3. Юридическая помощь В. И. Ленина РСДРП, ее фракциям в Государственной думе и отдельным деятелям партии

По возвращении из ссылки В. И. Ленин не только не скрывал, но, напротив, в целях конспирации даже афишировал свою принадлежность к адвокатуре. Так, прибьив в Псков, Владимир Ильич обяснил любопыт­ствующему жандарму: «Числится в звании помощника присяжного поверенного и вновь поступает в это зва­ние».

В тех же целях В. И. Ленин, находясь за границей, неоднократно использовал возможность именоваться доктором прав. Почти во всех заграничных городах, в которых ему довелось побывать после ссылки (Мюн­хен, Женева, Лондон, Краков), его регистрируют в качестве ученого юриста-эмигранта. Так, например, в Мюнхенской полиции (осень 1900 г.) он отметился как «доктор юриспруденции Иордан Йорданов»1.

Приехав в Лондон в апреле 1902 г., чтобы наладить издание «Искры», Ленин тоже отрекомендовался юрис­том. В объявлении, помещенном 10 мая в газете «Ате­неум», говорилось, что «русский LLD2 и его жена жела­ли бы в обмен на уроки русского языка брать уроки английского...» Под текстом объявления был напечатан лондонский адрес мистера Я. Рихтера3.

В регистрационном журнале библиотеки Британско­го музея сохранилась запись, свидетельствующая о том, что посетителем с читательским билетом № 2453 явля­ется Якоб Рихтер, доктор прав. На допросе, состояв­шемся 15 июля 1914 г. в Кракове, Ленин счел нужным

показать, что у него имеется «диплом доктора прав»1. Этот диплом, как и адвокатское удостоверение, не раз выручали В. И. Ленина. «Доктор прав» ловко умел усыплять бдительность полиции, принимавшей его то за адвоката, когда он оказывал практическую юриди­ческую помощь, то за странного книголюба, когда Ленин в публичных библиотеках готовил свои знаме­нитые политиконправовые исследования.

Как уже отмечалось, где бы ни находился В. И. Ле­нин, на свободе или в ссылке, на Родине или за ее рубежами, его главным занятием была революционная (теоретическая и организаторская) деятельность.

В то же время он занимался юридической практикой или штудировал новые труды .по юриспруденции, законы, если этого требовали интересы его научной работы (на­пример, подготавливаемые им к печати публицистиче­ские произведения), или интересы выполняемых партий­ных поручений.

Можно привести отдельные случаи юридической по­мощи, оказанной Лениным товарищам по партии, напри­мер, Н. А. Семашко и В. А. Карпинскому. После приезда в Швейцарию — в июле 1907 г.— их арестовали по обви­нению в причастности к крупной экспроприации казен­ных денег в Тифлисе. Обоим угрожала выдача русским властям и жестокая расправа. Узнав о случившемся, Владимир Ильич тотчас же продумал план действий. Не имея права и чужой стране заниматься судебной практикой, он позаботился о приглашении видного швейцарского адвоката. Судя по тому, как оценивает роль Ленина в этом деле сам Семашко, можно пред­положить, что Владимир Ильич не ограничился при­глашением юристов, а сам принял посильное участие в

5-56

65

доказывании невиновности своих товарищей.1 Через некоторое время судебные власти Женевы вынуждены были освободить арестованных.

Знания в области права понадобились Владимиру Ильичу и в Париже (1910—1911 гг.). Именно в эти го­ды там были организованы для русских социал-демо­кратов—эмигрантов—курсы социальных наук и школа в Лонжюмо. Перед слушателями этих партийных учебных заведений неоднократно выступал с лекциями В. И. Ле­нин. Его анализу п критике политики самодержавия и его законодательства, несомненно, помогла эрудиция лектора в вопросах права3.

Случай помочь товарищам предоставился В. И. Ле­нину и летом 1914 г., когда он жил в Польше, зани­маясь литературной деятельностью. Как известно, 26 июля по сфабрикованному полицией делу о подозре­нии в шпионаже он был посажен в Новотаргокую тюрь­му. В период почти двухнедельного пребывания в ней Владимир Ильич успел познакомиться со многими за­ключенными. Это были, в основном, местные галицкие крестьяне, которые попали сюда за различные провин­ности: неуплату налогов, просрочку документов, за не­подчинение местным властям. Узнав, что арестованный русский эмигрант — адвокат, они стали обращаться к нехму с просьбами. Одни из них интересовались, законно ли их наказали, другие обращались за советом, тре­тьи просили написать куда следует жалобу.

В. И. Ульянов охотно выполнял их просьбы. Бла­годаря его юридическим консультациям, сообщает Н. К. Крупская, некоторым из крестьян удалось осво­бодиться из тюрьмы4.

Неоценимую услугу партии в рассматриваемый пе­риод оказал В.

Рабочие депутаты особенно нуждались в юридиче­ской помощи, так как у них не было опыта парламент­ской борьбы, не хватало знаний, в том числе право­вых, которыми были вооружены их многочисленные классовые противники в Думе. Зная об этом, ЦК РСДРП и В. И. Ленин заботились о постоянном поли­тическом руководстве и о правовой помощи думской фракции. Важную роль в достижении успехов в работе фракции сыграло ленинокое определение задач и так­тики поведения се членов в буржуазно-помещичьем парламенте. Разъясняя необходимость широкого исполь­зования Думы в интересах пролетариата и его партии, Владимир Ильич указал конкретные направления «эксплуатации» думской трибуны. С ее высокой ка­федры, учил он, следует, хотя и не по-ноздревски, обли­чать и разоблачать самодержавие, его политику, его законодательство по рабочему, аграрному и националь­ному вопросам. С той же кафедры социал-демократы должны срывать с лица правых, то есть антинародных партий, маску лицемерия и прислужничества царизму. Наконец, думскую трибуну необходимо было использо­вать как инструмент разъяснения и отстаивания прог­раммных требований РСДРП.

Большое значение имела юридическая помощь, ко­торую постоянно оказывал рабочим депутатам В. И. Ле­нин, фактически выполнявший роль главного юрискон­сульта РСДРП.

Эта помощь носила разнообразный характер и выра­жалась в даче членам фракции политико-правовых со­

ветов; в подготовке доступных их пониманию юриди­ческих обоснований социал-демократических запросов, адресованных правительству или отдельным министрам; в составлении для них планов, набросков, тезисов, а иногда и полных текстов их будущих выступлений, особенно в тех случаях, когда .нужно было провалить или дискредитировать проект закона, чуждый интересам эксплуатируемых классов; в разработке для внесения в Думу текстов социал-демократических законопроектов и правовой мотивировки к ним; в определении тактики поведения социал-демократов в случаях привлечения их к уголовной ответственности.

Одним из важных слагаемых в системе помощи, в том числе юридической, которую оказывал В. И. Ленин дум­ским социал-демократическим фракциям, являются его советы. Они касались различных форм работы членов этих фракций и обеспечивали высокую результативность их усилий в Думе. Они давались как устно (при лич­ных встречах)1, так и в письменной форме (например, через легальные и нелегальные издания).

Совершенно очевидно, что чаще всего и больше все­го Ленину приходилось консультировать тех депутатов, которые готовились к выступлению в Думе. Побеседо­вав с Ильичем, они уже твердо знали что и как гово­рить, как отпарировать оратору-представителю квази­народных фракций, какими фактическими и юридиче­скими аргументами следует опорочить законопроекты или подранки к ним, вышедшие из недр этих фракций или царских министерств.

Так, члены социал-демократической фракции вто­рой Думы, выполняя указания партии, сонеты Ленина, подвергли глубокой и хорошо обоснованной критике правительственные законопроекты, внесенные на обсуж­дение Думы2. Такой же критике, по рекомендации

В. И. Ленина, подвергся и правительственный законо­проект о вознаграждении рабочих и служащих, полу­чивших увечья, поскольку он, как заявил рабочий — де­путат III Думы Егоров, наглядно демонстрирует, как «го­сподствующие классы самым беззастенчивым образом игнорируют самые насущные интересы рабочего клас­са»1.

В высшей степени полезным оказался совет Ленина по поводу того, как должны рабочие депутаты реагиро­вать на окрики или реплики в их адрес господ, подоб­ных Г. Родзянко, во время думских прений. В одном из заседаний Думы кадет Кутлер тоном, не терпящим воз­ражений, изрек, будто по закону в Думе нельзя «увле­каться демократией» и вносить крамольные (читай прог­рессивные — И. С.) проекты земельных законов. По совету Ленина-юриста ответить этому господину следо­вало, что «... такого закона нет, который бы запрещал говорить в Думе о демократии и представлять действи­тельно демократические аграрные законопроекты»2.

Хотя В. И. Ленин прекрасно понимал, что народу ничего хорошего от Думы ждать не приходится, что «..шикаких законов, облегчающих положение рабочих, черносотенная Дума никогда не примет»3, он в то же время горячо советовал голосовать за те, пусть «чужие», проекты законоположений, в которых содержатся хотя бы незначительные уступки трудящимся, и безусловно вносить в Думу свои, рабочие законопроекты.

И еще один пример совета Л енина-юриста. Когда в ноябре 1911 г. были преданы гласности материалы противоправного осуждения социалистической фракции второй Думы, Владимир Ильич заявил, что известные теперь факты «с юридической точки зрения дают полное основание требовать пересмотра дела» по вновь открывшимся обстоятельствам (серия подлогов) и под­сказал социалистам всех стран Европы формы борьбы за освобождение из каторги невинно осужденных рус­ских товарищей4.

Ленинские советы, адресованные рабочим депута­там, учили членов социаледемокрятичеоких фракций Думы необходимости быть политически зрелыми, принципиальными, настойчивыми в своих требованиях, говорить убежденно, по возможности юридически гра­мотно.

В думской практике считалось обычным внесение различными фракциями запросов к правительству или к отдельным министерствам1. Поддерживала эту прак­тику и социал-демократическая фракция. К запросам она прибегала в тех случаях, когда в стране происхо­дили события большого общественного звучания, когда, по ее мнению, власть имущие обязаны были дать соот­ветствующее разъяснение или принять «в связи с запро­сом определенные меры.

Основаниями, побуждавшими социал-демократов при­бегать к запросам, были обычно сообщения в печати о полицейской расправе с забастовщиками, об избиении заключенных в тюрьме, о взрыве на заводе и т. п. В частности, большевистская фракция IV Думы внесла запросы по поводу незаконного закрытия профсоюза металлистов, нарушения закона о депутатской непри­косновенности (в связи с арестом А. Бадаева) и по воп­росу о ряде «диких статей» в царском законе от 23 ию­ня 1912 г. о страховании рабочих.

Чтобы предупредить случаи отклонения запросов по причине их необоснованности или юридической негра­мотности, ЦК РСДРП и В. И. Ленин приняли ряд необходимых мер. В числе их (на первых порах) —под­ключение в помощь фракциям сведущих в области пра­ва лиц — работников партии (например, В. Н. Крылен­ко)2 и, главным образом, непосредственная юридиче­ская помощь В. И. Ленина. Смотря по обстоятельствам, Владимир Ильич просматривал и усиливал аргумента­цию запросов, отшлифовывал их язык, делал в них ссылки на законы, а порой и сенатские разъяснения, относившиеся к предмету запроса.

Еще более серьезные требования предъявлялись ЦК РСДРП к речам, публичным выступлениям членов социал-демократической фракции с думской трибуны. Такое отношение к ним диктовалось их ролью: они слу­жили орудием утверждения, защиты и распростране­ния взглядов и целей рабочего класса и его партии; инструментом познания и критики истинной сущности политики и законодательства самодержавия; наконец, речи рабочих депутатов являлись важным способом разъяснения и защиты принципиально нового типа, под­линно демократических по характеру законопроектов, разработанных и внесенных для обсуждения в Думу самой социал-демократической фракцией.

Юридическая помощь Ленина рабочим депутатам — будущим ораторам з Думе, давалась в разных формах. Для одних он полностью писал тексты речей, для дру­гих— редактировал представляемые ему для рецензии рукописи уже готовых речей, в отношении третьих, с учетом характера предстоящего выступления и времени, необходимого для оказания помощи, ограничивался да­чей письменных или устных замечаний.

К числу подготовленных В. И. Лениным речей (или тезисов, набросков) для членов социал-демократических фракций относятся две речи по аграрному вопросу, которые соответственно были цроиэнесены депутатом

II Государственной Думы Г. Алексинским и депутатом

III Думы. Т. Белоусовым1, речь под условным названи­ем «К вопросу о политике министерства просвещения», с которой 4 (17) июня 1913 г. выступил в Думе А. Е. Ба­даев; речь «К воцросу об аграрной политике (общей) современного правительства», которая была зачитана с трибуны в июне 1913 г. большевиком Н. Р. Шаговым; и, наконец, план бюджетной речи по вопросу о госбюд­жете на 1913 г.2

Следует хотя бы вкратце остановиться на тексте речи «К вопросу о национальной политике», с кото­рой, как предполагалось, выступит в Думе большевист­ский депутат Г. И. Петровский. В .ней, наряду с дру­

гими принципиальными положениями, сформулированы два важных политических вывода. Первый: «Ничего похожего на законность в России нет и следа. Все позволено администрации и полиции...»1 И второй: при существующей в стране политической атмосфере «...го­ворить или думать о праве, законности, конституции и подобных либеральных наивностях — просто смешно...»2 В. И. Ленин подготовил также набросок речи социал-демократического представителя в Думе по вопросу о порядке введения—немедленном или постепенном — закона о восьмичасовом рабочем дне в случае его одоб­рения царским парламентом3.

В ряде случаев юридическую консультацию, инструк­таж правового характера, исходившие от В. И. Ленина, члены фракции получали в печати. Так, например, ле­нинская статья, опубликованная в № 13 газеты «Социал-демократ» от 26 апреля (9 мая) 1910 г., вооружила их знаниями элементарных приемов юридического толкова­ния закона, которые и были использованы социал-демо­кратами в Думе в конкретном случае. Речь идет о запросе относительно правомерности утвержденных П. А. Столыпиным 24 августа 1909 г. «Правил», кото­рые изымали из ведения Государственной думы все вопросы, касавшиеся военного ведомства.

Руководствуясь юридическими советами, изложен­ными в названной выше ленинской статье, представи­тель фракции с трибуны Таврического дворца убеди­тельно обосновал незаконность действий «главного министра» — царя, а точнее — допущенное им грубое на­рушение ст. 96 Основных законов империи. (Эта статья запрещала правительству и тем более отдельным его представителям решать вопросы, которые могли решать­ся Думой или с ее лишь согласия). Тем самым, резюми­ровал оратор, «ст. 96 Основных законов оказалась све­денной на нет»4.

Такова одна из важнейших форм ленинской помощи рабочим депутатам. Благодаря ей они шли на думскую трибуну смело и уверенно, их выступления вызывали

огромный резонанс и поддержку в массах. Благодаря Ленину думские речи большевиков отличались воинст­вующей партийностью, железной логикой, удивитель­ной простотой, и, в известных пределах, юридической грамотностью.

Претворяя в жизнь директивы ЦК РСДРП (б) и личные указания В. И. Ленина, социал-демократические фракции пытались участвовать и в законодательной дея­тельности Думы. Формы этого участия носили двоякий характер: с одной стороны, эта была критика антина-народных законопроектов с целью воспрепятствова­ния превращению их в законы и, с другой стороны,— разработка и внесение в Думу социал-демократиче­ских законопроектов.

Не всегда, однако, фракции проявляли должную активность в этой области работы, не всегда достига­лись цели, стоящие перед ними. Причиной тому было оппортунистическое поведение меньшевистской части фракций, которая прямо или косвенно мешала осуще­ствлению намерений депутатов-большевиков1.

Эффективность работы фракций в названной сфере снижалась из-за недостатка знаний, опыта, правовой культуры ее членов. Между тем рабочие депутаты не всегда могли грамотно прочитать, а значит, и правиль­но истолковать архиреакционный законопроект, вклю­ченный в повестку дня Думы, обосновать необходимость исключения из него или переделки «преподлых ста­тей» и крючкотворски составленных к ним приме­чаний.

Без наличия известного минимума правовых знаний члены фракции не могли как следует составить и отсто­ять перед враждебным им думским большинством свои истинно демократические поправки и дополнения к об-сужд а вшему ся вари а «ту з ако и оп о ложения, сост авить проект закона, неуязвимый в юридическом отношении. Учитывая трудности, испытываемые социал-демокра­тической фракцией из-за недостаточной юридической осведомленности, Владимир Ильич стал ее советником и по вопросам законотворчества.

В начале нашего века Министерство финансов, вы­полняя волю своих хозяев— фабрикантов и заводчиков, разработало проект нового закона о стачках. Небезыз­вестный П. Струве поспешил всячески расхвалить про­ект и его составителей. В своем подобострастии он дошел до того, что квалифицировал проект, как выра­жение «государственного смысла», как живое доказа­тельство признания государством (самодержавием!) «основных начал гражданского права...»

В. И. Ленин не мог пройти мимо такой, явно ошибоч­ной, оценки. Высмеивая рассуждения «великого мастера ренегатства», он показал русским социал-демокра­там и идущим за ними рабочим, что в хваленом законо­проекте содержится лишь пересмотр и некоторое смягчение старого, дикого закона о стачках, квалифи­цировавшего забастовки, по существу, как государствен­ное преступление («нарушение общественного порядка и спокойствия») и угрожавшего их участникам тюрьмой п что такой пересмотр старого закона стал выгодным самим фабрикантам1.

Нередко благодаря вмешательству Ленина рабо­чие депутаты уже до открытия дискуссии в Думе знали, по каким правовым и другим основаниям и в каких фор­мах они будут критиковать чуждые им проекты законов. Так было, например, когда кадеты внесли проект закона о собраниях. Узнав об этом, Ленин срочно подготовил и опубликовал в «Правде» (27 марта 1913 г.) статью-консультацию. В ней даны ясный и острый анализ важ­нейших норм проекта (§ 3—7) и квалификация послед­них типично казенных, нелепых бюрократических правил. Сравнив проект с аналогичными по характеру законоположениями других стран, Ленин резюмировал, что кадетский юридический опус не отличается ориги­нальностью: он почти дословно списан «из европейских контрреволюционных законов...»2

Ознакомившись с ленинской консультацией, рабо­чие депутаты убежденно голосовали против предложе­ния «конституционных демократов».

Роль юридической консультации выполнил и такой ленинский документ, как резолюция VI (Пражской)

Всероссийской конференции РСДРП (1912 год). Она озаглавлена: «Об отношении к думскому законопроекту о государственном страховании рабочих»1. Наряду с уничтожающей критикой явно запланированных реак­ционных правил будущего закона (ничтожный охват пролетариев, оказание медицинской помощи за счет рабочих, умолчание о страховании на случай старости п безработицы и др.), в этом документе дана схема дру­гой, подлинно справедливой системы страхования. За что именно и как именно критиковал правительствен­ный законопроект В. И. Ленин?

Прежде всего, за ограниченность предусмотренных в нем видов страхования (от несчастного случая и болезни); за то, что он охватывал страхованием всего лишь V6 рабочих страны; за нищенские размеры воз­награждений, подлежащих застрахованным инвали­дам; и, наконец, за то, что основное бремя расходов по страхованию проект возлагал не на государство и фаб­рикантов, а на самих рабочих.

В резолюции ставилась задача борьбы рабочего клас­са за установление принципиально иной, демократиче­ской по своему характеру системы страхования, которая могла бы обеспечить рабочих во всех случаях утраты ими трудоспособности; охватить страхованием всех лиц наемного труда и их семейств; гарантировать всем застрахованным вознаграждение по принципу возмеще­ния полного заработка; возложить расходы по стра­хованию на предпринимателей и государство; обеспе­чить создание на началах полного самоуправления застрахованных единых страховых организаций2.

Таким образом, с помощью В. И. Ленина члены социал-демократических фрикций, а также все рабочие царской России и других капиталистических стран по­лучили ясное представление о двух, по существу поляр­ных, системах страхования, о недостатках первой и достоинствах второй и о том, как использовать в этом вопросе законодательные органы.

По совету В. И. Ленина и в духе его рекомендаций социал-демократическая фракция HI Думы разрабо­тала и внесла на обсуждение в царский парламент

проекты законов о 8-часовом рабочем дне, о свободе стачек и о свободе профсоюзов.

Судьба их общеизвестна: они были отвергнуты.

Серьезную юридическую помощь В. И. Ленин оказы­вал и в процессе подготовки от имени социал-демокра­тической фракции нужных и полезных для трудящихся проектов законов и объяснительных записок к ним.

Считаясь с тем обстоятельством, что в составе дум­ской фракции отсутствуют юристы, и стремясь в то же время обеспечить высокую юридическую грамотность и убедительность законопроектов, подготовленных фрак­цией, Ленин тщательно редактировал их, а в ряде слу­чаев даже сам составлял их тексты. Например, в янва­ре 1912 г., ознакомившись с законопроектом о страховании рабочих от безработицы, он внес в него ряд существенных замечаний.

В 1914 г. Ленин написал два знаменитых законопро­екта по национальному вопросу: «Законопроект о национальном равноправии» и «Проект закона о рав­ноправии наций и о защите прав национальных мень­шинств», предназначавшихся для внесения в Думу1.

Из 12 пунктов второго проекта наиболее интересны­ми и принципиально важными представляются два: п. 6, провозглашающий безусловное равноправие всех наций в государстве и объявляющий какие бы то ни было привилегии по национальному признаку «недо­пустимыми и противоконституционньгми», и п. 7, уста­навливающий право всякого национального меньшин­ства «требовать безусловной охраны прав своего языка» и «отмены по протесту, который может быть заявлен любым гражданином», мероприятий, нарушающих рав­ноправие языков2.

Незаурядный правовед, тонкий знаток трудового права видится в каждой строке «Объяснительной за­писки» к проекту главных оснований закона о 8-часо­вом рабочем дне3. Автором ее был В. И. Ленин, состо­явший в то время (1909 г.) членом Комиссии содействия социал-демократической фракции III Думы по подго­товке законопроектов.

В «Записке» подробно разъясняется, каким должен быть тип социал-демократических законопроектов, а также их основные черты и задачи. Имея в виду глав­ные цели названных документов, автор «Записки» под­черкивает, что они должны состоять в пропаганде прог­раммы и тактики РСДРП.

Осуществление этих целей предполагает, по Ленину, соблюдение их составителями, по крайней мере, сле­дующих пяти условий:

1. Четкое отражение в законопроектах программных требований социал-демократической партии.

2. Незагромождение их юридическими тонкостями.

3. Законопроекты должны давать рабочему классу отчетливое понимание необходимой связи обычных ре­форм с демократическими политическими преобразо­ваниями.

4. Они должны составляться так, чтобы их могли прочесть и понять «рабочие с улицы» с пользой для развития их классового самосознания. «Дух классовой борьбы должен пропитывать все построение законопро­екта»1.

5. С учетом состояния социал-демократической прес­сы и свободы собраний они должны давать читателю конкретное и яркое представление о требуемых нашей партией преобразованиях, захватывать простых рабочих картиной этих преобразований.

После изложения «главных оснований» автор «За­писки» приводит некоторые поправки, внесенные с его участием в рассматриваемый законопроект (о значи­тельном расширении области его применения, о допу­стимости изъятий из законов только с согласия профсою­за рабочих, о постепенном —в течение двух лет — введении в жизнь данного закона и др.). Кроме этих, существенных, поправок подкомиссия, руководимая Лениным, внесла еще несколько изменений, касающих­ся частных деталей.

Интересно отметить, что В. И. Ленин, прежде чем сказать о данном законопроекте, что он «более соот­ветствует русским условиям»2, изучил аналогичные по характеру проекты законов, разработанные немецкими

и французскими социалистами соответственно в 1890 и 1894 гг.

Помощь, в том числе юридическая, оказанная В. И. Лениным фракциям РСДРП в Государственной думе, сыграла большую роль: она содействовала повы­шению эффективности усилий их членов в многотруд­ной борьбе за разъяснение и отстаивание программных требований РСДРП, за счастье трудового народа. В наши дни эту помощь глубоко изучают и реализуют в своей деятельности фракции коммунистических и ра­бочих партий в парламентах буржуазных стран.

4. Использование В. И. Лениным буржуазного законодательства в годы эмиграции

Известно, какую огромную организаторскую и тео­ретическую революционную деятельность вел В. И. Ле­нин в годы эмиграции. Менее известно, что в те же годы ему приходилось в ряде случаев выполнять функции «главного юрисконсульта» партии.

В этой роли он выступил, в частности, в «юридиче­ской битве» за наследство московского фабриканта-революционера Н. П. Шмита. Напомним, что Николай Павлович Шмит за несколько дней до расправы с ним в Таганской тюрьме (1907 г.) завещал свое имущество (довольно большую сумму) большевикам. Однако реа­лизация воли умершего неожиданно затормозилась. По делу возникли некоторые осложнения и связанные с ними казусные вопросы правового характера. В числе их вопросы о том, как сделать устное завещание Шми­та юридически значимым; как обеспечить дееспособность незамужней сестры умершего Елизаветы, как уберечь от суда сестер Николая Павловича, отдавших свои доли наследства революционерам, то есть большевикам. Были и другие вопросы.

В решении этих вопросов в интересах партии дея­тельное участие принял В. И. Ленин-юрист. Какими правовыми средствами он пользовался, чтобы обеспе­чить перечисление наследства Н. П. Шмита в партий­ную кассу? Ответы на эти вопросы дают документы,

впервые опубликованные в 1975 г. в XXXVIII Ленин­ском сборнике. Громадная ценность этих документов состоит в том, что они во многом уточняют и расширя­ют наше представление о Ленине-юристе вообще, о его роли, как юриста, в этой необычной тяжбе по сравнению с тем, которое сложилось у нас на основе других источ­ников1.

Эта тяжба тянулась в течение нескольких лет и в своем развитии прошла как бы два этапа. Содержание первого составляли руководимые и натравляемые В. И. Лениным усилия по получению и перечислению в партийную кассу завещанного Шмитом капитала.

Второй этап связан с длительной и острой борьбой большевистской фракции с группой немецких социал-демократов (К. Каутский, Ф. Меринг и К. Цеткин), именуемых в партийной переписке «держателями», по вопросу о возврате незаконно удерживаемых сумм,, принадлежавших большевикам.

Уже на первом этапе возникли определенные труд­ности, связанные, в частности, с тем, что завещание Шмита было устным и потому не имело юридической силы. Младшая из сестер-наследниц, Едизавета, не могла распорядиться своей долей капитала, как того хотел брат, ввиду того, что не была замужней. Но если бы она и состояла в браке, то и в этом случае, по цар­ским законам распорядиться наследством мог лишь ее «законный супруг...»

Было еще одно обстоятельство, тормозившее выпол­нение волн покойного — неблаговидное поведение «г-на Андриканиса», мужа второй сестры Шмита, Екатерины Павловны.

По указанию Ленина к «делу» были привлечены юрист С. П. Шестернин и подпольщик А. М. Игнатьев.

В качестве главного юрисконсульта партии Влади­мир Ильич продумал и через названных двух социал-демократов осуществил меры по преодолению возник­ших осложнений. Елизавета и Игнатьев согласились

вступить в фиктивный брак. Опустя некоторое время им была оказана правовая помощь в организации довольно

сложного по царским законам бракоразводного про­цесса.

Решение судьбы второй половины наследства, кото­рая причиталась Екатерине Павловне, также задержа­лось. По совету Ленина был образован третейский суд, который вынес решение в пользу большевиков. Наконец, к середине 1908 г. деньги, завещанные Шмитом, посту­пили во Французский национально^учетный банк на счет «г-на Ульянова» — лидера большевистской фракции в эмиграции.

Большие мытарства, огромные затруднения в ходе фактического использования на нужды партии денег Шмита начались после того, как январский Пленум ЦК РСДРП (1910 г.) решил передать их на хранение указанным выше трем «держателям». Последние, в ка­честве третейского суда, могли выдавать определенные суммы и меньшевикам, но при условии, что те прекратят свою раскольническую деятельность. Через некоторое время, убедившись в том, что меньшевики ведут себя по-прежнему,, а «держатели» тем не менее цродолжают их финансировать, В. И. Ленин от имени большевистской фракции потребовал возврата «держательских денег». Но аргументы, приведенные ленинцами, третейские судьи отвергли. Ленину пришлось использовать юриди­ческие средства воздействия на упрямствующих держа­телей. Не исключалось обращение в гражданский суд, то есть в органы буржуазной государственной юстиции. С этой целью необходимо было выяснить и взять на вооружение все, что имелось в западноевропейской юри­дической литературе и «в законодательстве Франции и Германии по вопросам «арбитражного процесса», то есть правового статуса третейских судов, прав иностран­цев на обращение к такому суду и условий призна­ния такого суда и его решений юридически ничтож­ным.

Не надеясь на свои знания вопросов третейского су­допроизводства по русскому праву, В. И. Ленин обра­щается в Национальную библиотеку Парижа. Здесь он осенью 1911 г. скрупулезно проштудировал ряд научных монографий, в том числе рукопись одной диссертации, законспектировал параграфы гражданско-процессуаль

ных кодексов Франции и Германии, относящиеся к пред­мету его интереса1.

Относительно недавно вместе с другими материала­ми в Центральный партархив поступила часть выписок и заметок, сделанных рукой Ленина^юриста из указан­ных выше источников.

В одной из них, например, отмечается право ино­странцев (какими считались тогда и русские эмигранты) пользоваться услугами третейского суда во Франции. В другой говорилось, что те же лица могут избираться третейскими судьями. Содержание третьей выписки подкрепляло мнение Ленина-пориста о правовых послед­ствиях отказа хотя бы одного из третейских судей от выполнения своих функций или проявленной ими мед­лительности в их осуществлении: третейский договор и сам факт существования третейского суда теряют силу.

Проделав сравнительные исследования правового ма­териала, а именно гражданско-процессуального кодекса Франции (ст. 429, 1003—1028) и одноименного кодекса Германии (ст. 1033), Ленин-юрист заключает, что «воп­рос об отказе одного из третейских судей решается одинаково и французским и немецким правом»2.

Но Владимир Ильич не ограничился этим. Он заин­тересовался судебной практикой по тому же вопросу. И, надо думать, с большим удовлетворением прочитал и сделал выписку из комментария к решению Высшего кассационного суда Франции от 7 марта 1888 г., в ко­тором констатируются упомянутые выше юридические последствия в случае выбытия одного из членов тре­тейского суда.

В письме к видному парижскому адвокату Жоржу Дюко де Ла-Ай, который в числе других приглашенных юристов-социалистов консультировал по рассматривае­мому делу большевистскую фракцию, В. И. Ленин разъ­ясняет правомерность своей и незаконность позиции «держателей» в затянувшемся конфликте о возвращении шмитовских денег. При этом он подчеркивает, как О'че-видное, и по здравому смыслу и по самому точному смыслу закона (ст. 1012 ГПК Франции и 1033 ГПК

6-56

81

Германии) обоснованность требований большевиков. Далее автор письма доказывает, нто его мнение о праве, о свободе сторон в споре создавать и аннулиро­вать при определенных условиях третейский суд и об отсутствии у коронных судей права критики тре­тейских решений признается законодательством многих государств. «Гражданский процессуальный кодекс всех цивилизованных стран,— читаем мы в этом письме,— охраняет свободу договора о третейском суде... охраня­ет законность всех решений третейского суда, безуслов­но правильных, не разрешая обыкновенным судьям об­суждать решений третейских судей»1.

В заключение Ленин просит убедить «держателей», а в случае передачи дела в государственный суд и по­следний, в следующем: «Ленину должны быть возвра­щены оспариваемые деньги, собственником которых он являлся до января 1910 г.»2

Ряд документов, опубликованных в том же сборнике, содержит новые доказательства того, как проявил себя в этом деле Ленин-цивилист, Ленин-эрудит в вопросах гражданского и гражданско-процессуального права. Од­ним из таких документов является проект договора с французским адвокатом, составленный Владимиром Ильичом. Согласно договору, Дюко де Ла-Ай обязуется пригласить еще двух адвокатов3, чтобы вместе с ними отредактировать и подписать мотивированное заключе­ние, первый вариант которого составлен Лениным. Это заключение следовало вручить К. Цеткин. В нем со­держался полный текст документов, необходимых для обоснования перед немецким судом в Штутгарте «иска г. Ульянова», а также глубокий и обстоятельный юриди­ческий анализ этих документов и позиции, отстаивае­мой «^держателями», в особенности К. Цеткин.

В проекте заключения, наконец, Ленин дал анализ юридических препятствий в этом деле и показал их

фиктивный характер. Касаясь единственно возможного препятствия — факта ненодписания третейского догово­ра, Ленин-юрист разъясняет как нейтрализовать его. А сделать это легко, продолжает он, если сослаться на ряд писем «держателей», согласно которым одной из сторон в договоре является «г-н Ульянов» и, тем самым,, признается существование третейского договора. Обра­тившись же к гражданскому праву, подчеркивает автор проекта заключения (В. И. Ленин), можно убедиться, что оно обеспечивает соблюдение формального обяза­тельства: «г-н Ульянов выполнил свой долг, уплатив деньги третейским судьям», тогда как последние «не выполнили свой долг и должны вернуть деньги»1.

Чтобы убедить своих коллег-юристов в полной обо­снованности — фактической и юридической — заключе­нии и, в частности, в том, что оно базируется на дейст­вующем в Германии и Франции законодательстве по вопросам арбитражного процесса, Ленин просит, кроме того, учесть, что он «... сам был адвокатом, изучал фран­цузское право и немецкое право, регулирующие отно­шения из третейского договора»2.

И, как видно из других документов, относящихся к делу о «держательских суммах», ни один из соконсуль-тантов-адвокатов, ни один из «держателей» не смогли поколебать требования большевистской фракции, сфор­мулированные Лениным. Заключение, по мнению Вла­димира Ильича, следовало закончить предупреждением, что в случае отказа со стороны «гр-ки Цеткин вернуть деньги», Ульянов вынужден будет обратиться в обыч­ный суд.

Почерк Ленина-юриста легко угадывается в доку­менте с условным названием «Изложение дела. Проис­хождение спорных денег»3. В нем дан подробный и убе­дительный разбор фактической и юридической сторон дела. Каждое утверждение, любое возражение, приве­денное в этом документе, свидетельствует о вьгеокой правовой культуре их автора. Они вполне убеждают в доказанности того, что «... Ленин юридически имеет право требовать, чтобы ему вернули деньги». Этот вывод

бесспорен, резюмирует Владимир Ильич, «как с точки зрения юридической, так и с точки зрения моральной»1.

В плане выявления «юридического» в руководстве деятельностью приглашенных юристов большой инте­рес представляет ленинское -письмо адвокату А. Кану 26 мая 1913 г. ,из Поронино. В нем констатируется дока­занность факта узурпации «держателями» функции третейских судей и обосновывается единственно допу­стимая в этом деле постановка вопроса «с точки зрения гражданского судопроизводства и гражданского пра­ва...»2. Этой точки зрения, подчеркивается в письме, и должны придерживаться, отстаивать ее в судебном процессе против «держателей» К. Цеткин и К. Каутского, Предложенная Лениным постановка вопроса сводит­ся, в сущности, к следующему: во-первых, адвокатам надлежит убедить суд в том, что самым важным, если не важнейшим документом, «за» Ленина и «против» потен­циальных ответчиков по делу является письмо группы К. Цеткин от 18 ноября 1911 г., в котором категорически признавалось наличие арбитражного договора и то­го факта, что «держатели» сложили с себя полномочия третейских судей, хотя фактически продолжали осущест­влять их. Таким образом, опираясь на это письмо, адво­каты должны настаивать на принуждении «держате­лей» к возвращению денег большевикам и уплате су­дебных издержек.

Во-вторых, исходя из закона и обстоятельств насто­ящего дела, адвокаты должны склонить судей к тому, чтобы они не касались вопроса о содержании арбитраж­ного договора. При этом адвокатам, разъясняет Ленин-юрист, следует исходить из того положения, что «граж­данское право охраняет процедуру третейского суда только с чисто формальной стороны и гарантирует обязательное исполнение его формально правильных решений».

В-третьих, в обоснование законности требований истца, то есть большевистской фракции, поверенные должны представить суду оправку из Парижского на­ционального учетного банка о том, что им 7 июля 1911 г. на основании письма г-на Ульянова переведены деньги

«держателям». Эта оправка, безусловно, доказывала, что Ульянов (Ленин)—законный собственник Шмитов­ских денег. Авто«р письма просит своих коллег, поверен­ных в процессе, который, возможно, состоится, не забы­вать, что доказать противное является обязанностью ответчика, который этого никогда не сможет сделать, поскольку партия и фракция не являются юридиче­скими лицами1.

В начале первой мировой войны переписка В. И. Ле­нина с «держателями» и приглашенными на стороне «истца» адвокатами прекратилась. Что касается остав­шейся части опорных денег, хранившихся к этому вре­мени в одном из немецких банков, то она, по-видимому, попала под общий государственный секвестр2.

5. Юридическое в публицистических произведениях В. И. Ленина

Чудесным оплавом мысли теоретика-марксиста и теоретикачориста проникнуты многие публицистические произведения В. И. Ленина, написанные в рассматри­ваемый период.

Наряду с теоретическими положениями, они насыще­ны яркими и поучительными фактами, важными стати­стическими данными. Простой, лишенный %вычурности и книжности язык делал их вполне доступными для ши­рокого круга читателей, несмотря на то, что в нем встре­чаются слова и выражения, заимствованные из «прок­лятого эзоповского языка», а также из лексикона юристов. Попутно заметим, что к правовой терминоло­гии В. И. Ленин прибегал лишь в тех случаях, когда хотел одним-двумя словами выразить то, что по-русски можно было сказать лишь описательным путем3.

Одной из первых работ этого пдана была статья «Новое побоище», опубликованная в июне 1901 г. В ней дается глубокий политический и правовой анализ актов грубого произвола, допущенного петербургской полици­ей 7 мая 1901 г. в отношении рабочих Обуховского ста­лелитейного завода.

Пользуясь методом индукции, автор от конкретного случая поднимается до важных политических обобще­ний. Формулировке последних предшествует убедитель­ная правовая аргументация оценок, которые даются в статье фактическим обстоятельствам избиения обухов-цев.

Так, говоря о самовольном прекращении работ, выз­вавшем побоище, Ленин-юрист разъясняет, что само по себе, по действующему законодательству, оно является лишь простым полицейским проступком, подсудным мировому судье.

Как же поступило правительство? Вместо наложе­ния на виновных «законообразных наказаний» по суду оно отдало полиции приказ физически расправиться изданных царским правительством на рубеже XX века. Иронизи­руя над необычным предметом своего изучения, Ленин отмечает, что до ©их пор еще никто, «даже профессора русского государственного права»2 не пытались воз­вести эту область знания в степень строгой науки.

Прежде чем написать эту статью, Владимир Ильич проделал очень интересный опыт по изучению примерно 100 нормативных актов, опубликованных в «Собрании узаконений и распоряжений правительства». В резуль­тате он пришел к абсолютно объективным и вполне обоснованным выводам относительно того, кто и в чьих интересах издает, изменяет и отменяет законы в Рос­сии и во всех других странах, где правит капитал.

Анализ «будничного законодательства», изданного в течение одного года, привел автора статьи к любопыт­ному открытию: две трети этого законодательства (60 узаконений из 91) «посвящены самому непосредствен­ному удовлетворению различных практических нужд наших капиталистов и (отчасти) охране их от рабочих возмущений»3.

Просто и понятно В. И. Ленин объясняет, что дру­гого направления в работе такого законодателя и быть не может. Ведь им является правительство — верный слуга помещиков и капиталистов. Красноречиво гово­рят об этом цифры, комментируемые в данном исследо­вании. Надо подчеркнуть, что цель, которую ставил перед собой автор исследования, была достигнута.

В том же номере журнала «Заря» появилась и дру­гая ленинская статья «Бей, но не до смерти». Статья эта широко известна, но мы вновь обращаемся к ней, чтобы полнее выявить и подчеркнуть особенности ле­нинских приемов изучения государственно-правовых явлений1.

На первый взгляд может показаться, что наз!ванная статья сводится к описанию одного из судебных процес­сов, вызвавших сенсацию характером преступления и поведения в нем судебно-лолицейаких органов. В дейст­вительности же перед нами образец политико-право­вого исследования, выполненного ученым-марксистом и высококвалифицированным юристом. В этом исследова­нии на редкость умело использованы право и марксист­ское учение о праве для решения серьезных политиче­ских вопросов, для обоснования и усиления выводов, сделанных автором.

Главный из них сводится к констатации господства в России режима воинствующего беззакония и беспра­вия личности, всевластия полиции и беззащитности тру­дящихся. В числе других в ней содержится вывод о том, что Россия, как еще раз показало дело Воздухова, страна бессудная, ее Фемида — олицетворение кривосу-дия и вопиющей несправедливости.

Такому обобщению предшествует большая аналити­ческая работа, проделанная автором. Обладая острым умом и опытом юриста-аналитика, В. И. Ленин восста­навливает яркую картину кошмарного преступления, совершенного 20 апреля 1899 г. в «полицейской части»— убийство крестьянина Воздухова. В статье показана роль, которую сыграли в этом деле лакей-прокурор и лакеи-судъи. Это они, злоупотребив своим служеб­ным положением в угоду начальству, сделали все, что­бы замять дело. Дознание, предварительное и судебное следствие были проведены наспех и тенденциозно, с гру­бым нарушением процессуальных форм.

Извратив понятие вины, хитро обойдя закон о смертной казни, которой вполне заслуживали убийцы, судьи вынесли им издевательски мягкий приговор, ко­

торый, как справедливо отмечается в статье, достоин самого глубокого осуждения как с общечеловеческой, так и с юридической точек зрения. В свете первой из них приговор палаты «есть прямая насмешка над правосудием», в плане второй—это «образец той казу­истики, на которую способны судьи-чиновники»1.

Обобщение, сформулированное Лениным, сводится к тому, что суды с сословными представителями про­являют, как правило, непреклонную суровость к тем, кто выступает против полиции и всяческое снисхождение к преступникам в мундирах.

Личные наблюдения автора над тем, кто и как тво­рит правосудие в Самаре и Петербурге, особенно, когда это делают одни чиновники, размышления над процес­сом и приговором по делу Воздухова позволили Ленину-юристу высказать ряд интереснейших мыслей по вопро­сам совершенствования правосудия.

Даже в условиях буржуазной действительности, от­мечает Ленин, имеются возможности для устранения от­дельных (некоренных, конечно), пороков судопроиз­водства.

В этой связи Ленин-юрист советует:

1. Не стеснять судей чрезмерно формальными опре­делениями, предоставлять им известный простор, осо­бенно при оценке доказательств.

2. Применение разумных постановлений (норм права) поручать лишь умным и, главное, объективным судьям, разделяющим принцип: «Суд дан не на осуд, а на расеуд».

3. Для полного достижения целей правосудия в его отправлении должны участвовать представители общества, «улицы».

Только значением, которое придавал Ленин «суду улицы», можно, думается, объяснить характер его аргу­ментации в защиту этого суда. Благодаря участию общественности в осуществлении правосудия, разъясня­ет он, в рассмотрение дел вносится живая струя, изго­няющая из суда «дух канцелярского формализма», которым насквозь пронизана была царская Фемида; в отличие от судей-чиновников, продолжает автор исследования, представители народа в суде озабочены,

главным образом, тем, «чтобы до корня вскрыть и пуб­лично осветить нес общественно-политические нити пре­ступления и его значение»1, иначе говоря, они глубоко интересуются причинами и условиями, толкнувшими подсудимых на совершение преступления; благодаря участию в разбирательстве дел присяжных (происходя­щего при этом в условиях гласности) обеспечивается громадное воспитательное воздействие судебного про­цесса, превращение его в место формирования общест­венного мнения, школу, из которой выносятся уроки... «общественной морали и практической политики»; толь­ко таким образом построенный суд, подчеркивается в статье, сумеет вскрыть «язвы современного строя» и дать материал для его критики и исправления2.

Ясно, почему царизм боялся и травил суд присяж­ных.

Размышления о том, что приговоры, подобные вы­несенному по делу Воздухова, не способны пресечь пре­ступное поведение полицейских, редко отвечавших за «простое избиение», поз;волили Ленину сформулировать положение огромной теоретической и практической важности — положение о неотвратимости ответствен­ности: «Важно не то,— пишет Ленин,— чтобы за пре­ступление было назначено тяжкое наказание, а то, что­бы ни один случай преступления не проходил нераскры­тым»3.

Как мы знаем, упомянутые ленинские положения по­лучили свое законодательное закрепление только после Великого Октября. Принципы гласности и участия тру­дящихся в деятельности суда стали руководящими в социалистическом правосудии. Требованием о неотвра­тимости ответственности руководствуются в своей дея­тельности органы, осуществляющие в нашей стране борьбу с преступностью.

В рассматриваемом исследовании ставится и разъ­ясняется также вопрос о позиции царских прокуроров в процессах, в которых так или иначе замешаны предста­вители власти. Вместо того, чтобы в строгом соответ­ствии с собранными доказательствами настаивать на

применении соответствующих законов, чтобы выяснить и осветить общественную сторону преступления, обвини­тели искажали судебную перспективу, выгораживая главных преступников.

В. И. Ленин едко высмеял «логику» и тактику госу­дарственного обвинителя в деле Воздухова, который с помощью незамысловатых юридических софизмов ре­шил обелить держиморду Панова — главного виновни­ка смерти потерпевшего.

Позиция прокурора в этом деле очень напоминает нам позицию обвинителя в судебных процессах по делам Красноселова, Тишкина и Зорина, защиту в которых осуществлял автор статьи «Бей, но не до смерти». В наз­ванных и во всех других подобных процессах царские «стражи закона» вели себя так потому, что, во-первых, повышение их по службе ставилось в зависимость не от числа предупрежденных судебных ошибок, а от процента выигранных ими дел1, и, во-вторых, потому, что они, прокуроры, имели ближайшее отношение к полиции, лакействовали перед ней. Ясно, резюмировал В. И. Ленин, что «не от прокурора же, в самом деле, ждать разоблачения безобразий нашего полицейского самовластья и борьбы с ним!»2.

Нередко своими публицистическими выступлениями в печати Ленин откликался на важные, с его точки зрения, события, на факты издания драконовских законов. Взять, к примеру, его статью «Каторжные правила и ка­торжный приговор». Основной тезис, который доказыва­ется в ней, на редкость точно и ярко выражен в ее наз­вании.

В основу статьи и данных в ней теоретических обоб­щений положены, во-первых, «высочайше утвержден­ные» 15 сентября 1901 г. временные правила «Об учас­тии населения пострадавших от неурожая местностей в работах...», и, во-вторых, приговор по делу рабочих-обу-ховцев, о котором шла речь в уже знакомой нам статье «Новое побоище».

При чтении «Каторжных правил...» нельзя не заме­тить того, что уже ранее подчеркивалось нами: в анали­зе и оценке названных двух документов Ленину-публи­

цисту во многом помогли его знания в области права. Так, например, квалификацию «Временных правил» в качестве нового карательного закона, а приговор обу-ховцам как каторжного, автор исследования мог дать не иначе, как сравнив их с Уложением о наказаниях — уголовным кодексом самодержавной России.

Беспощадной критике в статье подверглась судебная комедия, устроенная над 37 забастовщиками, выхвачен­ными из толпы и .предварительно зверски избитыми поли­цией. Осуждение их по ст. 268 Уложения, подчеркивается в работе, является актом политической мести, результа­том грубой подтасовки обвинения и выполнения судом приказа полиции разобрать лишь одну сторону дела. Это была расправа, учиненная правительством с помо­щью суда чиновников, с его политическими противни ками, расправа, происходившая при закрытых дверях, немом молчании печати, подтасованных свидетелях.

Еще в большей степени, чем в рассмотренных рабо­тах, Ленин-юрист предстает перед читателем в своем замечательном труде «Закон о вознаграждении ра­бочих, потерпевших от несчастных случаев».

Структурной особенностью этого исследования явля­ется то, что оно не сразу начинается с анализа закона, обозначенного в заголовке. Ему предшествует характе­ристика двух ветвей российского рабочего законодатель­ства, одну из которых образуют «боевые реакционные законы», процесс рождения которых — разработка, при­нятие и публикация — наименее безболезнен и проис­ходит очень быстро. Их отличает также то, что они «особенно энергично применяются».

Что касается второй ветви, то она охватывает все ос­тальные законы, которые, в свою очередь, по характеру, степени демократичности правил тоже можно разделить на две группы: первую из них составляют законы, кото­рые «хоть на волос» расширяют права рабочих и обычно обращают на себя внимание длинными «хвостами» изъ­ятий, оговорок, циркулярных разъяснений и ограниче­ний. Законы второй группы, устанавливая для рабочих некоторые уступки экономического порядка, не влияют на политическую самодеятельность рабочих. Характер­но, подчеркивается в статье, что с изданием норматив­ных актов этой группы царизм не торопится (например, проект закона о промышленных судах).

Можно смело утверждать, что, прежде чем дать при­веденную классификацию и столь подробную характери­стику фабричного законодательства, Ленин проделал огромную работу по изучению этой отрасли права. Сде­ланные им выводы еще больше укрепили уверенность рабочих в том, что фабричные законы далеко не друзья и защитники их, что они —суть выражение политики пряника и кнута и что только борьбой, организованной и целеустремленной, можно добиться некоторой их де­мократизации и уважительного отношения к ним пред­принимателей.

Центральное место в рассматриваемом исследовании отведено тонкому юридическому анализу и политически острой и обоснованной критике статей закона о вознаг­раждении рабочих, ставших жертвами производствен­ного травматизма. Чтобы быть более точным в выводах, Ленин сравнил закон с его проектом и с «рабочим отде­лом» проекта программы РСДРП.

Прежде всего Ленин обращает внимание читателей на ограниченность радиуса действия этого закона. Он, оказывается, не распространяется на целый ряд ка­тегорий рабочих, в том числе строительных, сельскохо­зяйственных и др. Ущербность и несправедливость ана­лизируемого закона состояла в том, что он освобождал предпринимателей от обязанности вознаграждения тех рабочих, которые стали нетрудоспособными вследствие болезни или вредных условий производства. Оказыва­ется, разъясняет Ленин, в основе такого правила лежит соображение грубой корысти, из которого исходил зако­нодатель: несчастные случаи обойдутся фабрикантам дешевле.

Дав грамматическое и логическое толкование рецен­зируемому закону, Ленин-юрист обрушивается на одно из многочисленных «но», с помощью которых его соста­вителям удалось парализовать или заметно снизить действенность некоторых других правил. Так, согласно одному из них с фабриканта (заводчика) снимается ответственность, если он докажет наличие «грубой неос­торожности» в поведении пострадавшего. Имея в виду, что доказывать этот факт будут мастера, заводские врачи, находящиеся в зависимости от хозяина, нетрудно представить себе исход спора между последним и иска­леченным рабочим.

С полным знанием вопроса, основанным на изучении цивилистической литературы и сенатских разъяснений, автор исследования отмечает, что формула «грубая неос­торожность», ввиду ее неопределенности, всегда будет использоваться против рабочих, пострадавших на про­изводстве.

Юридическому разбору и оценке подвергаются в ста­тье и некоторые другие пункты закона, на примере кото­рых легко показать его несправедливость. Внимание Ле­нина привлекли, в частности, те пункты, которые опре­деляют размер вознаграждения пострадавших от трав­матизма рабочих и санкции за несоблюдение закона.

Касаясь, например, 31 пункта, предусматривающего право рабочих-инвалидов и членов их семей входить с предпринимателями в соглашение о виде и размере при­читающегося им вознаграждения, он обоснованно назы­вает его «одним из наиболее вредных и наиболее иезу­итски составленных пунктов нового закона...»1

Рассмотренные выше работы — еще одно доказатель­ство того, как Ленин-марксист мастерски использовал знание права и само право царской России в политиче­ских целях, для разоблачения политики «кнута и пря­ника», которая в борьбе с рабочим классом проводилась царизмом, и для разъяснения и поддержки программы РСДРП.

Эти работы служили инструментом политического и правового просвещения трудящихся, усвоения ими со­держания и значения программных требований РСДРП, содействовали пробуждению у них «тройной ненависти» к буржуазии, решимости вести отчаянную борьбу за права рабочего класса и всего русского народа»2, ис­пользуя в этой борьбе и такое оружие врага, как его законы, правовые институты и учреждения. Они, кро­ме того, способствовали критике и разоблачению гос­подствующих в «профессорской юриспруденции» тех лет «теорий» и государственно-правовых институтов, с по­мощью которых царизм оправдывал угнетение трудя

щихся, режим воинствующего произвола и беззакония иод сенью 16 томов Свода законов Российской империи.

В выводах и обобщениях, сделанных в рассмотрен­ных трудах В. И. Ленина, содержатся важные для марксистско-ленинской теории государства и права положения. Их следует, на наш взгляд, рассматривать, как неотъемлемую составную часть этой теории.

Важнейший из них можно выразить словами писате­ля-художника: «Правовые знания Ленина, его опыт в праве — на линии огня. На баррикадах. Это—оружие революции»1.