ПЕРВЫЕ РУССКИЕ В АНГЛИИ [32]

1

Без малого 400 лет назад в устье Северной Двины произошло необыкновенное событие, имевшее громадные исторические последствия. Мы имеем в виду прибытие сюда английского корабля «Эдуард Благое Начинание» под командой Ричарда Чанслера.

История плавания Чанслера такова. В ' половине XVI в. англичане решили, в противовес испанцам и португальцам, найти северо-восточный проход, т. е. морской путь в Китай и Индию вокруг берегов северной и восточной Азии. Дело в том, что южные пути были преграждены испанцами и португальцами, которые вооруженной рукой охраняли свое право торговли с вповь откры­тыми и завоеванными ими землями в Америке, Индии и в Индо­Малайском архипелаге.

10 мая 1553 г. из Темзы у Лондона вышли с целью отыскания морского пути в Китай три корабля: «Благая Надежда» под начальством адмирала Ю. Уилоби, далее уже упомянутое нами судно «Эдуард Благое Начинание» и, наконец, «Благоо Упо­вание».

Для этой экспедиции знаменитый Себастиан К)6от собствен­норучно написал специальную инструкцию, в которой, между прочим, говорится: «Постоянно помните о великом значении путе­шествия, о чости, славо, хвало и выгодах, связанных с ним, для общего блага нашей благородной державы, для преуспеяния всех вас, путешественников, ваших жон и дотей. Никогда ни в одном государстве не было видано или слыхано, чтобы столь много полез­ного и необходимого было совершено для подобного подвига». Инструкцией запрещалась на корабле игра в кости, карты «и иные дьявольские игры, от которых происходит не только разорение игроков, но споры, раздоры, ссоры, и драки и часто даже убий­ства». При посещении чужих народов «не слодуот раздражать их надменностью, насмешками и прозрением».

Король Эдуард VI, с своей стороны, дал командирам всех судов по грамото на латинском языке, одинакового содержания. Она была обращена ко «всем царям и государям и владыкам и всяким судиям земли и вождям ео, имеющим на оной какой-либо отлич­ный сан, во всох местах, где бы они ни были во всей вселенной».

У берегов Норвегии корабли Уилоби потеряли из вида корабль Чанслера. 18 сентября два корабля во главе с адмиральскими бро­сили якорь на Мурмане, близ устья р. Варзины. Не имея представ­ления о северных зимах, экспедиция не запаслась теплым платьем, леса в тундре также не было, и в результате весь экипаж «Благой Надежды» и «Благого Упования», состоявший из 65 человек, вместе с доблестным адмиралом Уилоби, погиб от холода. Летом 1554 г. русские рыбопромышленники нашли «на мурманском море два корабля: стоят на якорях в становищах, а люди на них мертвы, а товаров на них много».

По распоряжению властей, все товары, продовольствие и снаря­жение были перевезены на русских ладьях в Холмогоры, здесь сохранены и впоследствии в целости переданы англичанам.

Несчастная судьба Уилоби в свое время обратила мало внимания в Англии. Англичанам тогда было не до Уилоби. В июле 1553 г. король Эдуард VI умер, и королевой была провозглашена, помимо ее желания, 17-летняя Джен Грей, двоюродная впучка Уилоби, вскоре вместе с мужем казненная новой королевой, Марией Кровавой.

3 августа 1553 г. третий корабль экспедиции, «Благое Начина­ние», под командой Чанслера, разлучился, как сказано, с другими двумя во время бури у берегов Норвегии.

Прождав их неделю у Варде, Чанслер поплыл в Белое море н, как мы уже знаем, 24 августа пристал в устье Двины. Здесь от рус­ских ‘рыбаков англичане узнали, что «страна эта называется Россией или Московией и что Иван Васильевич (таково было имя их тогдашнего короля) правит далеко простиравшимися в глубь землями».

Холмогорские выборные головы сообщили в Москву «о приходе от Аглицкого короля Едварта после Рыцерта [т. е. Ричарда] и с ним гостей».

Прибытие первого английского корабля в устье Северной Двины считалось таким значительным событием, что известие о нем было занесено в Двинскую летопись 1.

Через два месяца Чанслер отправился из устья Двины в Москву. По его описанию, город этот больше Лондона- с пред­мостьями. Русское войско произвело на Чанслора большое впечат­ление, «много ли нашлось бы среди наших хвастливых воинов таких, которые могли бы пробыть с русскими воинами в поло хотя бы один месяц. Что могло бы выйти из этих людей, если бы они упражнялись и были обучены строю и искусству цивилизованных войн!».

В Москве Чанслер был ласково принят Иваном IV, который охотно согласился завязать торговые сношения с Англией. В сле­дующем, 1554 г. Чанслер вернулся домой.

С течением времени «открытию» России Чанслером англичане склонны были придавать такое жо значение, как открытиям Индии и Америки. Это, конечно, несправедливо, ибо еще в 1525 г. в Риме вышла хорошо известная книжка Павла Иовия, в которой со слов русского посла Дмитрия Герасимова подробно описывалась Московия. Болое того, возможно, что именно эта книжка и послу­жила поводом к отправлению экспедиции Уилоби.

2

Теперь поройдом к «открытию» Англии русскими. Через год Чанслор снова был в Москве. Царь велел отдать англичанам корабли Уилоби со всеми товарами и, отпуская Чанслера в Англию, отправил с ним послом «вологодского наместника» Осипа Гри­горьевича Нопею в сопровождении более 20 русских * Это были первые русские, вознамерившиеся посетить Англию. 20 июля 1556 г. чотворо кораблей вышли в море с богатым грузом: на «Благом Начинании» было воска, тюленьего жира, сала, мехов, войлока и канатной пряжи на 20 тысяч фунтов стерлингов, «Благая Надежда» везла товаров Непеи на 6 тысяч фунтов стер­лингов.

Но ни одному из тех судов, которые три с липшим года тому назад вышли из устья Темзы под начальством Уилоби, не суждено было вернуться в Англию: «Благое Упование» пошло ко дну со всем экипажом, разбившись о скалы у берегов Норвегии, именно у Тронтгейма, «Благая Надежда» после Тронтгейма пропала без вости, и с ней десять русских, а «Благое Начинание» потерпело крушение у берегов Шотландии. Чанслер с сыном, находившиеся на «Благом Начинании», потонули с большей частью экипажа, а среди них семь русских, погиб и почти весь груз, но сам Непея, бывший на том же судне, спасся.

Это случилось 7 ноября 1556 г. Только 18 февраля следующего года Нопоя смог вступить на английскую почву. Это было в Бер­вике на Твиде, который тогда, как и теперь, служил границей между Шотландией и Англией. Встречали Непею с величайшей

пышностью. 27 февраля, в расстоянии 4 миль от Лондона ему был приготовлен ночлег. На следующее утро Непее была подарена богато убранная верховая лошадь, а на дальнейшем пути его сопровождали 140 членов Московской компании. На границе Лон­дона посланника приветствовал лорд-мэр со всеми старшинами в алых одеждах. Непея въехал в Лондон верхом; с одной стороны его был виконт Монтэгю, с другой — лорд-мэр. При вступлении Непеи в приготовленное помещение ему поднесены были королев­ские дары.

25 марта 1557 г. Непея, принятый королевой и королем в Вест­минстерском дворце, поднес грамоту царя, а также собольи меха и сказал речь, переведенную на английский и испанский языки. Примерно через месяц Непея имел прощальную аудиенцию. Затем в его честь был устроен банкет с музыкой. Когда пили за здоровье Непеи, ему сообщили, что Московская компания принимает на себя все издержки по его путешествию и пребыванию в Шотлан­дии и в Англии. «Ничего подобного не бывало в прежние времена, ни в истории»,— пишет один из современников-англичан. Вообще, Непея произвел в Англии хорошее впечатление, и в ответной грамоте к царю Филипп и Мария писали про посла, что он «здесь у нас на посольстве вел себя благоразумно и осторожно».

3

Но зато мы имеем подробный отчет, или статейный список, посольства 1582 г., составленный послами — дворянином Федо­ром Андреевичем Писемским и подьячим Неудачей Ховралевым. Вместе с послами из Москвы был отправлен толмач англичанин Эгидий Кроу, которого русские называли Елизаром. Толмач этот, как увидим, играл важную роль.

Писемский был опытным дипломатом, не первый раз ездившим за границу. Отчет послов, занимающий 55 печатных страниц и написанный чрезвычайно обстоятельно, изложен на превосходном русском языке, свободном от церковно-славянских оборотов. Хочется думать, что составлял его Писемский; недаром он носил такую фамилию и был одним из предков знамепитого писателя. Как видим, оба посла, по особым соображениям Ивана IV, не при­надлежали к родовитым людям. Оба посла официально имели- равные права; они были посланы Иваном IV вдвоем, очевидно, лишь с той целью, чтобы наблюдать друг за другом.

Посольство преследовало три цели: во-первых, склонить Англию к союзу с Россией против польского короля Стефана Батория. В связи с этим Федору и Неудаче поручалось «про вся­кие дела и обычей разведывати подлинно, как ся у них [англичан] которые дела делают и сколь велика Аглинская земля и много ли

у пих воинских люден живет?» Как видим, требовалось собрать географические данные об Англии. Во-вторых, посольство имело тайное поручение, которое было вверено одному Писемскому — ра­зузнать о родственнице королевы Елизаветы, княжне Марии Гастингс, к которой Иван IV имел намерение свататься. Наконец, толмачу Елизару было доверено совершенно секретное дело, тай­ное даже от послов,— передать королеве Елизавете, что царь имеет намерение приехать в Англию.

11 августа 1582 г. Писемский и Ховралев отплыли от Холмо­горской пристани на английском корабле. Из устья Северной Двины в море вышло сразу 15 кораблей: 10 английских и 5 рус­ских. Сначала корабли шли вместе, но на третий день начался шторм с севера, «и на море почала быть мгла и буря велика п ко­рабли многие портило и рознесло их врознь безвестно».

На борогу их встретил «того городка урядник местер Пекот да с ним посадские лучшие люди», дали им пристанище, а «вооводе того городка» послали сообщение. Тот не замедлил навестить при­бывших, причом спрашивал их: «Каким вы делом приехали или в посланье», т. е. по торговым делам или в качестве посланников?' А русские ому отвечали: «Приехали мы о великом деле посоль­ством, а но с торгом. И ты нам вели дать корм и к городу к Лунде [т. о. к Лондону] подводы», на что «воевода» сказал: «Подводы вам и корм готов, а лошади под вас пришлю утром». Действитель­но, следующим утром «того города воевода Едвар Гян» прислал лошадей и сам провожал прибывших «до города до Хуля». «А го­род Хуль камен и домов в нем много; а стоит у губы морские». Здесь.прожили два дня, дожидаясь подвод, за которыми англича­не посылали «в уезд». Отсюда через Ноттингэм прибыли 26 сен­тября «в королевнпио село в Септ Албанс, от Лунды за двадцать верст».

На следующий день к русским в Сент Албанс приехали англий­ские гости, т. е. купцы, которые с Федором и с Неудачею ехали из Руси, именно англичане «Иван Романов и Томас Иванов», и ска­зали, что «они на своих кораблях в Лупду пришли здорово, а на котором де корабле вы ехали, и тот де корабль еще в Лупду но

бывал. А про королевну [т. е. королеву Елизавету, которая в русских документах того времени всегда именуется королевной, потому что была незамужняя] сказали, что ее в Лунде нет, выехала де из Лунды для [т. е. из-за] морового поветрия и живет де ныне в городе Вынзоре, от Лунды за двадцать верст. А нас де послали к вам на встречу королевнины советники: а велели де нам вас поставити до указу в селе Татномгейкрасе [Tottenham High Cross, ныне предместье Лондона], от Лунды за семь верст; да и корм де про вас готовлен в том же селе; а в Лунду де вас водити не велели для того, что в Лунде моровое поветрие. А до тех мест покаместа королевна к вам пристава своего пришлет, велено нам у вас быти в приставов место».

1 октября в Тоттенхэм приехал к русским от королевны некий дворянин, который, сняв шляпу, сказал: «А вам де королевна ве­лела поклонились и велела де вас спросить: здорово ли вы до Аглинские земли доехали? и как ехали Аглинскою землею, нужи [т. е. притеснения] какие и бесчестья вам от кого не было ли». И Федор и Неудача против королевнина слова говорили, сняв же шапки: «Английскою землею ехали есмя по ся места [т. е. до сей поры] здоров; и нужи нам едучи Аглинскою землею не было нико­торые: подводы нам и корм в Аглинской земле давали». Вме­сте с тем послы настаивали на скорейшем приеме у Елизаветы. Иван — так звали англичанина — обещался донести их речи до королевны.

Действительно, на следующий день приехали к ним Христофор Карлейль, командовавший английским военным кораблем, сопро­вождавшим посольство, и сообщил, что он был у королевны в Винд­зоре и рассказал ей про русских Нодлинно, но что «быти вам вскоре у королевны нельзя, потому что в Лунде моровое поветрие и она для морового поветрия из Лунды выехала».

Вместе с тем Карлейль сообщил русским посланникам весьма неприятное известие: литовский король, соперник Ивана Грозного, тоже прислал к королевне гонца, предлагая заключить военный союз; «а того не ведаю, с кем у него война будет», многозначитель­но прибавил англичанин. Елизавета, очевидно, желала сначала закончить переговоры с литовцами и потому не очень торопилась принять русских послов, отговариваясь моровым поветрием толь­ко для вида. Хотя в Лопдоне тогда действительно свирепствовала эпидемия натуральной оспы, но Елизавета все же нашла возмож­ным получить в Виндзоре из рук толмача Елизара письмо от английского доктора Романа при дворе Ивана IV. По словам Ели­зара, королевна ему сказала: «послам у меня вскоре быти нельзя, для того что в Лунде моровое поветрие».

Елизавета еще довольно долго испытывала терпение послов. 1 октября к Федору и Неудаче приехал от королевны служивой немчнн Христофор Хучдон и говорил им от королевны, сняв шля­пу: «Нет ли вам какие нужи и корм наш до вас доходит ли? да и

о том королевна волела вам говорити, чтоб вы не кручинились о том, что она вам у себя на посольстве быти долго не волит; затем ваїм у нее на посольстве быти вскоре нельзя, что в Лунде моровое повотрие и она живет в городе Вынзоре с своими с дворовыми не со многими людьми, а ближних всех своих людей и советников рос- пустила по своим именьям, а держати де у себя многих людей для [т. е. из-за] поветрия не смоет. А ныне де вас королевна приказала поровость в село в Улючь [Woolwich, ныно на окраине Лондона] и волела вам дати двор стояти лучше и пространнее того Двора, на коом вы ныне стоите». На это Федор и Неудача отвечали, что нужды никакой пе терпят, корма у них достаточно, а нужда у них в том, чтобы «исправить посольство». «А стоять нам где ни велит королевна, тут нам равно». Христофор Хучдон сказал: «яз до то ваши речи до королевны донесу».

Чороз несколько дней приехали «аглинские гости» — купцы члены Московской компании,.человек с тридцать, и сказали, что королевна велела поревости послов на лучшее место, в село Уулич. На это послы отвечали: «Мы жаждаем того, чтоб королевна велела нам быть у себя на посольство, не задержав нас. А двор нам стоять где ни волит дать, в том ое воля, по ее жалованью везде нам ровно». А-аглинские гости говорили: «Иного до с нами приказу от королевны нет никоторого; только с нами приказу от королевны, что вас велено поревости и поставить в соло Ууличо и корм велено давать доволен».

Итак, послов поставили в Уулич, который тогда был в 8 кило­метрах от Лондона,

24 октября опять приезжали к послам шесть знатных англичан и среди ппх Томас Рандолф, бывший в 1568 г. послом в Москве. Томас, сняв шляпу, говорил: «Государыня де наша королевна Елисаветь велела вам поклониться да велела вас спросити: нет ли вам какие нужп и корм вам доволен ли доходит?» Это начало уже раздражать Писемского, и он вежливо, спяв, как и Рандолф, шапку, но вместе с тем решительно заявил: «Королевным жало­ваньем [т. е. милостью] нам иужи нет нпкакпе, и корм нам дают. А тебе говорим, чтоб ты наши речи донес до королевны, чтоб нам королевна велела у себя быть на посольстве».

Наконец, 4 ноября Елизавета приняла Писемского и Ховралева в Впнзоре. Отправились они туда по Темзе на специально прис­ланных за ними лодках. В Виизоре послов встречали весьма тор­жественно: Елизавета прислала за ними собственную карету («ко­лымагу»), в которой их доставили ко дворцу. У подъезда послов встречали 17 человек, из коих князь Монтэгю и князь Норис с пос­лами «виталпсь за руки» (т. е. пожимали руки), а затем пошли во дворец, причем «шли они оба у Федора и Неудачи с левые сто­роны».

Церемониал встречи, необычайно пышный, Писемский подроб­но излагает. Он поднес Елизавете присланные ей подарки («по­

минки»), «Королевна поминки принимала сама и отдавала своему казначею трезерю [treasurer] и на поминках челом била», т. е. благодарила. После этого Федор подал «королевне верющую гра­моту», т. е. верительную грамоту. Елизавета, приняв грамоту и посмотря ее печати, отдала «диаку своему Францысь Валсимгаму», а Федору молвила: «Я де русской грамоте не умею: буде у вас есть с той грамоте список, переведеп на аглинской язык, и вы дайте мне список». Федор подал перевод, сделанпый толмачом Елизаром.

Затем послы поднесли от себя «поминки» — Федор 40 соболей да пару соболей и Неудача 40 соболей — и произнесли, согласно наказу, приветственные речи. Елизавета спрашивала послов «про свою Аглинскую землю»: «ехали де есте нашею Аглинскою землею от города от Скарбара до Лунды, и вы видели, какова Лглинекаи земля». И Федор и Неудача говорили: «Земля Аглинская людна добре и угожа и изобильна всем». О деле, по которому были при­сланы послы, на этот раз разговору не было. После приема пос­лов угощали «овощами», т. е. фруктами, и питьем. Когда на обрат­ном пути послы проезжали через Лондон, в честь их палили из пушек.

25 ноября Елизавета пригласила послов в свои заповедные острова охотиться на оленей. Федор и Неудача сначала отказы­вались: «гуляти нам ныне ездити не приходится, потому делу, для чего мы присланы, но ся места [т. е. до сих пор] и почин не бывал». А кроме того, говорили они, «ныне у нас говенье, мяса мы не едим, и нам оленина к чему пригодится». Но англичане их убеждали: если вы не поедете «королевне будет на вас досадно». В конце концов Федор и Неудача согласились, ездили с ними «гуляти», «и которые олени побили, и те олени гости по себе розняли».

Наконец, 18 декабря «в селе Греновичах», т. е. в Гриниче, со­стоялось деловое совещание послов с «ближними советниками» Елизаветы. Федор и Неудача предлагали англичанам заключить союз и просили помощи военным снаряжением. России нужны были «вогненной наряд»: пушки, пищали и доспехи, а также сера, нефть, медь, олово, свинец и «всякое оружье, что к ратному делу пригожается», а кроме того разные мастера. Англичане с извест­ными оговорками готовы были итти навстречу, однако настаивали на том, чтобы им одним из иностранцев было предоставлено исклю­чительное право торговли в России. Но на это русские послы не соглашались, резонно говоря: «Тому делу как статься, что ходити на Русь к Колмогорским ко всем пристаням торговать одним агли- чанам, а из иных бы земель ни отколе гостям на Русь торговати ходити не велети? И то бы себе советники сами рассудили: возмож­но ли тому статься, что аглинской земле быти об одном об руском торгу, а с иными б землями не торговати ни с кем и к себе б не пускать ни с какими товары? Так руским людям об одном об аглинском торгу быти нельзя».

Для заключения окончательного соглашения по этому делу англичане отправили в Москву своего посла Джерома, или, как его называли русские, Еремея Бауоа.

Мы уже выше упоминали о том, что Федору и Неудаче было наказано собрать сведения о том, какие обычаи у англичан, как у них «делаются дела» и как волика Англия.

По этому вопросу Писемский и Ховралов сообщали:

«А зомля Аглинская но волика: стоит на моро на одном острову с Шкотцкою землею [т. е. Шотландией]; всего, сказывают, Аглин- скио земли верст с 500, а поперог с 300 ворст; только зомля людна добре и богата и изобильна всем. А воинских людей, сказывают, сбирается в Аглинской зомле до 50 тысяч, а коли де чают приходу воинских людей к Аглинской зомле, и в те поры де сбирается в Аглинской земло- всякого человека бойца до 150 тысяч и больше».

21 июня 1583 г. Писемский, вместе с вновь назначенным пос­лом к царю Еремеом Баусом (Боусом), уехал на родину после девятимесячного пребывания в Англии.

I