содержание и выражение институциональных понятий В русском языке

В условиях изменений, происходящих на современном этапе в ресурсном и факторном потенциале производства, в струк-туре народно-хозяйственного комплекса, социальной стратификации населения разных регионов России, актуальным становится рассмотрение проблем институционального развития и реформирования общества, переработки и хранения больших массивов информации в рамках гуманитарных наук, исследующих социум как «продукт» общественного бытия.

экономической теории, но также и средств их языкового выражения. Возникает необходимость изучения способов обозначения постоянно воспроизводимых социально значимых действий, состояний, отношений, обобщения классифицирующих факторов, которые определяют формирование «категориальных рядов», релевантных при обучении и для изысканий в рамках предмета общественных наук, регламентации сфер использования русского языка в определенных образцах (Функционирование... , 2002, с. 9, 32).

Задачи такого исследования могут быть представлены, в частности, следующим образом:

современный специалист с высшим профессиональным образованием — это прежде всего «человек общающийся», который не может не владеть навыками устной и письменной речи в разных сферах функционирования языка. Речевые умения языковой личности определяют эффект от ее деятельности в обществе, поэтому описание форм речевого общения на разных уровнях социальной стратификации и обобщение языкового опыта в сводах рекомендаций и правил «внутренней цензуры», маркирующей целесообразное применение языковых единиц в различных жанрах речи и ситуациях общения, становится значимой стороной наукоемких технологий;

качество функционирования языка в профессиональной, общественной и культурной сферах деятельности является одной из важнейших составляющих национальной политики со-временного государства.

основой научно-образовательного процесса является пре-емственность всех ступеней обучения и развития личности, возрождение и сохранение национальной исторической памяти. Это предполагает формирование у специалиста приоритета профессионального знания, составной частью которого, в том числе, является лингвистическая и коммуникативная компетенция, личная ответственность носителя языка за чистоту и уместность

использования речевых средств в важнейших сферах своей деятельности.

Учитывая, что языж современного общества представляет собой очень сложное, противоречивое и многоаспектное образование, целесообразно по-новому взглянуть на предположение Р. Якобсона «о глубоко неслучайной, целенаправленной слитности языковой эволюции с развитием остальных общественно- культурных систем» (Якобсон, Поморска, 1982, с. 50) сточки зрения неоднозначного и многовариантного взаимодействия экстралингвистических и собственно лингвистических явлений, отображающих процесс трансформации предметов природы и закрепления функционально значимых для общества отношений, которые связывают производителей и потребителей (Иншаков, 2002, с. 30).

Благодаря уникальности языка, его способности сохранять и концентрировать все многообразие человеческого опыта, представляется возможным соотнести комплекс параметров, важных в рассматриваемых областях научного знания (экономической и лингвистической), базируясь на понятии константа, что связано с представлением о постоянной величине в ряду изменяющихся (Словарь..., 1956, т. 5, с. 1315). Использование данного термина в гуманитарной сфере известно применительно к исследованиям французского ученого Э. Жильсона, специалиста по западноевропейской философии, который имел в виду значение «принцип», то есть постоянный принцип реализации устойчиво воспроизводимых признаков, релевантных в рамках данной системы (см.: Степанов, 1997, с.

Языковые средства, фиксирующие специфику взаимовлияния таких необходимых элементов и созидательных сил обще-ственно-экономического развития, как человек — активно действующий субъект с его интеллектуальным и физическим потенциалом, техника — средства, с помощью которых субъект осуществляет преобразовательную деятельность, и природа — со-вокупность предметов труда и ресурсов, используемых человеком в своей деятельности (Иншаков, 2002, с. 30), представляет-

ся обоснованным выделять на основе констант «существо», «вещество», «пространство».

В разработанной О.В. Иншаковым модели общественного бытия и «ядра» развития хозяйственных систем (Иншаков, 2003) человек, техника, природа (или природные ресурсы), то есть вещественные, трансформационные факторы, противопоставлены факторам, связывающим производителей и потребителей общими отношениями. К таким полевым, трансакционным факторам относятся : институция, которая является социальной формой типизации, закрепления и воспроизводства функций хозяйствую-щих субъектов, организация как социальная форма структуры их отношений и информация, представляющая собой социальную форму развития человека. Средства обозначения экофункцио- нального, экоструктурного и экогенетического аспектов бытия человека могут рассматриваться через константы «свойство», «общество», «преемство».

Принимая положение о том, что все сущее в мире имеет свою функцию, определим ее специфику в системе названных констант и соотнесем понятие «институция» с названными феноменами.

Известно, что слово функция имеет несколько определений: а) проявление жизнедеятельности организма; б) явление, зависящее от другого, основного явления и служащее формой его осуществления; в) значение, назначение чего-либо; г) зависимость одних величин от других (Словарь..., 1964, т.

Важно подчеркнуть социальный аспект определения всех проявлений жизнедеятельности субъекта при квалификации рассматриваемых функциональных взаимозависимостей. В современ-

ных отечественных исследованиях, посвященных разработке категориальных основ институционализма, институция определяется как «функциональное отношение или отношение функций людей в процессе воспроизводства их жизни. Такая общая форма предполагает соотношение не с конкретным, единичным, отдельным и преходящим действием, но способствует пониманию связи и сцепления постоянно воспроизводимых общественно значимых действий в значении более самостоятельном и отвлеченном. Институция определяет образ жизни и дает возможность уподобления, сравнения с действием другого социального субъекта или даже животного» (Иншаков, 2002, с. 17).

Учитыхвая это, процесс институции нужно представлять как введение субъекта в определенную функцию и соответствующий статус исполнителя данного действия, владеющего сложившимися в обществе приемами его реализации. С понятием институция будет связан принцип константности свойства (действия, состояния, отношения) как устойчивой функциональной и статусной идентификации признаков не единичного, не отдельно-го, не случайного, не скоротечного характера.

Названный термин, отсутствующий в данном значении в лексическом составе русского языка, требует не только специального объяснения, но и обоснования способов обозначения соответствующего явления, сложившихся в процессе развития отечественной экономической практики, но не получивших до сих пор системного описания.

Потребности языжового выыражения институциональ ных понятий реализуются в процессе наименования различных уровней «социальной включенности». С позиций институционального подхода и в историко-философском аспекте, учитывая классификации, предложенные В. О. Ключевским, их можно разделить на исторические (эволюционные ряды) и актуальные (синхронные) . Те и другие включают понятия, обозначающие простой, неиз- бежныш факт общения индивидов, потребность в этом общении, источники, которые создают и направляют прогресс «об-

щежития», и/или понятия, связанные с формированием общества как произведения «совокупности нескольких сил» и соци-ального организма (Ключевский, 1989, с. 22—24) .

В лингвокультурологическом плане эволюционный и синхронный уровни соотносятся с соответствующими семиотическими рядами, при этом синхронный ряд может объединять явления, относящиеся к разным эволюционным рядам, приходящимся на одну эпоху. В лингвистическом аспекте названное деление совпадает с разграничением диахронии и синхронии.

Значение «информация» у слова институция становится известно носителям русского языка со времен Петра Великого (Фас- мер, 1996, с. 135; Смирнов, 1910, с. 121) благодаря заимствова-нию через польский, который в XVII — начале XVIII в. часто выступал в качестве языка-посредника при возрастающей потребности обогащения русской речи иноязычными словами из области техники, науки и культуры. Семантика лексемы «ин-формация» отражала свойственное латинскому языку значение «представление, понятие о чем-либо», «разъяснение, изложение» (Фасмер, 1996, с. 136; Современный..., 1994, с. 245). Синонимичность лексем информация и институция в данном абстрактном значении, зафиксированном в старорусском языке историческими источниками начала XVIII в., связана с близостью значений латинских эквивалентов in+statuo, instituo (ставлю, строю, выстраиваю, устанавливаю) и informo, formo (придаю вид, формирую, организую, устраиваю) , послуживших источником появления рассматриваемых слов в русском языке (Черных, 1999, с.

В словарях современного русского языка отражено суще-ствительное в форме множественного числа институции (по происхождению от лат. institutio — наставление), которое определяется как юридический термин; в его значении находит отражение категориально-лексическая сема (= КЛС) 'установление чего- либо на основе каких-либо правил'. Данное образование служило для обозначения учебников права в Риме, излагавших начала юриспруденции, а также в Византии для названия правовых сбор-

ников, систематически представлявших своды правил и имевших силу закона (Современный..., 1994, с. 239) . Социальный смысл имеет в русском языже производное слово институционализации, соотнесенное с производящим институт и толкуемое как «учреждение каких-либо новых социальных институтов, правовое и организационное закрепление тех или иных общественных отношений» (там же) . Существительное институт зафиксировано, в частности, в значении «социальный институт — определенная форма организации, регулирования, упорядочения об-щественной жизни, деятельности и поведения людей; совокупность социальных норм, образцов поведения и деятельности; в праве — совокупность норм, регулирующих какие-либо определенные общественные отношения, например, институт граждан-ства...» (там ЯК) .

Анализ приведенных выше дефиниций свидетельствует о некорректном смешении понятий институт и институция (Иншаков, Фролов, 2002а) . Эти термины традиционно не разграничиваются в русском языке, и различие названных лексических единиц не фиксируется в толковых словарях, то есть слово институт обозначает как конкретную организацию, учреждение, так и абстрактное, функционально значимое свойство кого-/чего-либо, установление чего-либо (Черныхх, 1999, с. 349—350; Русский..., т. 2, 2000, с. 516-520), совокупность норм права в определенной области социальных отношений, форму общественного устройства (Русский , т. 3, 2003, с. 482).

Сопоставление рассматриваемых существительных в родственных славянских языках дает основания считать, что в западноевропейской традиции сложилось четкое терминологическое разграничение лексем институт — институция: в отличие от слова instytut, выступающего с конкретным значением учреждения, организации, одно из значений существительного intytucja, отмеченного, в частности, в составе лексики польского языжа, представлено следующим образом: «zespol norm prawnych lub obyczajowych dotyczEcych organizacji jakiejudziedziny 8ycia; placowka, organizacja oparta na tych normach: instytucja mal 8an stwa»— «совокупность юридических или моральных норм, касающихся организации какой-либо сферы жизни; установление, учреждение, основанное на этих нормах» (Maly slownik, 1997, s. 267) .

В других славянских языках лексемы институт и институция также разграничиваются: например, в чешском языке находим образования institut, instituce, первое из которых имеет лексико- семантические варианты «учебное заведение», «научное заведение», а второе — instituce — определяется как «общественное установление». Ср. в сербском: институт, институциЗя (Черных, 1999, с. 350; Влчек, 1985, с. 201) .

Анализ семантической структуры слова институция (instituce, институцизя) , первоисточником которого послужило латинское instituting, то есть «устройство, организация, обычай, установле-ние», позволяет выделить в его семантической структуре иную, нежели в слове институт, КЛС: 'введение в определенный социальный формат, норму, общественное установление (форматирование) ' . Это дает возможность соотнести лексико-семантические варианты, отраженные в русском языке в одной парадигме слова институт, с разными лексемами и подчеркнуть семантико-смыс- ловые различия лексических единиц: институт — 1) высшее учебное заведение; 2) научно-исследовательское учреждение; и под.; институция — 1) совокупность норм в какой-либо области общественных отношений; 2) определенная форма обществен-ного устройства или отдельных его функций; социальное установление; и под.

Факт наличия слова институция в родственных славянских языках и особенности толкования существительного институт в русском языке дают ключ к разграничению в русской терминологической системе образований институт/институция и к описанию тех языковых средств, которые сложились в лингвистическом пространстве для обозначения понятий, характеризующих институциональное устройство общества. Необходимость этого актуальна, поскольку отмечается различие стилистико-словооб- разовательных связей существительного институт, выступаю-щего в разных значениях: как «учреждение, организация» это слово, будучи общеупотребительным, является производящим для стилистически нейтрального прилагательного институтский; абстрактная семантика имени сопряжена с его книжной окраской, и при указании на совокупность норм права в какой-либо области общественных отношений, формы социального устройства данное существительное служит базовым для прилагатель-

ного институциональный, имеющего в словарях помету «специальное» (ср.: Русский..., т. 2, 2000, с. 516^20; тамже, т. 3, 2003, с. 482).

Кроме того, справочники нового поколения начинают фик-сировать использование слова институция в русской речи не только в узкоспециальных, но и в общепонятных контекстах. Так, В.К. Харченко приводит в «Словаре богатств русского языка» существительные институт и институция с разным смысловым наполнением: «Институт. "Хижина на мысе Гаратасси быша целыж научныж институтом, которым вел один человек"». — «Институция. "Параллельно происходит отмирание традиционных способов существования литературы и ее институций, например, угасание толстых журналов"» (Харченко, 2003, с. 217) . Впер- вом случае мы имеем дело с особой организацией, структурой, агенты которой выполняют особые конкретные функции, во втором же — со сложившейся социальной формой выражения и материального воплощения самой функции, а именно — журнальной публикацией объемных литературных произведений.

Как отмечалось выше, обозначение социальных форм функций людей и вещей (то есть их институций) связано с указанием на константное свойство этих феноменов, постоянных, надежно закрепляемых, устойчиво воспроизводимых. Важно, что во всех случаях выражения институциональных понятий основной составляющей семантического объема лексем, обозначающих институции, а также смыслового наполнения слова в контексте должен являться субъект (конкретный индивид или ассоциированный человек) , которым в экономической генетике рассматривается как центр области пересечения двух условных сфер бытия — природной и общественной (Иншаков, 2003а, с. 1).

Анализ фактического материала, иллюстрирующего сложившиеся в разных славянских языжах способы фиксации явлений, связанных с действием трансформационных и трансакционных факторов общественного развития, свидетельствует: к древнейшим средствам характеристики разных сторон деятельности лица- субъекта, указывающей на то, что «мера бытия человека как живого организма ограничена природой, а как социального существа — обществом» (там же), относятся образования с фор-

мантом -ство. Это подтверждается эволюционным осмыслением изменений таких терминов в русском языже.

Так, значение слова институт при использовании его в социально-функциональном (а не в социально-структурном, социально-нормативном и т. д.) смысле иллюстрируется в современных словарях, в частности, примером института гражданства (Современный..., 1994, с. 239). Существительное гражданьство зафиксировано И.И. Срезневским в значении «гражданское устройство» в текстах по спискам XI в. («XIII слов Григория Назианзи- на») и XIV в. («XVI слов Григория Богослова с толкованием Никиты Ираклийского») (Срезневский, т. I, 1989, с. 577). Для срав-нения : в Словаре древнерусского языка XI—XIV вв. отражена лексема гражаньство в конкретном и абстрактном значениях: 1) митрополия, административно-территориальная единица в Византии; 2) образ жизни (Словарь древнерусского..., т. II, 1989, с. 381). Лексикографическое толкование рассматриваемого слова и практика его употребления в книжных текстах свидетельствуют о том, что модель с формантом -ство служила для выражения признака 'введение в определенный социальный формат, норму, общественное установление (форматирование)', которым реализуется и в современном значении этого слова: «гражданство» — принадлежность к числу граждан государства, правовое положение (статус) гражданина (Русский..., т. 3, 2003, с. 482—483).

Можно предположить, что названная модель в славянских языках сформировалась как способ прямой или косвенной фиксации (маркировки) абстрактной семантики слова для выражения совокупности признаков особого типа, связанных с наличием определенной функции и статуса, закрепляющих актора в социальной структуре и являющихся продуктом его институциа- лизации на основе иерархии, субординации, координации, интеграции, дифференциации, дополнения, комбинации, кооперации, замещения, смещения, поглощения, пересечения, включения и т. д. субъектов и их свойств, действий, состояний, отношений. Так, в качестве примера институций толковые словари современного польского и чешского языжов приводят существительное mal8erstwo (польск.), manMelstvrn (чешск.) с рассматриваемым общеславянским суффиксом -stw-o, -stv-ш (-ств-о), который характерен для образования имен отвлеченной семантики

(Новый..., 2004, с. 137; Rusko-cesky..., 1986, s. 124) . Русский аналог — лексема супружество — входит в состав слов, обозначающих такие социальные связи, которые квалифицируются как семейные, брачные, родственные (Русский..., т. 3, 2003, с. 495) .

В ряду сходных по названному тематическому признаку явлений могут быть выделены следующие значения в рамках констант «существо», «свойство», «преемство»: переходный или промежуточный статус (детство, юношество, девичество, женихов-ство, сватовство и др.); статус, обретенный после значимого события в родственных отношениях (вдовство, сиротство, со- держанство, иждивенчество); основной статус в системе родства и семейства (материнство, отцовство); бытие, пребывание в семейно-родственном статусе, конкретизирующемся по своему характеру (двоеженство, многоженство, замужество, супружество) ; статус, характеризующий место и роль субъекта в системе кровных/некровных связей и отношений (родство, кумовство, свойству, сожительство); и т.д.

В истории русского языка модель существительных на -ство с семантикой отвлеченного качества увеличивала свою продуктивность постепенно. Она использовалась в книжной речи (храб- рство, мученичество, пророчество и др.), вовлекала в словопроизводство собственно русскую, в том числе и народную лексику (мотовство, нахальство, плутовство и др.) . Вначале XVIII столетия появляются новообразования с этим общеславянским формантом от иноязычных основ (герцогство, баронство, аббатство и др.) .

При использовании модели на -ство как языкового средства обозначения типизированных и закрепленных в социальной структуре функций людей доминировали лексемы, имплицитно выражавшие сущность и взаимосвязь констант «существо» и «пространство», «существо» и «свойство», «свойство» и «общество», «существо» и «преемство». Об этом свидетельствует древнерусский лексический состав, включавший языковые единицы, где рассматриваемый аффикс мог присоединяться к широкому кругу имен существительных (государь — государьство), прилагательных (богатый — богатьство), глаголов (сватать — сватовь- ство), наречий (как — качьство) . Широта словообразовательных связей находит отражение и в современном русском языке при

образовании абстрактных имен от местоимений (свой — свойству) и окказиональных наречий (почему — почемучство) .

Языхковые способы фиксации действий, состояний, отношений, отражающих взаимовлияние трансформационных и трансак- ционных факторов развития общества, обусловливали становление группы имен со значением отвлеченного действия, характеризующего поступки, моральный облик человека, его поведение, психический склад: благородство, геройство, отважество, тиранство, дурачество и др. В этих случаях модель на -ство могла иметь синонимические параллели с образованиями на -ствие типа пророчество — пророчествие. Частотность, продуктивность и устойчивость первый обнаруживалась при выхражении констант «существо» и «свойство» в именах, определяющих социальную оценку действий, поступков, поведения кого-либо: мужичество, зверство, ласкательство (в значении «подхалимство») и др.

Доминирование в процессе функционирования слов, созданных по модели существительного на -ство, названных выше релевантных смыслообразующих констант способствовало также появлению лексем со значением отвлеченного признака, служащих для определения особенностей внутреннего мира и внешнего вида человека, черт его характера и поведения: добросердство, доброходство, обходительство, бесстыдство и др. Большая часть названный образований не сохранилась в русском языке, поскольку они конкурировали с продуктивными именами на -ость, развивавшими и закреплявшими за собой значение отвлеченного качества (Улуханов, 1996, с. 154) . Как показывает сопоставление функционировавших в языже XVII—XVIII вв. дублетов, модель на -ство оказалась в большинстве случаев менее жизнеспособной при выхражении названной семантики: взаимство — взаимность, мнительство — мнительность, знатство — знатность, бездейство— бездейственность, смиренство — смиренность, смель- ство — смелость, доброхотство — доброхотность, благородство — благородность, глупство — глупость и т. д.

Столь широкая дублетность объясняется не только отсутствием строгих норм и состоянием самой словообразовательной системы в период формирования единого русского литературного языка, но и процессом развития постепенной специализации конкурирующих моделей: среди образований на -ство закрепля-

лись те, которые при ярко выраженной «глагольности», когда формант активно использовался для образования имен со значением отвлеченного действия (искательство, водительство, прово- жательство, разбирательство, учредительство, запирательство, яз- вительствои др.) (История лексики. .., 1981, с. 132—138), имели семантику результативности, обобщенной предметности как результата действия.

Влияние оказывала и сфера употребления «институциональных» существительных. Традиция использования общеславянского суффикса с отвлеченным значением обусловливала частотность образования слов от основ славянизмов (благорассудство, надзирательство и т. д.) . Эта лингвистическая модель широко распространялась в философской литературе, освещавшей вопросы соотношения личности и общества, актуализируя разные стороны бытия индивидов — умственную, практическую, правовую, психическую, моральную, поведенческую, а также в социологии, истории, политической экономии, характеризовавших статус человека в исторически меняющейся системе обще-ственных отношений и связей: банкротство, эксплуататорство, вассальство, невольничество, затворничество, членство, рабство, крестьянство, дворянство и др. Расширение использования этих производных в научной речи постепенно стимулировало повышение частотности применения модели в комедийных, дневниковых, эпистолярных жанрах: диктаторство, педантство, субтильство, юнкерство, регентство, адвокатство, шпионство, фамильярство и др. Имена на -ство служили названиями общественно-политических, религиозных и других учений: масонство, якобинство, ате- иство, гегельянство, мальтузианство, фритредерство и др. Словотворчество с использованием данной модели поддерживалось активным процессом индивидуальных новообразований: например, перу русских писателей принадлежат слова: рабчество, детинство, эпичество и др.

Исторически сложившиеся семантико-словообразовательные характеристики производных на -ство можно представить следующим образом:

• обозначение отвлеченного статичного признака, выделяемого у существительных, образованных от прилагательных: удобство, богатство, ничтожество и др.;

обозначение сферы деятельности, стиля поведения, занятий, положения, отрасли общественного производства именами, образованными от основ существительных (вдовство, репетиторство, кокетство и др.) либо от основ прилагательных (материнство, студенчество и др.);

обозначение отвлеченного действия существительными, образованными от глаголов действия либо состояния (преда-тельство, разбирательство и т. д.) .

Таким образом, характеристика наименований феноменов разного уровня «социальной включенности» в рамках исторических (эволюционных) рядов позволяет выделить несколько особенностей развития способов обозначения институциональных понятий при помощи образований с формантом -ство.

Во-первых, наблюдается участие этой модели в развитии переносных, образных средств языка при изображении духовного мира, творческой деятельности, психологического состояния субъекта. Примером может служить церковнославянское слово божество, значение которого первоначально было связано с принятым издревле в законоучении принципом деления вещей на имеющие сверхъестественную, естественную и искусственную природу. Не случайно И.И. Срезневский толкует существительное божьство как «божественное естество» (Срезневский, т. I, 1989, с. 142). В современном русском языке отмечено два лекси- ко-семантических варианта в парадигме слова «божество»: 1) По религиозным представлениям — создатель Вселенной, всего сущего; высший разум, управляющий миром; при многобожии — одно из сверхъестественных существ, управляющих какой-либо частью мирового целого. 2) «Переносное». О ком-либо как предмете восхищения, поклонения, обожания; кумир (Словарь современного..., т. I, 1991, с. 657, 659, 675).

В процессе функционирования со значением, указывающим на «предмет поклонения вообще», это слово начинает обнаруживать принадлежность к массиву имен с ослабленной номинативной функцией — с оценочным и оценочно-характеризующим значениями, а именно — способных выражать положительную оценку, таких, как блаженство, волшебство, колдовство («очарование») , совершенство и др. Поскольку оценочная семантика лексических единиц данного класса является смысловой доминан-

той, определяющей их функциональный профиль, то данное значение вытесняет или заменяет собственно номинативную функцию, то есть исчерпывает коммуникативное назначение слова (Русский..., т. 3, 2003, с. 563—564) .

Данное обстоятельство объясняет возможность отнесения приведенных выше существительных к широкому кругу субъек-тов (или объектов) и, как следствие, нерелевантность признака «типизация функций субъекта», что, в свою очередь, приводит к нивелированию, даже «затемнению» институциональной семантики рассматриваемых наименований. Значение оценки лица- субъекта развивается у существительных с рассматриваемым формантом при выражении отвлеченного качества (в том числе у лексем с отрицательно-характеризующей семантикой: ничтожество и др.), а данный признак — отвлеченная качественная оценка — не является значимым для образования слов с институциональной семантикой.

Во-вторых, в процессе эволюции наблюдается использование книжных славянских слов на -ство в общественно-политических контекстах: отечество (традиции происхождения и идея единения), общество (идея общего блага), равенство (идея предоставления одинаковых возможностей и условий деятельности всем людям) , а также государство, гражданство, подданство и др. Приведенные слова являются компонентами различных тематических рядов с константными признаками, позволяющими говорить о выражении институциональных понятий. Например, равенство включается в группу слов, обозначающих социальные условия и правовое обеспечение статуса индивида, отражающие одинаковые издержки доступа и пользования предоставляемыми публичными благами и одинаковые затраты на функционирование государственного механизма, гражданские права (там же, с. 482—483).

Расширение функционального пространства модели имени существительного с формантом -ство связано с ее использованием в наименовании понятий социально-идеологического порядка, названий политических, философско-религиозных, литературных объединений, направлений и течений: богоискательство, декадентство, землячество, искровство, толстовство, черносотенство, примиренство и др. Следует отметить появление слов

с узкоспециальным значением (например, в финансово-кредитной сфере — ликвидаторство, в ремесленной среде — кустарничество, в религиозной — сектантство и т. д.), а также их переносное использование. Так, активизация словоупотреблений в общественно-политической сфере способствовала, в частности, тому, что ликвидаторство перешло и закрепилось как название отдельного социального течения; кустарничество стало широко трактоваться как явление недостаточно умелого, чрезмерно консервативного и исполняемого архаичными средствами ведения какого-либо дела; сектантство стало по сути одним из синонимов понятия «фракционизм» (или «кастовость») и т. д.

Образования от заимствований, оформленные с помощью общеславянского аффикса -ство (якобинство и др.), могут менять границы своего использования, переходя в разряд общеупотребительных или теряя жизнеспособность (полячество, неме- чество) . Последнее могло быть связано с конкуренцией со стороны дублетов — заимствованных и общеславянских слов (например, двойство — дуализм) .

Дальнейшая специализация рассматриваемой модели как средства выражения социальных институций состоит в расширении светских значений книжных слов на -ство, развитии их употребительности для изображения всех аспектов деятельности человека как универсального творческого актора, физический и интеллектуальный потенциал которого направлен на преобразование природы с целью создания социально значимых продуктов в рамках жизненного пространства и в системе функциональной структуры общества.

Характеристика наименований институциональных феноменов в рамках синхронных рядов приводит к следующим выхводам. В последние десятилетия XX в., как свидетельствуют научные исследования, рассматривающие процессы, происходящие в русском языке, и изменения коммуникативных потребностей общества, не фиксируется особой активности модели имен существительных на -ство, несмотря на то, что в целом «язык живет интенсивно, все механизмы его действуют сверхактивно» (Русский язык..., 2000, с. 18). Отметим, что указатель книги «Русский язык конца XX столетия» включает лишь 12 лексем на -ство, иллюстрирующих, наряду с другими, более активными

способами номинации, особенности современной русской речи. Очевидно, это связано с тем, что сфера словообразования, по словам Е.А. Земской, «используя морфемный инвентарь языка, выполняет заказ общества на создание необходимых для коммуникации наименований» (Земская, 2000, с. 90), а до последнего времени российское общество не нуждалось в восстановлении институциональных традиций. Постепенная стабилизация социальной динамики и переход от трансформации хозяйственной системы России к ее прогрессивной модернизации на основе интенсификации воспроизводственного механизма потребовали глубокого анализа роли институций в экономической мысли и практике и создали импульс соответствующим лингвистическим исследованиям, повысив частотность использования модели институциональных номинаций на -ство (см.: Иншаков, Фролов, 2002а, 2002б; Дудина, 2003; Аленичев, 2003; Лебедева, 2004).

Изменения представлений о различных формах институ- ционализации социальных отношений и осмысление их во всем многообразии конкретных воплощений потребовали от ученых все более интенсивных исследований институциональных про-блем, что опосредованно отражается в особенностях формирования системы языковых средств, выражающих новые научные понятия, обозначающие функции и статусы, образ жизни, модель поведения и роли субъектов. Возможно, это связано с усилением дифференциации и специализации словообразовательных моделей, функционирование которых ранее могло быть параллельным.

Так, анализ употреблений производных на -ство в различных сферах использования языка, в отличие от модели на -ость, дает возможность говорить о тенденции к установлению взаимно-однозначных отношений между аффиксом и выражаемым им определенным значением. В русле этой тенденции надо, видимо, рассматривать достаточно частотное и устойчивое использование в речи названных образований в качестве средств обозначения объективно обусловленной, постоянной возобновляемой деятельности, устойчиво воспроизводимых состояний и общественных отношений субъектов. Это проявляется в расширении функций анализируемых лингвистических единиц.

Данная модель может, например, выполнять «заказ общества» на расширение границ «естественной среды обитания» специальной речи. В таком случае намечается выкод специальной лексики на -ство за пределы сферы профессионального общения. Это обусловливает появление ситуаций, в которык слова на -ство выступают в функции общеупотребительных номинативных единиц в непринужденном общении, активно используются в составе новык сочетаний, в том числе сленговык (мажорство, диджейство, рэпперство, тинейджерство, лоховство и т.д.), ассоциативно-поэтических (единочество) и др.

Кроме того, рассматриваемая модель в системе терминологии служит для обозначения разного типа взаимосвязи субъектов и объектов, поэтому может участвовать в номинациях, базирующихся на метафоре: например, употребление слова общество при обозначении особой организации отношений между фирмами и т. д. (Китайгородская, 2000, с. 190) . Особую роль в активизации употребительности «институциональных лексем» играет социальный заказ, когда, например, установка на защиту отечественного хозяйственного пространства от чрезмерного иностранного влияния «возрождает» слова с названным формантом для традиционного наименования современных институций: земство, купечество и др.

В последнее время устойчиво реализуются функции, ранее не свойственные образованиям на -ство:

функция эвфемизации речи с целью вуалирования существа дела: например, хозяйство в значении «воинская часть»;

экспрессивная функция, когда словообразовательная модель служит основой нового префиксального образования, обозначающего высокую степень проявления признака, что отражает тенденцию к повышенной эмоциональности современной речи: суперсредство;

социально-оценочная функция наблюдается при характеристике каких-либо свойств группы лиц, когда основой образования служит имя собственное: жириновство и др. Оценка общественно-политической ситуации может быть

реализована при образном выражении смысла с помощью рассматриваемых существительных на -ство в составе сочетаний: болезнь общества, микробы! мещанства и др. Для функционирова-

ния русского языка нового времени свойственно употребление модели на -ство в характерологической функции, что проявляется в активности окказиональных слов, изображающих беды, пороки, противоречия современного общества: беженство, бори- соборчество и др. Подобные образования служат, если использовать выражение П. Флоренского, «системой угловых зеркал, многократно и разнообразно отражающих» один общий или несколько близких, сопоставляемых смыслов (Флоренский, 1990, с. 180) .

В научных исследованиях (Улуханов, 1996; Хабибуллина, 2001) отмечаются следующие новые особенности мотивации производных существительных с формантом -ство при обозначении:

поведения или вида деятельности субъекта. Здесь активность имеют производящие имена на -тель (потребитель — потребительство) , -ник (надомник — надомничество) , -ень (оборотень — оборотничество), имена и глаголы со значением поведения (собиратель — собирать — собирательство);

оценки поведения, стиля жизни как отвлеченного действия. В этом случае наблюдается производство от имен существительных со значением рода деятельности (зануда — занудство, партнер — партнерство), работы как профессиональной деятельности (лесничий — лесничество, депутат — депутатство) ;

двойной мотивации — от имен на -ец со значением лица и прилагательных на -ский со значением сферы деятельности (управленческая деятельность — управленец — управленчество, законотворческая деятельность — законотворец — законотворчество) ;

характерных черт кого-/чего-либо — от прилагательных на -ский (мелкособственнический — мелкособственничество) , от прилагательных на -ьй, -ий (умелый — умельство, сходный — сходство) .

Многовековая история и особенности современного употребления существительных на -ство в русском языке свидетельствуют о потенциальной полифункциональности данной слово-образовательной модели при всей «консервативности» форманта, традиционно ориентированного прежде всего на создание слов книжных, абстрактных.

В русле названных проблем осмысления способов выражения институциональных феноменов можно говорить о развитии комплекса средств, характеризующих специфику взаимовлияния необходимых элементов и созидательных сил общественного развития, экофункционального, экоструктурного и экогенети- ческого аспектов бытия человека и формирующихся на основе актуализации константнык смыслов «существо», «вещество», «пространство», «свойство», «общество», «преемство». Одним из таких средств являются словообразовательные форманты. Рассмотренный материал позволяет говорить о том, что в русском языке модель существительных на -ство способна прямо или косвенно маркировать социальный смысл лексической единицы 1, семантика которой связана с обозначением институциональных характеристик жизнедеятельности людей.