Глава первая ОТКУДА ПРОИЗОШЛИ НАЗВАНИЯ ^ДИАЛЕКТИКА» И «ЛОГИКА», ЧЕМ ДОЛЖЕН БЫТЬ «СИЛЛОГИЗМ», ИЗ КАКИХ ЧАСТЕЙ ОН СОСТОИТ И ТАКЖЕ ЧЕМ ДОЛЖНО БЫТЬ «ПРЕДЛОЖЕНИЕ»?
(7) Аристотель так определяет252 силлогизм: « Лоуо; tv lt;Ь tcamp;svtwv Tivamp;v, exspov ті tamp;v xeijxeviov eEavayxT)*; ou[A|kxi- vei dia t(ov xetjiivtov.gt;t что Авл Геллий переводит так: «Силлогизм есть высказывание, в котором из некоторых допущений, посредством того, что допущено, получают иное, чем то, что допущено». Однако по-гречески говорится скорее «положений», чем «допущений», и скорее «вытекает», чем «получают». (8) В этом определении не упомянуты части силлогизма. Я же во всяком случае, раз силлогизм отличается от энтимемы (которую мы рассмотрим несколько ниже, в том же месте, где и индукцию), определил бы, что «силлогизм есть словесное выражение необходимого доказательства или же необходимого аргумента, состоящего из трех частей, которые есть посылка, одобрение, вывод»; например: «Всякий человек есть животное, этот есть человек, следовательно, животное».
Посылкуш обычно определяют так: «Посылка есть высказывание, обозначающее истину или ложь». Лучшее определение такое: «Посылка есть высказывание, обозначающее бытие или небытие чего-то». Но и это определение свойственно высказыванию (enuntiationis), о котором мы сказали 154 в предыдущей книге, а то первое либо означает то же самое, что и это, либо то, что является абсурдом: «посылка есть высказывание истип- ное или ложное», ведь посылка, преследующая нахождение истины, по крайней мере должна быть истпнпоп.
(10) Поэтому отлично говорит Квинтилиан258: «Я считаю, что посылка — начало всякого доказательства». Почему мы, говоря о силлогистической посылко, утверждаем: «Посылка есть начало силлогизма или первое высказывание силлогизма»? Высказывание же есть род по отношению к посылке, одобрению, выводу, поэтому я весьма удивляюсь, что первые части силлогизма называют «большей» и «меньшей посылкой», ведь третья тоже есть нечто 256. (И) Ибо Боэций 267, но без опоры на авторитет древних, говорит: «Вывод есть доказанная посылка аргумента». Почему же могло произойти так, что вывод, который есть «хвост» (скажу так) силлогизма, обозначили надлежащим образом именем «посылки», которая есть голова силлогизма? То, что по-гречески называют «ігротаск», пожалуй, скорее, следуот перевести «prepositio», чем «proposition коль скоро образуется, от той же препозиции, от которой и «гсрбamp;єоес», т. е. «prepositio». (12) Кроме того, почему он говорит «аргумента», этого я не понимаю. Словесное выражение «аргумента» есть силлогизм, по не словесное выражение «аргументов», в единичных силлогизмах наличны единичные аргументы, а не множество. Ведь и вывод занимает определенное место. Конечно, что каждая из двух первых частей должна называться «препозицией», что одна из двух должна быть первой, а другая последующей, это надлежит внимательно рассмотреть, а пока мы прежде поговорим о природе самих этих трех частей.
Глава вторая О ПОРЯДКЕ ЧАСТЕЙ СИЛЛОГИЗМА
(1) Подобно тому как имеется три члена силлогизма, так в нем сосуществуют три различные вещи: две в качестве материи, третья — как вспомогательное средство; одна доказывает, вторая доказывается, последняя та, в которую переходит доказательство.
Первые две в качестве материи существуют так, как при изготовлении хлеба мука и вода (прибегну к такому сравнению), только при наличии которых получается хлеб, конечно, при помощи руки, которая вымешивает муку, смешанную с водой, и которая две различные вещи превращает в единое тело; вывод подобен руке, которая смешивает два упомянутых выше высказывания и сводит их в единство. Большее высказывание доказывает; например: «всякий человек» или «какой угодно человек есть животпое». Меньшее доказывается: «этот есть человек», т. е. «некоторый» или «кто-либо один из людей». К чему же приходит доказательство? Конечно, к следующему: «следовательно, этот ость животное». (2) Разве только мы захотим сказать, что два первых — словно родители, а третье как бы есть их детище; но кто из этих родителей будет отцом, а кто будет матерыо, т. е. кто из них должен будет предшествовать? Перипатетики говорятчто та посылка, которую именуют большей, есть «отец» и вследствие этого должна предшествовать. Я не знаю, может быть, большая скорее должна называться «матерыо», которая некоторым образом зачинает во чреве и затем рождает.
(3) Но оставим в стороне образы, которые обыкновенно бывают обманчивыми, задумаемся, какова причина, почему мы не можем образовать силлогизм так: «Сократ есть человек, всякий же человек животное, следовательно, Сократ есть животное»? Словно восходя по своеобразным ступеням: «Сократ» — индивид, «человек» — вид, «животное» — род. Как если бы мы утверждали, что «Асканий ведет происхождение от Энея, Эней от Анхиза, следовательно, Асканий ведет происхождение от Анхиза» скорее, чем «Эней ведет происхождение от Анхиза, Асканий же от Энея, следовательно, ведет происхождение от Анхиза». (4) Конечно, я не считаю, что этот способ заключения они или не видели, раз он без принуждения сам бросается в глаза, или не испытывали его, раз ни один рассудок не осудит его, а природа и употребление подтвердили. «Но ведь другой привычнее». Это вы его сделали более привычным, а не природа.
Но пусть будет так, что какое-то одно лицо столь совершенно, что совершеннее его не должно быть: разве тотчас вот это несовершенно и безобразно? Разве путь к правильному произношению только один, коль скоро не должен быть один путь к письму, разве что мы захотим рекомендовать только наш. Порицают греки, латиняне и далматы, да и все прочие, пишущие слева направо, тех, кто делает наоборот, евреев, пунийцев, египтян, сирийцев и всех других, а они взаимно порицают этих. (5) И разве не это они делают, коль скоро отрицают саму природу выражения, которая столь облегчила нам способпость к действию, и это не только в правописании, но и почти во всех вещах? Разве, водя хоровод, мы иногда не движемся направо, а иногда налево? Далее, разве некоторые народы не кладут стрелу на лук с левой стороны, а некоторые с правой, как многие азиаты, и правую руку, которая удерживает стрелу, одни сгибают так, а другие — иначе, а некоторые умеют, целясь, направлять стрелу и тем и другим способом? Далее, я спрашиваю, разве некоторые народы не вращают бурав влеио, а некоторые вправо? (6) Я видел многих ремесленников, имевших для пользы дела и те и другие буравы, они при обтесывании и шлифовке досок держали тот инструмент обработки и шлифовки, обращая его то внутрь, то наружу. Разве, для того чтобы разрезать кусок мяса во время трапезы, итальянец не режет ножом туда, а испанец сюда, и так- же сапожники и другие ремесленники при разделке кож и пошиве из нее обуви? И уж конечно детскую колыбель одни кормилицы колышут вдоль, другие поперек, да и мы нижпюю одежду застегиваем то сверху вниз, то снизу вверх. (7) Так и при аргументации нет различия, начнешь ты с этой или той части и будешь ли ты стремиться сюда или туда. Разве многие делают не это, ибо, согласно Сенеке 259, «всякое прегрешение есть поступок, всякий поступок доброволен, следовательно, всякое прегрешение добровольно»? (8) Почему же нет, раз иногда позволено аргументировать третьим способом, как если кто-то писал бы стихотворную строку внизу, как это мы можем видеть иногда делают па могильных камнях, да и мы сами так пишем на полях кпиг? Рассмотрим такой пример: «Будучи чужестранцем, ты поднялся на городскую стену и должен быть приговорен к смертпой казни: существует закон, что чужестранец, который подымется на городскую стену, должен быть приговорен к смертной казни». Ибо первая часть этой речи есть меньшая носыл- ка, вторая — заключение, третья — большая. Мы сможем аргументировать и четвертым способом, как бы надписывая стих сверху,, например: «Будучи чужестранцем, ты должен быть приговорен к смертной казни, ибо ты поднялся на городскую стену: закон же того чужестранца, который поднимется на городскую степу, осуждает к смертной казни». Но эти два последних способа мы, заботясь о том, чтобы чрезмерно не обременять диалектиков, оставим риторике. (9) Если диалектики не примут второй способ, то пусть остерегутся, чтобы я не сказал, что они не хотят припимать его потому, что он пе очень удобен для софизмов. Поскольку ты спросишь меня (из бесчисленного количества примеров выберу один): «Владеешь ли ты тем, что утратил?» — «Нет, не владею» — отвечу я. «Ну а тем, чего ты не утратил?» — «Конечно,— отвечу я,—этим я владею». Тогда ты спросишь: «Ты не утратил персидское царство, следовательно, ты им владеешь». Если бы ты начал так: «Ты не утратил персидское царство», то для обмана не было бы вовсе места. (10) Пусть все же кто-нибудь не посчитает, что я по- клонпик силлогизма этого рода из тщеславия, мое наставление совсем не о нем, я удовлетворился только тем, что указал, что мы можем его использовать, он ничем не отличается от перипатетического, разве только порядком первых частей. И также, согласно М. Туллию2в0, аргументация, изложению которой посвящена вторая книга «Риторического искусства к Гереннию», отличается от той, которая излагается во второй книге «Риторики», и коль скоро он хотел, чтобы она состояла из пяти частей, он ниже спорит об этом с теми, кто с этим не согласен. (11) Что опровергает Квинтилиан2®1, доказывающий, как это считали древние, что она состоит ив трех частей и что то, что в ней есть субъект большей посылки, то будет предикатом мепьшей. Сами же субъект меньшей и предикат большей будут занимать в выводе одинаковое место, как это ясно из вышеприведенного примера: «Каждый человек есть животное, Сократ есть человек, следовательно, Сократ есть животное». (12) Усваивается он с такой легкостью, что едва ли стоит излагать искусство, как строить его, или же то, что сообщено, именовать «искусством». «Всякий» есть то же самое, что и «каждый», «каждый человек» означает то же самое, что и «каждый из людей». Также «Сократ есть человек» есть то же самое, что «Сократ есть некто, один из всех» или же — «некоторых людей». И коль скоро я назвал некоторого, одного из всех людей, то разве также не сказал, что вместе со всеми он есть животное? Почему же, разве само собой не должно быть ясно и с очевидностью доказано, что этот вот той же самой природы, что и прочие, точно все они братья, до такой степени должно иметь силу умозаключение? И поэтому очень редко те, кто говорит естественным языком, как, например, ораторы, используют силлогизм. (13) Я приводил пример утвердительного силлогизма, тогда как отрицательный порождает некоторое удивление, почему одобрение должно прилагаться к отрицательной посылке; например: «Никакой человек не есть полукозел, Марспй же есть человек, следовательно, не полукозел». Я спрашиваю: коль это одобрение обусловлено посылкой, то почему же утверждение по обусловливается отрицанием?
(14) Причина этого в том, что одобрение здесь относится пе к отрицанию «nullus», т. е. «никакой», а к «ul- 1иб», которое означает «некоторый»; как если утверждают «некоторый человек не есть полукозел» 2в2. Поэтому правильно относят к этому субъекту предикат, заключенный в одобрении (в меньшей посылке), что Марсий должен быть «некоторый человек» или «какой-то человек», и то же самое одобрение впитывает отрицание в выводе, заключенное в его посылке, и вместе с нею одновременно утверждает и отрицает. Иначе — если одобрение относится к предикату посылки, как это имеет место во второй фигуре силлогизма. Например, если в посылке утверждается «Марсий есть полукозел». (15) Ты видишь, как утверждение всегда относится к утверждению, так отрицание к отрицапию. Не столь замысловато спорю я о природе силлогизма, да и так ли замысловата форма силлогизма, если ты можешь убедиться в том, как просто образовать его, услышав, как между собой беседуют дети, нередко с опущенным выводом. (16) Я говорю об истинных силлогизмах, ибо большая часть их излагается вопреки природе и общепризнанной практике, теперь мы приведем о них правила, образованные другими, и изложим иаши собственные, полностью удовлетворившись двумя фигурами, поскольку третью мы должны отвергнуть, как это мы покажем в надлежащем месте2вз.