1. Психологическая основа
1. Психологическая основа. 2. Фатализм. З, Достоинство эгоистической личности. 4. Властолюбие и милосердие. 5. Страх и самоотвержение, в. Борьба личностей. 7. Справедливость.
8. Ограничение справедливости; собственность. 9. Честь. ЗаключениеВсе предметы нашего исследования представляются нам тесно связанными между собою, взаимно действующими один на другой и своим взаимодействием определяют то разнообразие явлений, которое и составляет источник наших знаний. Приступая к изучению какого-нибудь сложного явления, мы принуждены его разделить мысленно на составные элементы; каждый из этих элементов мы исследуем отдельно и тем самым упрощаем наше исследование. Когда мы познакомимся со значением каждого из них, только тогда мы можем определить с достаточной точностью их относительное значение в целом явлении и их взаимное влияние; тогда мы можем понять и явление в его целости.
Так, человек невыделим в действительности из общества, как общество немыслимо без отдельных личностей; но для исследования вопроса о человеческой деятельности мы должны различать два ряда явлений. Один ряд выходит из отдельности личностей, из их самостоятельности и постоянно развивается под влиянием различных начал, находящихся в самой личности, так же как под влиянием присутствия других человеческих единиц. Другой ряд явлений человеческой деятельности истекает из соединения личностей в общества, из идеи общества как причины и цели для действия отдельных единиц, но в своем развитии постоянно обусловливается силами и стремлениями отдельных личностей. Говоря о личности, необходимо иметь в виду общественную жизнь; говоря об обществе, неизбежно является вопрос об отдельных личностях. Тем не менее ряд явлений, составляющих теорию личности, образует группу, легко отделяемую от другого ряда, который группируется в теорию общества.
Здесь представляется вопрос: которое из этих явлений принять за главное, за цель для других явлений, за начало, обусловливающее другие явления? Ответы на это весьма различны у различных мыслителей, смотря по тому, какое явление поражало с большею силою их воображение: самостоятельность личности или единство общества.
Но тут различие мнений выразилось в различии полученных результатов; что касается точки фактического начала исследования, то о ней едва ли может быть спор. С одной стороны, мы имеем действительный предмет исследования — человека; с другой — у нас ряд формальных единиц (семейство, артель, государство и т. п.), каждая из которых опирается на свое особенное начало, чуждое для прочих; каждая признает другие за призраки, а себя — лишь за действительность; или все эти видоизменяющиеся формальные единицы сливаются в идеал общей группы людей — в идеал общества. Но при определении этого идеала, если мы начнем с него, невольно наше воображение обращается к привычным представлениям той или другой общественной формы и строит общество по образцу семейства, артели, государства и т. д., оставляя другие начала на заднем плане. Итак, с одной стороны, мы знаем, где и что наблюдать; с другой — мы не знаем сперва ни с чего начать, ни что именно заключается в предмете нашего наблюдения. Ясно, что следует начать с положительного предмета исследования и что, следовательно, изучение личности должно предшествовать изучению общества независимо от результата, к которому мы можем прийти. Поэтому мы начинаем с теории личности, чтобы потом перейти к теории общества.Конечно, говоря о личности, мы не имеем в виду невозможной теории человеческого существа, развивающегося вне всех общественных начал. Это была бы пустая фантазия. Подобное существо, по всей вероятности, погибло бы прежде, чем развилось; если же по счастливым обстоятельствам оно бы не погибло, то из него, вероятно, развился бы не человек; но даже допустим, что он повторил в своей жизни историю развития человечества, то не иначе как вследствие наследства мозга, способного к высшим идеям и выработанного его родителями в общественной жизни. В теории личности беспрестанно придется обращаться к влияниям других людей на отдельную личность, к общечеловеческим явлениям, но с точки зрения отдельной личности. Теория личности заключает в себе явления человеческой деятельности, которые преимущественно истекают из начала отдельности, самостоятельности личностей.
Но и здесь повторяется предыдущий вопрос.
Человеческая личность есть одно нераздельное целое. Все явления человеческой деятельности, внутренней и внешней, переплетаются между собою, заменяют одно другое, друг другу помогают или мешают, и из всего этого происходит единство жизни. Тем не менее и здесь мы можем различать группы явлений, более близких между собою, так что между явлениями различных групп мы замечаем менее сходства, чем между явлениями одной группы. Так, мы отличаем явления, в которых преобладает восприимчивость человеческого духа, явления знания, стремления к истине, от явлений, в которых преобладает производительность человека, именно от явлений творчества, стремления к стройному, патетическому, прекрасному. Так, в побуждениях человека к обоим этим родам деятельности мы отделяем стремление к удовольствию, к пользе, к справедливости. Наконец, во всех этих явлениях мы отыскиваем необходимое условие всякого явления, существующего для человека,— сознание.Но вследствие единства человека мы легко переносим понятия, заимствованные из одной группы, в другую и тем легче пользуемся началами какой-либо группы явлений, чем выше ставим эту группу. Так, мы называем истинным то, что стройно или производит полное впечатление на наше чувство. Но всего чаще мы употребляем в самых разнообразных случаях слова право и обязанность.
Об истинном значении слов право и обязанность можно говорить только при развитии понятия о справедливости; но их неизбежно приходится употреблять и в других случаях. Все, что необходимо следует для человека из его природы или из обстоятельств, в которые он поставлен, является для него как право, когда он это побуждение представляет другим, или как обязанность, когда он обращает требования к самому себе. Таким образом говорят о праве на жизнь, об обязанности развиваться, о праве на свободу, о долге справедливости и т. п. Все это получает истинное значение права и обязанности только тогда, когда мы сознаем, что оно оправдывается началом справедливости; но как естественная потребность, как неизбежное следствие условий человеческого существования, оно только необходимо.
Мы просим читателей обратить на это внимание. До того как мы придем к понятию о справедливости, мы будем говорить о праве и обязанности как о необходимом следствии человеческого бытия, как о представлениях, связанных в его уме с внутренним принуждением к деятельности. Конечно, впоследствии, при построении теории справедливости, мы увидим, что эти явления входят в нее и тогда делаются сознанным правом и сознанною обязанностью; до тех же пор они являются бессознательным отражением начала справедливости в других сферах человеческих побуждений.Но где точка исхода для теории личности? Какой факт принять за неоспоримый и начальный? В каком порядке факты этой теории должны следовать один за другим, один из другого? Какой будет отличительный признак фактов теории личности от теории общества? Для решения этих вопросов мы должны обратиться к тому началу, в котором мы видели различие личных и общественных явлений в человеческой деятельности. То, что отделяет, различает людей одного от другого, должно служить точкой исхода. Это есть явление самосознания, отличия своего Я от внешнего мира, от других существ. С явления сознания начинается духовная жизнь человека; с явления самосознания начинается его отдельное, самостоятельное, личное существование. Когда ребенок сознал свое Я, он сделался личностью.
От явления самосознания мы должны перейти к различным побуждениям человеческой деятельности, начиная с простейшего и переходя к более сложным. Таким образом, практические побуждения представляют развивающийся ряд. Они действительно развиваются в ребенке; их развитие можно проследить и в истории[********************************************]. Впрочем, следует заметить, что это развитие не должно понимать так, будто новое побуждение рождается в человеке в известную минуту жизни или в народе в известный момент истории.— Нет, все побуждения существуют одновременно и всегда существовали в человеке и в обществе, с первого мгновения бытия человека и общества как отдельных единиц.
Но в разное время эти побуждения были более или менее сознаны, более или менее воплощены в дело. В этом различии знания и творчества, приложенных к человеческим побуждениям, заключается развитие последних.Итак, орудия человеческого развития — это знание и творчество, и очерк этих двух основных способностей необходим для уяснения теории личности. Здесь не место входить в подробности и разбирать разные значения, придававшиеся в разное время различными мыслителями этим способностям. Скажем только о том, какое понятие имеет о них большинство современников.
Но где побуждение к самому знанию, к самому творчеству? Если ученый не имеет в виду ничего другого, кроме самой науки, если истинный художник творит для искусства, то идея науки и искусства в них выработалась рядом поколений и длинным процессом желаний, познаний и созданий. В этом процессе мы должны отыскать простейшее начало, неразрывно связанное с самосознанием и необходимо присутствующее во всех побуждениях человеческой деятельности. Легко видеть, что одно начало удовлетворяет обоим этим условиям — это стремление к наслаждению.
Оно неразрывно связано с самосознанием, потому что самосознание пробуждается лишь вследствие ощущений наслаждения или страдания. По мнению многих психологов, оно есть не что иное, как накопленное ощущение наслаждений и страданий[††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††]. Желание наслаждения и отвращение от страдания — начальное чувство. Стремление наслаждаться и устранить страдание — первоначальное побуждение.
Стремление к наслаждению присутствует во всех прочих побуждениях, в стремлении к пользе, к справедливости, к истине, к стройности, к деятельности вообще, потому что во всех этих случаях мы стремимся испытать известное наслаждение, физическое или умственное, или хотим устранить что-либо неприятное нам. Первое проще последних, потому что, присутствуя в последних, оно в них совокупляется с другими представлениями или преобразовывается в другие побуждения, иногда существуя лишь бессознательно в духе человека.
Итак, стремление к наслаждению и к устранению страдания есть начальное психологическое явление, следующее за самосознанием, явление, с которого начинается ряд личных явлений человеческой деятельности.
Это побуждение, с которого начинается работа знания и творчества,— развитие человека как деятеля. Знание и творчество опять повторяют факт, о котором говорили выше: во всяком знании есть самодеятельный, производительный элемент творчества, как во всяком создании можно проследить переработанные начала, приобретенные извне знанием; но тем не менее группа явлений, преимущественно относящихся к знанию, легко отличается от явлений, где преобладает творчество.Знание постоянно стремится к усвоению действительности так, как она есть. Накопление фактов, поверка уже известных фактов, разрушение призраков, беспрестанная критика, беспрестанное приближение к действительности в целом и в подробностях, постоянное ограничение, обособление цели для легчайшего ее достижения, беззаботность о результатах и требование истины, только истины,— вот процесс и царство знания. Оно имеет три источника: явление сознания знакомит человека с его собственным Я; явления внешнего мира ставят его лицом к лицу с природою; факты предания связывают его с жизнью минувших поколений. Эти три источника знания обращаются в источники науки вследствие приложения к ним обобщающей мысли, которая, сравнивая единичные явления между собою, открывает сходство и различие явлений, группирует их в общие понятия, в виды, роды, подчиняет их закону причины и следствия (loi de causalite), закону последовательного изменения при сохранении той же сущности, закону многоразличной зависимости и связи и в своих последовательных обобщениях восходит к группировке всех знаний в одно целое, к систематике понятий, явлений, существ и наук вообще, что составляет далекую, едва ли достижимую цель всякого знания.
Когда человек ощущает неполноту, разрозненность, недостаток, нестройность, является ему на помощь творчество со своим стремлением к примирению всех противоречий, к дополнению всех недостатков. Оно вызывает человека к делу, как только в человеке рождается неудовлетворенная потребность; оно создает теорию там, где мало фактов; оно противоречие и диссонансы жизни примиряет в гармоническом создании художника. Для него средства второстепенны, но главное — цель; стройность, целость, красота — его насущная потребность.
Творчество человека имеет две отрасли: теоретическую и практическую; к первой относится создание мимики как воплощения чувствования, создание слова как воплощения мысли, создание письменных и числовых знаков. Далее, сюда относится проницание движений и форм, звуков и слова началом вкуса, стройностью; произвольные воспроизведения в себе и других данного настроения духа помощью патетической группировки движений, форм, звуков и слов; наконец, воплощение своих знаний и верований в живые идеалы, в прекрасные создания, имеющие для человека столько же действительности, столько же целости, как и создания природы, его окружающие. Сюда же относится создание гипотез и теорий для группировки и объяснения фактов отдельных отраслей знания, создание философских систем, группирующих и объясняющих все факты знания и верования; наконец, создание мифологии и догматических систем, перед которыми преклоняется человек как перед высшим знанием.
Практическое творчество обнимает всю внешнюю деятельность человека, способность употребить свои знания и верования как средства для достижения своих целей, для удовлетворения своих желаний. Человек создает промыслы, общественные формы, педагогические методы, богослужение для доставления себе необходимого, для расширения круга своих наслаждений, для уменьшения своих страданий, для распространения своих убеждений, для воплощения своих верований. Таким образом, в области практического творчества мы встречаемся с деятельностью человека, которая должна построиться из себялюбивого начала стремления к наслаждению. Эта деятельность должна заключать развитие личности и построение общественных форм параллельно с тем, как теоретические способности человека развивают в его сознании идеалы личности и общества.
Но, как выше было сказано, человек есть нераздельное целое и жизнь его едина. Трудно заметить, как следуют одно за другим проявления различных его способностей, и тем труднее, чем ниже стоит человек. На первых ступенях исторической жизни все стороны знания, все отрасли творчества проявились нераз- дельно. Человек без наблюдения природы, без промыслов, без общественных форм, без предания, без искусства, без верований нигде не был наблюдаем и немыслим, как невозможна мысль без слова, которое уже заключает в себе большею частью миф[‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡]. Чем более мы углубляемся в первоначальную историю человека, как о ней свидетельствуют предания, языки и быт дикого, тем менее деятельность человека проникнута сознанием. Он не сознает различия между фактом знания и между созданием фантазии; он бессознательно творит, бессознательно переходит от наблюденного явления к практическому применению. Недостаток внимания, забывчивость, непостоянство, увлечение мгновением составляют его отличительный характер. Чем более в человеке проявляется сознание, тем яснее он различает предметы, казавшиеся ему сходными, тем лучше группирует все входящее в круг его деятельности, но вместе с тем сближаются, сливаются или заменяются одна другою некоторые стороны его жизни. Философия стремится слиться с систематикой науки, драматическое искусство рождается из богослужения, мифологии переходят в сознательное творчество искусства, художественная стройность проникает произведения ремесла, изложение науки, общественные отношения, гражданские формы. Таким образом, выходя из безразличия, в котором дикий бессознательно перемешивает все стороны деятельности, человек разлагает их мыслью, группирует, чтобы впоследствии сознательно соединить все силы своего духа на жизнь, всякое мгновение которой должно быть высшим единством науки, искусства и полезной деятельности. Это один из случаев, где всего полнее применяется тройственный диалектический процесс, в котором Гегель видел всеобщий метод знания.
Мы в человеке нашли основное побуждение, нашли две основные способности для удовлетворения этого побуждения; этого достаточно, чтобы приступить к построению теории человеческой деятельности. Эта теория составляет предмет Практической философии, как называют ее одни, Этики, Нравственной философии, как говорят другие. Ее источник — желание человека, ее содержание — различные идеалы, нравственные и политические, личные и общественные, которые восстают перед человеком как ответ на его желания, как то, что должно быть.