2.2.4. Ограничения автономии воли в договорахприсоединения (договорах со стандартными условиями)

Современное коллизионное право, как правило, устанавливает специальные защитные механизмы только для строго определенных разновидностей договоров с участием слабой стороны: в ГК РФ это договоры с участием потребителя (ст.

В материальном праве большинства развитых стран потребность в правовой корректировке экономического неравноправия сторон нашла свое выражение в формулировании специального института контроля за стандартными условиями сделок, который направлен на недопущение навязывания обременительных условий слабой стороне договора. Своеобразным эталоном законодательного регулирования этого материально-правового института считается германское право: впервые в развернутом виде оно было зафиксировано в Законе ФРГ 1976 г. об общих условиях сделок (Gesetz zur Regelung des Rechts der Allgemeinen , AGB-Gesetz), а после реформы немецкого обязательственного права в 2002 г.

--------------------------------

<568> Подробнее см.: Wolf M., Lindacher W., Pfeiffer Th. AGB-Recht. Kommentar. 5 Aufl. , 2009.

<569> Подробнее о соотношении понятий "стандартные условия договора" и "договор присоединения", а также о других проблемах применения правил ст. 428 ГК РФ см.: Савельев А.И. Договор присоединения в российском гражданском праве // Вестник гражданского права. 2010. Т. 10. N 5. С. 13 - 75; Савельев А.И. Контроль над несправедливыми условиями в договорах между предпринимателями по зарубежному и российскому праву // Российский ежегодник сравнительного права. 2007. N 1. С. 362 - 436. В дальнейшем с учетом сложившейся российской терминологии понятия "стандартные условия" и "договор присоединения" в контексте коллизионного регулирования используются как взаимозаменяемые.

Возникает вопрос о том, следует ли на коллизионном уровне вводить какие-либо ограничения принципа автономии воли в случае, если условие о выборе применимого права выступает одним из стандартных условий в договоре с участием экономически слабой стороны. В качестве иллюстрации возможных злоупотреблений стороны, составляющей стандартные условия договора, можно привести условие о применимом праве, которое предусматривает, что при предъявлении иска стороной, подготовившей проект договора (например, продавцом), применяется право по месту нахождения такой стороны, а при предъявлении иска ее контрагентом (в данном примере - покупателем) - малоизвестное право нейтрального государства (например, право одной из африканских или латиноамериканских стран), установление содержания которого неизбежно вызовет серьезные сложности и станет препятствием для быстрого получения судебного решения против первой стороны <570>.

--------------------------------

<570> См. данный пример в работе: Heiss H.

Различные исследователи предложили самые разные подходы к решению описанной проблемы. Рассмотрим наиболее интересные предложения.

1. Запрет автономии воли для договоров присоединения.

Эта наиболее консервативная точка зрения получила достаточно широкое распространение в американской литературе по международному частному праву. Впервые данная идея была высказана в работе одного из наиболее известных американских ученых второй половины XX в. - А. Эренцвейга (A. Ehrenzweig): "Каков бы ни был общий статус принципа автономии воли в коллизионном регулировании договоров, этому принципу не место в коллизионном регулировании договоров присоединения (adhesion contracts)" <571>. По мнению американского исследователя, в таких договорах существенное ограничение автономии воли как на материально-правовом, так и на коллизионном уровнях является вполне оправданным, поскольку в действительности речь идет не о свободе договора (freedom of contract), а о "свободе присоединения" (freedom to adhere), за которой скрываются многочисленные возможности для злоупотреблений <572>.

--------------------------------<571> Ehrenzweig A. Adhesion Contracts in the Conflict of Laws // Columbia Law Review. 1953. Vol. 53. P. 1090.

<572> Ibid. P. 1090.

Американский ученый Р. Вайнтрауб в своих работах выводит презумпцию недействительности для ситуаций, когда такие последствия установлены для договоров присоединения с обременительными условиями в стране по месту нахождения присоединяющейся стороны <573>.

--------------------------------

<573> Weintraub R. Commentary on the Conflict of Laws. 4th ed. New York, 2001. P. 480.

В современной американской литературе идеи А. Эренцвейга развиваются М. Зангом (M. Zhang). По мнению данного автора, условие о выборе применимого права в составе договора присоединения не совместимо с принципом взаимности (principle of mutuality), что подразумевает очевидную "дефектность" процесса совершения сделки <574>.

--------------------------------

<574> Zhang M. Contractual Choice of Law in Contracts of Adhesion and Party Autonomy // Akron Law Review. 2008. Vol. 41. P. 139.

<575> Ibid. P. 168 - 169.

Однако необходимо подчеркнуть, что, несмотря на активную поддержку американской доктриной идеи о запрете автономии воли для договоров присоединения, эта идея не получила признания в американских нормативных источниках и судебной практике. В ранней американской судебной практике 60 - 70-х гг. XX в. можно встретить подходы, которые отражают описанную выше позицию. В частности, судья Бургер (Burger) в своем мнении по делу The Bremen v. Zapata Off-Shore Co., рассмотренному Верховным судом США в 1972 г., отметил, что выбор применимого права "не должен быть затронут обманом, угрозой или чрезмерными переговорными возможностями" (overweening bargaining power) <576>. Однако в своей последующей практике Верховный суд США (как и суды подавляющего большинства штатов) не стал развивать эту идею: в частности, при рассмотрении в 1991 г. дела Carnival Cruise Lines Inc.

--------------------------------

<576> 407 US I, 12 (1972).

<577> 499 US, 585 (1991).

<578> Отказ американских судов от использования презумпции недействительности условий о выборе применимого права в договорах присоединения признается и сторонниками введения запретительных мер - см.: Zhang M. Op. cit. P. 156 - 157.

<579> Scoles E., Hay P., Borchers P., Symeonides S. Op. cit. P. 967.

Таким образом, идея о полном запрете автономии воли для договоров присоединения не нашла практической реализации даже у себя на родине. Данная идея никогда не пользовалась сколько-нибудь широкой популярностью в европейских странах <580>. В этой связи весьма неожиданным выглядит то, что эта идея получила свое отражение в ст. 14 Регламента ЕС Рим II о праве, применимом к внедоговорным обязательствам <581>. В соответствии со ст. 14(1)(b) данного Регламента, если обе стороны осуществляют предпринимательскую деятельность, то они могут выбрать право, применимое к внедоговорному обязательству, и до наступления действия или иного обстоятельства, порождающего требование о возмещении вреда, при условии, что соответствующее соглашение было заключено в результате "свободных переговоров" (an agreement freely negotiated). По мнению некоторых комментаторов, из данного положения прямо следует, что выбор применимого права в отношении внедоговорных обязательств является недопустимым, если он односторонним образом сформулирован в общих условиях сделок <582>. Необходимо подчеркнуть, что в любом случае положения Регламента Рим II регулируют определение применимого права лишь для внедоговорных обязательств и не затрагивают проблемы определения договорного статута.

--------------------------------

<580> Nygh P. Autonomy in International Contracts. P. 69 - 70.

<581> Regulation (EC) No. 864/2007 of the European Parliament and of the Council of 11 July 2007 on the law applicable to non-contractual obligations (Rome II) // Official Journal of the European Union. 2207. L 199/40.

<582> Jayme E. Die Kodifikationsidee am Beispiel der kollisionsrechtlichen Parteiautonomie // Kollisionsrecht in der Union: Neue Fragen des Internationalen Privatund Zivilverfahrensrechtes / Hrsg. Br. Jud, W. Rechberger, G. Reichelt. Jan Sramek Verlag, 2008. S. 71.

2. Распространение коллизионного механизма защиты потребителей на другие договоры с участием слабой стороны.

Своеобразной разновидностью рассмотренного выше консервативного подхода можно считать идею, согласно которой специальный коллизионный механизм защиты потребителей предлагается применять и для договоров присоединения вне зависимости от их субъектного состава. В отличие от описанной выше модели это влечет за собой не полный запрет автономии воли, а обеспечение преимущественного применения более выгодных для слабой стороны защитных императивных норм по месту жительства (месту нахождения) слабой стороны.

Идея о необходимости коллизионной защиты не только потребителей, но и мелких предпринимателей, а также лиц, занимающихся иной индивидуальной профессиональной деятельностью, последовательно отстаивается на протяжении многих лет в работах известного скандинавского специалиста О. Ландо. Он выражает точку зрения, в соответствии с которой защита слабой стороны, обеспечиваемая положениями Римской конвенции, является неадекватной, поскольку она не охватывает многие группы потенциально слабых участников международного оборота - мелких фермеров, рыбаков, владельцев мелких магазинов. С его точки зрения, было бы правильным распространить коллизионный механизм защиты потребителей и работников также на другие группы лиц, которые становятся слабой стороной в договорах с крупными предпринимателями. По мнению О. Ландо, юридико-технические сложности, которые могут быть связаны с отграничением лиц, подлежащих повышенной правовой защите, не могут стать убедительным доводом в пользу отказа от предоставления адекватной правовой защиты многим категориям экономически слабых субъектов <583>.

--------------------------------

<583> Lando O. The Conflict of Laws of Contracts. General Principles. P. 301; Lando O. The EEC Convention on the Law Applicable to Contractual Obligations. P. 185; Lando O. Party Autonomy in the EC Convention on the Law Applicable to Contractual Obligations. P. 200.

В первоначальном проекте швейцарского закона о международном частном праве присутствовала общая коллизионная норма, направленная на защиту слабой стороны в договоре: при необходимости особой правовой защиты лица (besondere einer Person) к договору подлежало применению право по месту осуществления слабой стороной своей деятельности, а в остальных случаях - право, где находится фактическое местопребывание такой стороны. К числу договоров с участием слабой стороны в проекте прямо относились не только договоры о приобретении потребительских товаров с рассрочкой платежа и трудовые договоры, но и кредитные договоры на мелкие суммы, а также договоры поручительства, не связанные с осуществлением предпринимательской деятельности <584>. Фр. Вишер отмечает, что под влиянием Римской конвенции указанная норма была существенно сужена (как и в Римской конвенции специальные ограничения автономии воли установлены только для потребительских и трудовых договоров), по поводу чего швейцарский автор выражает сожаление <585>.

--------------------------------

<584> Egeler S. A.a.O. S. 169.

<585> Vischer Fr. The Concept of the Characteristic Performance Reviewed // Private Law in the International Arena: From National Conflict Rules Towards Harmonization and Unification. Liber Amicorum Kurt Siehr / Ed. J. Basedow. Hague, 2000. P. 511.

Очевидно, что в отсутствие прямых законодательных норм, фиксирующих применение особого коллизионного механизма для любых разновидностей договоров присоединения, использование рассматриваемой модели является затруднительным. На сегодняшний день данная модель почти не получила своей практической реализации.

3. Отсутствие необходимости в дополнительных ограничениях автономии воли.

Со сторонниками первой и второй моделей активно полемизируют специалисты, занимающие либеральную позицию и исходящие из того, что введение дополнительных ограничений автономии воли для договоров присоединения принесет больше вреда, нежели пользы. Как правило, акцент делается на том, что невозможно абстрактным образом заранее описать все ситуации участия слабой стороны в договоре, а любые аморфные формулировки, оставляющие большую свободу усмотрения суду, создают пагубную ситуацию неопределенности и непредсказуемости, которая может свести на нет основные преимущества принципа автономии воли <586>. В связи с этим подчеркивается необходимость максимально четкого и узкого определения сферы применения специальных коллизионных механизмов, ограничивающих свободу коллизионного выбора <587>. Одновременно делается акцент на том, что мелкие предприниматели, решившие принять участие в международном коммерческом обороте, должны нести все связанные с этим риски, в том числе риск применения невыгодного или неудобного права.

--------------------------------

<586> Nygh P. Autonomy in International Contracts. P. 155; Hill J. Op. cit. P. 3; Rinze J. Op. cit. P. 425; Meeusen J., Pertegas M., Straetmans G. General Report // Enforcement of International Contracts in the European Union. Covergence and Divergence between Brussels I and Rome I / Eds. J. Meeusen, M. Pertegas, G. Straetmans. Antwerpen, 2004. P. 13 - 14.

<587> Nygh P. Autonomy in International Contracts. P. 171.

Сторонники либеральной модели обращают внимание на то, что основные преимущества автономии воли сохраняются и в ситуации, когда другая сторона не имела возможности повлиять на формулирование условия о выборе применимого права, а, возможно, даже узнала о нем только после возникновения спора (например, в ситуации, когда в момент заключения договора сторона не ознакомилась с общими условиями сделок и согласилась с ними, их не читая). Даже в этом случае сохраняется в сравнении с применением объективных коллизионных норм более высокая степень предсказуемости и правовой определенности (обе стороны знают, как быстро найти ответ на вопрос о применимом праве), более высокий уровень международного единообразия решений (подавляющее большинство стран санкционирует такой коллизионный выбор, а следовательно, в разных странах будет применимо одно и то же право), а также облегчается задача, стоящая перед судом (отсутствует необходимость обращения к более сложным в своем применении объективным коллизионным нормам) <588>.

--------------------------------

<588> См. данную идею в изложении Кр. Рюль: Chr. A.a.O. S. 63.

Сторонники либеральной модели полагают, что если речь не идет о специальных категориях субъектов (потребители, работники), то автономия воли в отношении договоров присоединения может ограничиваться только путем применения общих правил о сверхимперативных нормах <589>. Что же касается договоров с участием потребителей, то для них, по мнению сторонников либеральной модели, отсутствует практическая необходимость во введении дополнительных ограничений в части выбора применимого права, поскольку коллизионный механизм защиты пассивных потребителей обеспечивает действие защитных императивных норм по месту жительства потребителей, если их применение является более выгодным для слабой стороны. Соответственно, по мнению сторонников либеральной модели, выбранное право не может "навредить" потребителю, а может лишь пойти ему на пользу, если в конкретной ситуации применение выбранного права окажется более выгодным, нежели применение защитных норм страны места жительства потребителя <590>.

--------------------------------

<589> Briggs A. Agreements on Jurisdiction and Choice of Law. P. 388; Egeler S. A.a.O. S. 173.

<590> Kommentar zum Gesetzbuch. Bd. 10. Internationales Privatrecht. Rom-I Verordnung. Rom-II Verordnung. zum Gesetzbuche (Art. 1 - 24). S. 955; Jayme E. Die Kodifikationsidee am Beispiel der kollisionsrechtlichen Parteiautonomie. S. 72 - 73.

С нашей точки зрения, данные рассуждения являются не вполне убедительными. Существующий коллизионный механизм защиты потребителей обеспечивает применение лишь защитных императивных норм права страны места жительства потребителя. Соответственно, по всем вопросам диспозитивного регулирования будет без ограничений применяться выбранное в договоре право. Как уже отмечалось выше, при этом не будут действовать обычные ограничения, связанные с правовым контролем за положениями, инкорпорируемыми в текст договора с участием потребителя (например, будет невозможно отказаться от применения того или иного условия со ссылкой на его "неожиданный" характер). Более подробно см. рассуждения на этот счет в следующей работе: Chr. A.a.O. S. 228.

Следует признать, что данный подход также не свободен от недостатков. Его результатом является игнорирование одной из важных современных тенденций развития частного права, выражающейся в повышенном правовом контроле за стандартными условиями договора, навязываемыми экономически более сильной стороной. Соответственно, либеральный подход не учитывает необходимость повышенной защиты коллизионных интересов слабой стороны договора, а также не обращает внимания на материальные интересы, нашедшие отражение в материальном праве многих развитых стран мира.

4. Компромиссная модель - создание специального коллизионного регулирования договоров присоединения и стандартных условий договоров.

Западноевропейскими авторами был в теории предложен специальный коллизионный механизм правового регулирования договоров присоединения. Констатировав неудачность как консервативной, так и либеральной моделей, эти авторы исходят из необходимости введения специального правила, которое на уровне международного частного права смогло бы адекватным образом учесть материально-правовую специфику договоров присоединения. Наиболее подробно данная модель изложена в работе современной немецкой исследовательницы Кр. Рюль <591>. Она полагает, что возможные злоупотребления при формулировании условия о применимом праве стороной, составляющей стандартные условия договора, как правило, связаны с выбором права третьего государства, не имеющего объективных связей с договором (которое предоставляет особые выгоды для сильной стороны или, наоборот, создает препятствия для слабой стороны в защите ею своих прав из-за своего специфического содержания или малой степени известности), либо с использованием различных сочетаний условных соглашений о выборе права <592>.

--------------------------------

<591> Chr. A.a.O.

<592> О понятии условных соглашений о выборе права см. далее.

В связи с этим немецкая исследовательница полагает, что в качестве критерия допустимости условия о выборе применимого права может выступать понятие "обоснованного интереса" (berechtigtes Interesse). По ее мнению, подлежащий защите обоснованный интерес стороны, составившей стандартные условия, можно обнаружить при выборе права, с которым договор имеет релевантную объективную связь. Последняя существует во всех тех случаях, когда те или иные характеристики учитываются законодателем при формулировании объективных коллизионных норм для определения договорного статута (место нахождения любой из сторон, место нахождения недвижимости, место исполнения обязательств) <593>. По мнению Кр. Рюль, исключение из правила о наличии обоснованного интереса в выборе определенного права применительно к стандартным условиям можно установить только для тех случаев, когда обе стороны осуществляют предпринимательскую деятельность и применение права определенного государства соответствует обычаю, сложившемуся в соответствующей области торговли, либо находится в русле заведенного порядка, свойственного отношениям между данными сторонами <594>.

--------------------------------

<593> Chr. A.a.O. S. 260 - 263.

<594> A.a.O. S. 263.

Использование правила о наличии обоснованного интереса нашло поддержку в работах и других авторов. В частности, понятие обоснованного интереса практически в том же понимании используется в работе Р. Куин <595>.

--------------------------------

<595> Qin R. Parteiautonomie: Eine rechtsvergleichende Untersuchung. Frankfurt am Main, 2004. S. 103.

При отсутствии обоснованного интереса стороны, составившей стандартные условия, в применении выбранного в договоре права Кр. Рюль предлагает не объявлять соглашение о выборе права недействительным, а использовать механизм, проверенный в сфере коллизионного регулирования потребительских договоров: выбранное в договоре право подлежит применению лишь постольку, поскольку его применение в конкретной ситуации является более выгодным для присоединившейся стороны <596>.

--------------------------------

<596> Chr. A.a.O. S. 263.

Очевидно, что предложенная компромиссная модель, основанная на необходимости формулирования специальных норм международного частного права в отношении соглашений о выборе права в договорах присоединения, несмотря на свою привлекательность, имеет существенные недостатки, которые препятствуют ее распространению на практике. В частности, весьма уязвимым выглядит понятие обоснованного интереса, которое возвращает нас к популярному несколько десятилетий назад вопросу о допустимости выбора права, с которым договор не имеет объективных связей <597>. С одной стороны, данное ограничение в рассматриваемой ситуации является излишне строгим, поскольку с экономической точки зрения интерес в применении определенного права может иметься у участника международного оборота не только при наличии тех объективных элементов, к которым коллизионные нормы приурочивают определение объективно применимого права (в качестве примера можно привести право по месту учреждения юридического лица или право страны, в которой находится финансовое учреждение, кредитующее данного участника и/или выступающее факторинговой организацией, скупающей долги данного участника). С другой стороны, данное ограничение не способно "выровнять" экономическое неравноправие, свойственное отношениям из договора присоединения: например, выбор права места нахождения стороны, составившей стандартные условия, при таком подходе является вполне правомерным, хотя во многих случаях будет невыгодным для слабой стороны договора.

--------------------------------

<597> Подробный анализ данного вопроса см. далее.

Наконец, нельзя не отметить, что понятие обоснованного интереса является весьма расплывчатым и порождает серьезные проблемы квалификации, поскольку коллизионное право в различных странах мира использует разные элементы для определения объективного договорного статута. Получается, что до последнего момента стороны в рассматриваемой ситуации будут находиться в состоянии полной неопределенности относительно применимого к договору права:

- не известно, согласится ли суд с квалификацией договора в качестве договора присоединения или договора, содержащего стандартные условия, сформулированные только одной стороной;

- не известно, как суд истолкует понятие обоснованного интереса и усмотрит ли его наличие в конкретной ситуации;

- если суд квалифицирует договор в качестве договора присоединения и признает отсутствие обоснованного интереса, то не ясно, посчитает ли он выбранное в договоре право более выгодным для присоединившейся к договору стороны.

Очевидно, что столь высокая степень неопределенности, которая потенциально может затронуть огромное количество трансграничных договоров, в том числе заключенных в рамках осуществления обеими сторонами предпринимательской деятельности, лишает принцип автономии воли в международном частном праве его наиболее привлекательных черт.

5. Компромиссная модель - использование материально-правовых подходов в коллизионном регулировании.

Недостатки рассмотренных выше подходов к решению проблемы допустимости соглашений о выборе права в договорах присоединения заставляют задуматься над вопросом о том, не могут ли подходы, свойственные материальному праву, использоваться и в рамках коллизионного регулирования. Иными словами, не может ли рассматриваемая проблема быть решена не за счет специального правила на уровне международного частного права, а за счет применения сложившихся материально-правовых норм о стандартных условиях договора из той или иной правовой системы.

Идея о возможности применения для решения поставленной проблемы общих материально-правовых норм достаточно давно была высказана в литературе и даже успела получить определенную поддержку в нормотворчестве и судебной практике.

В подготовительных материалах к закону Швейцарии о международном частном праве прямо указывается на возможность применения общей нормы ст. 2(2) Гражданского кодекса Швейцарии о недопустимости злоупотребления правом (Missbrauchsverbot) в отношении соглашений о выборе применимого права. Этот тезис стал одним из основных аргументов в пользу исключения упомянутого выше специального правила проекта, первоначально распространявшегося на любые договоры с участием экономически слабой стороны <598>.

--------------------------------

<598> Honsell H., Vogt N., Schnyder A., Berti St. A.a.O. S. 832, Kommentar zum IPRG. Kommentar zum Bundesgesetz das Internationale Privatrecht (IPRG) vom 18. Dezember 1987. S. 1218; Vischer Fr., Huber L., Oser D. A.a.O. S. 47; Grolimund P. im Internationalen Privatund Zivilverfahrensrecht. / St. Gallen, 2008. S. 362 - 364.

Немецкие земельные суды при разрешении нескольких дел приходили к выводу о том, что соглашения о выборе применимого права могут быть признаны недействительными на основе материально-правовых положений германского закона 1976 г. об общих условиях сделок. Так, при разрешении спора из договора, заключенного между немецким физическим лицом - инвестором и английским брокером, активно рекламировавшем на немецком рынке свои услуги в качестве выгодного инструмента для капиталовложений на английском финансовом рынке, немецкий суд признал содержавшееся в составленных английским брокером документах условие о применении английского права недействительным как содержащее "неожиданное" для инвестора условие, не имеющее силы с точки зрения немецкого законодательства о контроле над стандартными условиями сделок <599>.

--------------------------------

<599> OLG , Urteil von 14.01.1994 - 17 U 129/93. Подробнее см.: Schmidt J. The Invalidity of Certain Choices of Law Clauses under German Law // Journal of Business Law. 1995. P. 308 - 310. К аналогичным выводам немецкие суды пришли при рассмотрении следующих дел: OLG , Urteil von 08.03.1996 - IPRspr. 1996. No. 144, OLG , Urteil von 15.12.1997 - IPRspr. 1997. No. 44. См.: Basedow J. Consumer Contracts and Insurance Contracts in a Future Rome-I Regulation. P. 280 - 281.

Аналогичные по существу подходы используются и в странах англо-американской правовой семьи. Так, при составлении в 1992 г. проекта Закона о международном частном праве австралийская комиссия по правовым реформам (Australian Law Reform Commission) предложила одновременно с закреплением принципа автономии воли сторон предусмотреть правило, согласно которому выбранное в договоре право не применяется, "если исходя из совокупности обстоятельств, при которых был сделан выбор, было бы несправедливым или неразумным (unjust or unconscionable) решать вопрос в соответствии с правом, выбранным таким образом" <600>.

--------------------------------

<600> Vischer Fr., Huber L., Oser D. A.a.O. S. 49.

В США многими авторами поддерживается идея о том, что общая материально-правовая доктрина "недобросовестных условий" (unconscionable terms, unconscionable clauses), нашедшая отражение в ст. 1-304 и 2-302 ЕТК, а также в § 208 Второго свода законов о договорах, подлежит применению и в отношении соглашений о выборе применимого права <601>. Один из американских авторов в качестве примера подобного "недобросовестного" условия о применимом праве приводит положение, которое написано на непонятном для слабой стороны языке и включено с целью затруднить для слабой стороны возможности для принудительной защиты ее нарушенных прав <602>.

--------------------------------

<601> Zhang M. Op. cit. P. 151 - 152, Weintraub R. Op. cit. P. 456 - 457.

<602> Graves J. Party Autonomy in Choice of Commercial Law: the Failure of Revised U.C.C. § 1-301 and a Proposal for Broader Reform // Seton Hall Law Review. 2005. Vol. 36. P. 68.

В соответствии со ст. 4 Гаагской конвенции 1965 г. о выборе суда "пророгационное соглашение является ничтожным или оспоримым, если оно было заключено посредством злоупотребления экономическим положением или другими недобросовестными способами" <603>. Таким образом, на уровне международно-правового регулирования проблема включения в договоры присоединения условий о порядке разрешения споров (в данном случае - пророгационных соглашений) была признана заслуживающей отдельного внимания.

--------------------------------

<603> См. текст Конвенции на английском языке: http://www.hcch.net/upload/conventions/txt15en.pdf. Конвенция не вступила в силу. Россия не подписала и не ратифицировала данную Конвенцию.

В западноевропейской литературе ведутся активные дебаты относительно возможности распространения на соглашения о выборе права положений Директивы ЕС от 05.04.1993 N 93/13/ЕЕС о недобросовестных условиях в потребительских договорах <604>. Европейский суд положительно ответил на данный вопрос применительно к пророгационным и арбитражным соглашениям, содержащимся в потребительских договорах. Так, при вынесении решения от 27.06.2000 по рассмотренным совместно делам N С-240/98, С-241/98, С-242/98, С-243/98 и С-244/98 <605> Европейский суд столкнулся с договорами о приобретении потребителями книжной энциклопедии с рассрочкой платежа. Спорные договоры содержали пророгационное соглашение о рассмотрении всех споров в Барселоне (Испания) по месту нахождения продавца, при этом выбранное в договорах место разрешения споров находилось далеко от места жительства потребителей. Европейский суд пришел к выводу о том, что в спорах с небольшой ценой иска расходы, которые должен понести потребитель на проезд к месту нахождения суда, могут стать препятствием к реализации потребителем каких-либо средств правовой защиты. В этом случае соответствующее положение договора подпадает под категорию условий, которые имеют своей целью или последствия которых заключаются в исключении или создании препятствий потребителю для реализации его права на исковую защиту и которые попадают в разряд недопустимых условий в соответствии с § 1(q) приложения к Директиве N 93/13/ЕЕС. В решениях от 26.10.2006 по делу N С-168/05 <606> и от 06.10.2009 по делу N С-40/08 <607> Европейский суд распространил указанную правовую позицию на арбитражные соглашения в договорах с участием потребителя. Очевидно, что сложившийся подход делает весьма вероятным применение в будущем Европейским судом положений Директивы N 93/13/ЕЕС и в отношении соглашений о выборе права, если, несмотря на действие специального защитного механизма из ст. 6 Регламента Рим I, такое соглашение будет обладать признаками условия, направленного на создание препятствий слабой стороне в реализации права на исковую защиту <608>.

--------------------------------

<604> Council Directive 93/13/EEC of 5 April 1993 on unfair terms in consumer contracts. Подробнее см.: Chr. A.a.O. S. 235 - 241.

<605> Joined cases Grupo Editorial SA v Murciano Quintero (C-240/98) and Salvat Editores SA v Prades (C-241/98), Luis Copano Badillo (C-242/981, Mohammed Berroane (C-243/98) and Emilio (C-244/98) (http://eur-lex.europa.eu/LexUriServ/LexUriServ.do?uri=CELEX:61998J0240:EN:HTML). Важно отметить, что Европейский суд пришел к выводу о том, что суды обязаны ex officio рассматривать пророгационные соглашения на предмет их соответствия положениям Директивы N 93/13/ЕЕС.

<606> Elisa Mostaza Claro v. Centro Milenium SL (http://eur-lex.europa.eu/LexUriServ/LexUriServ.do?uri=CELEX:62005J0168:EN:HTML).

<607> Asturcom Telecomunicaciones SL v. Cristina Nogueira (http://eur-lex.europa.eu/LexUriServ/LexUriServ.do?uri=OJ:C:2009:282:0007:0008:EN:PDF).

<608> В качестве примера такой ситуации можно привести договор с участием активного потребителя, а также потребительские договоры, к которым не применяется общий коллизионный механизм защиты потребителя.

Приведенные выше примеры четко свидетельствуют о том, что компромиссная модель, основанная на использовании материально-правовых подходов в рамках коллизионного регулирования, получила достаточно широкое признание. В отсутствие исчерпывающего регулирования данного вопроса на уровне международных актов логически неизбежно возникает коллизионный вопрос о том, материально-правовые нормы какого государства следует при этом использовать для оценки соглашения о выборе права, включенного в договор присоединения или выступающего в качестве стандартного условия, сформулированного только одной стороной договора. В доктрине отсутствует единое мнение по данному вопросу.

Некоторые авторы полагают, что подлежат применению материально-правовые нормы выбранного сторонами права, поскольку материально-правовое регулирование стандартных условий представляет собой часть более общей проблемы заключенности и действительности сделки, а также ее отдельных условий <609>. Я. Кропхоллер считает, что поскольку в данном случае речь идет не об особом коллизионном регулировании соглашений о выборе права, а об общих требованиях к заключенности и действительности сделок, то, как и по вопросам наличия пороков воли в соглашении о выборе права, следует применять право, избранное самими сторонами <610>.

--------------------------------

<609> См., например: Heiss H. Inhaltskontrolle von Rechtswahlklauseln in AGB nach internationalem Privatrecht? S. 644. Необходимо отметить, что в иностранном материальном праве нарушение требований, установленных в отношении стандартных условий сделок, как правило, влечет именно недействительность соответствующих условий. Российский подход в этой части, который предоставляет присоединившейся к договору стороне лишь право потребовать изменения или расторжения договора, справедливо подвергается критике - подробнее по этому вопросу см.: Савельев А.И. Договор присоединения в российском гражданском праве. С. 63 - 64.

<610> Kropholler J. Internationales Privatrecht, der Grundbegriffe des Internationalen Zivilverfahrensrechts. 6. Aufl. , 2006. S. 461.

Оппоненты отмечают, что проблема допустимости включения соглашений о выборе права в стандартные условия договора не относится к вопросам соответствия воли и волеизъявления в сделке (ist kein Problem der rechtsgeschaftlichen Einigung), а потому аналогия с правом, применимым к порокам воли, в соглашении о выборе является некорректной <611>. Данный подход выглядит весьма странным и с практической точки зрения, поскольку предлагается оценивать возможность включения условия о применимом праве с помощью материально-правовых норм того правопорядка, который был навязан самой стороной, составившей стандартные условия договора. Неслучайно один из современных немецких авторов назвал описанное выше предложение "юридической шизофренией" (juristische Schizophrenie) <612>.

--------------------------------

<611> Chr. A.a.O. S. 247.

<612> Mankowski P. Strukturfragen des internationalen Verbrauchervertragsrechts // Recht der Internationalen Wirtschaft. 1993. S. 456.

В данном случае речь, скорее, идет о допустимости автономии воли применительно к конкретной разновидности гражданско-правовых договоров. Соответственно, как и для других вопросов допустимости автономии воли, более оправданным выглядит применение lex fori <613>. Проблема в данном случае связана с тем, что допустимость автономии воли обычно определяется на основании специальных норм международного частного права lex fori, а не материального права lex fori.

--------------------------------

<613> Немецкие коллизионисты предлагают еще один подход, в основе которого лежит свойственное германскому материальному праву деление видов контроля за общими условиями сделок на два вида - контроль за включением условий в состав договора (Einbeziehungskontrolle) и контроль за содержанием условий (Inhaltskontrolle). Соответственно, предлагается считать, что по вопросам Einbeziehungskontrolle подлежит применению выбранное сторонами право с поправкой на возможность применения права места жительства присоединяющейся стороны (ст. 3(4) и 8(2) Римской конвенции, ст. 3(5) и 10(2) Регламента Рим I), в то время как контроль за содержанием условий должен быть ограничен рамками ст. 3 Римской конвенции и ст. 3 Регламента Рим I - см., например, Kommentar zum Gesetzbuch. Bd 10. Internationales Privatrecht. Rom-I Verordnung. Rom-II Verordnung. zum Gesetzbuche (Art. 1 - 24). S. 953 - 954. Однако с учетом того, что материальному праву многих стран (в том числе и российскому праву) данное деление неизвестно, вряд ли его можно брать за основу при выработке наиболее оптимального и эффективного решения проблемы выбора права для договоров присоединения.

С нашей точки зрения, в отсутствие специального коллизионного регулирования договоров присоединения (а как мы аргументировали выше, создание такого специального регулирования представляется весьма затруднительным) выход из ситуации может быть найден в том, что понятие соглашения о выборе права, используемое в международном частном праве lex fori (в российском международном частном праве - в ст. 1210 ГК РФ), должно толковаться через призму общего для большинства правовых систем принципа добросовестности <614>. Это позволит, с одной стороны, сохранить презумпцию действительности соглашения о выборе права для любых трансграничных договоров, применительно к которым отсутствуют специальные коллизионные механизмы ограничения автономии воли, а с другой стороны, пресечь ситуации, в которых сторона, составившая стандартные условия договора, очевидным образом злоупотребляет своим экономическим положением. Наличие таких злоупотреблений должно устанавливаться в каждом конкретном случае, при этом одной лишь квалификации сделки в качестве договора присоединения или договора со стандартными условиями должно быть недостаточно. Присоединившейся стороне необходимо будет доказать, что условие о применимом праве нацелено на создание искусственных препятствий в судебной защите слабой стороной своих прав и интересов. В качестве потенциальных примеров таких искусственных препятствий можно рассматривать следующие ситуации. Во-первых, это выбор малоизвестного права, с которым у договора отсутствуют релевантные объективные связи. Такой выбор может рассматриваться в качестве злоупотребления, если присоединившаяся сторона полностью исполняет свои обязательства в момент заключения договора (например, вносит 100-процентный аванс) и выбор малоизвестного права преследует единственной целью затруднить установление содержания иностранного права при предъявлении исков присоединившейся стороной.

--------------------------------

<614> В проекте изменений и дополнений ГК РФ принцип добросовестности предлагается прямо выраженным образом включить в ст. 1 "Основные начала гражданского законодательства".

На предмет возможных злоупотреблений необходимо также проверять содержащиеся в договорах присоединения так называемые "неравноправные" соглашения о выборе права, в соответствии с которыми применимое право варьируется в зависимости от стороны, предъявляющей требование. В частности, можно поставить под сомнение допустимость соглашения о выборе права, в соответствии с которым стороне, составившей стандартные условия, предоставляется возможность выбора между несколькими правопорядками, в то время как требования присоединившейся стороны подчиняются одному праву (например, праву по месту нахождения стороны, составившей стандартные условия) <615>.

--------------------------------

<615> Подробнее о различных видах условных соглашений о выборе права см. далее.

Таким образом, следует сделать вывод о том, что на современном этапе развития отсутствует целесообразность в формулировании специального механизма ограничения автономии воли для всех договоров присоединения (договоров со стандартными условиями). Эффективная борьба с возможными злоупотреблениями стороны, составившей стандартные условия договора (в том числе условие о выборе применимого права), может быть обеспечена за счет распространения на соглашения о выборе применимого права общего материально-правового принципа добросовестности.