать краткую выписку о их достопримечательностях» .

Осенью, когда В. И. Сайтов и Б. JI. Модзалевский закончили свою работу и возвратились в Петербург и стал приближаться срок сдачи «Московского некрополя» в типографию, выяснилось, что некоторые т. н. «иноверческие» и «инославные» кладбища они описать не успели. Гоздаво-Голомбиевский стал активно обращаться за помощью к историкам и священникам Москвы и в первую очередь - к Чулкову. «Вам нужно б<удет> списать памятники на единовер<ческом> кладбище и в Единов<ерческом> м<онасты>ре, - писал он ему 15 сентября 1906 г. - Переговорите об этом с <В. К> Трутов<ским> и с Арх. Ковал<евским?>. М<ожет> б<ыть>, Вам прямо поехать с посл<едним> на Рогож<ское> един<оверческое> кладбище и там прямо списать, не говоря никому. Ничего не значащих можно и совсем опустить» . Для координации и ускорения работы секретарь великого князя сам несколько раз приезжал в Москву, Уже на следующий день он сообщал своему корреспонденту: «Сегодня видел А. Ив. Успенского, заезжайте к нему, он обещал полное свое содействие по части «Некрополя», а Вы содействуйте его приведению в исполнение, его б<удет> часть — допустить Вас, а Ваше списать кладбища: Единов<ерческий> м<онасты>рь, Единовер<ческий> женский м<онасты>рь, Рогожское, Преобра- женское и ц<еркви> Св. Параскевы в Охот<ном> ряду (внутри). Все расходы, проезды, чаи - напишите мне отдельно, причем не очень скупитесь, т. к. дело требует скорости» .

По-видимому, Чулков не спешил исполнить данное ему поручение, боясь по неопытности в новом для себя деле повредить ему, запрашивал у Гоздаво- Голомбиевского более подробных инструкций. В ответ последний торопил: «Непременно поскорее сходите к Успенскому, а затем повидайтесь еще с Тру- товским. Надо это все сделать до снега и зимы, а они на носу. И опять Ваша мнительность, ну "ученого учить только портить". Вот Вам инструкция: 1) Списать всех именитых людей (т. е. изв<естных> купцов); 2) все духовенство; 3) всех дворян (буде имеются); 4) списывать даты и др<угие> биограф<ические> сведения + интер<есные> эпитафии (обыч<ные> изречения из Св. Пис<ания> не нужно). Отлично Вам известный Саитовский «Некрополь»

образец. Ну чего же еще! В ц<еркви> Пр<асковьи> Пят<ницы>, говорят, по-

26

гребены Трубецкие, у Мартынова , кажется, нет, а если и есть, то все его надписи сверяются с натурой. Пожалуйста, не стесняйтесь в поездках, берите хорошего извозчика и там кому нужно давайте на чай (хоть по 1 р.). Тогда все это мне запишите в счет (отдельный)».

«Итак, пожалуйста, не сомневайтесь, - заключал Гоздаво-Голомбиевский,

относительно "Некрополя", что Вы его сумеете сделать не хуже меня или Саитова и К°, которые в этом не сомневаются. Я же знаю, что у Вас голова на плечах, а не что-ниб<удь> еще! Лучшая же инструкция ~ "Саит<овский> Некрополь". Конечно, простых "мужиков" не писать, ну а если попадутся какие- ниб<удь> особенные — юроды или старцы - то интересно. Вообще, в случае сомнения, можете руководиться принципом - "в пользу подсудимого", т. е. зано-

27

сите его, а мы здесь м<ожем> и вычеркнуть» . Через два дня - новое напоминание: «Относительно «Некрополя» написал Вам подробно: кладбища следующие: 1) Единов<ерческий> монастырь в Преобр<аженском?>, 2) Единоверч<еские> церкви, 3) Един<оверческий> женский м<онасты>рь в Рогожской и 4) Преображенское кладбище. Что касается с Рогож<ского> кладбища, то староверы сами обещали все составить и прислать. <„> Побывайте, кроме Успенского, еще и у Трут<овского>, м<ожет> б<ыть>, он возьмет что- ниб<удь> на себя, ибо обещал, но его нужно ругать и ругать» .

Обо всех своих действиях Гоздаво-Голомбиевский своевременно информировал В. И. Саитова. «В Москве успел кое-что сделать, - писал он ему 9 сентября 1906 г., - надписи с армян<ского> кладбища и из ц<еркви> Прасковьи Пятницы будут доставлены. Относительно Единоверческого монастыря и Пре- ображ<енского> кладбища дело обстоит хорошо, но пока еще не решено. Старообрядцы обещали доставить окончательный ответ после совещания <..>». 18 сентября Гоздаво-Голомбиевский сообщал: «Вчера получился ответ от попечителя Рогожского кладбища с обещанием доставить к 1 ноября с. г. полный список надгробных надписей Рогожского кладбища». В середине октября Н. П. Чулков прислал из Москвы первую часть требовавшихся от него сведений , и 19 октября Гоздаво-Голомбиевский писал Саитову: «Препровождаю Вам "некрополь" Московского Женского Единоверческого монастыря. Армянские

30

надписи должен получить на днях» .

31 октября 1906 г. секретарь великого князя сообщал Чулкову: «На этой неделе, если буду в состоянии, едем с Саитовьш толковать насчет печатания "Некрополя", как только пополнятся дефекты, так и печатать. Что Вы скажете насчет приложений некоторых памятников (или виды кладбищ и монастырей?) Какое Ваше мнение - если положительное, то не перечтете ли, какие памятники заслуживали бы воспроизведения? Конечно, тут, кажется, может служить мерилом только красота, изящество, скульптура, а не погребенное лицо» . Последняя идея, как известно, в результате осуществлена не была.

6 ноября Гоздаво-Голомбиевский, прибыв в Москву, сообщал оттуда великому князю Николаю Михайловичу, что уже «окончили описание единоверческого монастыря и Преображенского кладбища, теперь остается уже очень немного»; по возвращению же в Петербург, 20 ноября с удовлетворением докладывал: «Погода была все время ужасная, тем не менее, объездил все места, чтобы окончательно пополнить дефекты "Московского некрополя"» , перед тем 17 ноября уведомив Саитова: «Только что вернулся из Москвы и привез с собой карточки Преобр<аженского> кладбища. < > Из Лавры ответа еще нет. Армянские надписи б<удут> доставлены на днях, на Рогожском кладбище обещают тоже скоро окончить»; 4 марта 1907 г. он вновь сообщал В. И. Саитову, что «относительно церквей — немецкой Петропавловской и римско- катол<ических> - Польской и Французской поручил сделать справки, надеюсь скоро получить ответ - слышал, что там есть погребенные <..,>» и т. д.

Одновременно продолжал работу и Н. П. Чулков. «Что же теперь осталось для "Некрополя"? - писал ему в ноябре 1906 г. Гоздаво-Голомбиевский. - Единов<ерческий> м<онасты>рь и церковь в Охот<ном> ряду». Надписи Кре- стов<оздвиженского> м<онасты>ря, конечно, присылайте, - подбадривал он своего корреспондента 5 декабря. - Вероятно, это не много» . Мелькает тема «Московского некрополя» и в письмах Гоздаво-Голомбиевского к Чулкову за первые месяцы 1907 г.: «Не побываете ли в ц<еркви> Федора Студита, у Ник<итских?> ворот, против де алтаря "погребены родители Суворова". Есть ли что-ниб<удь> там или надгробий не существует» (19 января); «Я так и думал, что надгробий Сув<оровых> не найдется . А Вы не знаете, где погребена жена Суворова Варв<ара> Ив<ановна>?» (10 февраля); «Узнайте о Нем<ецких> церквах и о Польской» (6 марта); «Что же, не были еще в «инославных» церквах?» (8 марта); «Спасибо большое за надгробия - напишите подробное заглавие книги . <..> Хотите пришлю неск<олько> листов Некрополя?» (18 марта) и т. д.

Вопросы о структуре и тираже будущей книги, насколько можно судить, также были подняты А. А. Гоздаво-Голомбиевским. В письме от 3 ноября 1906 г. он просил В. И. Саитова примерно определить: «Сколько томов будет Московского Некрополя? Сколько печатных листов в каждом? Сколько печатать экземпляров?» Кроме того, при личной встрече они обсудили возможные варианты предисловия к изданию. Сайтов высказал мнение, что таковых нужно написать два - «1) от В<еликого> К<нязя> - коротенькое, 2) от составителя», вследствие чего 3 февраля 1907 г. Гоздаво-Голомбиевский писал ему; «Может быть Вы как-нибудь набросаете проект того и другого и, если угодно, я представлю их В<еликому> К<нязю>, конечно, глав<ным> образом, первый проект». По-видимому, Сайтов счел неудобным писать проект великокняжеской вступительной статьи, и уже 6 апреля Гоздаво-Голомбиевский сообщал ему, что «получил предисловие от В<еликого> К<нязя> из-за границы, там вопрос очень ясно и точно формулирован самим Е<го> Высочеством»38.

Кроме прочего, А. А. Гоздаво-Голомбиевский взял на себя руководство технической стороной издания. Первоначально, при выборе типографии, он прибег к советам и помощи своего сотрудника по «Русским портретам» Г. И. Франка. «Сегодня был у Франка и толковал относительно "Некрополя", - писал Гоздаво-Голомбиевский великому князю Николаю Михайловичу 6 ноября 1906 г., — он сказал, что в Экспедиции <заготовления государственных бумаг> печатать его нельзя, так как это будет дорого стоить и медленно будет идти печатание. В виду же того, что желательно книгу пустить в продажу дешевле и рисунков там не будет, он указывает частные типографии; причем на себя берет руководство с технич<еской> стороны, т. е. в выборе шрифта, бумаги и т. п. По его указанию, мы вместе поедем в 3 указываемые Франком типографии: Бенке, Стасюлевича и Скороходова, чтобы взять сметы и поговорить. Я думаю, что в томе должно быть не более 35-40 печ<атных> листов, будет 2-3 т<ома>. Печатать 1200 экз<емпляров>, из них 300 на лучшей бумаге. Из этих 1200 экз<емпляров> придется по обычаю дать несколько десятков (60-70) экземпля-

зя РГАЛИ. Ф. 437. On. 1. Д. 102. Л. 23 об., 37, 43 об.

ров авторских Саитову (для раздачи им своим сотрудникам, лицам, оказавшим содействие, и знакомым - так уж обычно водится, иначе на него многие будут претендовать), затем 100-150 экз. для раздачи Вами, а около 1000 пойдет в продажу, Я думаю, так будет вполне удобно, больше не нужно, а меньше печатать - расчет небольшой. Сведения из типографий, с образцами шрифтов, я представлю Вашему Высочеству, и тогда дальше поступим так, как Вы укаже-

4Q

те» . При письме от 20 ноября Гоздаво-Голомбиевский представил великому князю Николаю Михайловичу образцы шрифта и бумаги для будущего издания, одобренные великим князем. «Книга в 35 печ<атных> л<истов> обойдется около 2/т. р., - сообщал он при этом, - так что экземпляр в продаже будет стоить 2-2 р. 50 к., т. е. цена будет вполне подходящая, и вероятно издание скоро разойдется» . После обсуждения решено было остановиться на типографии М. М. Стасюлевича.

Выход первого тома несколько задержался (несмотря на то, что первые т. н. «чистые листы» были присланы типографией еще в начале марта 1907 г. ), по-видимому, во-первых, вследствие постоянного притока новой информации ; во-вторых, из-за желания организаторов и исполнителей проекта выпустить издание на возможно более высоком уровне. Так, например, долго решался вопрос с обложкой будущей книги. Уже 15 сентября 1907 г. А. А. Гоздаво- Голомбиевский писал В. И. Саитову, что все три ее образца, представленные типографией, «забракованы Франком (хотя № 1 понравился и В<еликому> К<нязю>). Сегодня, чтобы не задерживать, ездил сам в типографию и передал

замечания Франка с просьбой набрать еще несколько образцов. Обещали

43

сколько угодно» .

Наконец, 14 октября 1907 г. Гоздаво-Голомбиевский уведомил Саитова: «Из типографии Стасюлевича мне сообщили, что книги "М<осковского> Некрополя" будут готовы на след<ующей> неделе». Действительно, 18 октября из типографии были получены первые 250 экземпляров издания, 22 октября - еще 400 . Объявления о его выходе были помещены в трех московских газетах: «Русские ведомости» (31 октября), «Московские ведомости» (1 ноября) и «Русское слово» (2 ноября) .

Первый том, как изначально и предполагалось, открывался двумя предисловиями - великого князя Николая Михайловича и от составителей. В первом кратко объяснялись причины, побудившие к организации работ по описанию столичных погребений. «Посещая неоднократно кладбища Москвы и Петербурга, - писал великий князь, - спускаясь в мрачные, сырые подземелья усыпальниц Московских монастырей <..>, я часто останавливался на мысли издать со временем "Некрополь" Москвы и Петербурга, то есть собрать, по возможности, все еще уцелевшие надгробные надписи, а также и новые, и напечатать их наряду с теми сведениями о погребенных, которые можно извлечь из соответствующей литературы».

«Далеко не одно, впрочем, всеразрушающее время уничтожило следы погребений, — подчеркивал историк. - Этому немало способствовало упразднение самых монастырей и церквей или их перестройка, не говоря уже о невежестве, корысти, нашем неуважении к старине и неумении ею дорожить. <..> Памятники снимаются с мест, продаются торговцам; надписи, кресты, скульптурные изображения исчезают или обезображиваются; плиты закладываются в фундаменты, тротуары, под водосточные трубы, разбиваются на бут... Целые склепы, с засыпанными штукатуркой и пылью веков памятниками, с сорванны- ми гербами, с замазанными краской или уничтоженными надписями, служат складом старых негодных вещей... О».

«Издание надгробных надписей, - указывал великий князь, - сохранит их навсегда от исчезновения и даст полезный материал для истории и особенно для генеалогии, сообщая подробные даты жизни различных деятелей, выясняя их родственные отношения, давая сведения о служебном и общественном их положении <..>» (с. III—IV).

В предисловии составителей указывалось, что «Московский некрополь» «представляет собою справочный исторический указатель лиц, живших в XIV- XX столетиях и погребенных в Москве. Составленный преимущественно на основании уцелевших надгробных надписей, он дает сухой, но ценный по своей точности биографический, хронологический и генеалогический материал, пригодный для исторических исследований. В "Некрополь" включены лица с самым разнообразным общественным положением и значением. <..> По генеалогическим соображениям в "Некрополе" отведено много места дворянскому элементу; однако провести строгую параллель между ним и лицами других сословий, носившими одинаковую с дворянами фамилию, не всегда удавалось <..>».

При публикации почти все надписи редактировались и передавались «в пересказе всего существенного, в них заключающегося», и лишь в исключительных случаях приводились дословно. Отмечались совместные погребения однофамильцев или лиц разных фамилий (что давало возможность «предполагать о существовании родственных связей между названными лицами»), сомнительные чтения и поврежденные места, славянские цифры заменялись арабскими; в том случае, если надпись содержала даты от сотворения мира, то они параллельно приводились и по счету от Рождества Христова. Упомянутые на надгробиях девичьи или первобрачные фамилии были введены в общий алфавитный ряд текста с помощью двойных отсылок (как и мирские фамилии монахов). Отдельно были выделены погребения представителей Дома Романовых.

Далее следовал краткий очерк истории мест захоронений в Москве, перечни описанных монастырей и городских кладбищ, а также список литерату- ры, использованной при составлении «Московского некрополя» (около 160 на-

46

именований) . В предисловии были упомянуты все, кто передал В. И. Саитову для публикации свои материалы, либо иным способом помогал составителям в работе над изданием (два десятка имен). Не были забыты и духовные лица, сочувственно отнесшиеся к описанию московских кладбищ .

Второй и третий тома издания вышли, соответственно, в феврале и авгу-

лс*

сте 1908 г. а В последнем был опубликован довольно пространный список поправок и дополнений ко всему изданию, которые на протяжении 1907-1908 гг. активно собирались составителями . Так, 5 марта 1908 г. Гоздаво- Голомбиевский писал Чулкову: «Спасибо большое за письмо <..> с надписями, которые завтра вручу С<аитов>у, он уже о них наведывался не раз». «Вы правы относительно царевны Ирины, - сообщал он Чулкову 24 марта, - а еще архим<андрит> Борис указал на иноку Марфу, мать М<ихаила> Фед<оровича> - эти пропуски весьма нежелательны. Придется поместить в Романовых. Сегодня как раз был Сайтов и очень огорчился». 21 мая он вновь торопил своего корреспондента, обещая выход последнего тома к осени: «Присылайте скорее всякие дополнения, которые обещали - все б<удет> приложено к III-му тому»5".

Выход «Московского некрополя» не прошел незамеченным, 2 ноября 1907 г. А. А, Гоздаво-Голомбиевский писал В. И. Саитову: «Только что вернулся из Москвы. От "Некрополя" в восторге; выискивали пропуски - кто бабушку, кто дедушку, И. Е. Забелин - жену» . С ноября 1907 г. стали появляться заметки в газетах («Русский инвалид», «Московские ведомости» и др.), отклики и рецензии в журналах. Первые, анонимные, были кратки и носили информационно-похвальный характер («Вестник Европы», «Русская старина») .

Затем, однако, возникла полемика. С возражениями и советами составителям на страницах «Исторического вестника» выступил генеалог В. Е. Руда-

53

ков . Он полагал, что, «сохраняя в точности все надгробия, даже в их орфографии, <..> ограничиваться только их приведением - нельзя; в очень и очень многих случаях они требуют пополнений, пояснений и даже исправлений. <..> А испорченные надписи требуют безусловной проверки и возможного восстановления. Все это, на наш взгляд, не должно было бы исключать при такого рода работе ознакомления с метрическими выписями местных церквей: они - наиболее верный в этом случае источник. Вслед за этим ознакомлением нельзя, конечно, оставить без пополнения надгробную надпись и по имеющемуся печатному пособию». Далее следовал перечень из десятка поправок, относящихся к трем виднейшим княжеским фамилиям: Волконских, Горчаковых и Долгоруковых.

Как мы видели из переписки Б. JI. Модзалевского с А. В. Смирновым, для составителей вопрос о дополнении и исправлении надгробных надписей уже давно был решен в отрицательном смысле. Не была для них новой и позиция Рудакова. Сразу же после выхода 1-го тома Гоздаво-Голомбиевский предлагал Н. П. Чулкову, для привлечения интереса к изданию и разъяснения его задач, выступить в печати или устно на эту тему. «Когда же будет Ваш реферат о "Некрополе", - спрашивал он 22 ноября 1907 г., - у Вольфа приказчики прозвали <его> "адрес-календарь покойничков"! Метко». «Прочтите глупую рецензию в Ист<орическом> В<естнике> о "Некрополе", - вновь писал он Чулкову 6 января 1908 г. - Постараться надо это изгладить, напечатав поскорее в <Русском> Архиве. Многие в Москве - глупцы, утверждают, что нет Гоголя! Это слышал от Богданова и в лавке Шибанова (со слов его покупателей). Желательно, конечно, и доклад в Гене<а>л<огическом> Общ<естве>, но также и рецензия в Р<усском> Архиве». «Когда же будет Ваша рецензия Некрополя? Прочли глупую вещь Рудакова <в> № 1 Ист<орического> Вест<ника>?» - переспрашивал Гоздаво-Голомбиевский 27 января. «Когда же будет Ваш реферат или рецензия на него? - вновь недоумевал он 6 февраля. - Следовало бы поспешить, а то вот появляются всякие глупые отзывы вроде Поселянина и Рудакова (Ист<орический> Вест<ник>), на которые приходится отвечать» .

Последние слова процитированного письма указывают на то, что великокняжеский секретарь, не дождавшись от Н. П. Чулкова ни рецензии, ни доклада, решил сам выступить с ответом на критику. Действительно, 30 января он обратился к главному редактору «Исторического вестника» С. Н. Шубинскому с просьбой предоставить ему такую возможность. Гоздаво-Голомбиевский писал: «В январской книге «Исторического вестника» помещена библиографическая заметка Рудакова об издании Великого Князя Николая Михайловича «Московский Некрополь», дающая не совсем точное и справедливое представление как о программе и цели названного издания, так и о его выполнении. Прилагая при сем заметку мою на рецензию Рудакова, очень прошу Вас, если можно, поместить ее в отделе дополнений и поправок в одной из следующих книг «Исто- рического Вестника». Если Вы найдете нужным что-либо изменить или сократить, вполне предоставляю это Вашему личному усмотрению» .

Шубинский ответил согласием и поместил присланную заметку в мартовской книжке журнала. В ней Гоздаво-Голомбиевский указывал, что в предисловии к «Московскому некрополю» «ясно сказано, какая цель издания, и указаны точно его рамки: это "сухой" перечень, прежде всего, по возможности всех надгробных надписей на московских кладбищах, затем указатель и тех лиц, надгробия которых уже не сохранились, но в литературе имеются указания на места их погребения. < > Нельзя, конечно, произвольно расширять его рамки, а равно едва ли возможно причислять к числу недостатков издания то, что не входило в его программу. Конечно, и великому князю, и лицам, участвовавшим в издании "Некрополя", хорошо известны <„> генеалогические сборники разного достоинства и различной степени точности, но вносить из них различные дополнения и поправки к надгробным надписям значило бы внести чересчур много субъективного в издание, которое должно быть только точным документом, так сказать, копией надгробной литературы, и заменить собой надписи на памятниках при возможном их исчезновении. Внесение сюда чего-либо лишнего явилось бы не достоинством, а недостатком издания, безусловно его обесценивающим». Введение в издание разного рода уточнений и дополнений к надгробным надписям, по мнению А. А. Гоздаво-Голомбиевского, «не только увеличило бы и удорожило издание, <но> еще потребовало бы много времени и массы непроизводительной работы, совершенно изменило бы программу тру- да» .

Возражения А. А. Гоздаво-Голомбиевского, по сути, безусловно, резонные, были сделаны, однако, в несколько резкой, полемичной форме. Неудивительно, что после выхода второго тома издания В. Е. Рудаков вновь выступил в печати - на этот раз не столько с замечаниями по поводу книги, сколько с «от- ветами» на возражения секретаря великого князя . По мнению рецензента, позиция его оппонента существенно отличалась от той, которая была заявлена составителями в предисловии к первому тому «Московского некрополя». «Не в меру обиженный г. А. Голомбиевский, - писал Рудаков, - защищая собственную программу издания, впадает в преувеличения и в противоречия. Неужели сделать справку по словарям и указателям к периодическим изданиям, где могут быть помещены некрологи более крупных деятелей, за сведениями о которых только и обратятся к "Некрополю", потребует много времени, денег и "массы непроизводительного труда"! Да если бы и действительно пришлось затратить немного более труда и денег, чем это сделано теперь, ведь от этого только выиграло бы издание, которое не скоро повторится».

Раздосадованный Гоздаво-Голомбиевский писал 1 мая 1908 г. В. И. Саитову: «В № 5 "Ист<орического> Вестника" Рудаков, с которым я не знаком, но о котором Вы дали не слишком лестный отзыв, опять пишет о "Некрополе" (2-й т<ом>) и на мой счет делает "ответ". Я-де не при чем, а сами-де С<аитов> и М<одзалевский> ему не возражают, значит-де согласны. Смысл этот. Вы знаете, почему я писал, но сказать этого г. Р<удаков>у не желаю. Прочтите его "рецензию" и подумайте, как поступить. Буду ожидать Вашего совета. Он, между прочим, говорит, что-де в СПб. Некрополе, вероятно, все это будет приня-

53

то, т. е. его указания» .

По-видимому, решено было полемики не продолжать (по крайней мере, об этом ничего не известно). В. Е. Рудаков в конце того же года опубликовал краткую заметку о выходе 3-го тома исключительно информационного характера, отметив только, что «своевременно мы говорили по поводу первых томов о достоинствах и недочетах этого издания» .

В целом позиция составителей «Московского некрополя» представляется нам более обоснованной и единственно правильной в условиях того времени. Пример другого подхода представлял собой «Владимирский некрополь» А. В. Смирнова, явно меньшего объема, который, тем не менее, так и не был закончен вследствие стремления составителя проверить и дополнить полученную с надгробий информацию по другим источникам. Занявшись редактированием сведений о московских и петербургских захоронениях, В. И. Сайтов и Б. Л. Модзалевский вряд ли бы завершили свою работу вообще. Дополнять же надгробные надписи выборочно (скажем, только о наиболее известных лицах и фамилиях) было бессмысленно, поскольку, как указывал и А. А. Гоздаво- Голомбиевский, любой квалифицированный читатель «Московского некрополя» мог бы сделать это самостоятельно. Верной нам представляется и высказанная им же мысль о фотографической точности, как обязательном принципе составления любого списка погребенных вообще - как с точки зрения сохранения быстро исчезавших (а ныне и вовсе почти полностью исчезнувших) памятников прошлого, так и в смысле возникновения нового источника, возможно более текстуально близкого утрачиваемому.

После выхода 2-го тома в газете «Московские ведомости» появилась обширная квалифицированная рецензия Нарда, опубликованная затем отдельным оттиском. Рецензент коротко рассказывал об истории московских кладбищ, о нереализованных идеях известного археолога графа А. С. Уварова по сбору и изданию московских надгробных надписей, о схожих предложениях, неоднократно высказывавшихся на собраниях различных московских научных организаций. «Надо заметить, - подчеркивал он, - что в заседаниях ученых обществ уже возбуждался вопрос о продолжении этого дела, распространении его на окрестности Москвы, где тоже найдутся разбросанные в разных селах могилы известных лиц, но далее разговоров пока не пошло. Это служит только доказательством того, как нелегко организуются, осуществляются подобные ученые предприятия».

«С завершением этого издания будут достигнуты две важные цели, - отмечал далее рецензент. - Во-первых, дан будет в руки русским археологам и историкам обширнейший материал, разбросанный на пространстве всей Москвы от Кремля до загородных кладбищ, присоединяя Троице-Сергиеву Лавру, и в то же время часто недоступный или трудно доступный. Многие надгробные надписи находятся не на открытых памятниках, а кроются в склепах, подземельях, под храмами. О Древнее письмо надписей не всегда легко читается. Благодаря особенностям начертания букв, а также употреблению "вязи" и сокращений, оно требует специальных палеографических познаний. Надписи поврежденные, полустертые, почти изглаженные временем, поддаются только опытному глазу, умеющему не столько читать, сколько отгадывать написанное. Иные надписи заплыли от многократного окрашивания, а надписи в стенах церквей были заштукатурены и даже, что хуже всего, зацементированы. В таких случаях требовалось произвести промывание, отмачивание и расчистку камня инструментами, если, конечно, давалось на это разрешение. Такая работа должна была производиться чрезвычайно осторожно из опасения, как бы не повредить, не погубить самого текста, и шла, конечно, весьма медленно, так что в день можно было "открыть" только несколько надписей. <..>

Положение наших древностей, надо прибавить, таково, что их не открывать только приходится, а прямо спасать от гибели. <..> Действительно, те надписи, которые были изданы Новиковым в его знаменитой "Древней Российской Вивлиофике" еще в 1789 году, вернее сохранились до нас на утлой бумаге, чем на камне и металле, казалось бы, несокрушимых. Множества из них уже не нашлось на месте. Не надо думать, что исчезновение надписей относится только к очень давнему времени. Даже из надписей, напечатанных А. Мартыновым в 1895 году (Русск<ий> Арх<ив>) большинство, по проверке, оказалось уже не существующими.

Понятно отсюда, как велика другая заслуга этого издания. Со временем, по мере исчезновения памятников и подлинных надписей на камне и металле, "Московский Некрополь" станет как бы оригиналом, подлинником, который

будет перепечатываться в будущем, как перепечатываются теперь страницы из "Др<евней> Росс<ийской> Вивлиофики" и других книг и статей того же содержания» .

62 РГИА. Ф. 549. On. 1. Д. 56. J1. 160. Отношение председателя общества великого князя Константина Константиновича к великому князю Николаю Михайловичу от 5 апреля 1908 г.

Эта рецензия составителей «Московского некрополя» вполне удовлетворила- 4 июля 1908 г. А. А. Гоздаво-Голомбиевский писал об этом Н. П. Чулкову, одновременно еще раз упрекая того за неисполненное обещание: «Вы знаете, что Нард написал рецензию о М<осковском> Н<екрополе>, очень недурно (но Вы читали, по его словам). В<еликий> К<нязь> остался доволен. А вот Вы так и не написали! По крайней мере, никто не знает» .

Помимо общей высокой оценки «Московского некрополя» в печати, Императорское Русское археологическое общество откликнулось на его появление присуждением 29 марта 1908 г. великому князю Николаю Михайловичу почетного отзыва общества62.

Отпускная цена каждого тома «Московского некрополя» составила 2,5 руб. при себестоимости в среднем 2,8 руб. При этом книжные магазины, бравшие издание на продажу, получали скидку в 30 %, а лица, выписывавшие его по почте, освобождались от расходов по пересылке (любая корреспонденция членов Императорской фамилии была бесплатной). Тем не менее, коммерческого успеха издание не имело: к концу 1913 г. было продано лишь около 400 экземпляров.

Некоторая часть экземпляров «Московского некрополя», как и всех изданий великого князя Николая Михайловича, была разослана бесплатно. Среди адресатов - члены Императорской фамилии (Николай II, великий князь Владимир Александрович), государственные деятели (А. П. Извольский, кн. Г, Д. Шервашидзе), российские и иностранные ученые (О. А. Бильбасова, К. А. Во- енский, К. А. Губастов, П. Я. Дашков, П. А. Ефремов, С. Н. Казнаков, И. А. Ку-

басов, А, А. Ларонд, Ф. Массой, Б. Л. Модзалевский, М. К. Соколовский, графиня П. С. Уварова, графы С. Д. и П. С. Шереметевы, Т. Шиман, Е. С. Шуми- горский, П. И. Щукин), редакции трех журналов («Вестник Европы», «Исторический вестник», «Русская старина»), а также духовные и светские лица, оказавшие составителям «Московского некрополя» помощь в сборе материала (настоятель Новоспасского монастыря архимандрит Борис, архидиакон Армянской церкви о. А. Симеоньянц, священник церкви Св. Георгия на Моховой Н. А. Скворцов, наместник Троице-Сергиевой лавры архимандрит Товия, московский уездный воинский начальник А. В. Веревкин и др.) .

Еще летом 1906 г. великий князь Николай Михайлович с А. А. Гоздаво- Голомбиевским лично осмотрели наиболее значительные петербургские кладбища, производя «рекогносцировку» будущей работы . Через год, летом 1907 г. В. И. Сайтов начал подготовку «Петербургского некрополя». Сбор данных занял пять летних периодов - по 1911 г. включительно. На этот раз, как отмечал Сайтов, он встречал «со стороны православного духовенства и управлений иноверческих кладбищ не только полное содействие, но в иных случаях даже предупредительность, что значительно облегчало работу»65. Подобная «предупредительность» со стороны и тех, и других была последствием заблаговременного обращения великого князя Николая Михайловича к соответствующим начальствам. В октябре 1906 г. в рескрипте к обер-прокурору Св. Синода П. П. Извольскому великий князь писал: «Так как В. И. Сайтов предполагает теперь же приступить к работам в пределах Петербургской Епархии, для чего ему необходим беспрепятственный доступ в монастыри, храмы и на кладбища, то я, ввиду этого, прошу Вас не отказать в снабжении его соответствующим полно- мочием от С<анкт->Петербургской Духовной Консистории и, вообще, оказать ему Ваше покровительство, содействуя таким образом предпринятому мною важному в историко-генеалогическом отношении изданию». Когда полтора года спустя дело дошло до иноверческих кладбищ и монастырей, то А. А. Гоздаво-Голомбиевский обратился со схожим письмом от имени великого князя к директору Департамента духовных дел иностранных исповеданий МВД В. В. Владимирову .

Безусловно, одно имя великого князя Николая Михайловича, сопряженное с возможностями члена Императорской фамилии, немало способствовало успешному ходу работ. При подготовке «Петербургского некрополя» эти возможности использовались в полной мере. Когда зимой 1910 г. прошел слух об уничтожении старых захоронений в Александро-Невской лавре для освобождения места под новые, обер-прокурор Св. Синода С. М. Лукьянов «удостоился» весьма грозного великокняжеского рескрипта. Последний гласил: «Сергей Михайлович, до меня дошли слухи, что внутри храмов в С<анкт->Петербурге уничтожаются могилы похороненных там ранее лиц для новых погребений. Как председатель Императорского Русского Исторического Общества и Общества сохранения в России памятников искусства и старины довожу о том до Вашего сведения, предваряя, что об этом мною будет доложено Его Императорскому Величеству. Одновременно я прошу Высокопреосвященного митрополита С<анкт->Петербургского доставить мне список лиц, погребенных в храмах

67

Александро-Невской лавры» . Петербургскому митрополиту был послан рескрипт о возможно скорой присылке данных о погребенных на территории Лавры, по каждой ее церкви отдельно . В результате, все требуемые сведения были доставлены в полном объеме.

По свидетельству самого В. И. Саитова, основной объем работы над «Петербургским некрополем» был проделан им самим (хотя к работе и привлека- лись помощники), за исключением отдельных кладбищ: так, например, Н. Д. Игнатьевым были описаны надгробия в Гатчине, М. Газаряном - на Смоленском армянском кладбище; надписи с Преображенского еврейского кладбища были предоставлены правлением Петербургской синагоги . Расчеты по подготовке и изданию производились по-прежнему только с В. И. Саитовым, но менее регулярно: так, например, 10 марта 1912 г. он получил 1000 рублей, 4 мая

70

того же года - 2000 рублей и т. д.

В 1912-1913 гг. четыре тома «Петербургского некрополя» были опубликованы (три - в 1912 и один - в 1913). Первый открывался предисловием В. И. Саитова, указывавшего, что издание «представляет собою словарь лиц, живших в XVII-XX столетиях и погребенных на православных и иноверческих кладбищах Петербурга с некоторыми его окрестностями, а также в отдельных церквах». «Собирая материал для "Петербургского Некрополя", - сообщал составитель, - я пользовался не только уцелевшими надгробными надписями, но и печатными источниками, которые заключали в себе или перечень надгробий, в настоящее время не существующих, или же сообщали исторические данные о кладбищах и церквах, мною описанных».

В предисловии к первому тому «Петербургского некрополя» были четче, чем в предыдущем издании, обозначены принципы сбора информации. «Становясь на сословную точку зрения, — писал Сайтов, - я при выборе материала для настоящего издания отдавал первое место дворянству, которое имело наибольшее значение в политической и общественной жизни России. <..> За дворянством, родовым и служилым, следует черное духовенство всех степеней, а за ним - белое, не ниже сана священника. Из купеческого сословия помещены члены именитых фамилий и представители крупных торговых фирм. Из прочих сословий взяты только выдающиеся по своей деятельности лица или родоначаль-

71

ники служилых дворян» .

Принципы публикации данных оставались прежними. В отличие от «Московского некрополя», в этот раз было решено всех членов Императорской фамилии, погребенных в Петропавловской крепости, выделить в особый список и поместить его в начале первого тома. Еще одним отличием было указание на то, что «надгробные надписи на иностранных языках приводятся, за весьма небольшим исключением, в русском переводе». Завершалось предисловие перечнями описанных и учтенных в издании действующих и упраздненных кладбищ Петербурга и его окрестностей, а также отдельных церквей, при которых имелись погребения (с указанием места расположения, дат основания, освящения и описания), списком использованной при составлении «Петербургского некрополя» литературы (62 библиографических наименования) и традиционными уже благодарностями в адрес четырнадцати духовных и светских лиц, помогавших В. И. Саитову в его работе.

В каждом из последующих томов В. И. Сайтов коротко рассказывал о выявленных за прошедший период новых погребениях в церквях и на кладбищах. В результате, в четвертом томе были опубликованы два дополнения к основному тексту. В первое вошли лица, похороненные на кладбищах и в церквях, обследованных после сдачи в набор соответствующих томов «Петербургского некрополя», во второе - погребения на мусульманском кладбище.

Издание также не было лишено внимания критики. По примеру «Московского некрополя» и других трудов, выпускавшихся под эгидой великого князя Николая Михайловича, а также собственных его исследований, объявления о выходе каждого тома «Петербургского некрополя» публиковались в трех центральных газетах: «Новое время» и «Речь» в Петербурге и «Московские ведомости» в Москве. Первые отклики, как всегда, появились в газетах, затем - в историко-литературных журналах. На этот раз, однако, никакой полемики не получилось - рецензии были исключительно положительными . Оппонент составителей «Московского некрополя» В. Е. Рудаков в данном случае высказал - ся только по поводу выхода первого тома и сделал это нейтрально . После краткого изложения содержания книги он резюмировал: «Имея в виду, что цель составителя была сохранить для потомства и науки надгробия, я должен признать, что этот материал использован составителем тщательно <,.>». По- видимому, ему же принадлежал, как это было и при выходе «Московского некрополя», отзыв в «Журнале Министерства народного просвещения» . В нем Рудаков высказался более пространно и определенно: «Не будем касаться некоторых пропусков в именах и в дополнительных сведениях из некрологической литературы о целом ряде лиц, хотя эти сведения для молодых изыскателей крайне необходимы, в случае одноименности отыскиваемых лиц, и ограничимся заявлением, что безукоризненно изданный с внешней стороны первый том "Петербургского Некрополя" действительно заключает в себе ценный биографический, хронологический и генеалогический материал, далеко еще не вполне использованный <„>». Кроме того, на выход первого тома откликнулись «Русская старина» (анонимно) и «Русский архив» (в лице участника работы над из-

75

данием П. А. Россиева) . Выход второго и четвертого томов рецензенты игнорировали; третьему тому были посвящены небольшие информационные заметки редактора «Исторического вестника» С. Н. Шубинского и известного историка В. И. Семевского .

При себестоимости в 4,2 руб. за том книги «Петербургского некрополя» поступили в продажу по цене 2,5 руб. за каждую. Как и прежде, книжные магазины, бравшие издание на продажу, получали скидку 30 %. Наверное, поэтому оно расходилось быстрее, нежели «Московский некрополь» - из отпечатанных 1200 экземпляров к концу 1913 г, было продано уже около 3 0 0 .

Вновь ряд лиц и учреждений получили бесплатный экземпляр издания. Среди первых - император Николай II, великая княгиня Мария Павловна, видные сановники (А. П. Извольский, Г. Д. Шервашидзе, С. Д. Шереметев), российские и зарубежные историки (П. И. Бартенев, К, А. Военский, А. А, Гоздаво- Голомбиевский, К. А. Губастов, Д. А. Корсаков, И. А. Кубасов, Б. Л. Модзалевский, П. А. Россиев, М. К. Соколовский, П. С. Уварова, Н. П. Чулков, В. В. Ше- реметевский, Ф. Массой, Т. Шиман); среди последних - библиотеки Харьковская общественная, Туркестанская публичная, Главного управления уделов, Московского главного архива МИД, Петербургского университета, Женского педагогического института, Оружейной палаты, Училища живописи и ваяния, Московского художественного театра, Охтинского общества трезвости, Киевских высших женских курсов, Нижегородской и Саратовской губернских ученых архивных комиссий, а также редакции трех журналов («Вестник Европы», «Исторический вестник», «Русская старина») .

Как уже указывалось выше, перед началом работы над «Московским» и «Петербургским» некрополями составители предполагали, что первый будет объемнее второго в полтора раза вследствие большей древности и большего количества московских кладбищ. На практике, однако, получилось иное: «Петербургский» вышел чуть ли не вдвое больше «Московского». Причин тому было несколько. Во-первых, неблагожелательное отношение московского духовенства, по-видимому, все-таки не позволило произвести описание всех кладбищ и в полном объеме. А. А. Гоздаво-Голомбиевский до последнего момента находил все новые и новые сведения о погребениях. Да и сами составители, постоянно проживая в Петербурге, имели меньше возможностей совершенствовать свой труд . Во-вторых, в «Петербургский некрополь», в отличие от «Московского», вошли сведения о пригородных кладбищах - Павловска, Гатчины, Царского Села и т. д. Наконец, как заметил П. И. Бартенев, «в Москве простонародное большинство держится еще обычая старообрядцев и беспоповцев, у которых считалось даже гордынею возвышение над могилою. В. А. Кокорев для семьи своей и для себя самого устроил над каждою могилою плиту вровень с землею. В Москве также большинство ограничивается простым могильным крестом. Население же Петербургское богаче Московского, и над покойниками непременно имеется надгробие с надписью» .

В общей сложности, как указывал впоследствии Б. JI. Модзалевский, в «Московском» и «Петербургском» некрополях упоминалось до 65 ООО имен, которые «нашли себе должную оценку и сразу вошли в научный обиход, сделавшись настольною книгою у каждого русского историка, исследователя про-

Q 1

шлого нашей родины, генеалога и комментатора» . Поскольку работа над этими изданиями была полностью завершена, архивных подготовительных материалов после него не осталось (как показывает история «Русского провинциального некрополя», присланные с мест подлинные донесения и составленные на их основании карточки, по миновании в них нужды, не сохранялись). Однако в рамках сбора материалов для «Русского провинциального некрополя», его составители получили в 1910 г. сведения о погребенных на нескольких кладбищах Петербургской епархии. В их числе находится довольно обширный (около 1200) свод надписей из Троице-Сергиевой пустыни. Последняя была обследована В. И. Саитовым, но, поскольку повторявшие его работу духовные лица, судя по всему, об этом не знали, то их описание может быть использовано для проверки опубликованных в «Петербургском некрополе» данных .

История подготовки и издания «Московского» и «Петербургского» некрополей представляет собой пример научного предприятия, сопряженного с большими административными и техническими сложностями и немалыми фи- нансовыми затратами. Но оно было блестяще задумано, организовано и осуществлено в кратчайшие сроки - от момента возникновения замысла до выхода последнего тома прошло всего девять лет. Разумеется, не обошлось без ошибок и пропусков - особенно в отношении московских кладбищ. Тем не менее, организаторский талант А. А. Гоздаво-Голомбиевского, трудолюбие и высочайшая исследовательская квалификация В. И. Саитова, Б, Л. Модзалевского и их помощников, наконец, редкое, к сожалению, сочетание широких административных и финансовых возможностей с ясным пониманием важности и неотложности работ по описанию кладбищ в лице великого князя Николая Михайловича позволили издать в свет семь объемных томов бесценной биографической, генеалогической, краеведческой информации и сделать это не только на высоком научном уровне, но и - как показала начавшаяся в 1908 г. история работы над «Русским провинциальным некрополем» - весьма своевременно. Наконец, именно в процессе работы над некрополями Москвы и Петербурга авторами была разработана собственная методика описания кладбищ и публикации надгробных надписей, впоследствии уже не подвергавшаяся корректировке и принятая В. В. Шереметевским и В. М. Андерсоном при составлении «Русского провинциального некрополя» и «Русского некрополя в чужих краях».