Современные дискуссии вокруг евразийства

Как уже отмечалось в предыдущих разделах, в начале 1990-х годов всевозрастающий интерес к евразийству проявился в большом количестве материалов, знакомящих читателя с этими новыми для постсоветской действительности идеями и понятиями.

Эти дискуссии, на наш взгляд, позволяют осветить восприятие обществом основных тенденций возрожденного евразийства, который в первую очередь связан с неоевразийством и евразийской инициативой казахстанского Президента Н.А. Назарбаева. Они представляют важный исторический материал, позволяющий осветить процесс осмысления идей, их критического восприятия в режиме оппонирования и нередко построения антиидей.

Дискуссии, проходившие в связи с проблематикой нашего диссертационного исследования в основном носят полемизирующий характер телевизионных дебатов, выступлений в прессе, на различных форумах в Интернете, а так же выражены в заявлениях политических и общественных деятелей.

Прежде чем обратиться к основным дискуссиям необходимо отметить, что современное научное осмысление евразийской традиции условно делится на несколько дискуссионных течений, в разной степени воспринимающих и понимающих эту традицию.

На территории СНГ неоевразийство наиболее значимо проявляется в Казахстане, где оно и положено в основу предложенного Президентом Н.А.

сийского политического общественного движения «Евразия» и вторая из Общероссийского политического общественного движения «Рефах» («Благоденствие»).

Так, в современной России рассуждают о евразийской интеграции как инструменте восстановления утраченных позиций в постсоветском пространстве. Для Узбекистана и в большей степени Туркменистана темпы интеграционного движения носят ситуативный характер (особенно в период кризиса, чему яркий пример Кыргызстан). Поэтому в этих республиках исследование данной проблематики не получило такого размаха как в Российской Федерации и в Казахстане.

Первыми исследователями и критиками евразийства были их современники, представители русской послереволюционной эмиграции. Статьи, посвященные этому движению, носили позитивный, приветственный характер. Вскоре на евразийство обрушился поток критических публикаций. Н.А. Бердяев, И.А. Ильин, А.А. Кизеветтер, П.Н. Милюков, Ф.А. Степун рассматривали его как систему антизападнических настроений, навеянных Первой мировой войной и революцией 1917 года. Они оценивали евразийство как разновидность русского утопизма [301]. Критика затрагивала практически все аспекты учения: политические, экономические, религиозные, культурологические. Евразийцев обвиняли в ненаучности, пассивном богоискательстве, в национал-большевизме и т.д.

Широкое распространение евразийские положения, как уже отмечалось в предыдущих разделах, получили в 1990-х годах на страницах журналов «Вопросы философии», «Философские науки», «Свободная мысль» и др.

Современный спектр сторонников евразийства достаточно представителен, включает различно ориентированные идеологические, интеллектуальные силы, стремящиеся как к сохранению и консервации классического наследия, так и к творческому развитию наследия, вплоть до выхолащивания сути построений первых евразийцев.

Среди основных идей, которые современные российские неоевразийцы пытаются адаптировать и развивать применительно к современным условиям, можно назвать следующие:

1. Самоидентификация России как особой цивилизационной общности, появившейся в результате многопланового этнополитического и культурноисторического синтеза народов Востока и Запада, построенного на сочетании национальной самобытности в сочетании с евразийской идентичностью и эт- ноконфессиональной толерантностью (Л.Н.Гумилев, Б.С.Лавров, И.С. Шишкин, И.Б.Орлова и др.)

2. Противопоставление американскому глобальному мировому порядку цивилизационного и геополитического полицентризма (многополярного мира), поддерживающего через систему стратегических альянсов экологиче-

267

ское, социокультурное и социально-политическое равновесие мира (А.С. Панарин, Б.С.Ерасов, А.Г.Дугин, К.С.Гаджиев, А -В. Ниязов). Россия в геополитическом плане противопоставляется всему миру.

3. Воссоздание в России и СНГ единого культурного, экономического и политического пространства, способствующего социальному и межнациональному миру, равноправному сотрудничеству и интеграции евразийских народов (Э.А. Баграмов, А.Т.Горяев и др.).

4. Признание единственно перспективным для Евразии самостоятельное, неподражательное развитие, опирающееся на национально -культурные традиции, ценности и многовековой опыт взаимодействия евразийских народов, дополненное постиндустриальной технологической модернизацией и созданием нового центра геоэкономики в Евразии (И.Б.

Современное научное осмысление евразийской традиции мы условно поделили в предыдущем параграфе на несколько интеллектуальных течений, в разной степени воспринимающих и понимающих эту традицию.

Одной из первых реакций академических кругов на возрождение евразийских идей стали работы российского философа и политолога Александра Панарина [265]. Он рассматривает современное евразийство в рамках цивилизационного и геополитического дискурса, видя в нем «мощную цивилизационную идею», которую можно использовать для успешной модернизации страны. В противовес концепции конца истории Ф. Фукуямы, Панарин считает, что на сегодняшний день процесс формирования новых цивилизационных моделей продолжается [265]. Наряду с атлантической и, сформировавшейся в последние 30-40 лет, тихоокеанской цивилизационными моделями, он видит возможность появления еще одной модели - евразийской. Возможность эта зависит от того, насколько успешно будет проведена модернизация страны.

В зависимости от взглядов на пути развития и модернизации страны ученый делит современную элиту на несколько «субкультур» леволиберального или атлантического толка, а также на субкультуры «новых правых», к которым относит «евразийскую идею».

Атлантизм, как стратегия развития страны по западной модели, по мнению ученого, показала свою несостоятельность. Евразийство, как современная версия российского консерватизма, представляется ему наиболее перспективным направлением развития. Успешная модернизация России может быть позитивно осуществлена только с позиции уважения ее самоценности. Вводя понятие «самоценности», А.С. Панарин отмечает спорность и этноцентричность привычного понятия «самобытность» [302].

Понимая Россию как самостоятельную цивилизацию, А.С. Панарин пишет: «Россия - не этническое «государство русских», а особая цивилизация, обладающая своим суперэтническим потенциалом и соответствующим набором геополитических идей» [302, с.16] Поэтому модернизация страны, учитывая достижения Запада, должна основываться на собственной историче- ской и культурной традиции.

В середине 1990-х годов Александр Панарин выделяет существование трех, конкурирующих между собой евразийских проектов, два из которых представляются ему утопичными - тюркский и тихоокеанский [265].

У тюркского проекта, связанного с объединением всего «туранского» элемента России под эгидой «великой Турции», А.С. Панарин отмечает геополитическую беспочвенность. Проект межокеанского моста - связи Тихого и Атлантического океанов помимо России не заявлен в полную силу и отражает экспансионистские возможности тихоокеанского региона. Оба эти проекта основаны на отрицании самого факта существования российской цивилизации. Евразийский проект, который ученый поддерживает и развивает, основан на двух принципах: невозможности эмигрировать из Евразии, и единой исторической судьбы и перспективы народов Евразии. Ученый разрабатывает собственный евразийский проект как альтернативу атлантизму. Его цель «решение двух основных задач: восстановление целостности постсоветского пространства и восстановление духовного тонуса нации» [303, с. 45].

Евразийский проект видится А.Панарину вне формационных представлений о «третьем пути», вне почвеннического изоляционизма, и представляется как «бесконечное разнообразие путей, связанных с наложением цивилизационных универсалий современного мира» на сложившиеся культуры и цивилизации. По мнению философа, проект «должен» отвечать следующим требованиям: во-первых, содержать идею сильной верховной власти как защитницы слабых; во-вторых, обязательным компонентом должна выступать «героическая аскеза», поскольку «строить заново большое многонациональное государство в Евразии без массовой героической жертвенности невозможно» [303, с.46]. Предлагая собственный вариант евразийства, дистанцированный как от атлантизма, так и от большевизма, А.Панарин соединяет в современном евразийстве русскую идею с идеей Просвещения и рассматривает его в аспекте цивилизационной и геополитической специфики России.

Исторические истоки своеобразия российской цивилизации А.Панариным оцениваются с позиций евразийской исторической традиции. По его мнению, со времен церковного раскола, реформ Никона и Петра I были заложены противоречия в русской культуре и духовности. И если Никон для Панарина «олицетворяет борьбу великой и малой традиций, то Петр - борьбу большого государства с народностью как выражением естественно локализующейся общности» [303, с.50].

Насколько используемый А.С. Панариным термин «евразийский» включает в себе элементы евразийской традиции, рассматриваемой нами? Автор проекта отмечает «неудобство» использования термина «евразийский», поскольку считает его скомпрометированным большевистским соблазном евразийцев 1920-х годов и современными российскими ультраправыми. Однако альтернативы этому термину ученый не видит, поскольку только он отражает специфику российской цивилизации. [303, с.51].

Главная идея проекта А. Панарина - интеграция народов Евразии на основе общности исторической и географической судьбы. Содержит он и такие утверждения и идеи как «цивилизационная неделимость евразийского пространства», «евразийский федерализм», «евразийская конституция», «проблема славянотюркского синтеза». Все они, несомненно, продолжают линию евразийской традиции.

Современная реальность накладывает свой отпечаток на применение евразийской традиции в работах А. Панарина. Например, суть модернизации в Евразии для него не в уподоблении Западу, а в установлении плодотворного диалога великих цивилизационных традиций: православной, мусульманской, иудаистской; в поиске универсалий евразийской цивилизации, которые объединяют народы континента. «Цивилизованное евразийство», творчески интерпретируя духовное наследие и современность, может дать, по мнению А.С. Панарина, евразийской цивилизационной модели способность «эффективного ответа на все три формы современного вызова» - со стороны Запада, мусульманского Востока и Тихоокеанского региона.

Как большинство глобальных построений, предлагающих решение российских проблем на цивилизационном уровне, «евразийский проект» А.Панарина кажется несколько умозрительным. В ситуации растущего влияния глобализма, интересы ученого в конце 90-х годов XX века с разработки «евразийского проекта» трансформируются в область изучения этого явления современной жизни, как необходимой задачи сохранения духовного наследия и защиты прав народов региона, противостоящего глобализации.

В последних работах автора наблюдается смена семантики его исследований. Например, выражение «евразийская цивилизация» у А. Панарина заменяются «российской цивилизацией» или «православной цивилизацией», что привносит иные акценты в его работы. [303, с.52]. Термин «Евразия» употребляется больше в геополитическом значении для обозначения этногео- графической специфики страны. Автор считает, что «загадочным артефактом, скрепляющим разнородное евразийское пространство, является сама Россия. Пока существует Россия, существует и Евразия, хотя, по всем законам истории и географии ее быть не должно». [448] А высказывания о «евразийском проекте» заменяют размышления о «православном альтернативном проекте» [302, с. 64].

Большой потенциал и перспективы видит в современных евразийских культурно-идеологических построениях Б.С. Ерасов [304]. Многие статьи ученого, несколько выпусков научного альманаха «Цивилизации и культуры», главным редактором, которого был Борис Ерасов, посвящены осмыслению цивилизационного статуса России как особой евразийской общности. Современное евразийство представляется ученому развитием новой парадигмы в мировой общественной мысли, основанной на принципах самобытности и плюрализма взаимодействия цивилизаций, и противостоящей глобализму.

Перспективность и содержание современного евразийства как одного из направлений цивилизационного самоутверждения, видится Б.Ерасову в признании им «существования евразийской цивилизации, как способа взаимодействия различных этнонациональных и конфессиональных сообществ в рамках особого континентального пространства» [304, с.74]. Подтверждение евразийской установки в восприятии российской цивилизации ученый видит в истории страны. По его мнению, Россия является евразийской территорией, где проживают разные народы, изначально принадлежащие к разным цивилизациям, но имеющие общую историческую судьбу и географическое проживание, что и определяет противоречивость ее цивилизационной идентичности, которую наиболее удобно определить как евразийскую.

Статьи Б.Ерасова в журналах и других изданиях показывают логику исследования цивилизационных отношений России и Востока, которая приводит автора к «принятию евразийской постановки вопросов». Б. Ерасов отвергает критические замечания оппонентов современного евразийства, а именно, обвинения в имперских настроениях, в выпячивании азиатского элемента и его влияния на русскую государственность и культуру, в неприятии Европы и искажении исторических фактов. Он подчеркивает, что большинство критиков настроены в «атлантическом» или западническом ключе. Различия между «старым и новым евразийством» Б. Ерасов видит в том, что в условиях распада российской державы, в нем возникают «альтернативные варианты цивилизационного устроения Евразии, от российско-дальневосточного до чисто тюркского или китайского» [304, с.75] Эти альтернативы представляются в высшей степени негативными. Другие авторы научного альманаха «Цивилизации и культуры» во многом солидарны с Б. Ерасовым в восприятии евразийского мировоззрения.

Среди авторов, труды которых вызывают споры необходимо отметить интересные работы философа, директора Научного центра евразийских исследований РАЕН Г.А. Югай [67]. В научном докладе, посвященном осмыслению философских истоков «новоевразийства» как поиска «среднего пути» для России, ученый дает высокую оценку философии классического евразийства, прежде всего, в трудах Л.П. Карсавина, которые позволяют обсуждать проблему создания синтетической философии. Рассматривая историю формирования евразийства и его историософию, Г.Югай приходит к следующим выводам. Она считает, что необходимо «использовать и наполнить новым содержанием термин «евразийство», потому что другого более удачного термина для выражения такого синтеза двух цивилизаций пока придумать трудно. Словом, речь идет о «новом евразийстве». Но ряд идей старых евразийцев необходимо воспринять» [67, с. 29]. Называя свой подход «евразийским», а концепцию российской цивилизации «новоевразийской», Г.Югай обращается не только к творчеству классического евразийства 1920-30-х годов, но и к разработкам Л.Н. Гумилева (изучение российского суперэтноса и его культуры как системы).

В «новоевразийстве» исследователь видит новую парадигму развития России, которая может снять крайности западничества и славянофильства, гармонизировать межнациональные взаимоотношения, западное и восточное направления в нынешней России. Г.Югай видит в евразийстве средство и способ самопознания и самоутверждения русской культуры в силу ее «двуединой природы» [67, с.31].

В современных российских геополитических исследованиях, которые активно вызывают научные дискуссии, также активно используются евразийские идеи. Особенно заметна эта тенденция в работах М.В. Ильина, В.Л. Цымбурского, А. Дугина.

В исследовании М.В. Ильина подчеркивается «островной» характер геополитического устройства современной России, особенно выраженный на «пространствах Севера и Востока, где невелика плотность населения и где нередко восточнославянское по происхождению население живет вперемежку с автохтонными народностями» [305]. Приводимая им примерная схема внутреннего геополитического членения России наглядно показывает всю абсурдность разговоров об отделении русских от других этносов. Выводы, к которым приходит исследователь, заключаются и в том, что российское государство изначально формировалось как полиэтническое, на межконфессиональных и межцивилизационных началах. И в этой специфике скорее видится огромный потенциал страны, а не ущемление интересов русских и России. Перекосы в национальной политике советского государства, да и царского времени не должны мешать объективному анализу национальной специфики России. По мнению исследователя, это лишь указывает, что свой евразийский потенциал Россия до сегодняшнего дня, к сожалению, плохо осознает и не умеет правильно использовать.

В работах В.Л. Цымбурского анализируется евразийская традиция в реалиях геополитики, дается новое ее видение в неоевразийстве [306]. Видя перспективы развития современной геополитики в соотнесении ее с цивилизационными принципами, В. Цымбурский в начале 1990-х годов разрабатывает «островную» концепцию России, и анализирует вытекающую из нее геостратегию «похищения Европы» [307]. В российской истории эта стратегия проявляется в повторяющихся в определенном порядке событийных циклах. За последние три века Россия, по наблюдениям В.Цымбурского, проходила три таких цикла, каждый из которых состоит из пяти фаз, «где четыре непосредственно образуют «европохитительский» сюжет, а пятая - «закат», или «осень» цикла имеет характер евразийской интермедии» [307, с.77]. В периоды «евразийских интермедий» в России процветают доктрины обустройства автономного «российского мира», неконтролируемого Западом, и такой период переживается Россией в 1990-х годах.

С середины 1990-х годов В.Цымбурский разрабатывает понятие «лимитрофа» - промежуточного пространства между империями и цивилизациями, территория по окраинам империи, часто имеющая двойственный, размытый статус. Именно лимитроф-гигант, рассекая Евро-Азию, вычленяет Россию и придает ей черты своеобразного острова внутри континента. Подлинным олицетворением Евразии «мира междумирий», является не столько сама Россия, а в большей мере цепь подвластных, а также и неподвластных ей земель лимитрофа. В.Цымбурский считает, что «России пора осмыслить пестроту отслоившегося лимитрофа-Евразии как Свое Иное - историческое и географическое» [307, с.78].

Ученый критично относится к геополитическому наследию классического евразийства и его представлениям о Российской империи как преемницы державы Чингисхана. Он считает, что на первое место должны выходить не «инвариантность пространства», к которому обращаются евразийцы, а различия в положении центров и способов объединения этого пространства. Отличия Московской Руси от Орды «неизмеримо нагляднее того «преемства», которое пытались заложить в свой проект евразийцы», - заключает В. Цымбур- ский [308].

В одной из своих работ В.Цымбурский обращается к разному пониманию смысла термина «Евразия» в западной и российской практике [308, с.65]. В. Цымбурский отмечает, что «на Западе «Евро-Азия», или «Евразия», - понимается как наименование континента в целом и «евразийская» геополитика К.Хаусхофера исходит именно из этого представления. «В русской же традиции, сперва сложившейся в эмиграции, потом усилиями Л. Гумилева натурализованной на советской почве термин «Евразия» утвердился как синоним «большой России» в ее противопоставленности главным образом, романогерманской Европе, и ослаблен, также и южными платформами Азии» [309.] В.Цымбурский подчеркивает, что в русском понимании «Евразия» - внутренние территории континента, где совершался симбиоз русских с иными народами (прежде всего, алтайцами, тюрко-монголами).

Наиболее острые дискуссии складывались вокруг идеологии евразийства А.Г. Дугина. В работах начала 1990-х годов геополитика и публициста А.Г. Дугина евразийская традиция претерпела самые серьезные изменения, притом настолько значительные, что многие исследователи отказывают ему в праве называться неоевразийцем [233, 234, 235]. Основное выражение эти идеи получают через журнал «Элементы», главным редактором которого является А.Г. Дугин. Предпринимаемый синтез евразийства с концепцией Ж. Тириара «Европа от Дублина до Владивостока» и идеями барона Унгерна о создании Евразии до Урала под эгидой династии Цинь, а также привлечение идей «новых правых» Франции и Германии, приводят А.Дугина к созданию довольно эклектической конструкции. Имея общее название «евразийские», они вмещают в себя две традиции, различные по ключевым подходам и сути.

На наш взгляд, дугинское неоевразийство нужно отнести скорее к политическому его варианту, нежели академическому. Исключение составляют его работы в области геополитики. В книге «Основы геополитики» А.Дугин делает не только качественный обзор современных геополитических теорий концепций Запада, но и дает свое видение евразийской геополитики России [235].

Более критичное отношение к наследию евразийцев и возможностям ее современной интерпретации находим у А.А. Кара -Мурзы. Размышляя о «кризисе идентичности» в современной России, ученый анализирует ее историю как «дурной синтез» Востока и Запада [310]. А.Кара -Мурза задается вопросом: «Не является ли Россия «пространством повышенного исторического риска», где происходит не позитивный, а «дурной синтез» Востока и Запада?» [311 ]. Элементы этого «дурного синтеза», по мнению ученого, рассматривались многими мыслителями ХІХ-ХХ вв. от А.И. Герцена до Г.П. Федотова и Ф.А. Степуна. У современных российских авторов присутствие таких идей отмечается у А.С. Ахиезера, А.С. Панарина, Е.Б. Рашковского и др.

В противовес представлениям о России как Евразии, А. Кара -Мурза размышляет над другими аспектами происходящего в российской цивилизации синтеза, а феномен российской «Азиопы» объясняет как дурной синтез цивилизаций, который периодически ведет к «варваризации» России и опасностям социальной деградации.

Классической моделью российского кризиса идентичности, по мнению

A. Кара-Мурзы, является ситуация «между двумя варварствами» («русская азиатчина позади» и «псевдоевропеизм впереди»). Вывод ученого следующий. Он считает, что цивилизационные и геополитические задачи России тесно переплетаются в истории, но позиции, с которых они должны выполняться, различны. Свои цивилизационные функции в Евразии Россия способна успешно выполнить только с позиций ее европейской культурной просвещенности. Лишенная этого, Россия становится ненужной на собственном Востоке. Для Европы Россия значима, наоборот своим геополитическим евроазиатским потенциалом. Поэтому А. Кара-Мурза считает, что «экспансия геополитической доктрины «евразийства» в сфере культуры ведет не только к выхолащиванию европейского цивилизационного потенциала России, но и к введению жестко-авторитарных («чингисхановских») методов управления». Во многом негативная оценка неоевразийства, на наш взгляд, исходит из либерально-демократических установок автора, который является одним из лидеров партии СПС.

В культурно-историческом и этнологическом аспектах евразийские идеи также получили серьезное выражение и исследование в трудах многих современных историков, этнологов и культурологов. Можно отметить работы

B. В. Кожинова, М. Титаренко, И.Орловой, Т.Очировой, В.Пащенко, Н.Б. Нарбаева. Рассмотрим, как евразийская традиция используется в творчестве этих авторов.

Евразийские идеи были восприняты и творчески переработаны историком и литературоведом Кожиновым Вадимом Валериановичем (1930 -2001 гг.). Работы ученого содержат во многом новый взгляд на историческую судьбу России, рассматривают многие ее загадочные и драматичные периоды. Культура России воспринимается как порождение ее истории и является одной из центральных тем его книг [312].

Определяя свои позиции в восприятии России как уникальной цивилизации и культуры, В.В. Кожинов подчеркивает ее евразийский характер. Взаимоотношения Руси с Хазарским каганатом, половцами показывают, по мнению Вадима Кожинова, «насколько рано и прочно была связана Русь с Азией». Монголо-татарское иго в истории России оценивается им фактически с позиций евразийской исторической традиции. Правда, историк, обращаясь к творчеству, например, Г.В. Вернадского оговаривается, что «речь идет здесь не об его идеях, а об освоенных им исторических фактах» [312, с. 171 ]. Тем не менее, выводы, историка очень близки евразийцам. Например, он пишет, что в ХѴ-ХѴІ веках Русь не столько воевала с Монгольской империей, сколько наблюдался «именно переход власти в руки Москвы», о чем свидетельствует и высокое положение в русском государстве бывших властителей присоединенных частей Монгольской империи. Именно восприятие монгольского наследства окончательно сделало Россию евразийской державой. Размышляя о месте России в мире, историк видит в ее евразийском единстве общечеловеческую или «вселенскую ценность, которая...еще сыграет свою благотворную роль в судьбах мира» [312, с.172].

Отношение ученого к евразийству как историософскому течению отразилось в одной из его статей [313]. Он видит в нем не только реакцию на трагические события русской истории, но и прямое продолжение, и развитие наиболее существенных и плодотворных традиций русской историософии в целом. Одно из несомненных достоинств этого движения, по мнению Вадима Кожинова, - возвращение к заветам А. С. Пушкина, предостерегавшего от «подражания» русских историков западным коллегам.

Историк отмечает бережное отношение евразийцев к культуре и духовности своей страны. Итогом размышлений ученого о творчестве евразийцев стало утверждение, что «даже если евразийская идея станет только отражением прошлого, она все равно глубоко раскрывает причины тысячелетнего бытия России и безмерного богатства и величия этого бытия». [313, с.6] После выхода в свет его трудов сомнению подверглись сделанные им выводы другими исследователями. Однако многие продолжили его идеи в самостоятельных трудах.

Так свое видение неоевразийства предлагает востоковед М.Титаренко [314]. По мнению ученого, «новое евразийство» может стать «идеологией консолидации, возрождения и развития России» [314, с.50].

Отмечая «евразийскую гуманистическую природу русской нации», основанную на диалогичности, соборности и сочувствии, - М.Титаренко пишет, - что только благодаря России многие «малые» народы смогли сохранить свою самобытность. Более того, ученый подчеркивает, что «ни одна народность, малая или большая, которая вошла в состав Российской империи после татаро-монгольского нашествия, не исчезла с лица Земли, не утратила своей этнической самобытности» [314, с.52]. Евразийство, по мнению ученого, может стать не только «новой парадигмой возрождения России», но и основой новых межцивилизационных отношений, обеспечивающей сохранение этнического цивилизационного многообразия.

М.Титаренко анализирует азийские аспекты евразийства. В оценке монголо-татарского ига в истории России, ученый разделяет взгляды Л.Гумилева и В.Кожинова. Он считает, что, несмотря на бесчисленные беды и страдания, принесенные монголо-татарским игом, в то же время оно «закалило, сплотило и воспитало русский суперэтнос, ускорило процесс роста его самосознания, стимулировало его пассионарность».

Аналогии принципам евразийства М.Титаренко находит в китайской и японской цивилизациях. В Китае - это выработанная в течении тысячелетий концепция «переваривания», «китаизации чужеродных культур», «китаиза- ции западного». В Японии взгляды ведущих экономистов и политологов, по мнению М.Титаренко, также перекликаются с позициями классического евразийства. Ученый делает вывод, что в сфере межцивилизационных отношений евразийство роднит с японской и китайской культурами признание равноправия и диалогичности межцивилизационных контактов, необходимость сохранения многообразия культур, открытость творческому заимствованию на основе адаптации и «переваривания».

В монографии И.Б. Орловой «Евразийская цивилизация» Россия рассматривается как особая географическая, культурно-историческая общность, как ядро евразийской цивилизации [68]. «Новая современная евразийская идея» по мнению И.Орловой может стать ответом, России на тот исторический вызов, который она переживает в конце XX века, а также поможет решить социальные проблемы страны. Суть современного евразийства формулируется в следующих пунктах:

- благо совокупности народов, населяющих евразийский мир;

- самобытное неподражательное развитие;

- модернизация без вестернизации. [68, с.41].

По мнению И.Орловой, элементами предлагаемого современного евразийского проекта должны стать приоритет континентального или евразийского целого перед отдельной этно-психической общностью, терпимость к иным культурам, самобытная «логика» исторического развития России- Евразии, сохраняющая традиции совместного многонационального строительства. И.Орлова высказывает большую симпатию к евразийской концепции и веру в ее благотворное действие, ее новое творческое переосмысление в современных условиях.

Необходимо отметить и работы В.Я. Пащенко, посвятившего несколько статей и монографию изучению идеологии классического евразийства и сопоставлению ее с коммунизмом и большевизмом [267]. Автор отмечает, что евразийцы первыми разделили понятия «коммунизм» и «большевизм». Считая коммунизм порождением романо-германской культуры и не приемлемым для России-Евразии, в большевизме евразийцы видели «скорее русское явление, по сути, хотя прикрытое западной терминологией» [315]. По мнению В.Пащенко, позиции евразийства и большевизма сближает их отношение к идеологии: и те и другие настаивают на моноидеологии и вытекающей отсюда однопартийной системе. Главной отличие их в сути предлагаемой для уст-

ройства России идеологии. Евразийцы разрабатывали для России-Евразии национально-патриотическую, православную идеологию, носителем которой должна была быть евразийская партия. Ученый отмечает возрождение интереса к евразийской концепции и считает, вслед за Л.Н. Гумилевым, что России суждено возродиться только через евразийство.

Т.Очирова использует евразийскую терминологию и концепцию для рассмотрения культурологических и геополитических особенностей развития России в период Московского царства [316]. Особенно интересны работы, где концепция евразийского всеединства используется автором при исследовании проблемы «продвижения русских на Восток» и присоединения Сибири. На основании изучения приказной документации ХѴІ-ХѴІІ вв. и других источников, Т.Очирова подчеркивает, что «присоединение Сибири лишено элемента какой бы то ни было стихийности и носит характер хорошо организованной, целенаправленной и продуманной политики правительственной государственной программы» [316, с.54]. Таким образом, Московское государство обрело свою евразийскую территориально-государственную плоть и утвердилось на просторах Евразии. Пространственная открытость на Восток, допускавшая наличие «размытых» пограничных зон со смешанной культурой, формировала особую евразийскую культурную модель. Для подтверждения своих выводов автор обращается к евразийским работам Г.В. Вернадского. Продолжая евразийскую традицию, автор считает, что произошедший в петровскую эпоху идейный перелом и последовательная европеизация России в императорский период ее истории привели к деформации прежнего культурного мышления и помутнению национального самосознания. В результате «духовные основы российской евразийской ойкумены были подорваны», что привело в 1917 г. к кризису и распаду России как единого государства.

В работе историка Н.Б. Нарбаева «Россия и Евразия: проблемы государственности» рассматривается теория государственности евразийцев, и на ее основе анализируется деятельность высших государственных институтов России второй половины XIX - начала XX вв. [317]. Изучение процесса формирования российско-евразийской государственности приводит ученого к выводу о необходимости творческого использования евразийских разработок в этой области.

В современных геополитических трактовках дастся новое видение евразийской традиции. Разрабатывается «островная» концепция геополитического устройства России, которая, по мнению М.Ильина, подчеркивает огромный евразийский потенциал страны (как полиэтнического, межконфессионального и межцивилизационного образования). В.Цымбурский отмечает цикличность геополитического развития в истории России и связанную с ней периодичность обращения к евразийской парадигме устройства страны. Несмотря на критичное отношение к геополитическому наследию классического евразийства, в понятие «Евразия» вкладывается примерно то же содержание («большая» Россия, где происходит симбиоз русских и других народов

277

внутреннего континента).

Для ученых, занимающихся культурно-историческим осмыслением евразийской идеи, характерен научный, взвешенный подход к проблеме. Делаются попытки ее плодотворного развития в области истории, культурологии. Большинство авторов дает положительную оценку основных евразийских идей и их значения для будущего устройства и развития народов Евразии. Исключение составляют либерально настроенные ученые, которые видят в евразийской традиции угрозу осуществления модернизации страны.

Российское неоевразийство, естественно, подвергается критике как «извне», так «изнутри». Как правило, оппонентами выступают идеологи националистически настроенных слоев населения. Так, например, в Татарстане в трудах Р.Хакимова, Д.Исхакова, Р.Сафина, Ф.Уразаева и др. подвергается критике основополагающий тезис о самом существовании евразийской цивилизации. По мнению татарских авторов, в качестве самостоятельных можно рассматривать лишь отдельные русско-православную и тюрко - мусульманскую цивилизации, а то, что выдается за евразийскую - есть на самом деле только государство, территория, «удерживающие народы вместе» (Р. Хакимов). При таком подходе следуют соответствующие геополитические рекомендации этих идеологов: самостоятельность Татарии в налаживании отношений, с одной стороны, с Европой, которая им ближе и которая дает прямой выход на современную цивилизацию и прогресс, а с другой стороны - обращение к Турции как некоему центру тюркской цивилизации и гаранту обеспечения прав тюркского населения в России [318].

Другим вариантом антиевразийства считают течение, возникающее по оси Крым - Северный Кавказ, которое определяет общетюркскую солидарность как условие последовательной реабилитации после репрессий тоталитарного режима и, соответственно, ориентировано на геополитические связи с Турцией и Азербайджаном [319].

Кроме того, в российской палитре политической мысли между евразийством и антиевразийством существует множество позиций со специфическими нюансами. Среди них вариант, отстаивающий доминирование туранского, элемента как носителя и гаранта евразийского единства в современных условиях. Так, например, башкирский исследователь И.Э. Кузеев, признавая интерпретацию классического евразийства истории Евразии как тесного взаимодействия тюрков и славян при циклически сменяющемся доминировании каждого из них (в давности - преобладание булгар, хазар, затем тюрок- монголов, в московском царстве - славян), считает, что в настоящее время «России, переживающей глубокий системный кризис, достаточно сложно претендовать на роль инициатора евразийских интеграционных процессов» [320]. Он передает ведущую роль в «регионах» Евразии-Турции, то есть пересматривает саму классическую парадигму Евразии как срединного, внутреннего континентального положения евро-азиатского пространства.

Внероссийское евразийство на пространстве Евразии в современных рамках СНГ выступает как тот или иной инвариант неоевразийства, но при

278

этом критериями идентификации различных национально и этнически окрашенных концепций выступают следующие общие идейные посылки:

- неприятие сугубо европейского (или сугубо азиатского) пути развития для своей страны;

- отстаивание самостоятельности и самобытности евразийской цивилизации;

- признание значимости геополитического места и роли Евразии-СНГ.

Наиболее ярким представителем неоевразийства в странах СНГ является

Казахстан в лице его Президента Н.А. Назарбаева. Президент Н.А. Назарбаев сформулировал евразийскую идею роли Казахстана в своем историческом выступлении в «Чатем Хаусе» в Лондоне 22 марта 1994 г.: «Расположенный в сердце евро-азиатского материка, гранича на севере с Россией и на юго - востоке с Китаем, Казахстан, волею судьбы заняв это срединное положение, не может не быть призванным осуществлять многополюсную внешнеполитическую ориентацию. Феномен нашей республики заключается и в том, что мы являемся одновременно членами и европейских, и азиатских региональных международных организаций и финансовых организаций. Несомненно, мы понимаем суть своего геополитического положения и, более того, готовы к тому, чтобы стать центром по укреплению безопасности на азиатском континенте» [37, с.28.]. В этом же выступлении содержится и соответствующая аргументация «евразийского» толка, призванная обосновать геополитическую миссию страны в качестве моста между Европой и Азией: «Казахстан - уникальное государство в Азии, в котором переплетаются европейские и азиатские корни...Сочетание разных культур и традиций позволяет нам впитывать лучшие достижения европейской и азиатской культур.» [37, с.29].

Как уже известно, чуть позже, 3 июня 1994 г. эта идея трансформировалась в известный проект Евразийского союза (ЕАС), активным идеологом и инициатором которого выступил Президент Казахстана. Основной стержень этого проекта - реинтеграция (политическая, научно-культурная, гуманитарная, но главным образом - экономическая), на территории бывшего Советского Союза.

Это сразу же вызвало оживленную дискуссию не только в политических кругах, но и в общественно-интеллектуальной среде на всем пространстве СНГ. На наш взгляд, не имеет смысла перечислять все критические замечания и обвинения в адрес проекта ЕАС. Их можно разделить на болезненное восприятие роли лидерства Казахстан в евразийской интеграции, а также обвинения в якобы суживании евразийства до рамок экономических интересов. В частности, в периодических изданиях того времени писалось: «Несмотря на прописанные в проекте ЕАС принцип равноправия и общность интересов стран СНГ, нетрудно отметить при этом претензию Казахстана на лидерство в этом новом образовании» [321]. Не найдя веских доводов в опровержении обоснования лидерства Казахстана в евразийской интеграции далее указывалось: «Претензии на геополитическое лидерство Казахстана восходят к первым же внешнеполитическим шагам, предпринятым после получения суве-

279

ренитета, когда были заметно расширены межправительственные и деловые контакты, как с европейскими, так и азиатскими странами: США, Францией, Германией, Великобританией, Австрией, Японией, Сингапуром, Италией, Турцией, Кореей, Китаем. При этом четко фиксировалась цель этих контактов, выраженная самим Н.А. Назарбаевым: учитывая природные богатства Казахстана и его твердый курс на реформы, можно предположить, что республика при активной помощи передовых стран могла бы стать важным оплотом демократии и рыночной экономики в самом центре евразийского материка» [321].

Болезненным восприятием можно назвать и реакцию некоторых авторов следующих строк: «С годами евразийская идея Н.А. Назарбаева трансформировалась в символический образ «Центральноазиатского Барса», каковым должен стать Казахстан (по аналогии с Азиатскими тиграми) в 20 - 30-е гг. XXI века. Этот «Казахстанский Барс», обещал Н. Назарбаев в своем послании народу Казахстана 10 октября 1997 г., будет обладать и западной элегантностью, помноженной на передовой уровень развития, и восточной мудростью и выносливостью. Не обходит стороной Президент Казахстана таких высокопарных слов, как «миссия Казахстана», или упование на неповторимость и уникальность прогнозируемого пути своей страны: «Наша модель не будет похожа ни на чью другую». И все это для того, чтобы еще раз продекларировать себя в качестве моста на геополитическом евразийском пространстве: «Казахстан, являясь центром Евразии, будет играть роль экономического и культурного связующего звена между тремя быстро растущими регионами - Китаем, Россией и Мусульманским миром» [322].

Дискуссии вокруг вопроса отхода казахстанского евразийства от главной заповеди евразийства - самостоятельности Евразии и его экономических приоритетов на тот момент не стихали. «Евразийский экономический союз Н.А. Назарбаева - это не что иное, как поиск наиболее экономически эффективного вхождения в глобальную мировую систему общечеловеческих отношений, гарантия от «растворения» в глобализме, которая далека от ценностей евразийства», - писалось в одной из статей [322].

Дискуссии, связанные с евразийской тематикой зачастую имеют форму диалогов, возникающих между отдельными представителями общественных движений. В этом плане можно сослаться в качестве примера на возникновение и деятельность такой общественной организации, как Платформа «Диалог Евразия». Учредителями ее в 1998 г. выступили 46 представителей интеллигентских кругов (ученых, журналистов, писателей и т.д.) из 20 стран Евразийского пространства. Данной Платформой учреждена Ассоциация писателей и журналистов Евразии, регулярно издается журнал «Диалог Евразия».

В программном документе Платформы отмечается: «Центральная часть Евразии играет и продолжает играть важную роль в формировании мировой истории, а также является колыбелью многих цивилизаций и культур. После разрушения блоков противостояния, роль Евразийского региона в формиро-

280

вании мира будущего и его влияние на процессы в этом мире с каждым годом будут расти» [323].

Вместе с тем, само появление данной общественной организации и ее нацеленность на практическую повседневную работу настойчиво подчеркивают сложность и проблемность нынешнего существования Евразии. В ходе своей деятельности эта организация неоднократно выступает с дискуссионными выступлениями на радио и телевидении, призывая расширить число участников широкого обсуждения проблем историко-культурного развития Евразии. Платформа провела за эти годы несколько международных конференций, посвященных проблемам Евразии, например, «Молодежь в Евразии», «СМИ в Евразии», «Глобализация и Евразия», «Миграция в Евразии», «Проблемы терроризма» и т.д.

Не всегда бывают едины во мнениях и сами участники этого общественного объединения. Наиболее ярко это проявляется при определении страны - лидера евразийского единства. Для председателя Фонда писателей и журналистов (последний является коллективным участником Платформы) Харуна Токая и его сограждан - это Турция, а для члена Союза писателей Казахстана Нурлана Оразалина «золотой мост Евразии - это Казахстан» и т.д. Но все участники Платформы согласны с ее целью: «Внести вклад в установление диалога между жителями Евразии, содействовать их взаимопониманию и мирному существованию» [323].

В таком же ключе проходили дискуссии в казахстанском дискуссионном клубе «Политон» имени Н.Масанова, который, еще при жизни принимал активное участие в обсуждении актуальных проблем новейшей истории Казахстана и стран Содружества. Одной из наиболее ярких, проведенных в клубе ,стала дискуссия на тему «Современное переосмысление евразийства в России и Казахстане», состоявшаяся в марте 2005 года. В ней приняли участие представители казахстанской прессы, политической партии НП ДВК и другие. Приняла в нем участие и известный французский политолог М. Ларюэль. Основная полемика развернулась вокруг вопроса определения природы казахстанского евразийства. Его пытались объяснить как обоснование авторитаризма, как прикрытие политического патернализма. Звучали и мысли о том, что евразийство казахстанского формата все же утилитарнее российского академического евразийства и имеет значительные перспективы в будущем. В целом, позитивно оценивая неоевразийство в Казахстане, М. Ларюэль заключила: «В том виде, в котором оно формируется в Казахстане, евразийство отличается от других его вариантов, прежде всего, по форме. Многочисленные заимствования из советского языка типичных для советской эпохи терминов: синкретизм, сибиоз, многокультурность, многонациональность, поликонфессиональность, единство в многообразии делают его наименее проработанным в философском и культурном плане» [324]. Далее противопоставляя казахстанское евразийство российскому она говорит: «Чтобы имидж Казахстана не оказался слишком «тюркским» или «мусульманским», приходиться разыгрывать карту национального многообразия, напоминать об

281

аккультурации титульного казахского населения в ходе его соприкосновения с русским миром» [324].

Подобные высказывания не являются оригинальными и новыми в подобного рода критических замечаниях в адрес евразийской идеи казахстанского направления. Дискуссиям, прошедшим за годы провозглашения идеи евразийства Президентом Казахстана Н.А. Назарбаевым нередко были характерны слабое знание постановки проблемы, политическая и национальная ангажированность, мистификаторские подходы в определении цели евразийской интеграции, узость мышления. Стремление клеймить и вешать ярлыки так же встречались в различного рода пасквилях и разглагольствованиях псеводо- защитников ценностей евразийского наследия. Однако результаты практической реализации идеи евразийства Н.А. Назарбаева в самых различных проявлениях от экономических до гуманитарных отмели все несущественные обвинения в свой адрес.

Достигнутые успехи в области евразийской интеграции позволяют в новейший исторический период утверждать, что идея евразийства по праву является продолжением мощных евразийских традиций, о которых писали теоретики классического евразийства.

По нашему мнению дискуссии, которые проходили и будут еще возникать вокруг темы евразийства представляют большой интерес в плане эволюции процесса адаптации данной идеи к существующим реалиям. Они позволяют судить так же о том, как прочно вошли в современный политико- экономический и культурологический лексикон основные положения евразийского учения и современного евразийского интеграционизма.

Изучение и различная интерпретация евразийских идей в интеллектуальных и политических кругах происходят нередко в контексте обсуждения исторических, политических, экономических, культурологических, идеологических и духовных проблем развития общества, государства и отдельных наций. В этой связи нередко появляются противопоставления идее евразийства, которая утрируется либо гиперболизируется с позиций проимперских настроений, ущемления национальных интересов отдельных народов, зачастую открытого шовинизма и радикализма. Порой возникают острые дискуссии, в которых обнажаются существующие в евразийских странах проблемы. В качестве примера достаточно вспомнить телевизионную дискуссию между известным казахстанским патриотом Азимбаем Гали и российским идеологом неоевразийства Александром Дугиным, которая состоялась 15 октября 2003 года.

У некоторых казахстанских ученых и общественных деятелей евразийская идея вызывает опасения растворения казахской нации в рамках отсталой периферии российского государства, а тесное казахстано -российское сотрудничество, по их мнению, грозит колониализмом. Так, например, свои опасения выражает политический деятель А.Айталы: «Нация, которая перенесла колониальное иго, труслива в своей основе, она поддатлива, она подвержена наущению, и поскольку веками правили другие, она бессознательно стремит-

ся отдать бразды правления чужому дяденьке. Примером тому может, наверное, послужить Казахстан, который к месту и не к месту хочет укрыться под крылышком своей северной соседки. Это признак былого подчинения» [325].

На наш взгляд подобные опасения и критика со стороны некоторых представителей не наносят ущерба и тем более не могут остановить колесо истории, которое движется в прогрессивном направлении.

В этой связи хотелось бы отметить, что принципы евразийской идеи были четко определены Президентом РК Н.А. Назарбаевым: «...это отношения независимых государств, а не частей какой-то неведомой, утопической федерации». Любой призыв к восстановлению СССР или присоединению Казахстана к другому государству антиконституционен и недопустим. На шовинистические выпады российских «реставраторов» Президент отвечает так: «Никто почему-то не призывает к присоединению России к Казахстану. И это понятно. Тогда откуда такое неуважение и высокомерие в отношении к казахскому народу и его государственности? Хотел бы, чтобы все об этом помнили» [326].

На наш взгляд, дискуссии и противоречивое восприятие тех или иных аспектов идеи евразийства в интеллектуальной среде следует воспринимать как закономерную реакцию общественной среды, которая на первоначальном этапе осмысливает идейное содержание современного евразийства и испытывает его воплощение, согласно существующим историческим реалиям.

Таким образом, можно констатировать, что евразийская теория вызвала много дискуссий, и, пожалуй, необходимо согласится с тем, что многие тезисы данной концепции являются спорными, но от этого она не теряет своей значимости и важности, не утрачивает своей ценности.