БЕРНАРД МАНДЕВИЛЬ И ЕГО "БАСНЯ О ПЧЕЛАХ"
О Мандевиле до нас дошло очень мало сведений. Не осталось даже портрета, который запечатлел бы его облик. Мы имеем лишь самые общие данные о его жизни. Мандевиль родился в 1670 г. в семье потомков французских эмигрантов, переселившихся в Голландию по- видимому из-за религиозных преследований. Его детские и школьные годы прошли в Роттердаме, а студенческие - в Лейдене, где он изучал в университете медицину и философию. Закончив в 1694 г. Лейденский университет и получив степень доктора медицины, Мандевиль некоторое время путешествовал по Франции и Италии, после чего отправился в Англию, чтобы усовершенствовать свое знание английского языка, и решил переселиться туда навсегда. Он обосновался в Лондоне и прожил в нем до самой смерти, занимаясь врачебной практикой и литературной работой. Мандевиль публикует сборники стихотворений, издает журнал "Болтунья", развлекающий читателей статьями нравоописательного и нравоучительного характера, а в 1711 г. печатает ученое сочинение - "Трактат об ипохондрических и истерических страстях". В целом Мандевиль написал не так уж много, однако охватил довольно широкий круг тем и использовал разные жанры. Из последующих его сочинений отметим книгу "Свободные мысли о религии, церкви и национальном счастье" (1720), памфлеты "Благопристойная защита публичных домов" (1724) и "Исследование о причинах частых казней на Тайберне" (1725), а также последние его работы, датируемые 1732 г., "Исследование о происхождении чести и о пользе христианства в войне" и "Письмо к Диону".
Однако главным сочинением Мандевиля, принесшим ему широкую известность, была "Басня о пчелах", снабженная интригующим подзаголовком "Пороки частных лиц - блага для общества".В основу этого произведения, изданного в 1714 г., легло упомянутое стихотворение о возроптавшем улье - ироническая аллегория, сотворенная фантазией Мандевиля из фабулы эзоповской басни "Пчелы и Зевс" и перефразированного парадокса эразмовской "Похвалы Глупости". Но в этом издании стихи сопровождались предисловием, небольшим философским трактатом "Исследование о происхождении моральной добродетели" и весьма пространными комментариями. В 1723 г. вышло второе издание "Басни о пчелах". В него вошли еще две работы Мандевиля "Опыт о благотворительности и благотворительных школах" и "Исследование о природе общества", а также были добавлены новые комментарии и расширены некоторые из имевшихся.
Книга сразу же сделалась предметом острой полемики, отныне сопровождавшей Мандевиля до самой его кончины в январе 1733 г. Начало этой полемике положило осуждение книги присяжными большого жюри графства Мидлсекс как безнравственной и подрывающей основы христианской религии и гражданского правления. В появившемся в 1724 г. третьем издании "Басни о пчелах" содержался ответ Мандевиля на это осуждение. Однако критика его книги не прекращалась. Против Мандевиля выступали и теологи и светские писатели, в частности влиятельный литературный критик Джон Деннис (1657-1734) и известный философ Фрэнсис Хатчесон (1694-1746). Втянувшись в полемику, Мандевиль уже не мог с ней развязаться. До конца своих дней он продолжал отвечать на критические нападки, разъясняя и уточняя свои взгляды. Последним критиком, которому он ответил пространной защитительной речью ("Письмо к Диону") был Джордж Беркли (1685-1753), язвительно пародировавший Мандевиля в своем сочинении "Алкифрон, или Мелкий философ", написанном в защиту христианской религии "против тех, кого называют свободомыслящими". Вместе с тем выходили все новые издания книги Мандевиля.
В 1725 г. четвертое, в 1728 г. пятое, а в 1729 г. шестое, и в этом же году появился второй том "Басни о пчелах", содержащий шесть диалогов, в которых Мандевиль продолжал обсуждать проблематику первого тома и вел полемику со своими критиками. В XVIII столетии "Басня о пчелах" переиздавалась в Англии свыше десяти раз. Впоследствии она была переведена на французский, немецкий и другие европейские языки. Ее перевод на русский язык - и только первого тома - появился лишь в 1974 г.Значительную, подавляющую часть "Басни о пчелах" занимают комментарии к строчкам стихотворения. В этих комментариях на самом разнообразном жизненном материале подтверждается, поясняется и развивается главная мысль "Возроптавшего улья", основной сформулированный в нем парадокс: блага и процветание обществу приносят несовершенства и пороки его членов. Перед читателем предстает целая галерея лиц, пороки и страсти которых не только не мешают, но, напротив, обеспечивают процветание коммерческого общества, поскольку способствуют успехам торговли, расширению производства, занятости населения, росту потребления и доходов. Обманщики-купцы и плу- ты-лавочники, богатые скряги и расточительные повесы, завистливые модницы и проститутки, пьяницы и шулера, воры и разбойники - таков далеко не полный перечень "героев" комментариев Мандевиля. Исследуя человеческую природу, Мандевиль исходил из установок, сформулированных еще Томасом Гоббсом (1588-1679): люди "от природы" обладают сугубо эгоистическими качествами и действуют, как правило, "ради пользы или славы, т.е. ради любви к себе, а не к другим"[9]. Однако в отличие от Гоббса он не считал эти качества препятствием или помехой для создания и функционирования преуспевающего общества. Напротив, Мандевиль убежден, что самыми необходимыми качествами, делающими человека приспособленным к жизни в таком обществе, являются его эгоистические наклонности и низменные побуждения.
Объективно своей "апологией пороков" Мандевиль констатировал положение дел, действительно сложившееся тогда в формировавшемся коммерческом обществе.
Мандевиль внимательно вглядывался в окружающую его экономическую и социальную реальность. И читатель "Басни о пчелах" найдет на ее страницах не только живые картины экономического и общественного быта Англии первых десятилетий XVIII в., но и цельную систему экономических и социально-политических взглядов ее автора, его многочисленные рекомендации, касающиеся как денежной, торговой, хозяйственной политики, так и государственного строительства. В последних Мандевиль оставался верен либеральной доктрине Джона Локка (1632-1704); он стоял за господство закона, за свободу мысли и слова, за веротерпимость и за невмешательство духовенства в государственные дела. Но достигнуть процветания общества с помощью одних экономических и политических мер нельзя. Чтобы сделать общество богатым и могущественным, считает Мандевиль, надо затронуть аффекты людей. Именно в аффектах, в раскованных аффектах людей он видел важнейший стимул к активной экономической деятельности, направленной на создание всех жизненных удобств. И в первую очередь это такие аффекты как тщеславие, алчность, зависть, пробуждающие человека от лени, возбуждающие у него желания, заставляющие людей соперничать друг с другом, что ведет к раскрытию их способностей и заставляет работать по-настоящему.С этих позиций Мандевиль подвергает критике этику стоицизма, требовавшую отрешения от аффектов, обуздания страстей и чувственных влечений и полагавшую главной жизненной целью приобщение к добродетели. Его возражения направлены на доказательство невозможности следовать моральным требованиям стоиков в реальной жизни. Панегирики, воздаваемые стоиками и их последователями добродетели, еще ни о чем не говорят, потому что можно признавать превосходство добродетели в теории, но не следовать ей на практике. И хотя есть немало людей, согласных со стоиками в том, что душевный покой может быть выше обладания жизненными благами и никто не может быть по-настоящему счастлив, если он лишен добродетели, истинные наслаждения всех людей остаются земными и чувственными, о чем свидетельствует их реальная жизнь.
Те же, кто на словах превозносит добродетель, а в повседневной жизни занят погоней за чувственными удовольствиями, поступают как лицемеры. Франсуа Ларошфуко (1613-1680) как-то заметил: "Лицемерие - это дань уважения, которую порок платит добродетели"[10]. На страницах своих комментариев Мандевиль показал, как щедро самые различные слои английского общества платят эту дань, как лицемерие, уже перестав быть чертой отдельных лиц, становится атрибутом господствующей морали. Он был первым из английских писателей-моралистов, кто предпринял столь решительную атаку на лицемерное сознание своих соотечественников.На человеческих аффектах строится у Мандевиля и система моральных ценностей, с помощью которой был "сломлен дикарь в человеке" и установлены цивилизованные отношения между людьми. Мандевиль, как и Локк, не признавал существования врожденных моральных принципов, представлений или чувств и полагал, что они имеют не естественное, а искусственное происхождение. Из его предшественников Гоббс определенно говорил, что институт морали возникает лишь в условиях политической организации общества и верховная власть устанавливает основания ее общеобязательных норм. В трактате "Исследование о происхождении моральной добродетели" Мандевиль предложил изощренную модель происхождения такого института. Систему морали создало искусство политиков, приучивших людей преодолевать свои естественные влечения и аффекты из стыда, страха и гордости. Постоянно обращаясь к человеческому тщеславию, льстя и подыгрывая ему, политики внушили людям понятия стыда, чести и то представление о человеческом достоинстве, которое связывалось с обузданием эгоистических наклонностей и низменных влечений и побуждало предпочитать содействие общественному благу личным интересам. Однако при всем этом приобщение людей к моральной добродетели не изменило их природу: люди избегают пороков лишь из соображений той же собственной выгоды либо боязни общественного осуждения, а их стремление к добродетели, если оно имеет место, обусловлено в конечном счете их же личными интересами, желанием удовлетворить свое тщеславие.
Несмотря на "изобретение морали", человек был и остается эгоистическим существом.
Его природа, вообще говоря, не изменилась "со времени грехопадения Адама", и нет никаких оснований полагать, что она изменится в будущем. Мандевиль придерживался концепции аффективной природы человека. Он считал аффекты, т.е. свойственные человеческому естеству виды влечения и отвращения, самой сущностью человека и рассматривал их как главные факторы, которые, овладевая человеком, управляют им, хочет он того или нет; определяют условия его жизненной активности, усиливают или ослабляют человеческую способность к действию. Профессиональный врач-психиатор, Мандевиль на страницах своей "Басни о пчелах" описал многие человеческие аффекты, равно как и обличия, какие они принимают, и проанализировал разнообразные примеры человеческого поведения и сознания как результата взаимодействия и комбинации аффектов. Посвященные такому анализу страницы его книги, надо полагать, окажутся одними из самых интересных для читателей."Опыт о благотворительности и благотворительных школах" являет собой пример публицистики Мандевиля. В нем он подверг критике практику благотворительности и организации при приходах школ для детей бедноты, а также изложил некоторые соображения, касающиеся состояния школьного и университетского образования в Англии. Здесь мы не найдем никаких принципиально новых теоретических положений по сравнению с уже содержащимися в комментариях. Рассматривая мотивы благотворительной деятельности, Мандевиль видит их в тех же эгоистических наклонностях, в том же тщеславии, властолюбии, себялюбии, которыми отмечены, по его мнению, и прочие человеческие деяния. А в своих аргументах против благотворительных школ исходит из тех же, что и в комментариях, экономических соображений о необходимости существования в хорошо организованном обществе большого числа трудолюбивых бедняков, лучше невежественных, поскольку образование может отвратить их от желания заниматься трудной и черной работой. Но не содержа нового поворота теоретической мысли, "Опыт о благотворительности..." ознаменовал собою поворот в судьбе всей книги Мандевиля, а также и в его собственной. Если бы Мандевиль ограничился публикацией "Возроптавшего улья", то наверное в восприятии своих современников он остался бы просто остроумным стихотворцем, развлекающим читателей забавной аллегорией, каких, кстати сказать, тогда было немало в Англии. Но он сделал следующий шаг: в комментариях и сопровождающем стихотворение трактате возвел содержащиеся в басне мысли на уровень универсальной философской проблематики. А та критика, которую Мандевиль развернул в "Опыте о благотворительности...", была уже конкретной и адресной. Она затронула интересы многих лиц - не только влиятельного духовенства, состоятельных филантропов, попечителей, учителей, но и рядовых прихожан. Именно с этого момента "Басня о пчелах" и ее автор стали объектом самых резких нападок и разнузданных поношений.
Новый поворот философской мысли Мандевиля мы находим в его трактате "Исследование о природе общества". Во-первых, это открытая и обстоятельная критика этики естественного "морального чувства" Антони Эшли Купера, третьего графа Шефтсбери (1671-1713). Поклонник философии Платона, граф исходил из автономности нравственности, из неизменности представлений о добродетели и пороке. "Прекрасное и честное" - морально-эстетический идеал Шефтсбери - мыслился им как нечто всеобщее и абсолютное. Мандевиль решительно не согласен с такой точкой зрения. Он подыскивает примеры, которые показали бы, как различны мнения людей о прекрасном, как изменчивы их обычаи, нравы, вкусы и нравственные оценки. То, что считается прекрасным в одной стране или в одно время, не воспринимается таковым в другой стране или в другое время. Нравственное для европейца покажется безнравственным жителю Востока, и наоборот. Морально-этический идеал Шефтсбери несбыточен и нереален, охота за ним не многим успешнее, чем погоня за призраками. Надо признать, что Мандевиль во многом прав в своих возражениях Шефтсбери, нельзя отрицать и того, что "Басня о пчелах" отличалась бблыним реализмом в понимании общественных отношений и нравов послереволюционной Англии, чем "Характеристики людей, нравов, мнений и времен" (1711), принадлежавших перу Шефтсбери. Но здесь вступает в силу еще один, нормативный аспект, когда имеют дело с такого рода вопросами. Мандевиль не воспринял гуманистический настрой концепции Шефтсбери, ориентированной на пробуждение у людей самых лучших, благородных чувств относительно достоинств человеческой природы. Сам Мандевиль не избежал другой крайности в трактовке этой природы. Остро подметив какие нравственные типы личности формируют современные ему общественные отношения, всемерно способствующие развитию эгоизма и многих порочных наклонностей, Мандевиль счел их основными извечными свойствами природы человека. Он демонстративно игнорировал богатство и многообразие человеческой натуры, когда отрицал или же превратно истолковывал какие-либо альтруистические побуждения людей и подвергал сомнению саму возможность бескорыстных поступков.
Во-вторых, это концепция позитивной, творческой роли зла. Выходя за пределы своего представления о пороках частных лиц как благе для общества в целом, Мандевиль приходит к более общему представлению о продуктивном значении зла для прогресса и самого существования общественной жизни. Теперь уже не просто дурные аффекты и низменные побуждения, а зло - как моральное, так и природное, т.е. пороки и недостатки людей, их слабости и неудовлетворенные нужды, а также неблагоприятные для них и разрушительные силы природы рассматриваются им как то начало, которое делает людей социальными существами; которое является основой и залогом их разнообразной хозяйственной деятельности, их успехов в ремеслах, искусствах и науках. Проблема зла имеет в философии свою историю. Поднятая в религиозных спорах Реформации и Контрреформации, она выступала как проблема совместимости в этом мире зла, в частности морального зла, и всемогущества и благости Божией. В таком виде она занимала многих теологов и мыслителей ХУП и ХУЛІ столетий. В Англии она была вновь поставлена в книге "О начале зла" (1702) архиепископа Уильяма Кинга (1650-1729). Эту проблему решал в своей рапсодии "Моралисты" (1709) Шефтсбери. Ее основательно исследовал Готфрид Вильгельм Лейбниц (1646-1716) в знаменитом "Опыте теодицеи о благости Божией, свободе человека и начале зла" (1710). Мандевиль коренным образом ее переосмысливает. В его интерпретации проблема зла обмирщается, на- полняется социально-экономическим содержанием и увязывается с признанием важнейшего значения материальных условий жизни людей, их экономических интересов и потребностей, их успехов в знаниях и трудовой деятельности для существования и развития общества.
"Басня о пчелах" оставила заметный след в последующей европейской философии и прежде всего в философии Века просвещения. Ее основное положение - пороки служат общему благу, - по меткому замечанию Фридриха Ланге, "было некоторым образом тайною статьею Просвещения, которая редко упоминалась, но никогда не забывалась"[11]. Влияние идей Мандевиля испытал прежде всего Давид Юм (1711-1776), пытавшийся синтезировать теорию "морального чувства" Шефтсбери и Хатчесона с положениями этики Локка и Мандевиля. Согласно Юму, "правила морали не являются заключениями нашего ума", поскольку "мы скорее чувствуем нравственность, чем судим о ней"[12]. Однако, принимая тезис о чувственной природе морали, Юм в отличие от Шефтсбери и Хатчесона видел преобладание эгоистических мотивов в поведении людей. "Так как люди по природе эгоистичны или обладают ограниченным великодушием, - писал он, - то их не легко побудить к тому, чтобы совершить какой-нибудь поступок ради интересов других людей"[13]. Вместе с тем Юм признавал наличие особого альтруистического чувства "симпатии", которые люди питают друг к другу и которое умеряет их эгоизм.
В 1759 г. вышла в свет "Теория нравственных чувств" Адама Смита (1729-1790), где принцип "взаимной симпатии" между людьми получил дальнейшее развитие. Наша симпатия к другим людям, сочувствие их горю или радости, отмечал Смит, свидетельствуют о том, что люди нуждаются друг в друге. Разделяя основные положения этики Хатчесона, Смит в то же время полагал, что Хатчесон заблуждается, считая, что любовь к самому себе ни в коем случае не может быть добродетелью. "Привычка к бережливости, к трудолюбию, к скромности, к рассудительности, хотя и объясняется обыкновенно личными выгодами, тем не менее кажется нам заслуживающей одобрения и общего уважения"[14]. При этом отношение Смита к Мандевилю было в целом негативным. Смит упрекает автора "Басни о пчелах" в том, что тот упрощает и обедняет "природу человека", игнорирует альтруистические мотивы в поведении людей, абсолютизирует их эгоистические черты: себялюбие, тщеславие, гордыню. Пренебрежение к моральной добродетели, указывает Смит, делает систему Мандевиля достаточно опасной по своим последствиям, поскольку она внушает ошибочную мысль, что эгоистические пороки составляют всеобщее благо.
Вместе с тем многие идеи Мандевиля все же импонировали будущему классику политической экономии. Это относилось в первую очередь к тем местам "Басни о пчелах", где подчеркивается значение материальных интересов и практических потребностей людей, их стремления к благополучию и достатку. Смит не только не считал такое стремление аморальным, но вслед за Мандевилем указывал, что оно "побуждает возделывать землю, заменять лачуги домами, сооружать огромные города, создавать науки и искусства, которые облагораживают и облегчают наше существование"[15]. В еще большей мере влияние идей Мандевиля можно обнаружить в главном труде Смита - "Исследовании о природе и причинах богатства народов" (1776). Человек скорее достигнет своей цели, пишет Смит, если обратится не к симпатии и благожелательности других людей, а к их личным интересам, если он будет говорить с ними не о своих нуждах, а об их выгодах. "Дай мне то, что мне нужно, и ты получишь то, что необходимо тебе... Именно таким путем мы получаем друг от друга преимущественную часть услуг, в которых мы нуждаемся"[16].
Много общего у Мандевиля и французских философов XVIII в. Особенно близок к нему Клод Адриан Гельвеций (1715-1771), утверждавший, что личный интерес служит подлинным фундаментом поведения большинства людей. "Самый многочисленный род людской, - писал Гельвеций, - составляющий сам по себе почти все человечество, - это люди, занятые исключительно своими интересами и никогда не думавшие об общем интересе"[17]. Однако Гельвеций понимал, что личный интерес часто вводит людей в заблуждение. Поэтому разработанная им теория "разумного эгоизма" исходила из необходимости сочетать личный и общественный интерес путем ограничения себялюбия и обуздания страстей.
Вряд ли можно проводить параллель между этическими взглядами Мандевиля и Жан Жака Руссо (1712-1778). Ведь последний считал, что человек по своей природе добр, что людям изначально присуще сострадание, смягчающее их натуру и сдерживающее их эгоистические устремления. Но именно Руссо смог продолжить мысль Мандевиля о противоречивости общественного прогресса. Достаточно упомянуть в связи с этим трактат Руссо "Рассуждение о науках и искусствах" (1750), где утверждалось, что "наши науки и искусства обязаны своим происхождением нашим порокам"[18].
Впрочем было бы неверно усматривать во всех подобных случаях прямое и непосредственное влияние Мандевиля. Просто английский моралист раньше, а порой и острее других сумел увидеть и выразить то, что потом самостоятельно осознали мыслители последующих поколений. Но тогда тем больше имеется у нас оснований воздать должное Бернарду Мандевилю.
Б.В. Мееровский
АЛ. Субботин