Глава 3. Место социологии управления в процессе осознания собственности как социального феномена

Анализ правового и экономического подхода к собственности показал в первую очередь эгоистичность представителей этих наук, весь смысл исследований которых чаще всего направлен на доказа­тельство приоритета именно их дисциплины в наиболее ясном пред­ставлении этого социального явления.

Вместе с тем всякое распределение (присвоение) предметов потре­бления, согласно тому же Марксу, есть всегда лишь следствие распре­деления самих условий производства. Распределение же последних выражает характер самого способа производства. Например, капита­листический способ производства покоится на том, что вещественные условия^производства в форме собственности на капитал и собствен­ности на землю не находятся в руках рабочих, в то время как масса обладает только личным условием производства - рабочей силой. Раз элементы производства распределены таким образом, то отсюда само собой вытекает и современное распределение предметов потребления2. Право же и государство, согласно марксистскому учению, являются

1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 46 (1). С. 482.

2Маркс К. Критика готской программы // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 19.

С. 20.

3. Место социологии управления 61

надстроечными явлениями (формами), обусловленными базисными отношениями общества.

Вообще, вопрос о послекапиталистических судьбах права как бур­жуазного феномена - это для К. Маркса, как и впоследствии для «юри­ста» В. И. Ленина, второстепенный, обусловленный и подчиненный момент того процесса, существо которого состоит в преодолении частнособственнических экономических отношений. О каком «право­вом сопровождении» производственных отношений может идти речь в случае, представленном В. И. Лениным в «Государстве и револю­ции»? «Средства производства, - писал он, - уже вышли из частной собственности отдельных лиц. Средства производства принадлежат всему обществу. Каждый член общества, выполняя известную долю общественнонеобходимой работы, получает удостоверение от обще­ства, что он такое-то количество работы отработал. По этому удосто­верению он получает из общественных складов предметов потребле­ния соответственное количество продуктов. За вычетом того коли­чества труда, которое идет на общественный фонд, каждый рабочий, следовательно, получает от общества столько же, сколько он ему дал... Все общество будет одной конторой и одной фабрикой с равенством труда и равенством платы»'.

В данном случае В. И. Ленин представил уравниловку, которая должна была выполнять роль своеобразного социалистического заменителя и вместе с тем антипода отрицаемого права и правового равенства. Ни о каком «научном социализме» в данном случае речь и не могла идти. По сути дела, пытаясь «расшифровать» марксовы предположения о сущности собственности в посткапиталистическом обществе, Ленин фактически воспроизвел содержание утопических учений, которые Маркс и Энгельс в свое время подвергли серьезной критике. И только через более чем половину столетия советский народ воочию убедился в том, что уравниловка, насильственным путем минимизируя активность членов общества, насаждает пас­сивность и застой.

1 Ленин В. И. Государство и революция // Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 33. С. 92, 102.

62 /. Собственность как предмет научного познания

3. Место социологии управления

63

предопределил содержание, направления, формы и методы деятель­ности всех нормотворческих, нормоприменительных учреждений и должностных лиц, что в конце концов и привело к гипертрофии принудительно-приказного компонента в совокупном объеме их пол­номочий и гибели самого идеала уравниловки в конце XX века. Вот такой оказался на практике финал реализации концепции «общест­венной собственности» в условиях эксперимента реализации марк­систской доктрины в России...

Все эти аспекты никак не отразились в исследовательских проек­тах представителей экономической науки и правоведов по пробле­мам отношений собственности. А это свидетельствует о явной недо­статочности изучения собственности как общественного феномена, как глубинных корней, знание которых только и дает представление о всесторонней роли этого явления в развитии общества, то есть именно того, что представляется чрезвычайно важным в осознании и конкретизации путей решения тех трудностей, с которыми стол­кнулась постсоветская Россия.

Исходя из этого необходимо расширить наши представления о соб­ственности за счет привлечения внимания к ней со стороны предста­вителей других научных дисциплин. Среди таковых, несомненно, важное место занимает социология, которая в свое время и оформи­лась в условиях осознания переходных процессов общества, совер­шившего свой переход от феодализма к капитализму.

Общество всегда проявляется в многообразии общественных отно­шений. При этом даже какое-то конкретное общественное отношение практически никогда не соответствует только экономике или какой-то другой отдельной сфере жизнедеятельности общества. Чаще всего в этом конкретном отношении неразрывно слиты, переплетены раз­личные виды отношений — и экономические, и правовые, и социаль­ные.

'ШумпетерЙ. История экономического анализа: в Зт. СПб., 2001. Т. 1.С. 31.

Комплексный характер общественных отношений, вполне есте­ственно, также не является неким феноменом, появляющимся из ничего и оторванным от самих общественных отношений. Он вытекает из системной природы самого общества, из общественной природы труда, объективно нуждающихся в определенной согласо­ванности действий людей в противостоянии могучим силам природы. Функции этой согласованности в обществе выполняет управление. «Управление, - отмечает В. Г. Афанасьев, - свойство, внутренне при­сущее обществу на любой ступени его развития»'. Всеобщий харак­тер управления не раз подчеркивал К. Маркс, считая, что оно «необ­ходимый момент всякого способа производства»2. Такая всеобщность управления и определила его место в системе социологической науки.

В этой связи совершенно справедливо утверждение Т.П. Галки­ной о том, что не только люди управляют экономическими и поли­тическими отношениями, но и что в этом участвуют также «незри­мые социальные связи». Эти связи - «социальные отношения между людьми», и задача социологии состоит в том, чтобы максимально объективно проанализировать и исследовать их с целью выявления законов, управляющих обществом». Социология, по ее мнению, «изу­чает общество в различных формах его проявления: от общих законов функционирования и развития до поведения малых групп и отдельных личностей»3. Становление социологии управления как практической отрасли жизнедеятельности общества связано с зарождением и раз­витием политической мысли в эпоху возникновения первых рабов­ладельческих государств и правовых систем на Ближнем Востоке.

Подход к управлению носил преимущественно экономический характер, хотя социологический аспект управления постоянно оста­вался в центре внимания представителей самых различных обще­ственных наук. Вызвано это было самим фактом бурного развития промышленности в XIX веке. «В то время как XIX век был веком промышленности, - пишет швейцарский ученый Г. Кендэ, - XX век занял место в истории как век административный. Промышленность занимает при этом выдающееся место, и ее мощь постоянно растет,

'Афанасьев В.Г. Системность и общество. М., 1980. С. 212. 'Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 25, ч. И. С. 356; см.: также: Т. 23. С. 342. Галкина Т. П. Социология управления: от группы к команде. М., 2001. С. 6.

64 /. Собственность как предмет научного познания

но над царством техники властвует конторская империя»'. С исследо­ваний Ф.У. Тейлора и А. Файоля, собственно, и начинается этап науч­ного осознания этой «власти конторской империи», разработка кон­кретного подхода к научному анализу проблем управления производ­ством, с которого начинаются различные концепции «научного менед­жмента. «Этот конкретный подход выразился в первую очередь в выде­лении в управлении различных функций и их анализе. Так, например, А. Файоль расчленил процесс управления на части и с точки зрения последовательности развертывания процессов управления во вре­мени выделил такие функции, как предвидение, организация, распо­рядительство, согласованность, контроль2. Данный и другие факты конкретных шагов Ф. Тейлора, А. Файоля, Г. Эмерсона и др. необхо­димо связывать не с возникновением управления вообще, а со спе­циализацией в управлении. Именно эта специализация как в произ­водстве, так и в управлении резко повышает эффективность. Однако это еще хорошо понимал и один из основателей классической поли­тэкономии А. Смит. Подробно специализацию производства и управ­ления рассматривал и К. Маркс в главе о кооперации в «Капитале».

1 Кенде Г. Развитие и совершенствование служб управления. М., 1970. С. 362. 2Научная организация труда и управления. М., 1965. С. 362.

3. Место социологии управления 65

в 20-е годы П. М. Керженцов упрекал разработчиков НОТ в том, что они не поставили даже «задачи изучения богатейшего организатор­ского опыта, который дает нам революция. Мы продолжаем танце­вать от тейлоровской печки, изготовленной в Америке. Заграница ведь вовсе не знает случаев, чтобы работа по НОТ начиналась и велась ячейками из самих рабочих, там это - всегда дело администрации»'. Несомненно, любой новый опыт можно только приветствовать. В том числе и участие в разработке НОТ «ячеек самих рабочих». Но в угоду политическим амбициям нельзя было отказываться от всего того ценного, «что накопило человечество», в том числе и «капиталисти­ческой техники», «формы организации производства банки, тресты, синдикаты»2 в 20-е годы, чтобы начать возрождать этот процесс через 40 лет. Так, НОТ был «реабилитирован» в 60-е годы. В сере­дине же 60-х гг. В. Г. Афанасьевым впервые был осуществлен ана­лиз функций управления, сделанный, как отмечено выше, в начале XX века3, который, собственно, и стал первой вехой активной разра­ботки проблем управления вообще, и в том числе и в рамках социо­логической науки. Вместе с тем признание руководством КПСС того, «что без хорошего управления и совершенной организации не дадут должного эффекта ни капиталовложения, ни новая техника, ни само­отверженный труд рабочих и колхозников», управление характери­зовалось как «наука побеждать»4, в которой, по мысли Д.М. Гвиши-ани, «правильное понимание соотношения и взаимодействие созна­тельной руководящей деятельности и объективных закономерностей развития социалистической экономики составляет методологически исходный пункт в научной разработке проблем теории управления»5. Ясно, что в этих условиях сформировавшиеся специальные социо­логические теории: социология организаций и социология управ­ления - прямо «связывали» свою «проблематику» «со спецификой социального строя»6. Непосредственно же социология управления

'Керженцев П.М. Принципы организации. М., 1968. С. 288, 296. 2 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 41. С. 305; Т. 34. С. 151-190.

См.: Афанасьев В. Г. Научное управление обществом (Опыт системного исследования). М., 1968. 'Брежнев Л. И. Ленинским курсом. М„ 1970. Т. 2. С. 521; М., 1972. Т. 3. С. 43.

Проблемы научной организации управления социалистической промыш­ленностью (по материалам Всесоюзной научно-технической конференции). М., 1968. С. 13.

Энциклопедический социологический словарь. М., 1995. С. 734-735.

66 /. Собственность как предмет научного познания

характеризовалась как отрасль социологического знания, изучаю­щая систему и процессы управления в условиях складывающихся в обществе социальных отношений»'. Соответственным образом круг ее исследовательских проблем ограничивался теми социаль­ными отношениями, которые характеризовали социалистическую командно-административную систему, преимущество и историче­ская роль которых не были подтверждены многолетней практикой развития человеческого общества. Отказ от социалистической пара­дигмы развития России вполне естественно должен внести соответ­ствующие коррективы и в проблематику социологии управления, как и в социологию и другие общественные науки. Однако эти коррективы должны привноситься не автоматически, а исходя из тех конкретных изменений в обществе, которые характеризуют процесс становления в стране качественно новой парадигмы. При этом любое исследование общества, как отмечал Г. В. Плеханов, всегда приходится начинать с изучения состояния производительных сил и экономических отно­шений. «Но на этом, разумеется, исследование не должно останав­ливаться: оно должно показать, что сухой остов экономики покры­вается живой плотью социально-политических форм, а затем - и это самая интересная, самая увлекательная сторона задачи - человече­ских идей, чувств, стремлений и идеалов»2.

В новых условиях развития общества социолог прежде всего должен соблюдать идеологическую нейтральность, научную непредвзятость, особенно к тому опыту и знанию, которые накоплены в 70-летний период истории советской России. Ибо процесс становления новых социальных отношений в России осуществляется не революцион­ным методом, который узаконивает насильственные формы введения нового и в экономике, и в социальной жизни, в том числе и в науке, а демократическим путем. Особое внимание социолог, в отличие, например, от ученых, связанных с технологическими изменениями в обществе, должен уделять тому обстоятельству, что за период соци­ализма в России сложилась определенная целостность в экономиче­ской, политической и духовной сферах жизнедеятельности, укоре­нилась особая психология населения. Эта целостность характеризу­ется как способность обеспечивать собственное движение к ранее

'Там же. С. 751.

2Плеханов Г. В. К вопросу о развитии монистического взгляда на историю.

Соч. М., 1928-1929. Т. VII. С. 231.

3. Место социологии управления 67

заданной цели и может быть заменена лишь новой целостностью, которая формируется лишь в условиях полноценного функциониро­вания новой парадигмы России.

Главным же способом осуществления данного процесса выступают не столько идеи и концепции, сколько конкретная положительная практика, обеспечивающая более высокий уровень удовлетворения потребностей, побуждая тем самым действия индивида к участию в самом процессе становления новой целостности в жизнедеятель­ности. Именно на основе этого главной целью определения будущей реальности преобразования объективной действительности должна выступать разработка проекта, связанного с научным обоснованием варианта развития социальных процессов и явлений и с целенаправ­ленным коренным изменением конкретных социальных институтов, связанных с процессом удовлетворения потребностей.

Сама суть данного проекта должна связываться в первую очередь с решением элементарной задачи снятия остроты противоречия между производством и потреблением, разрешение которого стало невоз­можным в условиях действия командно-административной социали­стической системы. Конечно, речь не идет о полном устранении дан­ного противоречия, которое было, есть и остается важнейшей движу­щей силой развития производства. Речь идет о замене старых неэф­фективных форм хозяйствования на новые, с которыми связывается снятие негативных факторов в самом осуществлении данного проти­воречия, которые мешают объективному процессу поступательного развития общества. Будущее России сегодня связывается с рыноч­ной экономикой, практика которой исчисляется веками и многопла-ново отражена в науке'.

Последнее ни сейчас, ни в начале 90-х гг. не было каким-то откро­вением для России, попытка введения в России рыночной экономики уже давно «ждала своего часа». Повторяем, именно попытка, как аль­тернативный вариант отдельным аспектам командно-административ­ной экономики. При этом до начала 90-х годов речь никогда не шла

' Сказанное, не развивая специально, можно подтвердить следующими фак­тами: 1) избрание Б. Н. Ельцина президентом страны на второй срок, несмотря на чрезвычайно низкий рейтинг среди населения в начале избирательной кампании; 2) отказ Правительства Е. Примакова, опиравшегося на комму­нистическое большинство в Государственной Думе, от демонтажа рыноч­ных институтов; 3) включение рынка в экономическую стратегию КПРФ -самой влиятельной партии среди коммунистической оппозиции и др.

68 /. Собственность как предмет научного познания

о коренном изменении самого здания централизованной плановой системы жизнедеятельности нашего общества. Именно поэтому сама идея рыночной экономики была спокойно воспринята весьма значи­тельной частью населения России. Вряд ли этот процесс прошел бы так же спокойно, если бы он был озвучен в другой терминологии, в большей степени отвечающей самой сути дела, например, в пере­ходе России на рельсы капитализма, создания условий для приори­тетных позиций частной собственности на средства производства и т. п., хотя, как известно, рыночная экономика и есть тот самый капиталистический способ производства и потребления, который всегда отождествлялся в сознании советского народа с капитализ­мом как системой, противостоящей социализму и в борьбе с которым постоянно нес материальные потери, а в военное время и людские. В данном конкретном случае, очевидно, сыграл роль тот опыт идео­логической работы, которым обладали в той или иной степени наши первые реформаторы. Хотя в этом же случае далеко не лишним был бы другой, идеологический шаг, который в действительности является конкретным историческим обстоятельством. Речь идет о том, что сам отказ от того способа производства и распределения, который осу­ществлялся в СССР - это не отказ от социализма как идеи вообще, а форма негативного отношения к одному из конкретных вариантов осуществления этой идеи.

К тому же социализм как идеология эксплуатируется не только коммунистами, но и социал-демократами, которые долгое время занимают лидирующие позиции в целом ряде капиталистических государств, отношение которых к частной собственности на сред­ства производства вполне лояльное. Мы же ни раньше (это вполне понятно ввиду идеологических расхождений и прежде всего по про­блемам собственности между коммунистами и социал-демократами), ни сейчас об этом не говорили. Весьма специфично и наше отношение к капитализму. Само понятие «капитализм» представляется довольно туманным. Оно не включает весь перечень того, что может включать в себя капитализм как общественная система. В научном обороте сам термин «капитализм» появился гораздо позднее таких понятий, как «капитал», «капиталистическая собственность», «капиталистиче­ский способ присвоения» и т. п., которые являлись ключевыми поня­тиями «Капитала» К. Маркса. И даже сам факт появления понятия «капитализм», думается, в большей степени связан с научным и даже

3. Место социологии управления 69

политическим отображением действительности, чем с какой-то кон­кретной жизненной необходимостью. Об этом свидетельствует даже название книги Вернера Зомбарта - «Современный капитализм», опу­бликованной в 1902 году, в которой понятие «капитализм» впервые было введено в научный оборот.

Уже из самого названия книги представляется, что «капитализм» -это определенная составная часть некого динамичного порядка, в отличие от тех статичных констатации, которые свойственны характеристике капитализма некоторых исследователей (заметим: не только отечественных, но и ученых из капиталистических стран) и которые до сих пор не избавлены от влияния антагонистического клише: «капитализм» - это плохо, а «социализм» - это хорошо. Поэтому не случайно в отечественной литературе и официальных документах понятие «капитализм» почти не используется, а подме­няется терминами «рынок», «рыночная экономика», которые не были в советской истории яркими антиподами социализма, а в большей сте­пени были созвучны «товарно-денежным отношениям», реализация которых как «союзников» социалистических форм организации эко­номики в отдельные периоды этой истории (например, начало 50-х гг.) активно обсуждалась советскими учеными-экономистами. В прин­ципе, на наш взгляд, это правильно. Причем совершенно не по иде­ологическим причинам, а по существу. Особенности нашей соци­ально-экономической ситуации в постсоветское время делают зна­чимой даже, казалось бы, довольно несущественное замечание пред­ставителя немецкой ордолиберальной школы Вальтера Ойкена о том, что понятия «капитализм» и «социализм» несут в себе больше миро­воззренческий, чем научный смысл. «С помощью таких понятий, как «капитализм», «коммунизм», «социализм», и им подобных невоз­можно решить исследовательские задачи национальной экономии»'. Несущественным такое замечание является для западных экономи­стов и социологов, которые обращаются к самому термину «капита­лизм» только тогда, когда речь заходит о социализме как конкретно

'Ойкен В. Основы национальной экономии. М., 1996. С. 116. «Наша эконо­мика получила название „капитализм", - предельно просто трактует этот термин П. Самуэльсон, - потому что этот капитал, или „богатство", нахо­дится главным образом в частной собственности того, кто именуется капи­талистом» (см.: Самуэльсон П. Экономика. М., 1997. Т. 1. С. 39). В отечест­венной литературе капитализм пытался определить А. И. Кравченко (Крав­ченко А. И. Социология: справочное пособие. 1996. С. 214).

70 /. Собственность как предмет научного познания

3. Место социологии управления 71

о марксистской доктрине. Для нас же «капитализм» долгое время был не просто термином. В условиях господства марксистской идеологии «капитализм» представлялся не просто социологической категорией, а тем экономическим процессом, который в конце концов разрушает свою собственную институциональную структуру и в то же время соз­дает условия для возникновения иного социального порядка, являясь предтечей социализма. Это следовало из того, что основоположник марксизма объяснял саму механику функционирования капитали­стического общества с помощью своей экономической теории. Марк-сова теория общественных классов, по словам Шумпетера, «является тем аналитическим инструментом, который, соединяя экономиче­скую интерпретацию истории с концепцией экономики, основанной на прибыли, определяет все общественные события, сводит воедино все события. Сама же социальная структура для всех несоциали­стических эпох,- пишет Шумпетер, - определялась им в терминах классов - тех двух классов, которые являются подлинными участ­никами драмы и в то же время прямыми порождениями логики раз­вития капиталистической системы производства, которая через них воздействует и на все остальное. Это объясняет, почему Маркс выну­жден был определить свои классы как чисто экономический феномен, причем экономический в очень узком смысле слова.

Тем самым Маркс своим же подходом, с одной стороны, как бы отрезал себе путь к более глубокому анализу классов, а с другой, не вышел на более глубокий анализ капитализма, т. к. пытался его определить на основе тех же характерных черт, что и деление обще­ства на классы. Такое, по свидетельству Шумпетера, было смелым ходом в аналитической стратегии Маркса. Ибо им он связал судьбу феномена классов с судьбой капитализма «таким образом, что социа­лизм, который в действительности не имеет ничего общего ни с нали­чием, ни отсутствием общественных классов» и становится, по опре­делению, «единственным видом бесклассового общества, за исключе­нием первого племени»'. Хотя, как известно, социализм как полити­ческая теория имеет много вариантов своей трактовки. Однако в силу исключительного восприятия одной Марксовой доктрины социализма

1 Шумпетер И. Капитализм, социализм и демократия. М., 1995. С. 52, 53. Еще раз отметим, что экономика - это неотъемлемая часть социального. Как, собственно, любое социальное явление может характеризоваться с эконо­мической точки зрения.

(далеко не всегда последовательного) и в силу той исторически обу­словленной парадигмы, которой определялась вся деятельность рос­сийского общества в советское время и которая не может исчезнуть в одночасье (на это требуется смена нескольких поколений), сам термин «капитализм» употреблять вряд ли уместно. Но знать содер­жание капиталистического способа производства и место в нем соб­ственности надо. И прежде всего для того чтобы участники новых преобразований конкретно знали, к чему они стремятся, участвуя в реформировании. Донести эти знания до широких масс - задача социологии управления. Ибо именно эта специальная социологиче­ская теория должна выполнять роль науки о переходе - «транзито-логии» (Д. Старк).

Как мы уже говорили, на рубеже XIX-XX вв. появившаяся наука социология отразила эпохальные перемены перехода общества от тра­диционности к современности, от феодализма к капитализму. В новых условиях - крушения коммунистического режима - процессы его трансформации - это, на наш взгляд, предмет уже социологии управ­ления. Пока же в обществе новое знание существует в образе безлич­ной трактовки «рынка» экономистами и роли в нем собственности, что создает благоприятную почву для споров и непонимания существа рыночного реформирования. К тому же, как ни странно это звучит, несмотря на многовековую историю своего существования и на попу­лярность самого термина «капитализм», он, как и собственность, до сих пор так и не обрел своей всеобъемлющей характеристики. Чаще всего эта характеристика выступает простым набором каких-либо черт: духовные основания капитализма М. Вебера; движущая сила капиталистического развития И. Шумпетера; причины антикапита­листической ментальности Л. Мизеса и т. д. Что касается Маркса, то он известен больше всего как исследователь сущности капитали­стического способа производства. Данный вопрос Маркс действи­тельно обстоятельно исследовал, в своем «Капитале» прежде всего. Вместе с тем стоит прислушаться и к И. Шумпетеру, который заметил, что если бы Маркс для определения классов и капитализма выбрал иные основания, а именно те, которые связаны с частной собствен­ностью на средства производства, то его определения были бы более Удачными. Данное обстоятельство связано в первую очередь с тем, что, исследуя сущность капиталистического способа производства, Маркс, начиная с анализа товара, сразу же «погружается» в «котел

72 /. Собственность как предмет научного познания

кипящих фраз» об «эксплуатации» и «обнищании», остужая в нем тот «холодный металл экономической теории» (Шумпетер), который и характеризует его как оригинального ученого.

Обозначив историческую роль необходимости частной собственно­сти в своих философских работах, Маркс в «Капитале» утверждает, что, как только капиталистическое производство становится на соб­ственные ноги, «процесс, создающий капиталистическое отношение, не может быть не чем иным, как процессом отделения рабочего от соб­ственности на условия его труда, а так называемое первоначальное накопление «есть не что иное, как исторический процесс отделения производства от средств производства». «Исходным пунктом развития, создавшего как наемного рабочего, так и капиталиста, было рабство рабочего» считает Маркс, обрекая тем самым на стагнацию социаль­ную структуру капиталистического общества, в которой капиталист (вместе со своими наследниками) навсегда таковым и оставался. Как и пролетарии (со своими наследниками). Насколько верно объяснил Маркс теорию первоначального накопления в «Капитале» («завоева­ние», «порабощение», «разбой») становится ясно сегодня, когда бук­вально всех собственников в новой России «подверстывают» под Марк-совы «формы» создания первоначального капитала.

Вместе с тем именно Карл Маркс, как никто другой, внедрил в ана­лиз экономических явлений социологию, показав все то главное социальное значение и предопределенность экономических фак­торов, которые до него чаще всего омертвлялись в экономических категориях. Признавая факт непоследовательности Маркса в трак­товке каких-то явлений, заметим, что именно в работах К. Маркса и его соратника Ф. Энгельса обнаруживается сам «ход» зарожде­ния частной собственности - основы капитализма, истоки которого генетически связаны с системой потребностей. Уже сама удовлетво­ренная потребность, действие удовлетворения и «уже приобретен­ное орудие удовлетворения» ведут к новым потребностям», - утвер­ждали они в „Немецкой идеологии"»'. И совершенно ясно, если бы Маркс продолжил бы эту мысль, то мы бы имели ясное представление и об источниках капитала, и о капиталистическом способе произ­водства и т. п. Однако, одержимый идеей «найти» корни эксплуата­ции пролетариата, Маркс уже в самом начале своей главной работы

'Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 3. С. 27.

3. Место социологии управления 73

.«оторвал» продукт труда - товар от предметной деятельности людей как сферы удовлетворения их потребностей.

Совершенно выпадает из логики «Капитала» и глава о первоначаль­ном капитале, которая, по идее, должна была бы стать одной из главных в работе, т. к. без первоначального накопления (каким бы способом оно ни появилось) не может появиться и тот капитал, который явля­ется движущей силой капиталистического производства. И снова здесь нельзя обойтись без изучения роли в этом процессе собственности, несмотря на эти «пробелы», даже те «наработки» Маркса в области исследования проблемы собственности, о которых мы говорили выше, представляют значительный вклад в процесс объяснения феномена ценности собственности, свидетельствуют о наличии стремления у людей к ее обладанию со всеми вытекающими отсюда последстви­ями. Но это, думается, даже мешало Марксу сосредоточиться на тех жестких рамках своей теории, которые гасили всякую мысль о том, что именно экономическая несвобода, неблагоприятные условия труда и его оплаты и «выталкивает» пролетариев в экономических отношениях к их необходимости в свободе, к независимости от подне­вольного труда, от материальной нужды, наконец. И именно облада­ние собственностью - главный фактор выхода из той экономической несвободы, о которой говорит Маркс. Но это и смена самой общест­венной формы удовлетворения потребностей человека, принуждаю­щей его подчиняться ее требованиям. Здесь же следует искать и те истоки необходимости образования «первого взноса в мир капитала» -первоначального накопления. Маркс же, признавая, что товар есть внешний предмет, вещь, «которая благодаря ее свойствам, удовлет­воряет какие-либо человеческие потребности», считает несуществен­ным то, «как именно удовлетворяет данная вещь человеческую потреб­ность: непосредственно ли, как жизненное средство, т. е. как пред­мет потребления, или окольным путем, как средство производства»'. Однако Маркс не был бы тем, кем он был, если бы пусть и такими же «окольными путями» не коснулся некоторых аспектов происхождения капитала. Считая исходным пунктом капитала товарное обращение, а историческими предпосылками его возникновения - товарное про­изводство и развитое товарное обращение, торговлю, Маркс признает, Что каждый «новый капитал» при своем первом появлении «на сцене,

'Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 43.

74 /. Собственность как предмет научного познания

т. е. на товарном рынке, рынке труда или денежном рынке, неизменно является в виде денег, - денег, которые путем определенных процес­сов должны превратиться в капитал» и которые «представляют собой как раз такой превращенный образ товаров, в котором погашены все особенные потребительные стоимости последних»1.

Почему же Маркс отказывает пролетарию из своей заработной платы, из других источников его деятельности образовывать так называемый «фонд» первоначального накопления в реальной форме частной собственности? Думается, что пролетариев, которые стре­мились создать такой «фонд» как условие создания своего бизнеса, а следовательно, и условие перехода в другой «класс» социальной структуры было немало. Да, пролетарий, имеющий сбережения, еще не капиталист, не носитель «движения капитала»2. Но он уже соб­ственник, являющийся, образно говоря, частью той социальной базы, из которой и рекрутируются капиталисты. «Как раз в начальной ста­дии капитализма в целом и каждой индивидуальной карьеры в отдель­ности, - отмечал по этому поводу Шумпетер, - сбережения были и остаются важными элементами процесса, хотя и не в том смысле, как считала классическая экономическая теория»3. И уже совсем не вписывались в Марксову концепцию первоначального накопле­ния те пролетарии, которые имели свой бизнес, продолжая тру­диться на заводе, фабрике. Так, например, широко известны факты, когда рабочие и частных, и государственных предприятий дорево­люционной России держали наемных работников, которые занима­лись извозом и т. п. В сельском же хозяйстве вообще возникла целая социальная страта сельской буржуазии («кулаков», как их называли большевики), которую потом пришлось изымать из советского обще­ства и отправлять в ссылку. Конечно же, при определенном благо­приятном для владельца бизнеса стечении обстоятельств эти капи­талисты-пролетарии переходили в другую социальную группу, хотя, следуя логике Маркса, занимались эксплуатацией наемного работ­ника еще в «ранге» пролетария.

В связи со всем сказанным и особым многоаспектным местом соб­ственности вряд ли истинным является сам процесс капиталистиче­ского производства, который Маркс представляет исключительно как

'Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 157, 161.

2Там же. С. 163.

3Шумпетер И. Капитализм, социализм и демократия. С. 49.

3. Место социологии управления 75

процесс постоянного превращения вещественного богатства в капи­тал, «в средства увеличения стоимости для капиталиста и в сред­ства потребления для него». Рабочий же, утверждает он, «посто­янно выходит из этого процесса в том же виде, в каком он вступил в него: как личный источник богатства, но лишенный всяких средств, для того чтобы осуществить это богатство для себя самого». Капи­тал же, «отчужденный в обмен на рабочую силу, превратится в жиз­ненные средства, потребление которых служит для воспроизводства мускулов, нервов, костей, мозга рабочих, уже имеющихся налицо, и для производства новых рабочих» '. Данная ситуация, возможно, и имела место в первые десятилетия развития капитализма. Но уже в конце XIX века ни в коей мере не соответствовала действительно­сти. В той же России того времени фабриканты «происходили» чаще всего именно из рабочих.

Действительно, рабочая сила становится капиталом, вернее, «личной формой существования» капитала, после соединения ее со средствами производства - это утверждение Маркса справедливо. Но утвержде­ние, что «всякое предприятие, занимающееся производством товаров, становится вместе с тем предприятием по эксплуатации рабочей силы, а в условиях капиталистического товарного производства особенно»2, верно лишь в «технологическом» плане, и вряд ли оно носит всеобъ­емлющий характер по отношению к «свободному наемному рабочему», не являющемуся собственностью капиталиста.

Особо следует отметить утверждение Маркса (правда, в трактовке Энгельса) о том, что «целью капитала является не удовлетворение потребностей, а производство прибыли»3. Данное положение тракту­ется сегодня в сотнях тысяч уставных документов частных предпри­ятий России, возможно, «в пику» бытующему представлению об обще­ственном советском производстве, целевое назначение которого всегда увязывалось с удовлетворением жизненных потребностей населения страны. На практике же, как известно, именно при капитализме посто­янно наблюдается перепроизводство товаров, когда социалистиче­ское производство порождало постоянную нехватку. Из чего можно сделать вывод, что цель - получение максимальной прибыли — это и есть конкретный способ удовлетворения потребностей владельца

'Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 583, 585. Там же. Т. 24, С. 44. Там же. Т. 25, ч. I.C. 281.

76 /. Собственность как предмет научного познания

капитала (предприятия, средств производства), ведущий к удовлет­ворению потребностей и других членов общества. Именно таким опосредованным способом «капитал» соединяется с рабочей силой, или «личной формой» его существования, и разрушается та система Маркса, в которой капитал становится таковым только в руках осо­бого класса капиталистов и не является капиталом в руках проле­тариев. И именно таким образом дезавуируется тезис Маркса о том, что с ростом капитала происходит процесс обнищания народа, а уве­личение нормы прибыли увеличивает его эксплуатацию.

Отмеченные недостатки Марксового анализа в области формиро­вания способа капиталистического производства и его воздействия на человеческие отношения «с лихвой» восполнены его гениальными открытиями в области теории экономического развития. Утверждая, что централизация средств производства и обобществления труда в определенном случае становятся несовместимыми с их «капитали­стической оболочкой» и «она взрывается», Маркс первым из «класси­ческих экономистов» попытался вырваться из той «колеи статисти­ческого представления» (Шумпетер), в которую каждый раз попа­дали исследователи, пытавшиеся выяснить непосредственный про­цесс развития экономической жизни общества. Однако сама капи­талистическая частная собственность в этом случае не исчезает, а видоизменяется. Ибо в данном случае разрушается не капитали-стический способ производства, тем более не та общественная фор­мация, «покоящаяся» на его основе и характеризующаяся неприми­римой борьбой двух антагонистических классов, которую мастерски представил Маркс, а одна из форм существования капиталистиче­ской экономики. В данном конкретном случае происходит именно то, о чем говорил сам Маркс: «механизм капиталистического процесса производства сам устраняет те преходящие препятствия, которые он создает»'. Другое дело, что Маркс, сосредоточившись на выстраива­нии системы доказательств своей теории, не смог верно понять (или не захотел понять) саму природу и механизм процесса происходя­щих индустриальных изменений, хотя и сумел его увидеть гораздо лучше, чем какой-либо экономист его времени. Лишь через полвека попытку снять «мистическое туманное покрывало»2 с капитали­стической экономики, как говорил Маркс, предпринял известный

'Там же. С. 633.

2Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 90.

3. Место социологии управления

77

австро-американский экономист И. Шумпетер, досконально изучивший труды Маркса и высоко его ценивший. Свою теорию развития Шум­петер представляет как феномен того, что еще не заключено в при­знании факта существования особого явления: специфический, ори­ентированный на данное метод исследования и вытекающие из него явления и связанные с ними проблемы есть теория разграниченных таким образом изменений теории свершения кругооборота, теория перехода народного хозяйства от заданного на каждый момент вре­мени центра тяготений к другому («динамика») в отличие от теории самого кругооборота, от теории постоянной адаптации экономики к меняющимся центрам равновесия и ipso facto также влияний этих изменений («статика»)1.

Конкретно под «развитием», исходя из своей теории, Шумпетер понимает «лишь такие изменения хозяйственного кругооборота, которые экономика сама порождает, т. е. только случайные измене­ния у «предоставленного самому себе, а не приводимого в движение импульсами извне народного хозяйства»2. Ярким примером послед­него и является ситуация в социалистическом хозяйстве, все изме­нения в хозяйственном обороте которого и происходят (или должны происходить) в результате соответствующих директив сверху. Ясно, что о каком-то действительном развитии в условиях данного способа производства речь не может идти. То же самое, исходя из теории Шумпетера, можно сказать и применительно к капиталистической системе, когда сторонники статической теории в трактовке хозяй­ственного развития основываются «только на изменениях показате­лей и на еще большей адаптации экономики к ним». Не рассматри­вает он в качестве «процесса развития» и обычный рост экономики, выражающийся в увеличении населения и богатства, что характерно также для любой экономической системы. Но принципиальное разли­чие между социалистической (командно-административной) и капи­талистической системами, исходя из рассматриваемой теории Шум­петера, состоит в том, что только в последней существуют объектив­ные условия действительного развития.

Эволюционный характер капиталистического процесса, по мнению Шумпетера, объясняется не только тем, что экономическая жизнь про­текает в социальной и природной среде, которая изменяется и меняет

1 Шумпетер И. Теория экономического развития. С. 157. 2Тамже. С. 154.

78 /. Собственность как предмет научного познания

тем самым параметры, при которых совершаются экономические действия. Такие, например, факторы, как война, революция и т. п., конечно же, влияют на перемены в экономике (Октябрьская револю­ция в России в данном случае далеко не единственный пример такого рода перемен), но они «не являются первоисточниками этих перемен». Не являются таковыми и автоматический рост населения и капитала, «причуды монетарной политики» и т. п. «Основной импульс, который приводит капиталистический механизм в движение и поддерживает его на ходу, исходит от новых потребительских благ, новых методов производства и транспортировки товаров, новых рынков и новых форм экономической организации, которые создают капиталисти­ческие предприятия»'. Именно в силу этого капитализм как «форма или метод экономических изменений» «никогда не бывает и не может быть стационарным состоянием»2. Именно поэтому после осознания кризиса и бесперспективности командно-административного способа хозяйствования в России обратились к капитализму, который всей своей практикой доказал свою эффективность прежде всего в каче­стве способа успешных экономических изменений. Вполне естест­венно, что после многолетней критики капитализма и выставлении его антинародным режимом отношение к нему в постсоветской России, мягко говоря, будет весьма прохладным. Вместе с тем сам факт обра­щения к нему как способу выхода из глубокого кризиса социалисти­ческой системы - это уже положительная оценка места в истории. И это уже не оценка, вытекающая из эмоций или канонов советской идеологической нравственности, а признание исторического факта, что «капиталистический процесс не случайно, а в силу самого своего механизма все более поднимает уровень жизни масс»3.

Именно поэтому весьма важной представляется оценка Шумпетером социальной направленности капиталистического способа производства. «Капиталистическое развитие, - писал он, - обычно состоит не в том, чтобы изготовить большое количество чулок для королевы, а в том, чтобы, затрачивая на их изготовление все меньше и меньше усилий, сделать их доступными для девушек-работниц»4. Капиталистический

1 Шумпетер И. Капитализм, социализм и демократия. М., 1995. С. 126. 2Там же.

3 Там же. С. ПО.

4 Там же. С. 109. «Нет более пагубного мифа для дискредитации экономиче­ской системы, которой мы обязаны нашей цивилизацией, чем легенда о том,

3. Место социологии управления

79

механизм - это прежде всего механизм массового производства, и, естественно, в любом случае вектор результативности его развития направлен именно на массового, а не единичного потребителя. В то же время не остаются без его «внимания» и эксклюзивные инте­ресы единичного потребителя. Заметим, что К. Маркс и Ф. Энгельс высоко оценивали роль капитализма в мировой экономике'.

Но именно эта социальная составляющая капитализма, опреде­ляющая в конечном счете его историческое место и необходимость, до сих пор не осознается в постсоветской действительности России. Даже после двадцатилетнего опыта практического рыночного рефор­мирования России этот способ хозяйственной деятельности представ­ляется неким «черным ящиком», специфика функционирования кото­рого скрыта даже от «глаз» реформаторов. В этой связи сам процесс рыночного реформирования России до сих пор осуществляется путем создания условий для автоматического проявления неких закономер­ностей действия рыночной экономики. Можно сказать, что именно в ожидании такого экономического «чуда» и находилось население страны на протяжении всех 90-х годов XX столетия. Ясно, что «чуда» не произошло. Но многие негативные явления проявились весьма отчетливо. И во многом их появление связано не только с просчетами представителей экономической науки и наших реформаторов-прак­тиков, но и с отстраненностью от рыночного реформирования соци­ологии, «обслуживанием» социологами экономических схем рефор­мирования и пассивным ожиданием каких-то изменений в социаль­ной сфере и критикой возникающих недостатков.

Новая парадигма развития России заставляет представителей всех общественных наук подходить к анализу рыночной действительности более объективно. Это, естественно, не значит, что ученые не должны критиковать недостатки рыночной системы, которые есть и будут. Главное на сегодня другое: глубокий анализ рыночного хозяйствова­ния. Причем в центре этого анализа должно находиться исследование

что условия жизни рабочего класса ухудшались вследствие развития капи­тализма. Капитализм создал пролетариат, он дал и продолжает давать ему жизнь», - утверждал Ф. фон Хайек. Он же доказательно развенчал утверж­дения некоторых прогрессивных писателей (Б. Рассела) и историков (Ф. Уот-кинса) о пагубном влиянии рынка и капитализма на материальное положение трудящихся и населения в целом (см.: Хайек Ф. А. фон. Познание, конкурен­ция и свобода. СПб., 1999. С. 101-110). 'Маркс К. Соч. Т. 4. С. 425-426.

80 /. Собственность как предмет научного познания

тех социальных связей и отношений, которые связаны с собственно­стью и лежат в самом основании самоосуществления капиталистиче­ского способа производства и которые для западных исследователей не представляли интереса, т. к. ситуация со становлением этого спо­соба производства, а тем более с «осознанием» существа собствен­ности у них была совершенно иная. Именно в этой связи возрастает роль социологии. Тем более что отечественная экономическая наука и наши правоведы, о чем мы говорили выше, пока не разработали какую-то отчетливую концепцию процесса рыночного реформирова­ния и роли в этом собственности именно в России, тем самым не обо­сновав и в целом саму перспективу развития страны.

Конечно, сам объект реформирования - постсоветское общество -не имел аналогов в мировой практике1. Отсюда и возникает необхо­димость учета тех особенностей, которые охватывают не только эко­номику, но и все социально-политические отношения и ментальность населения. То есть всего того, что проигнорировали наши первые реформаторы. Но все это не связано с внесением какой-то специфики в тот механизм рыночной экономики, который является стержнем всех хозяйственных порядков системы менового хозяйства. Дело совсем в другом - в теоретическом осмыслении самого хода исторического становления хозяйственного процесса.

Как известно, сам факт отпочковывания социологии от филосо­фии, в рамках которой она существовала как «социальная филосо­фия», связан с необходимостью создания новой науки, сочетающей теоретический анализ общественной жизни с эмпирическим иссле­дованием социальных факторов,

Но отношение наших социологов к пониманию самого «социального факта» в условиях «подгонки» социальной жизни под «известные стан­дарты» марксистско-ленинского учения не являлось научным. К соци­альному факту социологи подходили не как компоненту системы знания, а как простому «статистическому факту»2. Впослед­ствии О. Яхот определил этот ленинский термин как «типические,

1 Вряд ли здесь стоит говорить о специфичности России как исторического феномена. Ученые уже доказали, что не будь этой «специфики» в историче­ском ходе развития России, не было бы и Октябрьской социалистической революции в стране (см.: Павлюк Н.Я. Свободное предпринимательство в России: социология становления. СПб., 1998. С. 106-125). 2См.:Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 27. С. 142.

3. Место социологии управления 81

свободные числовые характеристики, основанные на социально-орга­низованном массовом наблюдении социальных явлений»1. Именно поэтому в конкретно-социологических исследованиях социальный факт чаще всего выступал элементарным компонентом системы знания.

В новых условиях жизни России социальный факт требуется рас­смотреть уже в ином плане - онтологическом. В свое время В. А. Ядов дал характеристику этому плану. «В онтологическом смысле факты суть любые независимые от наблюдателя состояния действительно­сти или свершившиеся элементарные события»2. Однако подробно данный план рассмотрения социального факта В. А. Ядов не описал. Да, собственно, ему это и не было тогда нужно. Ему, как и любому другому социологу, было вполне достаточно и простого логико-гно­сеологического плана, согласно которому социальным фактом назы­вали знание, полученное путем описания отдельных фрагментов реальной действительности в каком-то пространственно-времен­ном интервале.

Сегодня же онтологический план рассмотрения социальных фактов в социологии становится основным. Ярким подтверждением сказан­ного являются те массовые социологические исследования проблем предпринимательства, которые были характерны для нашей страны в период с 1993 г. по 1998 год. Большинство из них осуществлялось в рамках простого логико-гносеологического плана. И лишь в немногих статьях и монографиях делались попытки осмыслить предприни­мательство в онтологическом плане. Это привело к тому, что узкая сфера деятельности предпринимателей (в понимании экономистов) -область деятельности малых и средних предприятий - и представля­лась «полем» капитализма, а все остальное - всецело государственной сферой. Даже специальное министерство было создано (Госкомитет по работе с малым бизнесом). Именно этот «островок» предпринима­тельства социологи, «ведомые» экономистами, рассматривали в ста­тике. На первый план и у них, как и у экономистов, о чем мы гово­рили выше, выдвигались задачи поиска ассоциации старого с новым, попытки конвергировать социализм с капитализмом. Это же харак­терно было и для самих практиков - руководителей и работников

'Яхот О. О. Социологические исследования и некоторые теоретические вопросы статистики // Вопросы философии. 1963. № 5. 2ЯдовВ.А. Социологическое исследование (методология, программа, методы). М., 1972. С. 19.

82 /. Собственность как предмет научного познания

малых предприятий'. Но тот же Шумпетер, хотя и сам высказывался

0 такой возможности в теоретическом плане еще задолго до «бума конвергенции» 50-60-х гг., считал очевидным то, что свойственный капиталистической форме экономики метод, «достаточно важный, чтобы служить ее differentia specifica (характерной особенностью) -направлять народное хозяйство на новые рельсы, ставить его сред­ства на службу новым целям, - противоположен методу, принятому в любого рода замкнутой или плановой экономике и состоящему про­сто в осуществлении командной власти управляющего органа»2. Под­черкнем: именно все народное хозяйство, а не его отдельную часть. Именно исходя из противоположности этого метода, наверное, надо подходить и к самой проблеме конвергенции.

Сказанное, несомненно, было нам известно из многочисленной научной литературы, в которой критиковалась капиталистическая практика и говорилось о несовместимости с ней практики социали­стической. Однако и в данном случае вместо онтологического плана осмысления социальных фактов, управленческих и экономических конструкций, например, частной собственности, впервые представ­ших перед нами не в качестве объекта критики, а как элементы раз­вития собственного общества, мы стали применять логико-гносеоло­гический план. И в этом случае нам вполне реальным представлялось, что та же теоретическая концепция Шумпетера совершенно опреде­ленно открывает нам всю внутреннюю структуру основного фено­мена экономического развития. Ознакомившись с ней, кажется, что три главных ее структурных элемента осознаются вполне отчетливо и помогут нам в нашей реформаторской деятельности «заменить» базо­вые элементы старой системы: его теория развития вытеснит Марксову

1 Это следует из материалов социологических исследований, проведенных с участием автора (руководитель исследования - Н.Я. Павлкж) в 1997 г. в 30 регионах РФ, в каждом из которых проводилась репрезентация по 25 сфе­рам деятельности малых предприятий. Опрошено 5000 субъектов малого предпринимательства. Был проведен также опрос экспертов представите­лей всех основных групп, имеющих отношение к развитию малого предпри­нимательства, налоговых служб и т. п. Среди главных бухгалтеров малых предприятий Ростовской, Орловской и Московской областей было про­ведено качественное исследование методом фокус-групп. На материалах исследования была подготовлена монография (см.: Павлюк Н.Я., Рохми-стров М. С. Роль государства в становлении системы свободного предпри­нимательства в России. М., 1999).

2Шумпетер И. Теория экономического развития. С. 163.

3. Место социологии управления

83

Модель развития; на место руководства КПСС придет новый «эфор» -банкир, который благодаря выдаваемым им кредитам делает возмож­ным процесс осуществления новых комбинаций - «формы и содержа­ния развития», в понимании Шумпетера; место не имеющейся у нас буржуазии займут предприниматели.

Однако эта, кажущаяся на первый взгляд формальной субститу­ция возможна лишь на каком-то совершенно оторванном от практики, чисто мыслительном, уровне. Ибо даже в самой концепции Шумпе­тера вышеотмеченные три момента фигурируют как самостоятель­ные лишь теоретически. Хотя все три этих момента и представляют собой, как выражался Шумпетер, некое «единство», но все же именно третий можно назвать «собственно феноменом экономического развития, именно он лежит в основе предпринимательской функции и поведения хозяйственных субъектов, являющихся их носителями».

Данное утверждение представляется нам весьма важным. Оно, как правило, никогда не фигурировало в анализе творчества Шумпетера, в том числе и среди отечественных ученых. У них как правило речь идет о характеристике непосредственно предпринимателей, которые у Шумпетера представлены как хозяйственные субъекты, «функ­цией которых является как раз осуществление новых комбинаций и которые выступают как его активный элемент».

Анализируя «собственно феномен экономического развития», Шум­петер выделяет в нем два аспекта: «объект и средство». «Первый - это осуществление новых комбинаций, второй, в зависимости от обще­ственного строя - это командная власть или кредит»'. Отождест­вление «командной власти» и «кредита» в качестве «средства», каза­лось бы, несопоставимые вещи. Первая - инструмент социального действия, второй - финансовый инструмент. И если с позиции соци­ологии управления «командная власть» вполне вписывается в ту ее предметную плоскость, которая была определена в период существо­вания социализма, то «кредит» можно квалифицировать как кате­горию финансовой науки, суть которой едина и в условиях социа­лизма, и в рыночных условиях. Однако, если исходить из рыночной действительности, сама социальная и финансовая природа данных понятий уходит на второй план. А на первый - выходит понимание их как средств управления процессом развития экономики, элемент

'Шумпетер И. Указ. соч. С. 169-270.

84 /. Собственность как предмет научного познания

менеджмента. Сказанное, казалось бы, приводит нас к выводу, что при исследовании рыночных элементов социология должна «усту­пить» место экономической науке, а такая ее специальная теория, как социология управления всецело связана с использованием в эко­номике «командной власти».

Имеет ли какие-то основания данное предположение?

На наш взгляд нет, не имеет.

Во-первых, потому, что в условиях новой парадигмы развития России ей должна соответствовать и новая парадигма науки в целом. Если в естественных науках эта новая парадигма связана лишь с измене­ниями в их организации, то в общественных науках, как и в форме ^хозяйствования, меняется сам метод. Вполне естественно, что с изме­нением метода, наука, в нашем случае - социология не исчезает. Изменяется лишь та совокупность, система основных познаватель­ных приемов, процедур, с помощью которых осуществляется науч­ное исследование. В нашем случае социологический метод, сохра­няя в себе общенаучные элементы и присущие социологии принципы организации научной деятельности, должен исключить саму оценку (утверждения ценности), факт субъективного предпочтения той или иной позиции, утверждение того или иного мнения, базируясь исклю­чительно на марксистско-ленинской теории, как доктрины, пресле­дующей интересы одной социальной общности - рабочего класса, а не общества в целом'.

Во-вторых, социология как наука оформилась в середине XIX века, когда старый феодально-абсолютистский характер общественной орга­низации, основанный на жесткой регламентации экономической, поли­тической и духовной жизни людей, вытеснялся процессом становле­ния общества, основанного на самоорганизации всех его сфер. Именно появление всех этих новшеств и обусловило потребность в новой науке об обществе, ибо ни одна другая из уже существовавших обще­ственных наук не обладала таким универсальным методом, который не только способствовал получать положительное (positivisme - фр.) знание социальных явлений, но и позволял научно обоснованное вме­шательство в процессы управления социальной жизнью.

В-третьих, социология управления, сформировавшаяся в социали­стической системе как отрасль знания, изучающая систему и процессы

'Приоритет идеологии научного коммунизма был отражен в Конституции СССР (см.: Конституция СССР. М„ 1987. С. 5).

3. Место социологии управления

85

управления в условиях складывающихся в обществе социалистиче­ских отношений, обладала значительным внутренним потенциалом, полностью раскрыться которому мешала классовая ограниченность самой сферы социального управления в административно-команд­ной системе общества. Общая характеристика метода новой пара­дигмы социологии управления заключается в том, что она стремится добыть новое знание о социальных явлениях также с учетом осо­бенностей социальной жизни, но не с позиции преследования при этом интересов какого-то отдельного класса или другой социальной общ­ности (партии, социальной группы и т. д.), а с позиции идеологиче­ской нейтральности. Главным требованием к инструментарию соци­ологических исследований при этом выступает некая уравновешен­ность положительных и отрицательных вариантов в утверждении определенной оценки социологического знания. И с этих позиций социология управления как идеологически нейтральная теория пре­имущества и недостатки того или иного типа общества не объясняет с позиции какой-то одной идеологии, с позиции классового интереса, с позиции платформы какой-то одной партии и т. п. Только при условии осуществления такого подхода к методу социологии управления дан­ная отрасль социологии может стать действительно научным источ­ником познания тех особенностей новой парадигмы развития России, которые не смогли, а в силу своей специфики, возможно, и не могут выявить другие науки и специальные научные теории.

Социология управления, справедливо отмечает Т. П. Галкина, погра­ничная наука. «Она появилась на стыке двух самостоятельных наук: социологии и управления». Если продолжить данную мысль о стыке наук, получится очень интересная система взаимодействия различных наук, которая при условии нового отношения к социологии управ­ления в значительной степени расширяет ее возможности как науч­ной отрасли, способной исследовать теоретические и эмпирические особенности становления новой парадигмы в развитии России. Пред­ставим здесь лишь некоторые фрагменты затронутой выше проблемы «стыка наук». Прежде всего рассмотрим управление как некий «само­стоятельный» «стыковочный узел». Научное управление нельзя пред­ставить вне экономики и социальной жизни людей, следовательно, социология управления «стыкуется» и с экономикой. Идеи родона­чальника научного управления Ф. У. Тейлора, как известно, покои­лись не только на политэкономии, но и на психологии. Аналогичным

86 /. Собственность как предмет научного познания

образом можно обозначить стыки управления с информатикой и дру­гими науками. При этом объект социологического познания - обще­ство как социальный организм - сохранятся. Ибо управление в самом широком смысле слова - это деятельность групп людей, соединяю­щих свои усилия для достижения общих целей'. Сохраняется и акцент социологии, связанный с необходимостью целенаправленного воз­действия на коллективы людей для организации и координации их деятельности.

Даже такой поверхностный анализ новой парадигмы социологии управления свидетельствует о том, что становление новой формы жизнедеятельности российского общества, основанного на рыноч­ной экономике, вполне соотносится с ее предметной областью. Что касается тех элементов рыночной экономики, которые сегодня пред­ставляются исключительно как категории экономической науки, то при соответствующей глубине анализа их родовых признаков соци­ологии управления вполне «по силам» не только «вскрыть» их соци­альную природу, но и объяснить их субъективно-объективную кон­кретность в социальной природе общества. Речь в данном случае идет о собственности, феномен которой предметен далеко не только праву и экономике.

Как известно, управление связано с необходимостью удовлетво­рения индивидуальных потребностей посредством объединения уси­лий участников этого процесса, удовлетворения в определенной сфере общественной жизни, рамки которой и определяются в социологии как «социальная сфера». Конечно, сама определенная потребность является основой любых усилий и действий индивида, но особое социальное состояние жизни человека формирует такое начало, как сознание. Именно благодаря сознанию возникает какая-то мотиви­рованная сфера человеческой целенаправленной деятельности, нака­пливается в виде информации тот опыт взаимодействия индивидов, который позволяет формировать особые формы регуляции жизни общества в целом. Сказанное, конечно, не вносит полную ясность в то определение «родового понятия», как элементарной, но жизне­способной, саморазвивающейся микросистемы2, но, на наш взгляд, вполне может свидетельствовать, что сами корни «родового понятия»

1 Галкина Т. Л. Социология управления: от группы к команде. С. 5, 8.

2О таком подходе к «родовому понятию» в свое время писал П. Сорокин

(см.: Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992. С. 190-191).

3. Место социологии управления

87

следует связывать с осознаваемыми потребностями. И преимущество социологии в осознании всего социокультурного пространства именно в том, что она рассматривает любое социальное явление, самого человека не как некое обособленное «социологическое существо», как, например, экономика, которая оперирует понятием homo economicus, искусственно отбрасывая в личности человека все «неэкономиче­ское», а такими как они есть на самом деле. «Социология, - отмечал М. Вебер по данному поводу, - рассматривает отдельного индивида и его действие как первичную единицу, как „атом" (если считать допу­стимым это само по себе сомнительное сравнение...). Такие понятия, как „государство", „сообщество", „феодализм" и т. п., в социологиче­ском понимании означают - если выразить это в общей форме - кате­гории определенных видов совместной деятельности людей, и задача социологии заключается в том, чтобы свести их к „понятному" пове­дению, а такое сведение всегда означает только одно - сведение к пове­дению участвующих в этой деятельности отдельных людей»'. И, доба­вим к сказанному, изучению того аспекта потребностей и интересов людей, которые без отношений собственности никак не могут харак­теризовать это поведение. С позиции сказанного, на наш взгляд, соци­ологический анализ новой парадигмы развития России становится более предметным и понятным. Конкретное место в этом анализе обретают и те потребности и интересы, которые с позиции многих экономистов, в том числе и современных российских, никак не впи­сывались в рыночный характер жизнедеятельности общества. Ска­занное всецело относится к созданию новой социологической теории предпринимательства Н.Я. Павлюком и С. Н. Рохмистровым2, основы­вающейся на опыте почти 300-летней истории научного осмысления предпринимательства и положении К. Маркса о том, что работник как собственник рабочей силы имеет возможность распоряжаться ею и «должен быть свободным собственником своей способности

1 Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. С. 507. В западной социоло­гии помимо данного подхода М. Вебера, который относится к точке зрения по поводу определения родового понятия - «социологическому номина­лизму», есть и другие - «социологический реализм» (Э. Дюркгейм) и точка зрения Т. Парсонса, предпринявшего попытку объединить достоинства каждой из вышеназванных.

2Павлюк Н.Я., Рохмистров С.Н. Четвертый раунд рыночного реформиро­вания. М., 1999; Павлюк Н. Я., Рохмистров С. Н. Социология предпринима­тельства. М., 2004.

88 /. Собственность как предмет научного познания

к труду, своей личности»'. Именно последнее является важнейшей особенностью возникновения потребностей и интересов и опреде­ляет сам спектр их возникновения и удовлетворения. А о том, что в этот спектр должны входить потребности в кардинальном измене­нии не только экономики, но и всей общественной жизни населения постсоветской России, свидетельствовал выбор большей его части, поддержавшей в свободном выборе новую платформу первых рос­сийских реформаторов.

Вместе с этим социологическая теория предпринимательства так и останется теорией,оторванной от практики,если не будет рассмо­трено само движущее начало реализации этой теории - собствен­ность, но рассмотрено не в отрыве от этой теории, как исследуют соб­ственность большинство экономистов, а в границах предмета социо­логии управления, как теоретической базы перехода России к своей новой парадигме развития. Ибо, во-первых, только с позиции соци­ологии управления можно представить саму целостность переход­ного периода и, во-вторых, только исходя из этой целостности можно понять само существо собственности как социологического феномена, играющего определяющую роль в переходных состояниях общества. Именно решение этой задачи сегодня позволит более ясно и предста­вить сам ход становления новой России, и более предметно исполь­зовать имеющиеся у общества средства.

'Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 178.