<<
>>

ИНСТИТУЦИЯ КАК ЛАТЕНТНАЯ ФУНКЦИЯ ПРОИЗВОДСТВА СОЦИАЛЬНО-СУБЪЕКТНОГО БЫТИЯ

Глобализация современного мира выявила рост его диспропорций, связанный с опережающим ростом техносферы за счет общего отставания социума, культурно-гуманитарной реальности в целом.

Возник многомерный антропогенный универсум, который функционирует как активная нелинейная среда, включающая в себя пульсирующие в разных ритмах и взаимодействующие сферы информации, бизнеса, финансовых потоков, наукоемких технологий, организационно-управляющих систем и др. и вместе с тем на их собственной внутренней основе.

Социум сегодня выступает как сфера, которая втянута в процесс глобализации, следовательно, результатом становится появление таких новых «слоев», активизация тех функций, которые до этого существовали в статусе возможности. Социум внутренне усложняется, чтобы соответствовать сложности и масштабам становления хозяйства нового типа, функционирующего на основе принципов постиндустриализма, причем такое ус-ложнение идет за счет порождения в нем новых различий, роста многообразия.

Основой внутренних трансформаций социума является активизация его субъектной формы, благодаря которой обеспечивается и сохраняется возможность порождения социально-субъектного метапространства, способного охватить любые технические новации, встроить их в логику собственного исторического развития. Тем самым данный «контекст» остается все более непрозрачным и непредсказуемым, вызывая опережающий рост не только сложности, но и отчуждения, поскольку эта техносфера в своей целостности субъектами не осваивается.

«Суть современной патовой ситуации состоит в том, — отмечает А.В. Толстоухов, — что индустриальная цивилизация, инициировав безудержный планетарный научно-технологический активизм, идеологию экономоцентризма и безудержного потребительства, не создала прочной нравственно- мировоззренческой основы, которая бы позволила всем творениям нашей эпохи гарантировать человечеству достойное эко- будущее, перспективу самосохранения планетарного социума в мире» (Толстоухов, 2003, с.

50) .

Такая ситуация во многом обусловлена и тем, что очевидная для всех глобализация техносферы по-прежнему не распространяется на социум, который до сих пор воспринимается традиционно. За рамки подобной его трактовки не выходят даже такие крупные социологи, как Э. Гидденс, И. Валлерстайн, П. Штомп- ка. Они справедливо отмечают, что «увеличивается напряжение противоречия между растущей глобальной независимостью в области технологии, финансов, информации и сохраняющимся разделением национальных обществ, политики и культур» (Исаев, 2001, с. 17), но не видят тех современных трансформационных возможностей социальной сферы, которые позволяли бы разре-

шить эти противоречия, отрегулировать указанные процессы в сторону оптимизации.

Описанная субъектная форма принциптально отличается от традиционных социальных субъектов, которые организованы как группы, общности, классы и т. д., поскольку в ее основе находится выполнение функций субъекта, порожденных процессом общественного воспроизводства и необходимых для регулирования и продолжения последнего в новых формах. Поэтому субъект проявляется в институтах, организованных системах, отношениях, образах будущего, целях, ценностях, нормах и др., благодаря чему открывается внутреннее пространство для «продвиже-ния» объектов и самой овеществленной среды. Обнаруживается разная степень их востребованности в определенных местах социального пространства и интеграция в контексте воздействия неявных целей, а также смыслового поля, показывающего «для чего» сами вещи созданы и функционируют. Но такого «для чего» в самих вещах нет, поскольку это не вещественная, не материальная и даже не информационная реальность, а реальность субъектная, смысловая.

Следовательно, взаимодействие субъекта и овеществленной среды в пространстве современного социума «многоэтажно» и многомерно. Оно может приобретать превращенные формы видимости, функциональной подмены, инверсии. При этом «ядро» субъекта — его сознание и активность — способны как бы объективироваться в знаковых и символических системах, текстах, новых функциях.

Но важно исходить из того, что развитому объекту должен соответствовать столь же модифицированный субъект, способный превращать логику вещей в логику человека, что является основным условием бытия общества.

Одним из первых исследовал эти метаморфозы сознания субъекта общественного воспроизводства К. Маркс, раскрывая системное устройство и динамику общества. Рассматривая особенности этого подхода, М.К. Мамардашвили отмечал: «Существующее у субъектов сознание может в принципе изучаться совершенно объективно, по его "предметности", по значащим для него объективациям... Маркс устанавливает детерминизм и механику образования подобных предметностей сознания, являющихся "представителями" чего-то другого, чем они сами и их

осознаваемое объективное содержание, и выступающих ориен-тирами в поведении индивидов. Этим другим оказывается социальная материя этих механизмов, реальный обмен деятельностью между людьми (причем сами механизмы образования сознания индивидам вовсе не даны)» (Мамардашвили, 1990, с. 298).

В этом подходе сознание существует и трактуется не «органически», как свойство конкретных индивидов, но системно, как результативный эффект общественного воспроизводства, функционально встраиваясь в различные по уровню отношения и предметности. Именно поэтому «вместо однородной, уходящей в бесконечность плоскости сознания выявились его археологические глубины: оно оказалось чем-то многомерным, объемным, пронизанным детерминизмами на различных одновременно существующих уровнях — на уровнях механики социального, механики бессознательного, механики знаковых систем, культуры» (Мамардашвили, 1990, с. 299).

Если с этих позиций посмотреть на феномен институций, то можно предположить, что они также осуществляют функцию порождения многообразия внутри социума, однако остаются лишь в пределах самого социального, своеобразно его структурируя. Для социума это необходимо, поскольку он должен соответствовать объектной стороне своего бытия, в том числе в функционально-структурном аспекте, обеспечивая социальное саморегулирование за счет внутренней «самонастройки» параметров развития.

Благодаря этому в социально-субъектной сфере открывается внутренняя глубина и многомерность, позволяющая выявлять в каждом объектно выраженном образовании (подсистеме) его субъектно функционирующий коррелят.

Порождение внутренней глубины социума можно понимать как его латентную функцию, которая является сопутствующей для комплекса явно выраженных функций, в том числе задания целей, формирования схем деятельности и т. д. В латентных функциях проявляется объективность любого социального образования, его избыточность по отношению к осознаваемым своим проявлениям: социум всегда «больше» того, как он воспринимается индивидами и социальными субъектами, поскольку он лишь частично выявлен наружу, объективирован. И эта его «внутренняя» сторона выражена прежде всего субъектными образования-

ми, которые формируются в ходе общественного воспроизводства, становясь особыми векторами развития социального про-странства.

Если сравнить эти характеристики социального субъекта с традиционными общностями — классами, этносами, группами и т.д., то сразу же обнаруживается ряд различий. Главное из них в том, что традиционные субъекты интегрируют и «оформляют» прежде всего бытие индивидов, в то время как субъекты социально-воспроизводственного процесса формируют внутреннее пространство, в котором осуществляется материальное и духовное производство. Поэтому, если традиционные общности создают среду существования личностей определенного социального типа, то «производственно» порождаемые субъекты создают условия для включения индивидов и сообществ в реальную общественную действительность во всей ее глубине и многообразии.

В современном обществознании идея субъектной «заданно- сти» или обоснованности социальных институтов постепенно обретает статус методологического принципа. Так, если на рубеже 1980—90-х гг. в отечественной философии субъектную обоснованность стало приобретать только само понятие социального института, то сегодня на этой методологической основе осуществляется исследование конкретных институциональных форм.

Не случайно в конце XX в. высказывалась идея, что в основе введения понятия «социальный институт... лежит потребность выразить определенную реальность... такого рода реальностью выступает надындивидуальный субъект общественной деятельности, не совпадающий ни с историческими формами общности людей, ни с демографическими группами. Институционализированный субъект не существует вне деятельности и отношений реальных индивидов, но вместе с тем он имеет свою логику развития, и его существование не менее реально, чем существование самих индивидов» (Андреев, Корженевская, Костина, 1989, с. 5—6) .

Рассматривая природу и особенности государства, И.Ю. Киселев осознанно исходит из его субъектной природы: «Мы рассматриваем государство в качестве коллективного субъекта, ха-рактеризующегося тремя признаками, такими как: взаимосвязанность членов группы; совместная активность и трудовая са-

морефлексивность, то есть способность группы формировать чувство "Мы" и образ "Мы". При этом раскрытие характеристики взаимосвязанности членов группы возможно через использование понятия корпоративной личности». Члены сообщества, образующего государство, «должны обладать внутренней структурой принятия решений» (Киселев, 2003, с. 8) .

Соглашаясь с таким подходом, следует все же признать, что автор в исследовании института разделяет традиционные представления о его субъекте как образовании, «составленном» из индивидов с их личностными характеристиками. Поэтому он «не замечает», что это — лишь поверхностный слой субъектного существования института государства, который сам выражает более глубинные субъектно заданные основания, в которых порождаются правила принятия решений, целевые ориентиры, общие правила и формы функционирования государства как «корпоративного субъекта-личности». В своих последующих рассуждениях И.Ю. Киселев раскрывает внешнюю для такого субъекта детерминацию его деятельности, которая формируется, по всей видимости, в глубинных институциональных «слоях» бытия общества.

Проявлением реального наличия этих сложно структуриро-ванных коллективно-субъектных образований является процесс институционализации действий скооперированных индивидов, которая «придает корпоративному агенту единство и уверенность в том, что оно необходимо.

Санкционирующий эффект предполагает, что структура должна быть организована так, чтобы действия ее членов могли быть категоризованы как действия корпо-ративной организации. Ключевыми здесь выступают правила, которые определяют отношения власти, подчинения и ответственности среди членов группы и переносят ответственность за индивидуальные действия на коллектив» (Киселев, 2003, с. 9) .

Таким образом, функциональная «глубина» социума, которая обеспечивается порождением различий внутри его субъектно выраженного пространства, создает тот внутренний «контекст», который детерминирует заданные извне действия индивидов, специализированные в социальных институтах. Сам этот контекст принципиально не выявлен, поскольку он отражает условия бытия многообразного в своем общем. С этим контекстом нет не-

посредственного контакта и взаимодействия конкретных индивидов или социальных групп, поскольку он характеризует не предметное, но внутрисистемное структурирование или «распре-деление» направленности внешних действий людей и организаций. Но это внутреннее «распределение» лишь частично выражается в наличных функциях общественной системы, так как они направлены вовне, связывая ее со средой, тогда как неявное распределение и структурирование направлено внутрь, в само субъектно-социальное пространство, создавая импульсы его модификации и интегрируя различные подсистемы.

Поскольку неявное структурирование не дано непосредственно в сознании индивидов и не выражено предметно, то всякое осознанное конструирование общества, его рациональная переработка являются поверхностными и частичными. Это хорошо видно, в частности, в моделях социальных трансформаций, представленных такими направлениями современной западной соци-ологии, как феноменологический и понимающий подходы, социология знания. Известные представители последней П. Бергер и Н. Лукман считают, что социальное конструирование реальности — это «процессы, с помощью которых любая система «знания» становится социально признанной в качестве «реальности» (Бергер, Лукман, 1995, с. 112). Общество, таким образом, лишается своих теневых, неявно выраженных сторон и потому целиком открыто для сознания, а его бытие в качестве воплощенного знания обеспечивается процедурами легитимизации.

Специальный анализ этого подхода осуществлен В.Г. Федотовой (Федотова, 2003, с. 12—16), которая выявляет в его рамках четыре уровня или этапа процесса конструирования реальности на основе «знания». Первый из них — хабитуализация, то есть «опривычивание», превращение какого-либо порядка в повседневность . Это исходная для данных индивидов констатация реальности, процесс принятия ее как существующей в определенных формах порядка. Социальное конструирование такой реальности заключается в ее почти автоматическом воспроизводстве через традицию, память, передаваемые из поколения в поколения знания и представления.

Второй способ и этап социального конструирования реаль-ности П. Бергер и Н. Лукман называют типизацией, которая раз-

деляет объекты на классы. Социальная реальность повседневности дана совокупностью типизаций, которые в своей сумме создают повторяющиеся образцы взаимодействий и составляют социальную структуру (Бергер, Лукман, 1995, с. 59). Третий уровень и способ социального конструирования реальности — это институционализация, то есть воплощение идей о направлениях, механизмах и инструментах структурирования функций индивидов в обществе, которое признает их как собственную реальность в коллективных представлениях. П. Бергер и Н. Лукман подчеркивают, что «институционализация имеет место везде, где осуществляется взаимная типизация опривыченных действий деятелями разного рода. Иначе говоря, любая такая типизация есть институционализация» (Бергер, Лукман, 1995, с. 92) .

На взгляд этих ученых, далеко не все институты являются типизациями. Помимо типизированных коллективных представлений, институты включают в себя роли и статусы, систему санкций и социального контроля для поддержания норм, порядок, общие цели, установки и образцы поведения, учреждения, кодексы, законы и др., осуществляющие деятельность по удовлетворению потребностей. Однако, как полагают П. Бергер и Н. Лукман, без усилий, направленных в меняющемся обществе на достижение типизации и формирование коллективных представлений, достигаемых в ее ходе через деятельность ученых, СМИ, общественных организаций, литературу, искусство, образование и др., социальная структура в целом и деятельность институтов не может быть обеспечена.

Заключительным этапом институционализации общества является реификация, то есть окончательная объективация или овеществление объективных значений. Она заключается в леги- митации, то есть процессе передачи новым поколениям аккумулированной в обществе институциональной информации. Как подчеркивают П. Бергер и Н. Лукман, «легимитация создает новые значения, служащие для интеграции тех значений, которые уже свойственны различным институциональным процессам. Функция легимитации заключается в том, чтобы сделать объективно доступными и субъективно вероятными уже институционализированные объекты «первого порядка»» (Бергер, Лукман, 1995, с. 151).

Итак, общество конституируется через вырабатываемые людьми модели знания и механизмы их признания современниками. Это становится реальным потому, что бытие общества отождествляется с миром смыслов и значений, носителями которых выступают индивиды и их сообщества. Социум — это особое смысловое пространство, которое создается «между» сознанием индивидов, интегрированным в коллективные представления, с одной стороны, и символическим миром, выраженным в языке и других порядках знаковых систем, — с другой. Таким образом, «в противоположность миру природы, социальный мир — это мир, конституированный смыслом. Социальным явлениям внутренне присущ смысл» (Уолш, 1978, с. 50) . Поэтому предельным выражением этого типа объективации социума выступает символический универсум, понимаемый как «матрица всех социально объективированных и субъективно реальных значений. . . символический универсум связывает коллективные представления в единое целое, включающее прошлое, настоящее и будущее» (Бергер, Лукман, 1995, с. 158, 168) .

Социальные субъекты понимаются как здравомыслящие индивиды, которые могут вступать в отношения кооперации и интеграции на базе разделения труда. Именно их представлениями и конституируется общество, хотя в реальности оно создается через производство, которое имеет собственную субъектную форму и направленность. Естественно, что люди формируют мировоззренческие модели реальности, воспринимают ее с различных позиций. Однако это процесс дальнейшего освоения, познания того, что уже существует, которое не может быть одновременно и порождением бытия собственного объекта, хотя и может раскрывать его новые смысловые стороны или приписывать их ему. Отказ от субъектных оснований воспроизводства общества, которое выступает и как его конструирование в соответствии с потребностями людей, системными закономерностями (производством, распределением, обменом и потреблением) выступает затушевыванием скрытых, латентных процессов внутри самого социума. В целом это означает снятие объективности существования самого социума, то есть отказ от признания присущих ему объективных законов, которые имеют также и субъективно отраженное содержание.

Бытие субъекта не сводится к его сознанию. Взятое в контексте деятельности и общения, оно само представляет особую «субстанцию», которая объективна по отношению к каждому индивиду, а потому и направляет их деятельность в соответствии с теми целями, которые выстраиваются над многообразием предметной и системно выраженной реальности. Последняя выражает специфику включенности этого предметного и организационного многообразия во внутреннее социально-субъектное, культурное пространство, то есть подчинение многообразия единому целому, согласование порождаемых вещей, комплексов друг с другом на основе его требований как органической целостности.

Но это означает, что бытие субъекта общественного воспроизводства не может возникать из интеграции социальных субъектов, понимаемых в традиционном смысле, хотя последние и действуют в пространстве производства как его эндогенные векторы и специфические внутренние «аттракторы», определяющие ход движения вещей и систем. Воспроизводство превращает бытие социальных субъектов в их собственное инобытие, в котором их субъектные свойства становятся функциями и структурами внутри порождаемого этим процессом развития общества, задавая его внутренние порядки, включая сферу культуры.

Можно считать, что субъектное пространство производства не ограничивается только совокупностью хозяйствующих субъектов, каждый из которых обособлен и самостоятелен. Скорее прав Ю.М. Осипов, который полагает, что «сообщество хозяйствующих субъектов, лежащее в организационном основании хозяйствующего общества, — не просто коллективный субъект, а субъект-процесс, субъект-жизнь» (Осипов, 1990, с. 143). Это значит, что общественное воспроизводство снимает многообразие различных социальных субъектов и формирует всеобщность субъекта, которая существует не как теоретическая абстракция, но представляет собой выражение внутреннего порядка общества, определяющего направленность его бытия. Она проявляется и в специфике устанавливаемых в обществе целей, системы норм, символов, структур, в которых задана и поддерживается такая общая социальная установленность. Воспроизводство общества через форму всеобщности субъекта, его воздействие на общество обеспечивает внутреннее соответствие между субъектной и объек-

тной сторонами общественной системы, благодаря чему проявляется вся глубина и многосложность ее содержания. Законы, институты, структуры, культурные символические формы, языковые и другие формы коммуникаций формируются на основе установленного исходного субъектно-объектного соответствия.

Ясно, что развитие содержания общества должно менять и масштабы, основания такого соответствия, начиная от способа производства, его организации и заканчивая формами самоорганизации и самореализации культуры. Понимание субстанциальности субъекта общественного воспроизводства лежит в основе моделирования самого производства, выделения и акцентирования его уровней и звеньев. Так, А.М. Ковалев начиная с 1980-х гг. развивает оригинальную идею о том, что субстанцией производства является способ производства общественной жизни, который «включает способ материального производства, способ производства собственной жизни, а также географическую среду. Под способом производства общественной жизни ... понимается совокупность всех форм жизнедеятельности людей и их собственных отношений, которые направлены на производство и воспроизводство собственной жизни, а также средств к жизни и которые, будучи обусловлены определенными природными и социальными факторами, обеспечивают воспроизводство общества как целостного развивающегося социального организма» (Ковалев, 1982, с. 40—41).

Воспроизводство жизни является в конечном счете целью и смыслом вовлечения субъекта в производство. Поэтому трансформации субъектов в этом пространстве носят не столько экономический или технологический, сколько онтологический, «жизненный» смысл и соответствующую направленность. Именно это обстоятельство, связанное с различением производства жизни и производства условий жизни отграничивает субъектное пространство от системно-организационных, технологических и др. процессов, в которых субъект выступает как условие их осуществления. «Социальный способ производства, — полагает Ю.М. Осипов, — задается культурой, обществом, человеком, а не техно-логией, хотя последняя и не остается к нему безучастной. Социум не только реагирует на технику, но и направляет ее развитие, контролирует и определяет» (Осипов, 1990, с. 116) .

Воспроизводство жизни человека через формирование общества предстает основной причиной включенности субъекта в производство как субстанции. В пользу данного тезиса свидетельствует следующее положение: именно необходимая мера активности этого субъекта, его собственная производительность и выступает в конечном счете определяющим фактором в решении принципиального вопроса о существовании данного общества. Оно удерживается от распада динамикой каждого субъекта, который «один способен через воспроизводственную деятельность интегрировать распадающийся мир, соединяя предметность, то есть внечеловеческую, объективную логику и ценности, то есть свое субъективное содержание в процессе самоосмысления и самоизменения. Социальный субъект выступает как фокус смыслообра- зования и интеграции» (Матвеева, 1991, с. 9).

Основной формой и средством этой воспроизводственной активности субъекта является, с точки зрения А.С. Ахиезера, культура, под которой понимается «концентрированный, организованный опыт человечества, основа понимания, объяснения, принятия решений... она содержит в себе больше вариантов воз-можностей формирования социальных отношений (организационных, технологических, моделей государственного устройства и т. д.)» (Ахиезер, 1991, с. 159—160), чем может «вместить в себя» данное общество. Именно культурная основа субъектного «присутствия» в производстве позволяет всегда создавать избыточно, то есть постоянно поддерживать мир возможного, в рамках которого реализуется многообразие выбора индивидами и социальными группами своей «проекции» реальности.

Открывается возможность более конкретного изучения специфики институций, представляющих собой важный механизм социальной типизации, «распределения» человеческих коллективов в пространстве и контексте их востребованности самой общественной системой. Институции — это особая «предзадан- ность» системно выраженной организации общества. С их «помощью» происходит «подведение» субъектной стороны под системно-структурные комплексы общественной жизни за счет формирования стимулов, мотиваций и других средств внутреннего перераспределения субъективно выраженного пространства, которые происходят неосознанно для индивидов и социальных групп,

представляя собой проявление внутренней динамики субъекта воспроизводства в контексте развития общества.

С формальной точки зрения институции представляют собой механизмы обмена и распределения, возникающие в производстве любого вида — материальном, социальном или духовном. Поскольку производство существует как динамическая система, оно обязательно должно выполнять свои основные онтологические функции, которые описал и раскрыл Т. Парсонс. С позиций структурного функционализма, «любая система должна справляться с четырьмя комплексами проблем. 1. Проблемой рациональной организации и распределения своих материальных (природных), человеческих и культурных ресурсов определен-ными способами, чтобы достичь целей системы. Эти функциональные требования известны как проблемы адаптации, решения которых заложены в экономической деятельности. 2. Проблемой определения основных целей и поддержания процесса их достижения (проблема целеориентации) . 3. Проблемой сохранения солидарности (проблема интеграции) . Второе и третье требование выдвигает культурная система, главной задачей которой является легитимация нормативного порядка социальной системы. 4. Проблемой поддержания мотиваций деятелей при исполнении ими требуемых социальных ролей и устранения скрытых напряжений в системе личностной мотивации» (История социологии..., 2001, с. 331).

Все эти процессы, тем не менее, должны быть подготовлены более ранним или «первичным» перераспределением во внутреннем пространстве всеобщности субъекта производственной деятельности. Здесь данные свойства системы выступают в качестве объективного условия бытия общества и его индивидов, а поэтому выступают основанием субъективных процессов формирования установок, интересов, мотивов и т. п. Именно институции создают особую внутреннюю связь, функционально посредую- щую переход от субъекта-субстанции как целостности к многообразию системно-организационной общественной жизни. Данная редистрибуция, которая представляет собой как бы интеграцию обмена, распределения и потребления, свернутых в формах социальных институций, является внутренним процессом системооб- разования, в который постоянно оформляется само производство.

Такое перераспределение является одновременно способом порождения структур в пространстве субъекта, за счет чего формируются особые формы предметности — типизации социального поведения, ориентаций, направления специализации и разделения производственной и другой деятельности. Сами типизации суть структуры, в которых преобладает не системность как таковая, но качественно выделенные направления в порождении многообразия из единой, целостной общественной формы. Эти направления как бы «гарантируют» то, что соответствующие предметные, материальные комплексы будут освоены социальными субъектами в данном обществе, так как уже выделены не только их качества, но и тот потенциал (знания, интересы, установки, ценностные ориентации и др.), который, проявляясь в особой мере или норме, обеспечивает процесс освоения и переработки данной и созидаемой предметной среды.

С другой стороны, здесь открывается и воздействие предметно-организационных структур, которые как бы «заказывают» именно такие, а не иные социальные качества индивидов и коллективов, то есть проявляются как источники и проводники субъектно-объектного соответствия, необходимого для достижения данным обществом гомеостазиса.

Все эти трансформации «внутри» субъектного пространства возможны потому, что субъект здесь существует не как биосоциальная реальность, которая оформляется в его свойствах, заданных ходом и логикой символически-культурных процессов, но в виде своеобразного общего условия производства. Постоянно достраиваясь для сохранения субъектного контекста любых уровней и форм воспроизводства, этот субъект вместе с тем порождает новые модификации и «контуры» смыслового, знакового, регулятивного пространства, в котором могут двигаться и взаимодействовать по социально выделенным параметрам технологические, организационные, информационные, институциональные и другие компоненты (факторы) производственного процесса.

Но институции здесь занимают особое место, так как в них интегрированы как функционально-производственные, так и субъектно-ценностные аспекты порождаемого социального пространства. Это происходит потому, что институции выражают

целостность субъекта как производства, так и социально-куль-турной реальности, благодаря чему в их специализированном субъектно-распределенном пространстве сохраняются и расширенно воспроизводятся основные функции любой системы: адаптации, целеориентации, интеграции и мотивации. Именно поэтому подготавливаемая в данной форме субъектная составляющая воспроизводства вносит в него уже готовый набор условий, которые выстраиваются через взаимодействие выделенных основных функций. Поскольку институции выполняют также функцию мерообразования, то этот набор условий оптимизирует субъектную «встроенность» в производственный процесс, его формы и направления.

Институции выступают как целостная интегральная форма, возникшая в результате порождения различий во всеобщем субъекте. Можно предполагать, что они порождаются латентно, как «инобытие» нескольких основных направлений, в которых происходит субъектная детерминация общественного воспроизводства. Рассмотрим процессы зарождения и становления институций более подробно.

Итак, производственный субъект как субстанция на основе своего бытия порождает специфическую заданность, можно сказать, «взвешенность» вещей и отношений, систем и структур, которая определяется, с одной стороны, темпами происходящих изменений, динамикой уровня производительности, а с другой — целевыми ориентирами как вектором бытия субъекта, то есть его трансцендированием. В соответствии с такой заданнос- тью, которая формирует пространство, достаточное для развертывания всего содержания общества, причем динамично растущего, так или иначе координируется и системно-организационная, объектно выраженная сторона общества.

В пространстве такой заданности выявляются три связанных процесса. Во-первых, возникают формы1 представленности субъекта самому себе, своей целостности через выработку качеств социальных субъектов; во-вторых, порождаются наиболее важные внутренние различия в самом субъекте; в-третьих, происходит согласование форм субъектности и системно организованного общества, его сфер и уровней, в том числе масштабное (в соответствии с общей мерой), количественное (по параметрам и дина-

мике изменений), функциональное (по разделению видов, форм и способов деятельности) .

Данные процессы также определяют возникновение предпосылок институции как процесса и результата внутреннего структурирования этого всеобщего субъекта «для себя». Потенциал субъекта начинает развертываться в такие комплексы, благодаря которым общая внутренняя заданность, выступающая как субъектная детерминация, начинает формировать заданность порядка, структур и различий внутри общего. Результатом представления субъектом себя в социуме выступает его самоидентичность, выражающая свойства общего в особенном. Так, экономические интересы и мировоззренческие принципы представителей опре-деленного социального класса не только совпадают, но и отражают его роль и место в воспроизводственном процессе. Через интересы и парадигму бытия выражается и специфика данного класса как проявление общесубъектной заданности, детермини-рующей структуру и процесс производства. Это функционирование особенного через «призму» общего позволяет не только формироваться самому классу, что внешне проявляется как совпадение условий жизнедеятельности, социального статуса и поведенческих принципов входящих в него индивидов, но и определяет межклассовые отношения, которые колеблются от сотрудничества до острейших противоречий. Последние вырастают на основе несовпадения общесубъектной основы производства и системно- организационной стороны бытия общества, а потому нарушение соответствия субъекта и объекта на социальном уровне и проявляется как классовый антагонизм.

Принцип субъектно-производственной заданности пронизывает и этнические сообщества, которые вырастают на основе своей культуры, языка, хозяйственного уклада, психологии, норм общения. Встроенность этносов в субъектность более общего производственного пространства подчиняет их этому целому, а потому они с неизбежностью раскалываются на полюса социального неравенства, формируя свои классовые позиции.

Представленность воспроизводственного субъекта самому себе, таким образом, выступает как его самоорганизация или самопроявленность вовне. Благодаря этому субъектная заданность (то есть детерминация) не только объективируется, но и стано-

вится порождающим принципом: под его воздействием множественность субъектов формируется уже не на социально-биологической (в том числе этнической), но на воспроизводственной основе. Одновременно происходит процесс трансформации и самой всеобщности хозяйствующего субъекта.

Порождение институциональных различий связано не только с функциональностью производственного процесса и его субъектной самоидентификацией, но проявляется и через формы бытия во времени. Эта функция реализуется, прежде всего, через культуру, которая характеризует субъектную заданность на символическом и смысловом уровнях, тем самым открывая пространство «предданности» структур объективного мира и определяя место субъекта в нем.

Данное свойство культуры четко фиксирует А. Димер, когда пишет следующее: «Культура на основе преданности (то есть общесубъектной детерминации ее бытия. — М. Б.) становится «тотальностью» горизонта данного жизненного мира, где человечество заранее понимает свою действительность, где оно заранее понимает себя самого как реальность и как субъект и где оно постоянно пребывает... (формальная) преданность горизонта дифференцируется по четырем моментам: 1) горизонт как преданность абсолютного с его измерением смысла, а также моменты фундаментальной данности, которая проявляется в следующих трех аспектах: а) нечто само собою разумеющееся; б) аспекты близости и аспекты узнаваемости; в) их негативные моменты (чуждость, неузнаваемость и т. д.); 2) единство пространства и времени, дающее основание обрисовать возможное «где» (культурной реальности); 3) измерение, которое со своей стороны расчленяется как предпосылка своего абсолютного основания (например, Бог, дух, материя как абсолютное и т. д.) и, кроме того, расчленяется по типу множества (творение, вещь и т.д.); 4) определенная структура, имеющаяся в каждой культуре, которая расчленяется на рациональность и ценность» (Димер, 1986, с. 164—165) .

В приведенной цитате показано экзистенциально-смысловое тождество субъекта через вычленение основных условий и направлений его представленности самому себе. Культура как бы центрирует субъект, выражает в его бытии пространственно-вре-

менной континуум, в котором «распределены» различные институциональные формы. В настоящем концентрируется не только близкое и узнаваемое, но и тот образ абсолютного, в рамках которого бытие субъекта воспроизводства конституируется в ме- тапространстве, выражая тем самым ориентацию, целевую функцию и формируя линию своего «социального горизонта».

Такому субъекту противостоит системно организованный объект, так как он не может быть целиком создан субъектом и является объективным. Даже его системная организация реализуется уже по законам синергетики, которые столь же объективны для субъекта, как и само бытие природы. Субъект, тем не менее, может развернуть объекты в направлении своей собственной за- данности (цели, приоритеты, выбор средств реализации, способ их связи и взаимодействия и др.) . Этот процесс согласуется на основе принципа субъектно-объектного соответствия, который является основным условием и «механизмом» восстановления целостности общества. Это значит, что знания, навыки, формы организации деятельности и средства регулирования должны соответствовать сложности объектно организованного мира, процесса общественной жизни.

Принцип соответствия выступает как наиболее глубокая детерминанта, в составе которой происходит целый ряд неосознаваемых «перемещений» по отношению друг к другу субъектных функций, образований и предметно-организационных комплексов. Так, именно соответствие лежит в основе способности каждого поколения осваивать окружающую среду, регулировать производство, формировать и модифицировать социокультурное пространство своего бытия. Соответствие достигается по направлениям социализации (мировоззрение, ценности, культура) и специализации индивидов и социальных групп, причем необходимые для общества качества индивидов формируются на основе производства, заданного постоянным субъектным «присутствием», порождения необходимых субъектно-функциональных компонентов, которые оформляются в систему хозяйственного, политического, правового и другого порядка. Поэтому закономер-но, что «развитие субъекта и объекта должно соответствовать по уровню организационного разнообразия, качественного и количественного» (Слепенков, Аверин, 1990, с. 97) .

Итак, институции можно рассматривать как «вторичное» проявление выделенных субъектных трансформаций, как способ возникновения и закрепления связи между единым и многим, благодаря чему выявляется и собственный потенциал субъекта, порождающего основные условия внутри процесса производства и его собственных форм. «Вторичность» институций, однако, ни в коей мере не может быть истолкована как их «второстепен- ность» по отношению к проявленным свойствам и функциям субъекта. Именно благодаря своей собственной природе институции являются конкретными способами детерминации направленности «внутри» пространства субъекта, а потому они предшествуют и собственно институтам, в которых уже объективирована связь между субъектным и объектным в жизни общества и выражена их функциональная специализация.

Институты направлены «вовне», они действуют на уровне, связывающем системность и повседневность. Поэтому они имеют статус системно выраженных образований, которые обеспечивают «прохождение» производственного и любого другого процесса в обществе как особые «каналы» специализации и формирования иерархий. Однако сами институты выстраиваются на некотором первичном для них уровне бытия, в котором интегри-рованы два основных принципа: многообразия и сохранения в нем субъектной целостности. Благодаря этому, в каждом институте, организации, коллективе, в любой отрасли производства и сфере общества сохраняется глубинная субъектная детерминация, которая выражается в субъектной «оформленности» этих институтов и коллективов. Везде существуют свои цели, которые согласованы с общими целями данного общества, свои нормы, которые находят основание в базовых ценностях, смыслах и общих интересах. Это согласование происходит непосредственно, не требуя каких-либо промежуточных форм интеграции. Это — одно и то же пространство субъекта, в котором такая целостность наиболее полно выражена культурой, которая входит в любую конкретную организацию или подсистему как ее собственная человечески-смысловая сущность.

Институты — особый тип организованной реальности, в которой, во-первых, проявляется субъектная детерминация вос-производственного процесса в его направленности и структурах,

в смысловой и ценностной определенности; во-вторых, распределяется субъектный потенциал производства (и общества в целом); в-третьих, сохраняется непосредственная связь единства и множественности внутри субъекта. Институции — это «канун» перехода или воплощения субъекта в организационно объектные формы, то есть его объективации при сохранении принципиального различия между субъективным и объективным.

Развитие производства постоянно меняет «состав» и на-правленность институций, однако их основные «роли» в обществе и производстве остаются инвариантными. Поэтому, хотя бывает трудно предсказать, какие именно институции могут стать для общества лидирующими, в целом их детерминация производственных и других процессов остается вполне ожидаемой, а потому ее следует учитывать в проектировании и конструировании новых форм социального устройства. Глобальная экспансия рыночной системы хозяйства и организации обще-ства требует пересмотра роли институций, ведь именно они могут значительно усилить и прояснить место культуры и гуманистического начала в бытии общества, организованного как открытая саморегулирующаяся система. Недооценка такого мощного проявления субъективного в этих системах, как институции, снимает как раз тот уровень человеческой самоорганизации, который формируется как общее и способен регулировать бурный рост техносферы, ослабить господство овеществленных систем и процессов над человеком.

Проблема институций требует дальнейшего исследования их бытия, динамики, порождающих оснований. Она имеет не только самостоятельное значение, но и становится «ключом» (методоло-гией, способом концептуализации) в исследовании природы и закономерностей эволюции человека в современном обществе.

<< | >>
Источник: под ред. д-ра экон. наук О.В. Иншакова. Homo institutius — Человек институциональный : [монография] / под ред. д-ра экон. наук О.В. Иншакова . — Волгоград : Изд-во ВслГУ,2005. — 854 с.. 2005

Еще по теме ИНСТИТУЦИЯ КАК ЛАТЕНТНАЯ ФУНКЦИЯ ПРОИЗВОДСТВА СОЦИАЛЬНО-СУБЪЕКТНОГО БЫТИЯ: