<<
>>

13 6 СОЗНАНИЕ И САМОСОЗНАНИЕ В СТРУКТУРЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ПОВЕДЕНИЯ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

Имея своей физиологической предпосылкой человеческий мозг, сознание вместе с тем не сводимо к какой бы то ни было физиологии и не выводимо из нее. Оно обладает следующими особенностями:

  1. Сознание есть живая процессуальность и идеальная реальность; именно поэтому оно, как уже было сказано ранее, нуждается в определенном языке (теле), в котором и посредством которого оно выражало бы себя и свою работу.
    Этим языком может быть слово, жест, пауза, текст, поступок, картина, мелодия, предметная деятельность человека, предметный мир и т. д. Иначе говоря, сознание и механизмы его работы не могут быть объектом непосредственного наблюдения. Поскольку сознание выражает себя в бытии только косвенным образом, постольку и зафиксировано оно может быть только косвенно: человек всегда имеет дело лишь со следами работы сознания (своего и чужого) в виде значений, смыслов, актов, отношений, объективированных в той или иной предметной форме.
  2. Сознание отличается от других регионов бытия тем, что оно не просто есть, как есть любой материальный объект; оно постоянно выбирает и делает себя тем, чем оно будет. Это означает, что сознание существует как проект, акт проектирования человеком своего будущего, своих возможностей, своего способа быть в мире.
  3. Сознание оказывается единственным регионом бытия, который обнаруживает, открывает самого себя в мире, открывает для самого себя содержание собственного опыта.

Это последнее свойство сознания философы называют само- сознательностью. Именно как самосознательность выделял мышление (сознание) из всего многообразного опыта человеческой жизнедеятельности Декарт. Для него мышлением является все, "что происходит в нас таким образом, что мы воспринимаем его непосредственно сами собою; и поэтому не только понимать, желать, воображать, но также чувствовать означает здесь то же самое, что мыслить".

Cogito, или "Я мыслю", - обязательная, по мнению Декарта, структура любого человеческого состояния и акта: "Я утверждаю, что мы обладаем идеями всего того, что содержится не только в нашем разуме, но и в нашей воле. Ведь мы не могли ничего желать, если бы не знали, что мы этого желаем, причем, если бы не знали этого при помощи некоей идеи; однако я вовсе не полагаю, будто идея эта отлична от самого действия".

С проблемой самосознания тесно связана проблема рефлексии. Рефлексия есть обращение сознания к самому себе, его направленность на свои собственные состояния, акты и содержания. Рефлексия - вторичная позиция сознания. Первичной же является до- рефлексивное состояние: непосредственная направленность сознания на свой объект. В этом смысле рефлексия есть "мысль о мысли" (растворенной, воплощенной в наших актах, состояниях, переживаниях, отношениях, предметах познания и деятельности). Рефлексия может выполняться (по-разному) любыми формами опыта (повседневным и философским, научным и художественным и др.). Общим же смыслом и общей функцией всех видов рефлексии является "сокращение непосредственного" (Гегель). Задачей рефлексии является не "повторение прежнего переживания, а его рассмотрение и истолкование того, что в нем может быть найдено" (Э.Гуссерль). Именно поэтому и повседневная, не говоря уже о философской, рефлексия изменяет статус рефлексируемого: прежнее наивное переживание "утрачивает первоначальный модус прямого акта, и именно благодаря тому, что рефлексия делает предметом то, что прежде не было предметным, будучи переживанием" (Э.Гуссерль). В этой направленности на свои состояния и содержания своего опыта человек пытается тематизировать и понять смысл происходящего с ним самим и с миром.

Однако при любых вариантах идеи самосознательности человеческого опыта можно сказать, что смысл рефлексии состоит в том, чтобы приостанавливать и "подвешивать" нашу непосредственную включенность в мир и отношения с другими, прерывать нашу непосредственную растворенность в собственных актах, состояниях и переживаниях, нашу слитность с ними.

А в этой "приостановке" и тематизации непосредственного опыта - вновь обнаруживать, осознавать и "собирать" (то есть сознательно, свободно и ответственно "переконституировать") нас самих в нашем опыте.

В этом усилии личностного самостроительства именно сознанию и самосознанию принадлежит роль онтологических условий нашей работы личностной самоидентификации и самоопределения, так как именно они обеспечивают несамотождественность как онтологическую структуру "человеческой реальности" (в противоположность самотождественному бытию вещи). То есть именно благодаря сознанию и самосознанию человек есть существо, способное дистанцироваться от мира и своего прошлого. Позволяя человеку вступать в отношение с миром, с самим собой и со своим прошлым, сознание и самосознание делают возможными разрывы каузальных серий мира, постановку человеком "под вопрос" мира и себя самого, своих отношений с Другими и привычных способов самоосуществления. В таком "подвешенном" состоянии, в ситуации как бы "отсрочки" человек стремится понять свой опыт и принимает решение. Усложняя и "отягощая" жизнь человека, сознание и самосознание есть таким образом то, что не позволяет человеку невинно сливаться с естественным порядком в мире, растворяться в нем.

В этой работе сознания и самосознания как движения дистанцирования от данного, трансцендирования (выхождения за пределы) наличного и проектирования себя к своим возможностям человек обнаруживает свою свободу как способность сознательно и ответственно самоопределяться и действовать. В этом для философов и состоит фундаментальность сознания и самосознания как свойства, специфицирующего человека и определяющего его способность быть существом свободным, творческим, вменяемым и ответственным.

Эту способность философы распространяют на все формы и уровни человеческого опыта, поскольку понятием сознания они обозначают:

а) реальное многообразие его эмпирических форм существования и осуществления, его конкретных проявлений, модусов, видов и состояний (восприятие, воображение, эмоция, познание, мышление и другое);

б) реальную работу их синтезирования в личностное единство как единство самоопределения и ответственности.

Сознание, таким образом, есть общая идеальная инстанция, присутствующая в любом человеческом опыте, фундирующая, структурирующая, организующая, понимающая (пытающаяся понимать), контролирующая (пытающаяся контролировать) этот опыт и интегрирующая (пытающаяся интегрировать) его в определенное личностное единство. И совсем не случайно синонимом сознания в истории философии была душа (Платон, Августин Блаженный и др.).

То, что сознание в качестве живой процессуальное™ задается всегда в какой-либо оппозиционной паре (одним ее членом является оно само, а друшм - любой его объект или содержание сознания), то есть определяется через противопоставление тому, сознанием чего оно является, делает его понятие открытым и позволяет его вычленение в любом предметном контексте и любом материале. Будучи живой процессуальностью, которая позволяет прочитывать себя по своим кристаллизациям, объективациям и отложениям в предметах человеческого опыта, по воплощающим его предметам и отношениям в бытии, сознание оказывается обнаружением и раскрытием мира, артикуляцией "сырого данного" в конкретную ситуацию. И то, что мы воспринимаем как наш мир, нашу ситуацию, суть продукты активных и пассивных "синтезов" опыта, всегда уже выполненных сознанием (субъективностью) в самих предметах.

Именно понимание сознания как живого присутствия с самим собой (самосознание в любых его формах), как присутствующего в предметах нашего опыта и знания позволяет трактовать сознание как нечто большее, чем содержание его опыта. Сознание при этом вводится одновременно как а) растворенное в опыте условие и правило его организации (и, следовательно, постижи- мости); б) как нечто, что всегда на один порядок выше, чем сам этот опыт и его содержание.

Введение идеи живого сознания как постоянно ускользающего от себя самого, присутствующего рядом с собой и с содержанием своего опыта позволяет говорить о сознании и его интерпретирующей и проектирующей деятельности как условии и внутренней структуре человеческого поведения и действия.

При этом сознание выполняет роль постоянного свидетеля собственной жизни, непроизвольно и произвольно (в рефлексии) вытягивающего, извлекающего самого себя из любого своего опыта, отрывающего себя от него как от своего прошлого и увлекающего себя вперед, в будущее.

В этом своем качестве сознание есть динамическое условие перехода от одной системы (структуры) к другой и рождения нового (в том числе и знания). Поэтому метафизика и может полагать возможность "высвобождения" "собственно человеческого", а это свобода, творчество и личная ответственность, несмотря на любые объективирующие картины социально-исторической и культурной реальностей, любые редукционистские трактовки человека, объясняющие его поведение и деятельность в языке внешних причин, давления внешних обстоятельств, наследственности, традиции и прочего. Введением идеи живого сознания как процессуальности, которую надо всегда заново возобновлять, поддерживать, философы получают возможность говорить и об историческом процессе, и об объективациях человеческой деятельности, и о их объективных структурах в языке поведения индивида. Поведение при этом выступает как концепт, онтологически скоррелированный с концептом структуры.

Эту коррелятивность может прояснить следующий пример. Даже то, что называют общественной сущностью сознания, предполагает свое экзистенциальное обеспечение в виде индивидуального сознания как результата проработки нашей психики на предметах культуры, в разнообразных системах деятельности, обмена ее продуктами и общения. Так называемые формы общественного сознания (наука, мораль, право, искусство, философия, религия, идеология), сами являясь кристаллизациями и отложениями в культуре работы сознания предшествующих поколений людей, выполняют свою культурогенную и человекообразующую функцию, только если они реально порождают соответствующие им тип и структуры индивидуального сознания, воспроизводящие, вписывающие их продуктивные смыслы в ткань истории и тем самым транслирующие их. Формы общественного сознания устроены, следовательно, таким образом, что их реальное существование в культуре предполагает постоянную актуализацию их содержаний и структур живым сознанием.

Словом, они требуют своего обеспечения не только на уровне объективных социальных структур, но и на стороне действующего индивида, его поведения, его конкретной практики.

Идея сознания как живой процессуальное™, создающей и поддерживающей мир культуры, важна для преодоления естественно присущего нам объективизма и натурализма. При наивном натуралистическом подходе бытие рассматривается без одновременного обращения к анализу деятельности сознания, благодаря которой предметы и явления внешнего мира существуют для нас. Функции сознания в таком случае сводятся к познанию мира как натуральной данности, свойства которой не зависят от деятельности сознания, от нашего отношения к миру. Иными словами, функции сознания редуцируются к познанию бытия как чего-то такого, что само по себе существует так, как представлено в нашем опыте. А само познание оказывается в таком случае актом, не влияющим каким-либо внутренним и существенным образом на онтологическую структуру предметного мира; этим оно (равно как и сознание вообще) выводится за пределы бытия. Критикуя подобный образ мышления, Декарт писал, что нет никого из нас, кто бы с младенчества не полагал, будто все, что он ощущает, представляет собой некие вещи, существующие вне его ума и совершенно подобные его ощущениям.

Итак, очевидно, что, будучи обнаружением и раскрытием бытия, сознание - не его пассивное отражение, но продуктивное (творческое) посредничество. Продуцируя внутренние структуры поведения человека (его цель, проект своего бытия в мире), сознание и самосознание выступают активным участником событий, явлений, процессов и отношений бытия. И в этом своем качестве они оказываются конститутивной частью самих этих событий, явлений, процессов и отношений. Иными словами, понимание, интерпретация человеком себя самого, какого-либо социального явления, исторического события и тому подобного, отношение человека к себе и к ним, или его мысль о них и о самом себе, являются частью самого этого исторического события и социального явле-

ния. Как мы понимаем нечто, так мы и действуем; изменение нашего понимания есть и возможность иного действования.              «

Особое место человека в универсуме и особый статус духовного порядка в бытии (его автономность по отношению к миру материального существования) связаны с этой творческой способностью сознания человека "сегментировать" реальность, выбирая, означивая и "группируя" массы бытия, исходя из собственных оснований, то есть из принципов (проектов, целей, ценностей), полагаемых самим сознанием.

Именно это позволяет сделать вывод о том, что сознание и мышление человека есть фундаментальная нередуцируемость, фундаментальная необратимость в бытии. Это означает, что бытие есть то, что с необходимостью содержит внутри себя сознание в качестве своей внутренней онтологической структуры, стержня и "скрепы". Будучи условием и внутренней структурой поведения и деятельности человека, сознание и самосознание онтологически продуктивны.

Таким образом, сознание и самосознание, обеспечивая возможность самоконтроля, свободы, вменяемости и ответственности человека, являются условием возможности специфически человеческого существования в мире, возможности культурного, нравственного порядка в бытии, отличного от естественного, природного порядка, от животного существования.

Поэтому старый тезис философов о том, что именно в сознании и мышлении состоят величие и достоинство человека, сохраняет свое значение и поныне. И сегодня философ согласится с Б.Паскалем: "Человек - всего лишь тростник, слабейшее творение природы, но он - тростник мыслящий. Чтобы его уничтожить, вовсе не надо всей Вселенной: достаточно дуновения ветра, капли воды. Но пусть даже его уничтожит Вселенная, человек все равно возвышеннее, чем она, ибо сознает, что расстается с жизнью и что слабее Вселенной, а она ничего не сознает.

Итак, все наше достоинство - в способности мыслить. Только мысль возносит нас, а не пространство и время, в которых мы - ничто. Постараемся же мыслить достойно: в этом - основа нравственности".

Наделенность сознанием и самосознанием превращает человеческий опыт мира и себя самого в пространство тяжкого испытания человека сомнением и суверенностью. И вместе с тем это пространство - его единственный шанс осуществиться в мире в качестве мыслящего.

Однако можно ли поставить знак равенства между понятием сознания и понятием мышления, то есть всегда ли мы мыслим (в строгом, требовательном смысле слова), когда имеем сознание о чем- либо?

<< | >>
Источник: B.C. Стёпин. Философия: учеб. пособие для студентов высш. учеб. заведений / B.C. Стёпин [и др.]; под общ. ред. Я. С. Яскевич. - Мн.; РИВШ,2006. - 624 с.. 2006

Еще по теме 13 6 СОЗНАНИЕ И САМОСОЗНАНИЕ В СТРУКТУРЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ПОВЕДЕНИЯ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ: