Глава 2. Правовые основы собственности

Одной из главных особенностей рассмотрения проблемы собствен­ности экономистами, как свидетельствует наш анализ, осуществлен­ный в предыдущей главе, является весьма многообразное понимание даже самого термина «собственность».

Известный советский экономист В. Шкредов, кстати, почти един­ственный из числа известных представителей экономической науки, который обходил вопрос об исключительности собственности как кате­гории своей науки, на наш взгляд, нашел единственно верный ответ на поставленный выше вопрос. Он считал, что в политической эко­номии этот вопрос вообще неразрешим, так как «содержание, выра­женное в экономической категории, не заключено в этом отношении собственности, а дано самими экономическими отношениями в про­изводственном процессе и процессе обращения продуктов»'. Следо­вательно, собственность - это не сугубо экономическая, а особая юридическая категория, связанная с системой производственных отношений. Именно к этому выводу приходит В. Шкредов, показы­вая процесс развития юридического понятия собственности на основе анализа собственности К. Марксом в его «Капитале».

Основываясь на исторических реалиях, Шкредов показал, каким образом происходило оформление в нормативных актах понятия

1 Шкредов В.

38 /. Собственность как предмет научного познания

частной собственности в ее традиционном понимании. А именно «по разделу» частной собственности, напомним, и идут дискуссии вокруг собственности вообще вот уже более двух с половиной тыся­челетий.

Древнеримское право, как известно, трактует собственность (ргорег-tas) как jus in rem, т. е. право на вещь. Далее, в классическом римском праве собственность получает более развернутую характеристику -как монопольное и свободное господство лица над вещью (plena in re potestat), т. е. как исключительное и неограниченное господство (право «употреблять вещь и злоупотреблять ею»). Исходный элемент собственности римское право видит во владении, а уж от него полу­чаются производные - «пользование» и «распоряжение».

В праве это закреплялось формулой "jus utendi et adutendi". Понятие «владение» рассматривается с двух позиций. Во-первых, субъективный (волевой) момент (animus possidendi) заключается в намерении лица владеть вещью. А, во-вторых, объективный момент (corpus possessions) заключается в фактическом реальном господстве лица над вещью.

Именно в таком виде понятие собственности сохранилось в праве до наших дней, не претерпев каких-то значительных изменений. В другом исторически важном документе - Гражданском кодексе Наполеона - буржуазное право частной собственности уже тракту­ется, собственно, в ключе римского права как «право пользоваться и распоряжаться вещами наиболее абсолютным образом».

Вследствие этого можно считать юридическим выражением соб­ственности нормы прав собственности, а определяющее их экономи­ческое содержание - фактической принадлежностью вещей опре­деленному субъекту, рассматриваемое, по словам В. Шкредова, как результат производственного процесса и обращения. Другое дело, что реальное право все-таки зависит от способа производства, так как исторически определяется именно им.

Сказанное позволяет внести коррективы в высказанные характе­ристики экономических отношений собственности.

1 Попов А. И. Экономическая теория. СПб., 2006. С. 37.

2. Правовые основы собственности

39

(волевых) отношений к средствам, предметам и продуктам труда как объектам, составляющим сферу проявления исключительно воли отдельных лиц.

В этих условиях, как считает В. Шкредов, экономическая форма собственности фиксирует лишь момент юридической власти субъек­тов над вещью и не является категорией политической экономии, так как общественное волевое отношение - это предмет юриспруденции, а не экономической науки.

Очевидно, что так категорично утверждать вряд ли правильно. Нельзя вырывать какой-то важный аспект собственности и выстра­ивать на его основе некую специальную теорию науки. К примеру, на основе исключительно понятия «присвоение» вряд ли можно соз­дать специальную экономическую теорию собственности. Точно так же вряд ли возможно выстроить и на основе, например, вещного права правовую теорию собственности. То тесное взаимодействие экономики и права, из которого представители этих наук стремятся выделиться и обосновать сущность собственности как специфической категории только своей науки, несомненно, имеет подсобой твердый фундамент. Экономические и юридические отношения в форме обще­ний настолько слиты воедино, что отличить их весьма непросто. Ибо, вступая в экономические отношения, участники вступают и в пра­вовые отношения. И в этом случае совершенно прав В. Шкредов, который утверждает, что нормы права есть лишь «идеальная форма фактических отношений собственности. Реальные правовые отно­шения собственности, то есть действительное право собственности, не сводится, стало быть, к юридическим нормам»'.

О глобальном социально-экономическом содержании собственно­сти в социологическом аспекте разговор впереди, чему будет посвя­щена специальная глава.

1 Шкредов В. П. Экономика и право. М., 1990. С. 6.

40 /. Собственность как предмет научного познания

права собственности. Нельзя одним указом, положением ввести новый правопорядок. И здесь многое из того, в чем сегодня возникают про­блемы, - это следствие именно правовых недоработок. Институт права собственности, который бы создал новый правопорядок, сегодня в России не появился. А именно он является, на наш взгляд, одним из важнейших институтов, которые призваны закреплять новую прак­тику жизнедеятельности России во всех сферах этой жизнедеятель­ности населения. В том числе и в политике, и в экономике.

Еще раз повторим слова В. Шкредова о том, что «действительное право собственности» не сводится к юридическим нормам. Оно гораздо шире. Но если руководствоваться этим, то в сегодняшней ситуации переходного периода мы все чаще и чаще будем сталки­ваться и с теоретическим, а стало быть, и с практическим тупи­ком. Поэтому пытаться «выжать» «практическую составляющую» из наших-то концепций прямого «соединения» в собственности ее экономической сущности и законотворческих проекций - вряд ли оптимальное решение. Здесь теория превращается в практику дея­тельности и государства, и населения. И от концептуальных «виде­ний» субъектом разработки управленческих параметров, механизмов и способов управления зависит в целом, куда пойдет новая Россия: вперед или назад, или будет стоять на месте.

Рассмотрим в связи с этим одну весьма важную ситуацию. Как известно, все реформаторские действия российского правительства 90-х годов были связаны с частной собственностью.

Как известно, частную собственность рассматривают у нас как при­надлежность имущества, во-первых, непременно одному физическому лицу (споры о корпоративной собственности мы здесь не будем рас­сматривать); во-вторых, речь при этом идет не о всяком вообще иму­ществе, а почему-то прежде всего о так называемых «средствах про­изводства» - понятии явно не юридическом; в-третьих, оказывается, что и «частная собственность» в таком случае, явление ограниченное. Для более ясной картины о ней необходимо использование наемной рабочей силы для эксплуатации этого имущества. Именно наемной

'Суханов Е.А. Право собственности в современной России // Собствен­ность в XX столетии. М., 2001. С. 767-775.

2. Правовые основы собственности

41

рабочей силы, так как использование средств производства самим «частным собственником» относится к «индивидуальной форме соб­ственности» без «эксплуатации наемного труда» с непременным изъ­ятием в пользу собственника «прибавочной собственности», харак­терной для владельцев «заводов и пароходов».

Не отсюда ли идет то туманное правовое представление о част­ной собственности, которое питает старый советский менталитет по отношению к частной собственности вообще и которое позво­ляет государству на этом фоне нарушать права собственника. Неу­жели нельзя включить в наше правовое законодательство те эле­менты «буржуазного права» (мнение о котором, согласно марксист­ским канонам, до сих пор носит негативный оттенок наряду с отно­шением к «буржуазной частной собственности»), которые распро­странены в развитых правопорядках, демонстрирующих нормальное, юридическое, понимание частной собственности, связанное «лишь» с противопоставлением его публичной, «казенной» собственности. «Частное» означает «непубличное», и не более того. Но за этим скрывается многое, и прежде всего запрет произвольного вмеша­тельства публичной власти в частные дела, в отношения частной собственности своих граждан.

Сегодня, по прошествии двух десятилетий с начала коренных пере­мен в России, особенно чувствуется тот факт, что за тот короткий период признания в стране частного права и частной собственности',

1 Сам термин «собственность» не был известен коренным русским источникам закона. В законодательные акты общероссийского значения этот термин попал лишь в конце XVIII в. (жалованные грамоты дворянству и городам 1785 г.). Только с этого момента «собственность» начинает заменять русский наци­ональный термин «вотчинное и потомственное владение» (Поткина И. В. Законодательство Российской империи: регулирование права собственно­сти и имущественных отношений // Собственность в XX столетии. С. 826). Полное признание собственности ведет свой отсчет с реформ Александра II (60-е годы XIX века) и заканчивается 20-ми годами XX в. Так, уже при под-

42 /. Собственность как предмет научного познания

здесь не сформировалось ни общественное правосознание, ни тради­ции правоприменительной практики. Поэтому даже тот 50-летний опыт практики частного права и частной собственности, существо­вавший в стране почти сто лет назад, весьма не просто осуществлять сегодня. Хотя в п. 1 ст. 1 Гражданского кодекса России, вступившего в действие с 1 января 1995 г., прямо закреплены основные начала гражданского законодательства: неприкосновенность собственно­сти, свобода договора, недопустимость произвольного вмешатель­ства кого-либо в частные дела, беспрепятственное осуществление гражданских прав и их судебная защита.

Но провозгласить основные начала еще не значит постоянно их осу­ществлять. Об «уровне» защиты прав граждан свидетельствует низ­кая оценка гражданами доверия к полиции (милиции), суду, проку­ратуре - тем органам государства, которые призваны защищать эти права. Так, например, по данным сайта 02.ru в конце первого десяти­летия XXI в. России этим правоохранительным органам «доверяют» всего 35 % граждан (13 % - скорее доверяют, 22 % - скорее не дове­ряют), а «не доверяют» - 40 % респондентов.

Другим примером «ветхозаветного» отношения к праву собствен­ности, доставшегося от прежнего правопорядка политэкономических трактовок этого права, стало провозглашение принципа «равенства всех форм собственности» в Конституции РФ и Гражданском кодексе. Задумывались ли разработчики этих важнейших документов право­порядка в том, что само понятие «форма собственности» является не юридическим, а политэкономическим, тождественным понятию «форма присвоения»?

С правовой же точки зрения, которой только и должны были руко­водствоваться разработчики основного закона РФ — Конституции, никакого равенства форм собственности нет и быть не может. Пра­вовой режим имущества, находящегося в частной или публичной собственности, неизбежно различаются и по объектам (объекты, ограниченные или изъятые из оборота, находятся в публичной соб­ственности, а приватизация - частной собственности), и по объему и характеру ответственности (так, например, юридическое лицо

готовке первого российского (советского) Гражданского кодекса 1922 г. В. И. Ленин в письме тогдашнему министру юстиции Д. И. Курскому дает принципиальную установку: «мы ничего частного не признаем, для нас все в области хозяйства есть публичное правовое, а не частное».

2. Правовые основы собственности

43

как банкрот отвечает перед кредиторами всем своим имуществом, и в этом плане он «единый частный собственник», будь это акционер­ное общество или кооператив, хотя это не принято в законодатель­стве и считается коллективной формой собственности, а публично-правовое образование практически вообще не может быть объяв­лено банкротом) и т. д.

Чем оборачивается это «равенство всех форм собственности» на практике?

Большими неприятностями для населения, которое нагло обворо­вывали и продолжают обворовывать различные создатели «МММ», «Властелины» и других коммерческих структур, которые вдобавок ко всему и дискредитируют осуществляемые в стране реформы.

До сих пор юридически не проработаны права собственности раз­личного ряда коллективных образований, будь это «трудовой кол­лектив», «община», «народное предприятие» или общественная орга­низация. Со времени первых шагов приватизации государственного имущества до сих пор нет четкого различия между имуществом тру­дового коллектива и его членов. В размытом виде здесь представлена и частная собственность. Особенно там, где государство имеет в соб­ственности какой-то пакет акций.

Большие трудности связаны с самим фактом понимания общей собственности. Как. известно, еще со времен римского права она является чисто юридической, а не экономической конструкцией и не имеет экономического аналога в виде соответствующей «формы присвоения» (или «формы собственности»), так как здесь речь идет о принадлежности нескольким субъектам одного и того же права на вещь, а не частей одной и той же вещи. Идеологи и разработчики тех законодательных актов (например, «Закон о народных предпри­ятиях») обычно игнорируют конкретные вопросы о самом субъекте права собственности на имущество предприятия, несущим имуще­ственную ответственность по его долгам; о соотношении имуществен­ных прав работников и самого предприятия как юридического лица -самостоятельного субъекта права (собственника); о правах учреди­телей такой организации, передавших ей часть своего имущества, и о правах новых (потенциальных) инвесторов и т. д.

Все это выливается в неспособность предприятий отвечать по своим Долгам, что плодит число обманутых участников жульнических схем «предприятий» в строительстве и других сферах. Как показала

44 /. Собственность как предмет научного познания

практика, ничего не дает и ситуация с безвозмездным «присвоением» члену трудового коллектива «звания» «хозяина» или «совладельца» своего предприятия. Такой «совладелец», не отвечающий собствен­ными средствами за долги «своего» предприятия, вряд ли будет заин­тересован и в его развитии. Более того, замечено, что такие «собствен­ники» замечены и в мелких хищениях имущества «своего» предпри­ятия, широко распространенном явлении в советское время.

В этой связи заслуживает внимания трактовка положения юристов о том, что «никаких „форм собственности" нет, а имеется лишь одно-единственное право собственности с единым стандартным набором правомочий (возможностей), у которого могут быть разные субъекты -граждане, юридические лица, государство и иные публично-право­вые образования»1. Конечно, в такой категорической форме инсти-туционализация данного положения вряд ли возможна уже хотя бы потому, что пока существует разделение собственности на частную и общественную (государственную). Другое дело, что на основе выше­сказанного положения о «едином наборе правомочий» уже сегодня можно вести речь о сближении частной и общественной (государст­венной) собственности. При решении данной задачи, видимо, не обой­тись и без привлечения каких-то новшеств и в области политэко-номических научных изысканий. Что же касается в целом вопроса о мере реальной юридической ответственности над своим имуще­ством, которую закон предоставляет и гарантирует собственнику, то здесь, на наш взгляд, проблем для научного поиска представителей юриспруденции еще много.

Взять, например, проблему интеллектуальной собственности, где, казалось бы, в большей мере возможна «стыковка» политэкономии и права. Научная и научно-практическая разработка интеллектуаль­ной собственности уже многие годы ведется представителями эконо­мической науки, но именно в правовых аспектах они как раз и не могут чаще всего найти какие-то перспективные решения.

Возьмем простой пример из данной области знания, который каса­ется наших ученых, исследующих проблемы собственности, будь они представителями экономической или юридической сфер знания.

Вряд ли кто будет оспаривать то, что разработанные учеными поло­жения о месте собственности в структуре общественного знания, их

1 Суханов Е. А. Указ. соч. С. 772.

2. Правовые основы собственности

45

предложения о путях ее трансформации в условиях становления новой России - это не что иное, как предмет интеллектуальной собствен­ности, представленный в научных трудах авторов. В принципе, уже сегодня можно реализовать это право собственности, правда, в очень ограниченной сфере. Во-первых, обвинить в плагиате тех, кто заим­ствовал идеи и положения о собственности и выдал их за свой труд. Доказать, однако, это весьма непросто. И прежде всего потому что применить к процессу выявления плагиата какие-то нормы права практически невозможно так, как вряд ли удастся найти какое-то 'формальное доказательство достоверности научного знания, заклю­ченное в трудах обществоведов. А если и удастся, то в процесс «вклю­чится волокита». Ибо если основываться, например, на таких клю­чевых понятиях оценки труда ученого, которые в свое время ввел К. Поппер1, то вряд ли жизни ученого «хватит» для доказательства своей правоты.

В работе «Факты, нормы и истина» он указывал на то, что сущест­вует такое понятие, как «степень достоверности знания», что дока­зать автору весьма непросто в связи с неразработанностью каких-либо интегральных показателей достоверности научного результата. А во-вторых, по его мнению, эта степень достоверности знания может быть определена на основе степени неожиданности отрицательного результата его применения. Именно последнее в действительности может «похоронить» любое исследование самого факта плагиата.

Из данного примера видно, как непросто реализовывать сам факт наличия права собственности и с какими трудностями в решении этого вопроса столкнутся юристы...

Хотя в этой области есть уже и более простые случаи криминаль­ного использования авторского права. Например, не только без соот­ветствующей комиссии, но и вообще без согласия автора «бизнес­мены» сегодня продают его работу в интернете. Ясно, что данный факт - основание для уголовного преследования нарушителя интел­лектуальной собственности автора монографии или учебного пособия. Но и это пока еще не стало предметом внимания правоведов и тех, кто осуществляет процесс реализации законодательства.

По сути дела, здесь, как и в вышеприведенном положении Е. Суха­нова о единственном праве собственности с единым набором

1 Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 1983.

46 /. Собственность как предмет научного познания

2. Правовые основы собственности

47

правомочий, заложен некий методологический критерий, связанный с ответом на вопрос: в какой мере объект собственности принад­лежит ее субъекту?

Конкретизация ответа на данный допрос и есть та прямая, которая идет от абстрактно-философского восприятия собственности, что характерно сегодня и политэкономии, и юриспруденции, в большей или меньшей степени, к рынку как к механизму повышения не только эффективности производства, но к усилению роли собственности. Собственно, без последнего вряд ли возможно и первое. Попытку кон­вергировать экономическую и юридическую науки применительно к рыночной специфике предприняли западные ученые. По сути, это была первая после К. Маркса серьезная попытка не только выявить правовую составляющую собственности, но и найти правовое решение повышения ее роли в развитии производства.

Исходя из самого названия - «экономическая теория прав соб­ственности» - новая концепция восприятия и совершенствования собственности непосредственно связана не с экономикой, а с тео­рией права, сформировавшейся под влиянием англосаксонской пра­вовой традиции.

Общеизвестен факт, что данная традиция весьма существенно отличалась от правовых систем континентальной Европы. Это раз­межевание между ними трактовки понятия «собственность» восхо­дит к периоду буржуазных революций. Во время этих революций и сразу же после них в странах континентальной Европы господство­вала идея абсолютного права частной собственности, классическое воплощение которой было закреплено в кодексе Наполеона.

В нем право частной собственности провозглашалось священным и неприкосновенным, неограниченным и неделимым. А случаи рас­средоточения прав среди нескольких лиц воспринимались как пере­житки феодализма. Преобладала тенденция к концентрации прав собственности в руках одного владельца'.

1 Сам термин «собственность» россиянами заимствован из немецких источ­ников в начале XVIII в. Он является переводом немецкого слова „Eigentum". В начале 30-х гг. XIX в. М. М. Сперанским была предложена статья 423 в свод законов Российской империи, которая гласила: «Право собственности есть полное, когда в пределах, законом установленных, владение, пользование и распоряжение соединяются с укреплением имущества в одном лице или в одном сословии лиц, без всякого постороннего участия» (Цит. по: Собст­венность в XX столетии. С. 827).

Английская же правовая система, как известно, сохранила мно­гие институты феодального права и традиции. В том числе она допу­стила и возможность раздробления права собственности на какой-либо объект на частичные правомочия нескольких лиц. Таким обра­зом, правовая традиция Англии позволила представлять право соб­ственника как совокупность частичных правомочий. Свойственная этой системе гибкость и пластичность, как показала практика ка­питалистического развития, в большей степени отвечает сложным экономическим и социальным реальностям и условиям функциони­рования развитого капитализма, а что касается деятельности его на межнациональном, межгосударственном уровне, то вряд ли без этой традиции какое-либо экономическое сотрудничество вообще состоялось.

Эволюция капиталистической собственности в XIX-XX вв. сви­детельствует о том, что англосаксонская традиция правомочий в большей степени способствовала тому естественному и непре­рывно идущему процессу перегруппировки правомочий самими соб­ственниками, который и свойственен капиталистической системе и которая никогда не ущемляла ту практику отношения к собствен­ности, которая всегда существовала в реальной жизни. А здесь, как известно, и раньше, и сейчас - отдельные правомочия всегда вступали в разнообразные сочетания и могли каждая по отдельности принад­лежать разным лицам. Все это, естественно, осуществлялось в добро­вольном, а не принудительном порядке, в частности со стороны госу­дарства. Отпочкование отдельных правомочий происходило в форме двустороннего добровольного обмена, по инициативе самих собствен­ников, и соответствующие ограничения налагались тоже по иници­ативе самих собственников. Сам же процесс расщепления правомо­чий выражался просто в передаче их другому лицу.

В том хрестоматийном определении права собственности, которое считается наиболее полным, предложенным английским юристом А. Оноре, отдельного элемента по поводу отпочкования правомочий нет, но есть несколько элементов, где это право просматривается весьма предметно. А. Оноре включает в свое определение права соб­ственности следующие 11 элементов:

1) право владения, т. е. исключительно физического контроля над вещью;

2) право пользования, т. е. личного использования вещи;

48 /. Собственность как предмет научного познания

2. Правовые основы собственности

49

3) право управления, т. е. решения, как и кем вещь может быть использована;

4) право на доход, т. е. на блага, проистекающие от предшествую­щего личного пользования вещью или от разрешения другим лицам пользоваться ею (иными словами - право присвоения);

5) право на «капитальную стоимость» вещи, предполагающую право на отчуждение, потребление, проматывание, изменение или уничтожение вещи;

6) право на безопасность, т. е. иммунитет от экспроприации;

7) право на переход вещи по наследству или по завещанию;

8) бессрочность;

9) запрещение вредного использования, т. е. обязанность воздер­живаться от использования вещи вредным для других способом;

10) ответственность в виде взыскания, т. е. возможность отобра­ния вещи в уплату долга;

11) остаточный характер, т. е. ожидание «естественного» возврата переданных кому-либо правомочий по истечении срока передачи или в случае утраты ею силы по любой причине'.

Как видим, 3, 4 и 11-й элементы содержат в себе элементы пере­дачи правомочий, хотя, естественно, эти элементы всего лишь пункты, вошедшие в трактовку прав собственности юристом, а не какие-то законодательные вещи. Но даже и представленные выше элементы, на наш взгляд, весьма обтекаемы, и их довольно трудно представить в форме какого-либо законодательного акта. Все они почти не исполь­зуются даже в научной практике. Здесь чаще всего перечень элемен­тов несколько корче.

Например, набор частичных правомочий С. Пейовича - швейцар­ского ученого, специалиста по капиталистическим организационным образованиям и прежде всего по корпорациям, оставаясь в принципе тем же, что и у А. Оноре, значительно короче. По его мнению, право собственности на имущество состоит из таких правомочий, как:

1) права пользования имуществом;

2) права пожинать приносимые им плоды;

3) права изменять его форму и субстанцию;

4) права передавать его другим лицам по взаимно согласованной цене.

'HonoreA.M. Ownership // Oxford essays in jurisprudence / ed. byA.W. Guest. Oxford, 1961. P. 112-128.

Причем четвертый пункт означает возможность передачи право­мочий как всех вместе, так и каждого по отдельности'.

Исходным моментом этих передач права собственности является доступ людей к так называемым «редким благам», о чем, кстати, чаще упоминают экономисты, чем юристы, само же право собственности можно сформулировать как набор общественно одобряемых правил, : регулирующих доступ людей к этим благам. В царстве изобилия или , на безлюдном острове проблемы собственности не существует потому, что там нет конкуренции среди множества индивидов, желающих получить какие-то редкие блага. Отсюда и та конкуренция в облада­нии правомочий на ту или иную вещь и т. п. Сама возможность при­обретения права на пользование предметом путем покупки, взятия в аренду и т. п. вполне согласуется с римским правом и упоминав­шемся кодексом Наполеона. Но процесс развития римского права в наиболее либеральной форме на Западе в XIX в. привел к тому, что появилась своеобразная точка отсчета при частных обсуждениях «ослабления» прав собственности. Речь не идет о каком-то замещении самого права собственности какими-то другими вариантами права собственности. Ослабление классического права собственности относится к правам собственников на принятие решений, например, путем введения законодательства о труде, об охране окружающей среды и т. п., или к получению экономических выгод за счет налогоо­бложения прибыли и установления контроля над ценами. Например, введение сверхвысокого налога или аналогичного порядка жест­кое ограничение права на получение дохода от ресурса может при­вести к тому, что обладатель ресурса потеряет всякую заинтересо­ванность в его использовании, что по сути дела означает лишение права на данный ресурс.

Ослабление же прав собственности, так называемое «размывание» прав собственности, и базируется на том, что они неточно установ­лены и плохо защищены или подпадают под разного рода ограниче­ния, главным образом со стороны государства. Но государство - это люди, чаще всего действующие в корыстных интересах различных лоббистских групп. Проблема размывания прав собственности, как отмечает Р. Капелюшников, занимает весьма значительное место в работах западных экономистов и является ядром современной

1 Подробнее об этом см.: Капелюшников Р. И. Экономическая теория прав соб­ственности (методология, основные понятия, круг проблем). М., 1990. С. 16.

50 /. Собственность как предмет научного познания

2. Правовые основы собственности

51

теории фирмы, потому что именно через нее вскрываются сложные обратные связи между собственностью и экономической организа­цией производства.

В 1960 году американский экономист Рональд Коуз публикует статью «Проблема социальных издержек», которую назвали теоре­мой Коуза'. Эта теорема была посвящена проблеме «экстернальных» (внешних) эффектов. Так называются побочные результаты любой деятельности, которые достаются не самому индивиду, а касаются каких-то сторонних третьих лиц. Экстерналии возникают, в част­ности, при нарушении правомочия, отмеченного у А. Оноре под номе­ром 9 - «запрещение вредного использования, т. е. обязанность воз­держиваться от использования вещи вредным для других способом». Существование экстерналий ограничивает степень исключительно­сти прав собственности.

Классический пример теоремы Коуза, признанной на Западе одним из важнейших достижений экономической мысли послевоенного периода, - шум аэродрома, нарушающий покой окрестных жителей, или фабричный дым, загрязняющий воздух на близлежащих фер­мах. Обе ситуации - результат принятия решений без учета послед­ствий своих действий для окружающих. Такого рода решения недоу­читывают либо издержки, либо выгоды, которые достанутся другим. Возникают расхождения между частными и социальными издерж­ками, где социальные издержки равны сумме частных и экстерналь­ных издержек. Аналогичным образом речь может идти и о выгодах. А поскольку любой производитель основывает свои решения на сопо­ставлении частных выгод с частными же издержками, то это приво­дит к перепроизводству благ с отрицательными внешними эффек­тами. С точки зрения всего общества распределение ресурсов ока­зывается не эффективным. В любом случае речь не может при этом идти о достижении социального оптимума.

Такого рода случаи расхождения между частным и социальным соотношениями издержки или выгоды характеризовались раньше, известным английским экономистом А. Пигу как «провалы рынка». Ссылки на эти «провалы рынка» и служили главным теоретиче­ским обоснованием для растущего в XX веке вмешательства госу­дарства в экономику. Тот же А. Пигу советовал приближать частное

1 Коуз Р. Фирма, рынок и право. Нью-Йорк, 1991.

соотношение издержки/выгоды к социальному как путем налогоо­бложения всех видов деятельности, связанных с отрицательными экстерналиями, так и путем предоставления субсидий тем видам деятельности, которые связаны с положительными экстерналиями.

Р. Коуз отверг вывод А. Пигу о необходимости государственного вмешательства для преодоления внешних эффектов. Своей теоре­мой Р. Коуз доказал, что при определенных условиях рынок способен сам справляться с внешними эффектами, так что возможные откло­нения от оптимальной аллокации ресурсов будут носить исключи­тельно переходящий характер.

Теорема Коуза гласит: если права собственности четко опреде­лены и трансакционные (трансакция - сделка) издержки равны нулю, то аллокация ресурсов будет оставаться неизменной независимо от изменений в распределении прав собственности, если отвлечься от эффекта дохода. Теорема выполняется при двух условиях: полной спецификации (размывание) прав собственности и нулевых трансак-ционных издержек, под которыми понимаются затраты, связанные с поисками информации, ведением переговоров, оформлением кон­трактов, их юридической защитой и т. п. Так комментировал теорему Р. Коуза его сподвижник А. Алчян'.

В этом случае «провалов рынка» не происходит. Добровольные пере­говоры о сделке между ее участниками позволяют все экстерналий интериоризировать независимо от того, как распределены права между ними. Эти переговоры о сделке и устраняют все расхождения между частными и социальными соотношениями издержки/выгоды, след­ствием чего и является то, что у государства не оказывается никаких оснований для вмешательства с целью корректировки рыночного про­цесса. Его роль ограничивается дорыночными рамками: оно призвано четко специфицировать и защищать права собственности участников сделки. Что же касается обвинения рынка в так называемых «про­валах», то, судя по теории Р. Коуза, если кто и проваливается в экс­тернальных ситуациях, так это само государство, так как, по Коузу, путь к преодолению экстерналий лежит через создание новых прав собственности в тех областях, где до сих пор они еще не были уста­новлены. Более того, как известно из практики, зачастую внешние эффекты и отражаются самим государством, когда оно воздвигает

' Alchian A. A. Specifity, specialization, and coalitions // Journal of institutional and Theoretical Economics. 1984. Vol. 140, № 1.

52 /. Собственность как предмет научного познания

барьеры, препятствующие заключению добровольных сделок по инте-риоризации этих эффектов.

Таким образом, теорема Р. Коуза девальвирует стандартные обви­нения, выдвигаемые против рынка и частной собственности. «Вопреки некоторым распространенным представлениям, - отмечают А. Алчян и Г. Демсец, - можно убедиться, что частные права могут быть полезны для общества как раз потому, что они побуждают индиви­дуумов принимать во внимание социальные издержки»1. Поэтому причиной внешних эффектов (например, разрушение внешней среды и т. п.) оказывается не избыточное, как часто утверждают социали­сты и коммунисты, а недостаточное развитие частной собственности. Но это развитие частной собственности, естественно, должно базиро­ваться на соответствующих правовых системах реализации частной собственности. Так, теорема Р. Коуза подводит теоретическую базу под процессом возникновения корпораций и других форм организа­ции хозяйствования при капитализме. Что касается собственности, то проблема интериоризации внешних эффектов может решаться путем как укрупнения субъектов ее права, так и путем дробления объектов присвоения, более точной их адресации. Отсюда и возни­кает корпоративная собственность как результат слияния, вертикаль­ной интеграции нескольких хозяйственных объектов и образования из них единого предприятия.

Корпоративная собственность, следовательно, не является какой-то новой формой собственности, а выступает в юридиче­ском плане организационным основанием нового экономического института - корпорации. В экономической же теории в соответ­ствии с контрактным взглядом теории прав собственности на обще­ство базовой единицей как в ней, так и в родственных ей концепциях признается акт экономического взаимодействия, сделка (трансак­ция). Эта категория понимается предельно широко и используется для обозначения как обмена товарами, так и обмена различными видами деятельностями или юридическими обязательствами. При­менительно к собственности с юридической точки зрения трансак-ционные издержки можно определить как «издержки по обмену пра­вами собственности». Возникновение же корпоративной собствен­ности в результате переговоров участников сделки, возникновение

1 Alchian A. A., Demsetz H. The property rights paradigm // Journal of Economic History. 1973. Vol. 33, № 1. P. 24.

2. Правовые основы собственности 53

на этой основе нового агрегированного объекта - это конкретная реакция правового характера на все возрастающие издержки по под­держанию экономических систем на ходу. И сам факт возникнове­ния нового института - это реакция на присутствие трансакционных издержек и для того, чтобы минимизировать их воздействие, увели­чив тем самым выгоды от объединения экономических усилий раз­личных собственников.

Появление правовых основ существования корпоративной соб­ственности - это лишь начало совершенствования законодатель­ства практического решения проблемы и отделения собственности от функций контроля (Л. Бальцерович). Данный процесс, подобный тому, который в конце XIX - начале XX вв. создавал законы, защи­щающие участников производства от кризисных ситуаций в странах Западной Европы, конечно же, способствует не только улучшению организации производства, но и заключает в себе элементы социаль­ной защищенности.

Вместе с тем следует подчеркнуть, что процесс этот идет чрез­вычайно медленно. И, что характерно, теоретическое осмысление происходящих в экономике изменений идет чрезвычайно медленно. Что касается отечественной экономической науки, то здесь понятно, почему наблюдается не только некая апатия, разрозненность и поверх­ностность. Как и все общественные науки, экономика все еще живет скорее прошлым, чем настоящим. Пока здесь будут господствовать старые руководители, или руководители, основывающиеся исключи­тельно на командно-административном начале управления, вряд ли стоит ожидать возникновения каких-либо научных школ, глубоко вникающих в проблемы становления в России капитализма. Пока же обществоведы (экономисты и социологи) свои взгляды в будущее чаще всего «теоретически» поворачивают в прошлое. Сказанное касается, в частности, и проблемы корпоративной собственности.

Так, например, в постсоветское время, наряду со многими теори­ями конвергенции социализма с капитализмом весьма успешно раз­рабатывается теория, корни которой следует искать в наследии ака­демика В. В. Вернадского.

Не блещет своими результатами в рассматриваемой нами проблеме собственности и западная наука. В западной экономической литера-тУре теория прав собственности оформилась в особый раздел полити­ческой экономии лишь в 60-70 годы XX столетия. По историческим

54 /. Собственность как предмет научного познания

меркам - совсем недавно, на рубеже XX и XXI вв. развитие этой теории приобрело особую значимость. Теперь это уже не столько некая самостоятельная концепция с четко очерченными границами, сколько методологическая основа трех новых направлений экономи­ческого анализа - экономики права, новой экономической истории и теории экономических организаций, семейство которых обознача­ется «неоинституционализмом», или «трансакционной экономикой», об отдельных аспектах которых шла речь выше. Но дело не в назва­ниях. Хотя само понятие «неоинституционализм» можно преподнести как «новую институционализацию», что означает учреждение каких-либо новых общественных институтов, а если исходить из точного перевода с латинского языка - «институции», то «неоинституциона­лизм» - это правовое и организационное закрепление новых обще­ственных отношений. А это как раз именно то, чем и должны зани­маться наши отечественные правоведы в первую очередь.

В управленческом плане, а это в том числе и экономика, очень важно, что сами методологические принципы теории прав собствен­ности сводятся к утверждению того, что не организация сама по себе является отныне объектом анализа, а следовательно, и управления, а индивидуальный агент, который стремится максимизировать свою функцию полезности в рамках организационной структуры. Преиму­щество такой приверженности методологическому индивидуализму можно выявить при сопоставлении с иными подходами, что поможет очертить границы ее предметного наполнения. Во-первых, стандарт­ная неоклассическая модель обмена и производства обогащается рас­смотрением взаимодействия прав собственности с системой стимулов и экономическим поведением. Теория прав собственности характе­ризуется реалистическим подходом, призванным, по словам Р. Коуза, изучать человека таким, каков он есть, действующим в ограничениях, налагаемых на него реальными правовыми институтами. В этом смысле ее можно расценивать, считает Р. Капелюшников, как более после­довательный расширенный вариант неоклассической теории цен1. А это, хотя и несколько своеобразный, но все-таки рынок.

В неоклассических моделях существуют ограничения двух родов: «физические», порожденные ограниченностью ресурсов, и «познава­тельные», отражающие достигнутый уровень знаний и практического

1 Капелюшников Р. И. Экономическая теория прав собственности. М., 1990. С. 6.

2. Правовые основы собственности 55

мастерства (т. е. степень «искусности», с какой осуществляется пре­вращение ресурсов в бытовую продукцию). Теория прав собственно­сти и родственные ей концепции вводят в анализ еще один план огра­ничений, обусловленный институциональной структурой общества.

Во-вторых, подобный подход позволяет объяснить не только раз­личия в экономическом поведении в рамках альтернативных право­вых структур (статический аспект), но и механизмы развития самих этих структур(динамический аспект), а также формулировать прин­ципы рационального, с точки зрения общества, выбора между ними (нормативный аспект).

В-третьих, непосредственно методологический индивидуализм теории прав собственности проявляется в том, что организационным структурам типа фирмы или корпорации не придается никакого само­стоятельного поведенческого значения. Они расцениваются как «юри­дические фикции», действующим лицом всегда признается индиви­дуум и никогда - организация, так как у нее не может быть никогда «своих» целей. «Мы редко допускаем оплошность, характеризуя рынок зерна или рынок ценных бумаг в качестве индивидуумов, но мы часто совершаем эту ошибку, когда рассуждаем об организациях так, как будто это лица, наделенные намерениями и мотивациями»'.

Несомненно, сказанное с позиции корпоративного управления вос­принимается неоднозначно. Но, думается, именно здесь рациональ­ное зерно, хотя размышление по данному вопросу - это тема специ­ального исследования.

В-четвертых, благодаря такой трактовке устраняется дихотомиче­ское деление микроэкономического анализа на теорию фирмы (прин­ципы экономического равновесия, к которым в уже в конце XIX века приобщались даже марксисты, в большинстве своем оставив основную теорию марксизма - трудовую теорию ценности) и теорию потреби­тельского спроса (принципы максимизации полезности). Сама ана­литическая структура упрощается принципом максимизации полез­ности и получает универсальное значение. Целевая функция оказы­вается не зависящей от того, где протекает деятельность человека: в фирме, семье, на бирже, избирательном участке. Тем самым закла­дывается общеметодологический фундамент изучения экономических

•Jensen М. С., Mecrling W. H. Theory of the firm: managerial behavior, agency costs and ownership structure // Journal of Financial Economics. 1973. Vol. 3 № 5. P. 310.

56 /. Собственность как предмет научного познания

организаций, структура и функционирование которых выводятся из взаимодействия их членов, преследующих свои личные интересы.

В-пятых, следует отметить, неоднозначность отношения теорети­ков прав собственности к идеям К. Маркса. Они признают его без­условный приоритет в постановке вопроса о взаимодействии эко­номической и правовой систем общества. Более того, само эконо­мико-правовое основание новой теории прав собственности - кон­трактный подход, в общем-то, «проистекает» не из статьи Р. Коуза, а из «Капитала» К. Маркса. В нем он утверждал, что экономиче­ские агенты, вступая в определенные отношения, «должны призна­вать друг в друге частных собственников. Это юридическое отноше­ние, формой которого является договор... есть волевое отношение, в котором отрицается экономическое отношение. Содержание этого юридического или волевого отношения дано самим экономическим отношением»'. Пользуются они при анализе исторической эволюции отношений собственности и формулировками, практически совпа­дающими с Марковыми. Вместе с тем во многом этот подход прямо противоположен подходу Маркса. Так, если в марксистской теории провозглашается примат производства, то в теории прав собственно­сти общим знаменателем, под которым подводится анализ как про­изводственных, так и распределительных отношений, оказывается сфера обращения. В определенном смысле это возврат к домарксист­ской традиции в понимании общества как последовательной цепочки взаимных обменов (у А. Смита).

Контрастный взгляд на общество не оставляет места таким надин-дивидуальным общностям, как классы и социальные группы. Оно распадается на множество максимизирующих полезность индиви­дуумов, взаимодействующих между собой посредством обоюдовы­годных, добровольных и по преимуществу двусторонних контрактов.

Все сказанное уже дает представление об определенной специфике подхода теории прав собственности. Но более предметно оно раскры­вается в расширенном определении авторов монографии «Экономи­ческая теория прав собственности», «Права собственности, - гово­рится там, - понимаются как санкционированные поведенческие отно­шения между людьми, которые возникают в связи с существованием благ и касаются их использования. Эти отношения определяют нормы

1 Маркс К. Капитал // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 94 (курсив наш. -М. Р.).

2. Правовые основы собственности

57

поведения по поводу благ, которые любое лицо должно соблюдать в своих взаимодействиях с другими людьми или же нести издержки из-за их несоблюдения. Термин «благо» используется в данном случае для обозначения всего, что приносит человеку полезность или удов­летворение. Таким образом, и этот пункт важен, понятие прав соб­ственности в контексте нового подхода распространяется на все редкие блага. Оно охватывает полномочия как над материальными объектами, так и над «правами человека» (право голосовать, печа­тать и т. д.). Господствующая в обществе система прав собственности есть в таком случае сумма экономических и социальных отношений по поводу редких ресурсов, вступив в которые отдельные члены обще­ства противостоят друг другу»'.

Определение, как видим, не только более расширенное, чем то, которое мы сформулировали раньше, но и многоплановое. Насколько оно «экономическое», сразу сказать трудно, но то, что оно «социоло­гическое», вряд ли можно отрицать.

Во-первых, авторы «ушли» от довольно неопределенных понятий -«собственность», «отношения собственности». В качестве рабочего здесь используется термин «право собственности». «Не ресурс сам по себе является собственностью, пучок или доля прав по использова­нию ресурса - вот что составляет собственность. Собственность в пер­воначальном значении этого слова относилась только к праву, титулу, интересу, а ресурсы могли называться собственностью не больше чем они могли называться правом, титулом или интересом»2.

Во-вторых, отношение собственности трактуются как отношения между людьми, а не отношениями «человек - вещь», не отношени­ями между людьми и вещами.

В-третьих, отношение собственности выводится из проблемы редкости (А. Смит, Д. Рикардо и др.), о том же говорили и К. Маркс, и В. И. Ленин, касаясь решения проблемы редкости на высшей фазе коммунистического общества.

В-четвертых, трактовка прав собственности носит всеохватыва­ющий характер, вбирая в себя не только материальные, но и «бесте­лесные» объекты (вплоть до неотчуждаемых личных свобод). Права

1 The economics of property rights / ed. by E. G. Furuboth, S. Pejovich. Cambridge, 1974. P. 3.

Demsetz N. Tovard a theory of property rights // American Economics Review. 1967. Vol. 57, №2. P. 17.

58 /. Собственность как предмет научного познания

собственности фиксируют позицию человека по отношению к исполь­зованию редких ресурсов любого рода.

В-пятых, отношения собственности, о чем в процессе переходного периода в России стали говорить лишь в последнее время (Г. Явлин­ский и др.) рассматриваются как санкционируемые обществом, но необязательно государством. Следовательно, они могут закре­пляться и охраняться не только в виде законов и судебных решений, но и в виде неписаных правил, традиций, обычаев, моральных норм. Что, собственно, и происходит на практике, закреплено это или нет.

В-шестых, правам собственности приписывается поведенческое значение: одни способы поведения они поощряют, другие - подавляют.

В-седьмых, несанкционированное поведение также остается в поле зрения теории. Авторы такого подхода совершенно правильно пыта­ются представить его не в правовом плане, а экономически (запреты и ограничения не устраняют его, а действуют как отрицательные сти­мулы, повышая связанные с ним издержки в виде возможного нака­зания). И соблюдение, и нарушение санкционированных поведенческих норм превращаются в акты рационального экономического выбора.

Столь подробный анализ методологических принципов теории прав собственности и самого содержания прав собственности в рамках нео-институционализма необходим потому, что он свидетельствует о при­оритетах именно юридического, а не экономического начала суще­ствования права собственности. Не подлежит сомнению тот факт, что собственность имеет различное экономическое, политическое и др. значение. Но, для того чтобы знать, каковы могут быть прило­жения отмеченного выше начала, необходимо осознать, в чем состоит это начало, откуда оно происходит и какие из него вытекают требо­вания. Суть же содержания определения прав собственности пред­ставителями неоинституционализма «социологично» потому, что они как бы отвлеклись от всяких посторонних, причем даже экономиче­ских соображений, которые могут и постоянно изменяют само юри­дическое начало прав собственности в случае реализации попытки «встроить» собственность в свою теорию развития общества, концеп­цию экономического способа жизнедеятельности его и т. п.

Юридический порядок составляет основание управленческой системы любого общества. И, очевидно, управленческая суть соб­ственности в наибольшей степени проявляется в таком ее юридиче­ском начале, как право собственности. Но это юридическое начало

2. Правовые основы собственности

59

должно быть отвлеченным от субъективистских теорий и представ­лять, как справедливо заметил Б. Чичерин, «именно то, что развива­ется в истории и что существует в действительности»'.

Другое дело, когда сам юридический порядок выстраивается не на основе опыта истории, а в соответствии с какой-либо субъек­тивистской доктриной, как это было в СССР. Здесь право собствен­ности всегда трактовалось однозначно, как государственная (обще­народная) система - в идеологической системе. Но и этот опыт сегодня - элемент исторического опыта, лишний раз подтвердивший гениальное, но никак не признаваемое субъективистами замечание А. Смита, высказанное им применительно к рабскому труду. Человек, не имеющий права приобрести решительно никакой собственности, утверждал он, «может быть заинтересован только в том, чтобы есть возможно больше и работать возможно меньше»2. А это право, как известно, результат и основа деятельности государства. «Политиче­ской же властью», т. е. государством, и создаются законы, как отме­тил Джон Локк, «для регулирования и сохранения собственности». Он рассматривал собственность как источник рациональной дея­тельности любой системы правления, т. к. «сохранение собственно­сти является целью правительства, и именно ради этого люди всту­пают в общества»3. Думается, что последние слова Локка должны быть эпиграфом кодекса деятельности любого правительства, которое должно делать все, чтобы юридический порядок, сердцевину кото­рого и составляют права собственности, всегда соотносился и совпа­дал с тем естественным порядком, который задается самой системой самоорганизации человеческого общества.

1 Чичерин Б. Государство и собственность. М., 1882. Ч. 1. С. 156.

2 Смит А. О природе и причинах богатства народов. М., 1962. С. 286. 3Локк Дж. Два трактата об управлении // Локк Дж. Соч.: в 3 т. М., 1988. Т. 3. С. 263-343.